Когда они втроем сидели за обедом, к ним подошел маленький старичок и попросил поесть. Его просьбу исполнили с большим радушием. Насытившись, старичок молвил:
— Мне нужно сказать девушке кое-что, чего остальные не должны слышать.
Девушка сразу же узнала в госте того старика, который явился ей во сне, поэтому нисколько не побоялась отойти вместе с ним от своих спутников.
Они нашли среди развалин уединенное место, и тут старичок сказал:
— Вам не удастся открыть железную дверь, пока вы не убьете трех серых жаб и их кровью не начертите на дверях три креста. Когда дверь откроется, твои спутники должны во что бы то ни стало одолеть хранителей клада. Борьба с ними будет нелегка, зато и награда неисчислима. Больше я ничего не имею права тебе сказать.
Вернувшись, девушка рассказала своим спутникам обо всем, что услышала от старика. Мужчины тотчас же пошли, по наставлению старичка, ловить жаб, которых здесь, в сырых погребах, водилось немало. Поиски продолжались недолго, вскоре три жабы были пойманы. Подмастерье кузнеца захватил свой тяжелый молот, юноша взял крепкую дубинку, и они, вооруженные для предстоящей схватки, вторично пустились на поиски клада.
Как только железную дверь окропили жабьей кровью, она сама распахнулась, и люди без всякого труда проникли в погреб, который при свете лучин показался им величиной с добрую церковь. В тот же миг большая черная собака набросилась на смельчаков, пытаясь схватить их за ноги. Но подмастерье оказался проворнее собаки: он своим тяжелым молотом так ударил ее по голове, что второго удара уже не потребовалось.
Вскоре показалась вторая черная собака. Эта была гораздо больше первой, у нее было две головы и четыре глаза. Одним ударом кузнец сшиб у нее одну голову, но собака и с одной головой продолжала яростно набрасываться на людей. Юноша изломал свою дубину о голову собаки, но та нисколько не пострадала. Тут кузнец изо всей силы обрушил на собаку свой молот, и она замертво упала наземь.
Вдруг показалась третья, еще более крупная черная собака, у которой было три головы и шесть глаз. Кузнец сшиб у нее одну голову, а потом и вторую. Собака с диким воем бросилась бежать и вскоре скрылась.
Сразу же, как только собака исчезла, в подземелье стало так светло, словно зажглись десятки свечей, хотя ни свечей, ни ламп нигде не было видно.
Люди с удивлением стали оглядываться по сторонам. В эту минуту из задней стены появилась молодая женщина, прекраснее самого красивого цветка. На ней было белое шелковое платье, а на шее — золотая цепочка толщиной в палец. Она приветливо протянула пришельцам руку и сказала:
— Благодарю вас от всего сердца за то, что вы освободили меня от колдовских чар, которыми меня опутала злая ведьма.
Затем появилась другая, такая же красивая женщина, она также поблагодарила мужчин и прибавила:
— А теперь добудьте сокровища, которые хранятся в подземельях ведьмы.
Мужчины попросили указать им дорогу и пошли добывать спрятанные богатства. А их спутницы обнялись и заплакали от счастья. Затем девушки рассказали, что они — дочери могущественного короля; злая мачеха, стремившаяся получить богатое наследство для своих детей, путем колдовства заточила девушек в это подземелье и превратила их в собак, обреченных сторожить скрытые здесь сокровища; младшая королевна была превращена в двухголового пса, а старшая — в одноголового. Нити колдовства были завязаны так, что королевны могли снова стать людьми только тогда, когда какой-либо обыкновенный, смертный человек убьет собак. А в кладовых, говорили девушки, золота и серебра целые горы, и охраняет его медведь, которому злыми чарами придана необычайная сила.
У мужчин хватило смелости пойти и на это тяжелое испытание. Посоветовавшись, они решили, что в тот миг, когда юноша будет бить медведя дубиной по глазам, кузнец подберется к зверю сзади и ударит его молотом по голове. Однако эта борьба оказалась более трудной, чем они предполагали: прошло более часа, прежде чем им удалось одолеть противника. Оба храбреца были исцарапаны в кровь.
