От Доры требовалось лишь стоять перед зеркалами во время примерки свадебного наряда да подписать в присутствии отца некоторые бумаги, которые приносили поверенные. Дора подписывала не читая.
В отношении Доры к отцу что-то почти незримо нарушилось. Она могла говорить за традиционными завтраками, и лицо её было спокойно, и она даже иногда улыбалась, но глаза её больше не излучали тот радостный свет, с которым Дора смотрела ранее на отца и братьев. Конечно, она продолжала любить и уважать их, но тот восторг, который она прежде к ним испытывала, исчез. Уже скоро ей предстояло расстаться с только недавно обретенной семьёй, навсегда покинуть их дом, и из-за этого в глубине души Доре казалось, что она будто бы обманута. А ещё, что она внезапно сильно повзрослела за эти дни.
Компаньонке Доры было поручено подготовить невесту к тому, что в своё время должна узнать каждая девица о таинствах брака. Миссис Линдси со всей ответственностью подошла к этому поручению. Она произнесла перед Дорой длинную речь, которую перед этим долго репетировала в своих комнатах, воспользовавшись рекомендациями из бесценной книги о воспитании благородных девиц. Лейтмотивом этой речи был девиз — будь нежна и покорна.
Перед свадьбой лорд Фредерик несколько раз появлялся у них в доме, о чём-то говорил с герцогом в его кабинете, виделся с Дорой, интересовался её настроением, и был очень мил, называя её "моя душа, Дора". В один из дней он представил ей свою сестру Элизабет, которая с улыбкой поприветствовала Дору и выразила радость от того, что та скоро войдёт в их семью.
Большим огорчением для Доры явился отказ Салли последовать с ней в новый дом и продолжить службу в качестве её личной горничной.
— Вы уж не серчайте на меня, миледи, а только приросла я к этому дому, я ведь смолоду тут, и при матушке вашей, царство ей небесное, была личной горничной, а потом по уборке дома работала, и при вас вот удалось побыть, жалко только, что недолго очень, и, бог даст, ещё будут в этом доме леди, их сиятельства Брайан и Питер вот женятся, кто ж тогда, как не я, их жёнам помогать-то будет…
Миссис Линдси завершила свою короткую карьеру компаньонки и после свадьбы должна была вернуться к себе в провинцию. Впрочем, ей было выплачено солидное вознаграждение и выданы отличные рекомендации, которыми она собиралась непременно воспользоваться. Иметь рекомендацию от Герцога Крэйбонга, второго лица в королевстве по значимости, благополучно выдать замуж свою подопечную — это была заявка на успешное трудоустройство в будущем.
Выделенная Доре лошадка вошла в состав приданого, что несколько утешило Дору. Она каждый день навещала Капризную в конюшне, просила прощения за то, что заставляет её покидать знакомую обстановку и обещала заботиться о ней в новом доме.
В утро свадьбы вокруг Доры суетилась масса людей, которые наряжали её в белое платье невесты с пышным и очень длинным подолом, причёсывали, надевали украшения и фату.
К храму невеста подъехала в составе целой процессии из нарядно украшенных карет. Герцог торжественно провёл Дору к дверям огромного храма, потом они прошли внутрь под ангельское пение невидимых снизу певчих и звуки органа мимо ожидавших в храме гостей, в первом ряду которых находились король и королева Бригантии. После поклона монаршей чете, Дору подвели к стоявшему перед алтарём лорду Фредерику, в стороне от которого в качестве друзей жениха находились братья Крэйбонги.
Торжественную церемонию Дора выстояла неподвижно рядом с женихом, и в положенный момент сказала "да".
Выходили из храма новобрачные под приветствия огромной толпы. Знать, щеголявшая пёстрыми дорогими нарядами, более низкие сословия вплоть до совсем простого народа — все были тут, всем хотелось хоть краем глаза посмотреть на кусочек свадьбы высшей аристократии, на молодожёнов и присутствовавших здесь короля с королевой. То и дело раздавались приветственные крики в адрес новобрачных и Их Королевских Величеств, в них пытались кидать цветы, сыпать горстями какое-то зерно под ноги, и на все лады звучали пожелания счастливой семейной жизни.
