— А что в школе есть еще и отработка? — шепнула я, наклонившись к одной из одноклассниц.
— Конечно, — отозвалась Агния, странно глядя на меня, а потом на лице нарисовалось понимание, — а, чужачка же. Все работают тут, и за скотиной ухаживают. А как иначе? Кто ж тебя задарма кормить будет? У школы свое хозяйство, чтоб учеников прокормить.
Приплыли, называется. Я от удивления и шока даже притормозила, и нагнала всех тогда, когда все в большой теплице скрылись. И когда заходила, услышала громкий возмущенный голос Алевтины Ивановны.
— От выпоротки, ворюги бессовестные, от я их поймаю, все корешки повыдергиваю, заовинники несчастныя, опять влезли, поганцы, — охая и ахая, ругалась учительница на неизвестных. Всплеснула руками возле очередной бреши среди буйства красок, в которой виднелась черная земля, прошипела что-то сквозь зубы, смачно сплюнула и, наконец, вспомнила о нас. Обвела всех хмурым взглядом. От всегда радушной и доброй женщины не осталась и следа. Я уж подумала, что и нам сейчас достанется, но нет. Женщина взяла себя в руки и спокойно, несмотря на сверкающие от злости глаза, дала нам задание: — девочки, ваша задача на сегодня — отыскать здесь все известные вам безопасные растения, которые найдете. Трогать ничего категорически нельзя, — только на этом предложение ее выдержка дала сбой, послышалось шипение, но и оно растворилось уже в следующий момент, — смотрите, записываете, в конце урока список оставите мне.
Ведьмы разбрелись по огромной, просто ошеломляющей своими размерами, теплице. Глаза разбегались от буйства красок, рот открывался от удивления, когда я видела цветы, которые должны были отцвести еще пару месяцев назад. В воздухе разливался одуряющий запах цветов, настолько насыщенный, что хотелось прикрыть нос. И только легкий ветерок, который врывался через открытую дверь, приносил облегчение. Вдохнула свежий воздух, принесенный им, схватила с полочки у входа листок и поплелась вдоль грядок, скользя взглядом по многочисленным растениям.
Клевер: красный и полевой, одуванчики, их желтые махровые шапки виднелись издалека, подорожник, чьи широкие лапы-листы виднелись то тут, то там, бузина, чьи темные ягоды уже налились… Карандаш выводил одно название за другим, пока я медленно изучала теплицу. Трав было много, как и цветов, иногда встречались и ягодные кустарники, которые предпочитали теплый и влажный климат. Полевой чеснок, синие цветы цикория… Проплешина среди этого куста явно говорила о том, что расхититель сокровищницы Алевтины Ивановны позаимствовал несколько цветков. Лилейник, спаржа — почти все это можно употреблять в пищу. Многое — даже сырым. Лес богат, никогда не оставит голодным того, кто знает, что искать. Лишь зимой укрывает снежным покрывалом свои дары, но не для того, чтобы спрятать, а для того чтобы сохранить от трескучих морозов. Иван-чай, мелисса… Как много здесь собрано всего, просто удивительно, как удается содержать их в одном месте. В дальнем уголке, в отдельной, накрытой стеклянным куполом грядке цвели яркие, потрясающе красивые цветы ультрамаринового цвета. Настолько же красивые, насколько и ядовитые. От одного вида, когда я поняла, что это за растение, содрогнулась. Теперь понятно, почему Алевтина Ивановна строго-настрого запретила прикасаться к чему-либо. Если здесь рос даже такой беспощадный убийца, как Аконит. Бабушка называла его голубым лютиком и говорила, что даже его запах ядовит. Я видела его только на картинках, но прелестные цветы хорошо врезались в память. Оглядевшись, заметила, что еще несколько грядок были плотно накрыты куполами. Да уж, теперь понятна причина такой ярости учителя. Ведь, не имеющий понятия о последствиях ученик, мог пострадать, присвоив себе неизвестное растение.
Теперь я с большим интересом глазела по сторонам. И занятие затянуло, даже тревожные мысли отошли на второй план. Ненадолго. Но и этой передышки было достаточно, чтобы выдернуть себя из плена сомнений и волнений.
Листы на выходе забирала Алевтина Ивановна. Она за время занятия тоже успокоилась и уже не препарировала взглядом все вокруг. Отдала ей лист с внушительным списком. Она пробежалась по нему глазами, одобрительно взглянула на меня и кивком отпустила.