В то мгновенье, когда медведь был наконец сражен, раздался такой страшный грохот, будто раскололась земля. Задняя стена рухнула, и мужчины увидели сундуки, наполненные золотом и серебром, а рядом с сундуками — груды брошей и серебряных ожерелий, которых хватило бы на добрый воз. Из-за сундуков показался юноша в роскошных одеждах и поблагодарил своих избавителей за спасение. Он тоже оказался королевичем, которого колдунья обратила в медведя и заставила охранять ее драгоценности.
— Благодаренье богу, приведшему вас сюда! — воскликнул королевич. — Старая колдунья, превратившаяся в собаку о трех головах, нам больше не страшна, потому что в двух головах, сбитых вами, была вся ее колдовская сила. Теперь разделим между собой ее богатства, нам всем их хватит с избытком.
Королевны дали помещичьей дочери все, что ей нужно было из одежды; затем они принялись делить добытые драгоценности, и продолжалось это больше недели.
Когда раздел был закончен, к ним снова явился маленький старичок. Он порадовался их удаче и сказал:
— Теперь я могу поведать вам все тайны, до сего дня пребывавшие скрытыми. Ты, — обратился он к нашему юноше, — как и эти трое королевских детей, — также королевский сын. Злые люди украли тебя у родителей, потому что ты был единственным ребенком и похитители надеялись после смерти старого короля захватить власть в стране. С того дня, как ты появился на свет, я охранял тебя. Когда ты жил в крестьянской семье, я постоянно следил, чтобы с тобой ничего плохого не случилось; хотя ты меня и не видел, но я днем и ночью был с тобой. А когда ты отправился странствовать, я захотел проверить, доброе ли у тебя сердце, и превратился в израненного старика. Ты пришел мне на помощь; тогда я дал тебе чудесную коробочку с салакой. Потом, превратившись в собачку, я привел тебя к ограбленной женщине и, наконец, к этим развалинам, где тебе суждено было найти свое счастье. Сейчас каждому из вас остается только последовать велению сердца и избрать себе супругу; сокровищ вы себе добыли вдоволь.
Тут королевич, освобожденный от злых чар, избрал себе в жены одну из королевен, королевич, выросший в крестьянской семье, — вторую, а дочь богатого помещика отдала руку и сердце храброму кузнецу.
Королевич-найденыш отослал половину своих сокровищ приемным родителям, и те сразу так разбогатели, что смогли оставить большое наследство и детям своим, и внукам.
Волшебное яичко
Перевод В. Раммо
ил в глухом лесу бедняк со своей женой. Бог даровал ему восемь человек детей, старшие из них уже сами зарабатывали себе на хлеб у чужих людей. Не очень-то обрадовались родители, когда у них на старости лет родился еще и девятый ребенок, но все же должны были принять мальчика как дар божий и крестить его, как полагается добрым христианам.Но тут случилось так, что никто не захотел быть крестным ребенка. Каждый опасался: «Если родители умрут, останется дитя на моем попечении».
Тогда отец решил: «Возьму-ка я ребенка на руки, пойду в воскресенье в церковь и скажу пастору, что никак не могу найти крестного. Пусть делает что хочет — пусть крестит ребенка или оставляет некрещеным, на моей душе греха не будет».
Недалеко от дома бедняк увидел нищего, сидевшего у дороги. Нищий попросил у него милостыни. Бедняк сказал:
— Мне, братец, нечего тебе подать. Есть, правда, у меня в кармане несколько копеек, да их придется отдать за крещение ребенка. Но если хочешь сделать доброе дело, будь крестным отцом моему ребенку. А потом пойдем ко мне домой и отведаем., чего там хозяйка наготовила на крестины.
Нищего никогда еще никто не звал в крестные, поэтому он с радостью согласился.