Когда Дора уже садилась в карету вместе с мужем, её вдруг обжёг чей-то взгляд, исполненный самой чёрной ненависти. Дора посмотрела в сторону, откуда исходил этот взгляд, и увидела, что неподалёку стоит и неотрывно смотрит не неё совсем забытая за всеми последними событиями Бригитта.
Часть 4 Глава 1
"Ну что, господин виконт, повар четвёртого разряда, хотели встретить девушку своей мечты? Получите — распишитесь. Претензии не принимаются. И нет, не потому, что некому их предъявлять, а потому что высшие силы за человеческий фактор не отвечают. Это для них форс-мажор такой".
Михаил в одиночестве сидел у камина со слабо горящими углями и пил коньяк из особо ценной и оберегаемой коллекции графа Оддбэя. Его самоотверженный шаг по попытке жениться на дочери герцога обернулся полным провалом. Когда он только узнал из газетных объявлений светской хроники о состоявшейся помолвке и предстоящей свадьбе Долорес-Софии и Фредерика Фосбери, то после того, как к нему вернулась способность что-то соображать, его посетила глупая мысль о коррупции, которая проела насквозь верхушку страны. "Мне что, требовалось кому-то взятку во дворце сунуть?" — подумал он, — "Ну или хотя бы с поклонами да нижайшими просьбами обратиться незамедлительно после сделанного герцогу предложения" — уже чуть более разумно продолжил он свою мысль. "Так графиня, м-мать его, Майкла, подсказала бы хоть беспамятному сыночку нужные интригантские ходы, вместо того, чтобы утираться своим дурацким платочком". Следом за растерянностью пришла злость на всех вокруг и на себя, скоро, впрочем, сменившаяся безадресной чёрной тоской.
В этой тоске он и пребывал, когда к нему приехал Питер Крэйбонг.
— Уфф, устал, — сказал тот, будучи проведённым в комнату, в которой у камина изволил тосковать их милость виконт.
Питер без церемоний подтащил второе кресло к камину, уселся и вытянул ноги.
— От чего же ты так устал? — флегматично спросил Михаил, молча пододвигая Питеру початую бутылку коньяка, стоявшую рядом с рюмками на небольшом столике между ними.
— Да меня отец с Брайаном решили озадачить по моей дипломатической профессии, — ответил Питер, невозмутимо сам наливая себе коньяк, — объехать всех, кто просил у отца руки моей сестры и не получил её, чтобы принести извинения от лица герцога.
— А. Вот чем я обязан твоему визиту…
— Брось, к тебе бы я и сам приехал. Я специально тебя напоследок оставил, чтобы подольше посидеть с тобой. Если не прогонишь, конечно, — улыбнулся Питер.
— Будь как дома.
Питер сделал из рюмки глоток и одобрительно кивнул качеству коньяка.
— Ну вот, значит, примите наши сожаления, и всё такое.
— Угу. Спасибо. Как бальзам на сердце эти ваши сожаления.
Они немного помолчали.
— Как сестра? — спросил Михаил через некоторое время, — Радуется ли предстоящей свадьбе?
— Да какое там, — махнул рукой Питер, — говорит и улыбается только через силу. Первый день, как узнала об этом решении, вообще как мёртвая ходила. Брайан говорил, она дала отцу понять, что желает выйти за тебя, да только отец с королём решили по-другому. Отец говорил Брайану, что Его Величество таким образом озаботился продолжением рода Фосбери, чтобы он не угас совсем.
— Дурацкая система. Почему мнение короля перевешивает обоюдное желание молодых? — спросил Михаил, чувствуя, как в душе его немного потеплело от известия о взаимности его чувства. Более того, с его души будто свалился камень, который был ничем иным, как надуманным самоистязанием, что он отвергнут из-за каких-то личных его качеств.