Я поспешила на очередное занятие. Учеба! Мама и Ядвига Петровна говорили, что я должна учиться, что это необходимо, и только сейчас я осознала, насколько хорошо это помогает. Стоит только сосредоточиться, увлечься и от дурных мыслей остается лишь легкий флер и немного подрагивающее в нервном биении сердце.
Завернула за угол одного из «мужских» домов, которые находились на противоположной стороне от наших, и носом уткнулась в темную рубашку. Руки встреченного парня тут же обхватили меня за плечи. Стоило только вдохнуть, как обладатель сего элемента одежды сразу стал ясен. И хоть глаза не поднимай! Мысленно ругнулась сначала на судьбу, потом на удачу, а потом и на себя, снова вдохнула. Глубоко. Обреченно. Приятный, кстати, запах. Головокружительный. Или дело в том, что в теплице надышалась? Или Рад приворотным зельем душится? Или природный афродизиак использует? Надо об этом подумать на досуге, может, привлекательность Покровских в этом заключается? Мысли пронеслись молниеносно. И тут же над головой прозвучал веселый голос:
— Какая приятная встреча! — тихо, мягко и оттого, мне показалось, слишком интимно прозвучал его голос.
Очнулась от собственных мыслей и дернулась назад. Руки, на мгновение крепче сжав мои плечи, отпустили.
— Здравствуй, Радислав, — как можно ровнее сказала я и подняла взгляд. Тут же вспомнила и о букете, отчего губы сами собой разъехались в улыбке, а к щекам прилил жар. Черт! Только не это.
Рад явно был доволен увиденным. Еще бы! Я тут беззастенчиво смущаюсь, руша на корню свою легенду о полном равнодушии.
— Прекрасный день, — проникновенно сказал он, — и он становится теплее и ярче при виде тебя.
— У меня занятие, — отвела взгляд, сжала руки в кулаки и уставилась себе под ноги, моля всех Богов о помощи. Дайте хоть шанс сбежать.
— У меня тоже, — вкрадчиво заметил Рад, коснулся моей пылающей щеки большим пальцем, но убрал свои руки раньше, чем я успела отдернуть голову, — нам по пути.
Обреченно вздохнула и поплелась вперед, когда он отошел с пути.
— Милана, — подстроившись под мой шаг, заговорил Рад, — у меня нет сил видеть тебя такой взволнованной. В прошлую нашу встречу я чуть не сошел с ума от беспокойства за тебя. Ты была такой… грустной. Тебя что-то тревожит? — он коснулся моей ладони, сжал и тут же отпустил.
Тревожит! В данный момент ты меня тревожишь! И твое беспокойство за меня, и то, что руку так быстро отпустил. Я и возмутиться не успела. А так хотелось, что бы успела…
— Все в порядке, — чувствовала сильнейшую неловкость, особенно, когда мы вышли к школьному двору и на нас стали бросать взгляды: завистливые, многозначительные, веселящиеся и любопытные. Кто-то из парней даже одобрительно присвистнул.
— Мила, — он остановился, схватил меня за руки и заглянул в глаза, — маленькая ведьмочка, — зашептал он, восторженно оглядывая меня, — прекрасное видение. Я каждый день ищу встречи с тобой. Каждую секунду думаю о тебе, мучаясь без сна, не могу забыть о твоих глазах, хочу увидеть мягкую улыбку. Я только об одном прошу, — он поднял мои руки и щекотно коснулся губами моих пальчиков. Теперь горело не только лицо, но и грудь, и уши. Но самое ужасное, что меня словно невидимые путы сковали, я не могла пошевелиться. — Прости меня, — тихо с хрипотцой проговорил он, виновато заглядывал в глаза, все еще удерживая мои руки у своего лица, — прости дурака за безобразное поведение тогда у озера, — еще один легкий поцелуй достался пальчикам, отчего я не выдержала и опустила взгляд. Если бы могла, то сгорела бы на месте от стыда и смущения. — Я потерял разум, но боюсь, не в силах ничего с этим поделать. Сердце при виде тебя бьется так громко, что заглушает его голос.
— Отпусти, пожалуйста, — прошептала я и неловко переступила с ноги на ногу.
