— Да я… — всхлипывала девчонка. — Он сказал… что леди яблок просит…
— Яблок, значит, — прищурилась Ло. — А ну-ка, милейший, оставьте в покое мою горничную.
— Чаво? — поразился хозяин.
— Ваша светлость! У вас нет горничной.
— Теперь есть, — сообщила Ло. — Потрудитесь завтра выдать ей жалованье за первую неделю вперед. И велите убрать этого борова, он стонет слишком близко от моего окна. Хозяин, купальню можно забрать, принесите вторую постель и подавайте ужин. На двоих. А ты, милочка…
Девчонка глядела на нее со священным ужасом, хозяин ловил воздух ртом, а мэтр — Ло начала проникаться к нему уважением — поклонился и исчез.
— Вещи есть? Собирай и переходи ко мне в комнату, — велела Ло.
Еще сильнее выпрямившись, она развернулась на каблуках и пошла к себе — через сад, по двору и на лестницу, надменно вскинув голову и старательно не замечая изумленных взглядов, провожающих полураздетую постоялицу. Внутри медленно отпускал липкий страх: она только сейчас поняла, что, окажись хоть один удар неудачным… Свалить ублюдка магией не вышло бы. А мэтр мог и не успеть. «Как обычная женщина… — звучал у нее в памяти голос короля. — Привыкайте…»
Глава 6
И ЖИЛИ ОНИ ДОЛГО И СЧАСТЛИВО…
С первого взгляда на невесту Эйнар понял, что все его мрачные предчувствия — сущие пустяки по сравнению с действительностью. Выбравшаяся из кареты светловолосая женщина в мужской одежде походила на леди не больше, чем сам капитан — на балованного придворного хлыща. Высокая и не столько стройная, сколько откровенно тощая, больше всего она была похожа на горную кошку, пережившую очень тяжелую зиму. Даже двигалась именно так: скупыми медленными движениями, словно сил у нее осталось ровно на то, чтобы вцепиться кому-то в глотку.
Ступив на землю возле кареты, она первым делом посмотрела не на встречающих, а на солнце. Осеннее неяркое солнце, полускрытое низкими серыми облаками, цепляющими верхушку Орлиного пика. Прищурившись, дернула плечом, криво и совсем не весело улыбнулась краем рта и лишь тогда в упор взглянула на Эйнара, безошибочно выбрав его среди пяти-шести человек.
— Комендант Рольфсон?
Голос у нее для женщины тоже был низковат и с легкой хрипотцой. Эйнар смотрел на короткие белые волосы, собранные в небрежный пучок, на острые скулы и упрямый подбородок, светлые почти до прозрачности глаза, то ли серые, то ли голубые, он никак не мог разобрать.
— Леди… Ревенгар?
Поклон у него вышел неудачным, больше похожим на кивок и слишком резким. И тут же он подумал, как она будет отвечать реверансом в непристойно узких замшевых штанах вместо юбки или платья? Оказалось, никак. Потратив еще несколько мучительно долгих мгновений на его рассматривание, магичка вздохнула и угрюмо поинтересовалась:
— Могу я вымыться и отдохнуть с дороги?
— Разумеется, — спохватился Эйнар, досадуя на собственную тупость. — Тибальд, проводи. Ваш багаж принесут следом, миледи.
Ответив ему точно таким же кивком-поклоном, женщина молча пошла за Тибо, шагая слишком резкой и какой-то рваной походкой. Эйнар проводил ее взглядом и повернулся к остроносому человеку в глухом сюртуке темного сукна. Видно ворона по перьям, а стряпчего — по повадкам.
— Я мэтр Тюбуи, — представился тот. — Королевский стряпчий, сопровождающий леди Ревенгар согласно уложениям о порядке заключения брака по королевскому сватовству. Когда вам будет угодно приступить к обсуждению договора, капитан? Я готов предоставить соответствующие документы.
— А что, невесты это не касается? — слегка удивился Эйнар, потому что леди-магичка не выглядела безропотной куколкой.
— В данном случае — нет. Ее светлость может только одобрить договор. Или не одобрить. Чего, я полагаю, не случится. Интересы ее светлости здесь представляю я.
— Вы все-таки тоже передохните с дороги, мэтр, — вздохнул Эйнар. — Мы вас ждали двумя днями позже, я сейчас уезжаю на заставу. Вернусь только вечером, тогда и поговорим.
— Настолько срочное дело? — в голосе мэтра, таком же гладко-суконном, как безупречный воротник его сюртука, проскользнул намек на неудовольствие.