Вот только на смену пришло возмущение — как это так, парень с девчонкой захотели пожениться, а им какой-то чужой дядя эдак пальчиком — нет, мол, низзя, я по-другому хочу. И как это при таких порядках тут ещё Ромео и Джульетты не было? Или были? Да наверняка!
— Ну ты как с луны свалился, — ответил, между тем, Питер, — Всегда так было у высшей аристократии.
Потом Питер, явно чувствуя себя некомфортно и будто бы решившись, сказал:
— Тут ещё вот какое дело. Королю доложили, что ты встречаешься с Элизабет Фосбери, и он опасается, что если вы с ней ненароком сделаете ребенка, ему придётся утверждать ваш брак, а так как у её брата детей нет, то вы и ваши дети будут владеть сразу двумя графствами, которые граничат друг с другом. А как ты сам понимаешь, королю совсем не нужно, чтобы у кого-то становилось сосредоточено в одних руках так много территории королевства.
Михаил пожал плечами:
— И в мыслях не было. Знаю только, что мой отец с графом затеяли строительство новой пристани, одной на оба графства, но не думаю, чтобы тут была какая-то подоплёка. Просто так удобнее и экономичнее. Я тут изучил документы по этому делу, осталось сделать небольшие вложения для окончания работ.
— Я тебе это рассказал исключительно по дружбе, чтобы ты учитывал, если что. Пока у Фредерика своих детей не будет, твои отношения с Элизабет при дворе не одобряются.
Майкл демонстративно огляделся.
— Ты видишь где-нибудь здесь Элизабет Фосбери? Вот и я не вижу.
Молодые люди ещё немного помолчали, глядя как в камине покрываются пеплом последние тлеющие угли. Потом Питер усмехнулся и предложил:
— А давай завтра закатимся ко мне на квартиру да закажем девиц из весёлого дома?
— А давай, — махнул рукой Михаил.
Глава 2
У графини Эстер Оддбэй были свои источники информации, она постоянно переписывалась да ходила на чаепития к дамам своего круга, в который входили и некоторые леди, приближенные ко двору. Поэтому она довольно быстро узнала о причинах выбора жениха для дочери герцога Крэйбонга. А также в этом дамском кружке знали поимённо всех, кто сделал ей предложение и был отвергнут.
Всё это явилось самой обсуждаемой темой тех дней в светских кругах. Графине выражали фальшивое сочувствие в связи с несостоявшейся помолвкой её сына, а также ненароком интересовались, почему виконт, который, кажется, встречался с Элизабет Фосбери, захотел жениться на только появившейся в свете бывшей монастырской воспитаннице. Вопросы эти были неудобными, но графиня ловко пресекала их, переводя разговор на болезнь своего мужа и описывая свои по этому поводу переживания, которые отнимают у неё внимание настолько, что даже интересоваться романтическими порывами своего сына она не в состоянии. И, разумеется, неопровержимым доказательством этих переживаний являлся подносимый к глазам платочек.
Вчера Майкл сказал своей матери, что, если их больше не держат никакие дела в столице, нужно готовиться к переезду в графство, дела которого требуют его внимания. Графиня умилилась серьёзным намерениям своего сына и начала готовить людей и кой-какое имущество к отъезду. Она согласилась с тем, что на свадьбе графа Фосбери и маркизы Крэйбонг, куда они были приглашены, им присутствовать необязательно.
Ехали о двух катерах — по одной на графиню и виконта с ближними слугами, одном комфортно обустроенном фургоне, в котором находился так и не приходивший в сознание граф с их семейным доктором, да паре телег с вещами и низовыми работниками. Михаил периодически выходил из кареты и скакал верхом рядом с обозом.
В столицу графства Оддбэй, город Дилкли, прибыли в полдень четвёртого дня пути. Там их ждал маленький замок с примыкающей частично сохранившейся кольцевой крепостной стеной. Вовсю проклюнувшаяся молодая трава покрывала большой ровный газон и даже успевшая зацвести старая вишня навевали покой и умиротворение.