Он отпустил. Моментально. Бросила на него взгляд и увидела в глазах вселенскую тоску. И даже, кажется, его плечи поникли. Он отвел взгляд и опустил голову.
— Я тебя прощаю, — выдохнула, сдаваясь на милость взбунтовавшейся жалости и доброте. Невозможно остаться равнодушной, когда он такой печальный.
На меня бросили удивленный взгляд, который постепенно превратился в радостный и какой-то предвкушающий. Кажется, я допустила ошибку! В душу заползли змеи сомнения, и я в очередной раз усомнилась в своем здравомыслии. Зачем я его простила? Ну и пережила бы как-нибудь муки совести, покусала бы губы, зато не чувствовала бы себя, как загнанная в угол мышка перед голодным удавом. Передернула плечами и покосилась в сторону. Надо бежать, пока не поздно. Вон, Покровский уже даже дернулся в мою сторону, но остановился.
— Покровский, — прозвучал раздраженный голос Алевтины Ивановны, — а ну, поди сюда.
Я немного отклонилась, чтобы увидеть нашу травницу, которая сегодня пребывала в отвратительнейшем настроении. Она стояла недалеко от нас, одной рукой подпирала бок, пальцем другой манила к себе Покровского и, подозрительно прищурившись, смотрела на него исподлобья.
— Алевтина Ивановна, — на лице Покровского расцвела широченная обворожительная улыбка. Он взглянул на меня, одними губами шепнул «Подожди» и развернулся к травнице, — милейшая вы наша женщина. Как я рад вас видеть.
Я еще раз бросила взгляд на травницу, которая уже не сводила хмуро брови, пока Покровский соловьем пел о том, как счастлив он видеть, ну прям-таки любимую учительницу, и как ему стыдно, просто до глубины души стыдно, что он все еще не сдал какую-то работу по буквально любимому предмету. И дело ведь совершенно не в лени или не желании, наоборот, он-таки жаждал выполнить работу идеально, оттого и медлил. И пока он заговаривал зубы травнице, которая, судя по всему, хоть и знала любовь Покровского к сладким речам, но не могла сдержать улыбки, слушая этого подхалима, я под шумок смылась. И едва успела на следующее занятие, чтобы вновь послушать Ядвигу Петровну, которая тихо рассказывала нам о ведьмах, об их предназначении — сохранять природу и помогать людям, о том, что ведьмы и ведьмаки немного по-разному взаимодействуют с природой. В то время, когда мы используем в основном внутренние резервы своих сил, чтобы как-то повлиять на текущий порядок жизни, ведьмаки же подходят к этому моменту с другой стороны — используя крохи внутреннего резерва, сливают свою силу с силой природы и управляют ею. И если ведьмы работают чаще с более тонкими вещами, такими как заговоры, обережные вышивки, привороты, отвороты и тому подобное, для чего нужно силу вливать медленно, аккуратно, чтобы не сделать ошибку, ведьмаки предпочитают использовать собственную силу и мощь природную. Они управляют погодными катаклизмами, устраняют стихийные бедствия и борются с нечистью. Оттого внутренний резерв ведьм немного больше и лучше развит, нежели у ведьмаков. Но все это совершенно не значит, что ведьмы не сражаются с нечистью и в случае необходимости не смогут остановить наводнение, а ведьмаки не смогут принять роды, сделать заговор и приворожить кого-нибудь к кому-нибудь. Нет, просто девушки предпочитают действовать мягко и осторожно, в то время как мужчины издревле привыкли использовать более грубую силу. Интересно, но ничего полезного для меня. Для моей проблемы. Вернулась после занятий в свою комнату, чтобы переодеться и спуститься в кухню. Моя очередь готовить. Взглянула на букет, улыбнулась, собрала волосы в тугую косу и снова взглянула на букет. Первый смешок вырвался как-то сам по себе, нервно, а потом я, запрокинув голову, уже хохотала во весь голос. Ну Рад! Ну дает! Я смотрела на пушистое разноцветное облако, возвышающееся над стаканом и источающее тонкий приятный аромат, и вспоминала многочисленные проплешины в теплицы Алевтины Петровны. И клевер, и ромашки и лилейник! Он надрал цветов у Алевтины Ивановны. Видимо, именно поэтому сегодня был так «рад» ее видеть, что даже не заметил моего исчезновения. Все силы бросил на околдовывание разгневанной травницы.