— Очень, — соврал Эйнар и позорно сбежал.
На заставу он и в самом деле поехал — давно пора было отвезти туда теплых одеял, светильного масла для ламп, да и просто еды. Армейского пайка трем новобранцам и одному ветерану должно было еще хватить на пару недель, но если можно чем-то сдобрить приевшуюся кашу с солониной, то Эйнар не видел причин держать людей на одних казенных харчах. А в последнем «перевальном мешке», который купцы по нерушимому обычаю добавляли к таможенному сбору лично для солдат крепости, нашлась отличная свиная колбаса. А еще копченая рыба, горох и даже сушеные яблоки. Это на равнине яблоками зачастую кормят коров и свиней, здесь же они сойдут за лакомство. Эйнар снова вспомнил тоскливый, упрямо-загнанный взгляд магички-невесты и внутренне передернулся: тяжко ей будет, да и ему не легче. Если, конечно, в договоре не прописано, что муж и жена могут жить в разных местах.
Вернувшись, он первым делом завернул в лазарет и велел Лестеру собрать для балбесов на заставе лечебный припас — один из троицы молодняка ухитрился сбить ноги сапогами, и потертости начали нарывать. Второй маялся животом, но клялся, что не ел ничего такого. Но это всё были заботы мелкие, пустяковые, а вот идти на ужин отчаянно не хотелось.
— Тибальда позови, — попросил он. — Пусть сюда придет.
— Да уже позвал, — невозмутимо ответил Лестер, бросив на него сочувственный взгляд. — Вон он, спешит.
— Ну? — бросил Эйнар, без всякой нужды присев к топящейся печи и поправляя в ней поленья. — Как леди? Устроилась?
— Это-то да…
Что-то в голосе старого приятеля Эйнару не понравилось. Он обернулся и увидел, что Тибо мнется в нерешительности, которая за ним водилась крайне редко.
— Что такое?
— Да Молли… Понимаешь, она, оказывается, комнаты приготовила… Ну, не те…
— Не тяни козла за рога, Тибо. Какие комнаты? У нас тут что, постоялый двор?
— В том и беда, — потупился сержант. — В северном крыле, сам знаешь, дует и дымоходы сто лет не чищены. А в твоей спальне до свадьбы ей делать нечего. Вот Молли и того… открыла ей спальню Мари.
— Так…
Эйнар почувствовал, как скулы сводит от злости. Дура! Другого места найти не могла?! На одну-две ночи бы как-то устроила, а потом уж…
— Эйнар, не злись, — торопливо попросил Тибальд, выглядя виноватым. — Что она там, погрызет что-то? И в углу не нагадит, не кошка, чай. А потом в свою спальню заберешь. Ну, когда поженитесь.
— Хватит, — бросил Эйнар и тут же поправился: — Про это хватит. А вообще — как там?
— Да ничего! — воспрял духом Тибо, решив, что гроза прошла мимо. — Сундуков у нее — полкомнаты заняли. И горничная. Уж такая девочка… Прям яблоневый цвет! Щебечет, как птичка, вокруг хозяйки вьется, в рот ей заглядывает, леди то да леди это…
— Хватит про горничную! — начал закипать, как котелок на огне, Эйнар. — Леди что?
— Леди велела бадью принести и воды нагреть. Помылась, от еды отказалась. Сказала, что будет ужинать, когда ты приедешь. Неприлично, мол, без хозяина. И велела не беспокоить, вот.
— Неприлично, значит?
Эйнар поморщился. У него теплилась надежда, что хоть сегодня получится не видеть друг друга, раз уж договор он будет обсуждать со стряпчим. А ужин… Баргот его знает, как устраивать ужин для благородной дамы. У него и скатерти-то нет. Давно уже.
— Молли сказала, что для гостей расстарается, — тихо сказал Тибо, как обычно понимающий до отвращения много.
— Отправь кого-нибудь дымоходы в северном почистить, — приказал Эйнар, вдруг почувствовавший себя омерзительно потным и пыльным. И всего-то проехал верхом миль пятнадцать да оттуда столько же. По единственной здесь вполне приличной дороге. — Завтра же и отправь. И рамы пусть починят, что ли.
Потому что нечего хоть самой высокородной леди делать в комнате Мари. И Тильда… Как все это теперь объяснить Тильде, ради Пресветлого Воина?