Однако у Михаила были иные планы, нежели наслаждаться покоем в родовом гнезде Оддбэев. Для начала он собирался изучить все материальные активы, которыми располагало графство. Потом нужно будет ознакомиться с людскими ресурсами, и прежде всего, с имеющимися квалифицированными специалистами и мастеровыми. Ну а затем, исходя из полученных данных, наметить планы для свершения великих дел, которые, как всем известно, ждут каждого мало-мальски приличного попаданца.
Начал же Михаил с обустройства своего просторного кабинета. Массивный стол, покрытый зелёным сукном, он распорядился заменить столом, менее обременённым тумбами и ящиками, зато большим по площади и обшитый полированным деревом. Шторы из тяжёлого плюша велел заменить на лёгкие серебристые занавеси. Этажерки с содержащимися на них книгами и журналами повелел оставить, а их содержимое при случае ревизовать и убрать ненужное. Кресла и диванчик им также были признаны годными к дальнейшей эксплуатации. После этого он распорядился перенести в его кабинет все необходимые учётные книги и документы.
Помогали ему на первых порах управляющий замком Аарон Фитцберг и застоявшийся без дел секретарь графа Пол Парсон. Погружение в документы, сопровождаемое необходимыми пояснениями этих двух служащих, стоило Михаилу немалой головной боли. Периодически он устраивал себе небольшой отдых с помощью верховых прогулок по Дилкли и его предместьям. Встречавшиеся на пути жители приветственно кланялись ему, на что он отвечал кивками. Однако приём посетителей к себе в замок он пока запретил.
Денежное положение графства, к счастью для Михаила, оказалось вполне благополучным. Долгов не было, все необходимые налоги и пошлины вовремя уплачивались, в казне числился немалый капитал и регулярно поступали доходы от арендаторов земли и имеющихся предприятий.
Крупные статьи дохода графства составляло производство типовой мебели, рыбный промысел, и — куда уж без него — сельское хозяйство.
Первым делом Михаил распорядился выделить необходимую сумму для завершения строительства пристани и усилить работавшую там артель дополнительными строителями, камнем и лесом, в рамках своей доли вклада, содержащейся в договоре с графом Фосбери.
Потом повелел установить новую насосную станцию на реке Северн, на берегу которой был расположен Дикли, и начать прокладывать водопровод к своему замку. По замыслу Михаила, в замке будет устроено даже горячее водоснабжение через трубы, обогреваемые специальной печью. Канализация в замке уже наличествовала, оставалось только обустроить туалеты по образцу, известному Михаилу в своём мире.
За этими хлопотами Михаил не заметил, как прошло несколько недель со времени его отъезда из столицы. Он полностью погрузился в дела, сон его был глубок и крепок, обеды с графиней и приглашаемыми к столу управляющим и секретарём, коротки.
Несколько раз Михаилу пришлось утверждать приговоры суда по делам, которыми предусматривалась смертная казнь для подсудимых. Воспитанный в гуманитарном обществе с его международными конвенциями о правах человека и тому подобных, Михаил заменил каждое из этих наказаний тяжёлыми работами на каторге, а одно дело и вовсе велел пересмотреть, поскольку вина подсудимого показалась ему неочевидной.
Так и проходили его дни, когда однажды секретарь доложил ему, что среди прочих приглашений к местной знати, виконта и графиню Оддбэй ожидают к себе в гости граф и графиня Фосбери.
Глава 3
Услышав доклад секретаря, Михаил почувствовал себя так, словно по его телу пропустили слабый заряд электричества. С одной стороны, ему очень хотелось вновь увидеть Долорес-Софию, а с другой он совершенно точно знал, что испытает душевную боль при виде неё. Ту самую боль, от которой, отчасти, он и попытался укрыться в своём графстве и зарывшись в делах.
Михаил понимал, что была необходимость для его встречи с лордом Фредериком для сверки дел по пристани, а главное, поскольку её возведение завершалось, нужно было обговорить и оформить доли в её эксплуатации и распределении будущих прибылей. Большую часть этой работы можно было поручить управляющему, но со стороны Фосбери этот вопрос курировался лично графом, и отправлять к нему своих служащих было бы невежливо.