Глава 13
Глава 13
На следующий день, когда вошла в школу и заприметила Рада, который скользил внимательным взглядом по холлу, я снова пожалела, что его простила. Интуиция, весело встрепенувшись, сообщила мне, что ищет он меня. Да-да! Точно меня. И быть мне теперь преследуемой чрезмерно настойчивым ухажером. Я же отмахнулась от этих мыслей, постаралась не отсвечивать и просочиться к лестнице незамеченной. И мне это почти удалось. Уже занося ногу на первую ступеньку, услышала «Мила», произнесенное Радом, мысленно застонала, совсем не мысленно закатила глаза и, не оборачиваясь, крикнула:
— У меня урок, — взлетела вверх по ступеням так, что школьный физрук бы похвалил меня за скорость.
В общем, попросту сбежала. И выдохнула только тогда, когда закрыла дверь в кабинет, прислонилась к ней спиной, макушкой и прикрыла глаза. На недоуменные взгляды одноклассниц ответила пожатием плеч и невинным выражением лица. И не важно, что дышала я так, словно бежала от голодного волка, который по следам несся.
И этот день не принес мне тех знаний, которые могли бы помочь в разгадывании моей загадки. А уходить из школы опять пришлось окольными путями, потому что Покровский младший ждал меня у школы. Теперь не только моя интуиция, но и я сама уверилась в этом. Поразилась его глупости, подумав, что он мог подкараулить меня у дома, но тут же удостоверилась в том, что он не настолько глуп. Стоило спокойно вывернуть из-за угла собственного дома к крыльцу, как взгляд тут же наткнулся на его улыбку. Младший Покровский во всей красе восседал на одной из ступенек. И смотрел на меня при этом очень выразительно. Весело, с насмешкой и азартом. Локтями упирался в колени, а ладонями подпирал подбородок. И весь его вид говорил: «Ну что, бежать будем?».
Отвела взгляд и закусила губу. «Не будем», — мысленно вздохнула, а вслух немного устало спросила:
— Что ты здесь делаешь?
— Привет, — он улыбнулся и, несмотря на свои крупные габариты, поднялся с грацией хищника. Потянулся с громким хрустом, демонстрируя сильное тело, и весело мне ответил:
— Ты так бодро улепетывала утром, что я не в силах был догнать, да и предпочел полюбоваться твоей прелестной фигуркой. А сейчас так тщательно старалась слиться с местностью, что я решил не портить тебе игру. Вот, сижу, жду. Дождался.
— А зачем ждал? — осторожно спросила я, не спеша сокращать между нами расстояния. Авось, опять бежать придется.
— Мы вчера не договорили, душа моя, — выдохнул он, а его светлые глаза засверкали, источая буквально осязаемое тепло.
Я даже немного растерялась, выбирая причину для возмущения. То ли возразить и заявить, что, по моему мнению — договорили, то ли просветить его на тему того, что не его я душа. Не его. Но эта заминка стоила мне того расстояния, которое разделяло нас.
— Ты меня простила, — он снова ухватил меня за руки, но помня вчерашние его мягкие обжигающие прикосновения губ к пальчикам, я настойчиво отобрала у него свои конечности. Он разочарованно проследил за моими руками, но тут же вернулся к глазам. На губах, правда, тоже задержался, всего на несколько секунд, но не заметить этого было нельзя.
— Я тебя простила, это мы выяснили еще вчера, — поторопила его, когда пауза затянулась, а его глаза все сильнее заслоняли весь окружающий мир. — А ты меня зачем-то тут ждал… — с намеком произнесла я.
— Безумие, — прошептал он, — ни о чем не могу думать, кроме красоты твоих глаз, о твоих губах, — его взгляд скользнул к моему рту, — таких мягких, манящих.
— А за ними зубы твердые, кусачие, — фыркнула я, чтобы скрыть свое смущение.
Но, похоже, мою игру разгадали, потому что, Рад сверкнул озорным взглядом и уже без соблазнительных ноток сказал:
— Есть тут одно место красоты неописуемой, поэтому рассказывать о нем бессмысленно, — он сделал огромные глаза, — большая-пребольшая тайна. Место это видеть надо, и только на закате оно свое волшебство открывает, — таинственным голосом вещал этот менестрель недоделанный, но все же заинтересовал меня. — И такой прелестной девушке, как ты, просто необходимо увидеть эту магию.