* * *
— Ой, миледи, какой у вас жених суровый! — болтала Нэнси, быстро и ловко разбирая самые необходимые вещи. — Как глянул — у меня и душа в пятки шмыгнула! А так мужчина ничего, видный… Плечистый, и шрамов нету. Вот у меня два дядьки в солдатах — так и носы переломанные, и зубов не хватает, а уж если рубаху снимут — жуть! А у его светлости лицо чистое. Видать, сам на других шрамы оставлял…
— Помолчи, — устало сказала Ло, опускаясь на кровать и морщась — от постельного белья повеяло затхлостью.
Девчонка послушно притихла, и Ло огляделась вокруг. Спальня, дверь в которую отперла высокая тетка в нарядном по меркам прислуги платье и чистом переднике, явно была нежилой. Тетка клялась и божилась, что ее милость ждали не раньше послезавтра, вот и не успели все подготовить. Но они сейчас! И действительно, снизу примчались еще две девицы и под руководством тетки быстренько вытерли пыль, смахнули паутину и даже провели мокрой тряпкой по оконным стеклам, отчего на тех остались заметные разводы. В общем, ни в один приличный дом местную прислугу не взяли бы даже поломойками, но Ло прекрасно понимала, что это крепость. Горная пограничная крепость. И уже то, что здесь вообще есть прислуга, — изрядная роскошь. Но про белье никто не подумал, а оно, хоть и чистое, явно отдавало сыростью. И обои, простенькие, дешевые, кое-где подернулись зеленью. Ло снова поморщилась.
Высокая деревянная кровать, накрытая шерстяным пледом, у окна — туалетный столик с тумбами и тусклым зеркалом в половину человеческого роста. Дорогая вещь для обычного служаки, между прочим. Щетка для волос, какие-то ленты, шпильки… Баночка то ли пудры, то ли помады, пыльная, не разобрать. На окне — засохший цветок в горшке… Ло передернуло. Склеп, только без тела. Чужой склеп, закрытый не один год назад и открытый сейчас лично для нее, новой супруги. Она зябко обхватила себя за плечи ладонями — по комнате словно подуло холодом. Кажется, комендант Рольфсон — дурак. Или просто бесчувственный скот. Устроить ее в комнате покойницы, откуда вещи даже не успели вынести! Может, это изысканное издевательство? Хотя Рольфсон не был похож на человека, способного придумать подобное нарочно.
Ло вспомнила коменданта. Чуть пониже Маркуса, но это ни о чем не говорит, некромант — та еще жердь. Зато в плечах куда шире. Короткие, неровно обкромсанные темно-русые волосы, мощная упрямая челюсть с недавней щетиной. Одевается по-солдатски, выглядит старше своих лет и так, словно давно не высыпается. Уж в этом Ло разбиралась… И глаза под тяжелыми набрякшими веками — как у больного пса на цепи. Матерого такого волкодава, с крепкими острыми клыками и ничего хорошего не ждущего ни от одной протянутой к нему руки. Неужели до сих пор тоскует по жене? Глупости… Романтические глупости… Которые тебе, Ло Ревенгар, стоит выбросить из головы и не приписывать будущему супругу излишней утонченности натуры. Солдафон и есть солдафон, ты ли их не навидалась? Некоторым на цепи самое место, кстати сказать, они и не знают, как без нее жить. И дать им свободу опасно что для них самих, что для окружающих.
— Нэнси! — позвала она девчонку. — Сбегай вниз, найди местную экономку и возьми чистое белье. На этом спать невозможно. И пусть пришлют плотника выставить рамы. А потом — затопят камин.
Поднявшись, она подошла к окну, брезгливо потрогала пальцем грязное стекло. Понятно, что ей отвели лучшую комнату по здешним меркам, но, чтобы склеп снова превратился в спальню, надо потрудиться. А ведь выходит, что жена коменданта ночевала одна? Странно для обычной семьи, это ведь не аристократы, для которых раздельные спальни в порядке вещей.
За спиной раздался дробный стук башмачков Нэнси. Девчонка с постоялого двора оказалась прекрасной горничной. Не слишком умелая в обращении с одеждой — понятно, где бы деревенской девице научиться гладить атлас и чистить бархат, — зато смышленая, расторопная, всегда в веселом настроении. А уж угодить старается так, что первые дни приходилось одергивать, чтоб не слишком мельтешила. Вот и сейчас быстренько сбежала по лестнице и куда-то летит через двор, только юбка вокруг ног плещется.
Ло присмотрелась к двору. Плиты серого камня чисто выметены, к бочке под водосточным желобом привязан ковш, чтобы удобнее черпать воду, вдоль одной стены навес, под которым аккуратно сложены колотые дрова. Похоже, вон та дверь — на кухню, из выведенной наружу трубы вьется дымок. И нигде никакого сора, грязи… То ли комендант — рачительный хозяин, то ли у него кто-то толковый и строгий в помощниках. А вот дерево почти среди двора… Дерево странное.
Высокий вяз по-осеннему желтел и зеленел листьями только на половине веток. Вторая половина засохла и торчала жалкими темно-серыми рогульками. Почему их не спилили? Смотреть же противно, и никак не вяжется с идеальным порядком во дворе. Да и ствол… Даже из окна ствол выглядел искореженным, покрытым неестественно вздувшимися наростами. Ло досадливо дернула уголком рта: повреждения вяза были очень похожи на магические. Странно… Ладно, это сейчас не самое важное.
Дверь скрипнула, и Ло удивленно обернулась: Нэнси назад не пробегала, а местным следовало постучаться и спросить разрешения войти. Супруг, что ли?
Нет, на пороге стояла незнакомая девчонка. Лет двенадцати-тринадцати, тоненькая, в красно-коричневом полосатом платье, явно перешитом со взрослого плеча и стянутом на талии простым кожаным пояском. Кто-то, наверное, мог бы умилиться круглому веснушчатому личику и двум коротким темно-рыжим косичкам, но Ло увидела другое: холодный взгляд, плотно сжатые губы и бледность. Девчонка смотрела со злостью, которую даже не думала скрывать. На миг Ло будто увидела себя ее глазами: отвратительную чужачку, занявшую комнату матери. Будущую мачеху, словно только что из сказки…
— Добрый день, — сказала она девочке, стараясь говорить приветливо. — Ты пришла познакомиться со мной? Я очень рада.
Радости Ло не испытывала ровным счетом никакой, а знакомиться с будущей падчерицей предпочла бы в присутствии ее отца. Представление друг другу, реверансы, улыбки, пусть и деланые, — таков этикет, чтобы сгладить неловкость первой встречи.
— Меня зовут Лавиния, — продолжила она, гадая, не немая ли девчонка. — Леди Лавиния Ревенгар. Наверное, твой отец рассказал тебе обо мне? А как твое имя?
Девчонка все так же смотрела на нее в упор, кажется, даже не мигая. Потом медленно обвела взглядом комнату и бросила:
— Это комната мамы.
— Я знаю, — вздохнула Ло. — Поверь, мне жаль, что пришлось пока ее занять. Уверена, мы что-нибудь придумаем, и скоро я ее оставлю. Не беспокойся, я не буду здесь ничего трогать…
— Это. Комната. Мамы! — отчеканила девчонка, и в лягушачье-зеленых глазах мелькнула совсем не детская ненависть.
Повернувшись, она бросилась бежать по коридору, топая башмаками так, словно вколачивала их в пол. Мелькнуло полосатое платье и скрылось за поворотом. Ло вздохнула, отходя от окна и снова присаживаясь на кровать. Великолепно! Вот она и познакомилась с падчерицей. А судя по характеру девчонки, скоро Ло будет вполне понимать своих сказочных товарок, норовящих избавиться от прелестных сироток то отравленным яблоком, то прогулкой в лес в один конец. Чутье подсказывало, что ей только что объявили войну.
Ло потерла виски, уговаривая себя, что это просто усталость. Надо бы все-таки выпить травяного отвара… Но тошнота не отпускала, становясь все сильнее от запаха плесени и сырости. Чужая спальня давила со всех сторон, потолок казался слишком низким, вещи неизвестной мертвой женщины вызывали гадливость, которую покойница не заслужила, но легче от этого не становилось. Ло мысленно поклялась себе, что это будет ее первая и последняя ночь здесь. Даже если спать придется на конюшне. Ну, и где Баргот носит дражайшего супруга?
* * *
Не пойти на ужин было очень заманчивой мыслью, но Эйнар от нее отказался. Рано или поздно все равно придется узнавать будущую супругу поближе. Не говоря уж о том, что ждет их после свадьбы. По правде говоря, даже думать о брачной ночи не хотелось. Первое время после гибели Мари любая женщина вызывала у него острое отвращение. Вид их, запах, искреннее или фальшивое сочувствие в глупых глазах — Эйнар даже не разбирался, каким оно было. Одну дуру, решившую утешить несчастного вдовца и забравшуюся в его постель среди ночи, он молча выкинул за шкирку в коридор прямо в рубашке, которую та не успела снять. Дура рыдала, а Эйнар велел Молли рассчитать ее и отправить с первым же обозом в любую сторону перевала. Остальные всё поняли правильно и в кровать к нему больше не лезли.