Когда они подходили к церкви, у дверей ее остановилась роскошная карета, запряженная четверней. Из кареты вышла молодая женщина. Увидев ее, бедняк подумал: «А ну-ка, попытаю счастья в последний раз». Он с почтительным поклоном приблизился к женщине и сказал:
— Высокочтимая барышня! Возьмите на себя такой труд, будьте крестной матерью моему ребенку!
Женщина обещала исполнить его просьбу. И когда после проповеди ребенка понесли крестить, пастор и все прихожане были очень удивлены, увидев, что крестными оказались нищий-побирушка и знатная дама.
Ребенка назвали Пяртелем. Богатая крестная заплатила за крестины и кроме того подарила своему крестнику три рубля, что очень обрадовало отца.
Нищий отправился вместе с ним справлять крестины. Вечером перед уходом нищий вытащил из кармана маленькую коробочку, завернутую в тряпицу, передал ее матери ребенка и сказал:
— Мой подарок крестнику, правда, невелик, но вы им не гнушайтесь. Быть может, он когда-нибудь принесет вашему сыночку счастье. У меня была тетка, мудрая знахарка, она могла силой волшебства сделать многое. Перед смертью она дала мне вот это птичье яйцо в коробочке и сказала: «Если с тобой в будущем случится что-нибудь такое, чего ты и ждать не мог, отдай это яичко другому человеку; если оно достанется тому, кому предназначено, то принесет ему счастье. Но пусть он бережет его как зеницу ока, потому что счастье человеческое хрупко, его легко разбить!» И вот я уже дожил до шестидесяти лет, а со мной еще никогда не случалось такого, как сегодня утром: меня позвали в крестные отцы! Тут я и подумал сразу: «Подарю яичко своему крестнику».
Маленький Пяртель рос здоровым и румяным, родителям на радость. Когда ему исполнилось десять лет, его отдали в пастушки к богатому хозяину. Хозяева были довольны смирным и тихим мальчиком, который никогда их не сердил. Когда он уходил из дому, мать сунула ему в карман коробочку с яичком и велела хранить подарок крестного как зеницу ока. Пяртель так и делал.
На выгоне росла большая липа, а под нею лежал валун. Это место очень полюбилось мальчику; летом не проходило дня, чтобы он не посидел здесь на камне под липой. Тут же он съедал кусочек хлеба, который ему по утрам давали с собой, а из маленького родника, протекавшего неподалеку, утолял жажду. С другими подпасками, любившими побегать и пошалить, Пяртель не дружил.
А люди дивились тому, что нигде в окрестностях не было такой сочной травы, как между камнем и родничком. Каждый день стадо маленького Пяртеля паслось на этой лужайке, а на другое утро трава здесь опять стояла такая, точно это был некошеный луг, а не выгон.
Если Пяртелю случалось в жаркий день вздремнуть на камне, он всегда видел чудесные сны; даже проснувшись, он еще слышал приятные звуки волынки, пение и с открытыми глазами продолжал видеть сон. Камень под липой стал ему дорог, как друг. По вечерам мальчик расставался с ним неохотно, а утром с радостью возвращался к любимому месту.
Когда Пяртелю исполнилось пятнадцать лет, пришлось ему уйти из пастушков. Хозяин нанял его батраком, но никогда не заставлял делать тяжелую работу, которая была бы мальчику не под силу. По воскресным дням и в теплые летние вечера, когда деревенские парни и девушки шумно веселились, Пяртель не шел к ним, а, погруженный в свои думы, уходил на выгон, под старую липу, и оставался там иной раз до полуночи.
В один из воскресных вечеров он снова сидел на камне, играя на губной гармонике. Вдруг из-под камня выползла молочно-белая змея, подняла голову, будто прислушиваясь к музыке, и поглядела на Пяртеля острыми глазками, сверкавшими как огненные искры. Потом это повторялось часто, и Пяртель, как только выдавалась свободная минута, спешил к камню, чтобы снова увидеть красивую белую змею. А змея так к нему привыкла, что не раз обвивалась вокруг ног мальчика.
Пяртель стал уже взрослым юношей. Родители его умерли, а братья и сестры жили далеко, виделись с братом редко да и мало что знали друг о друге. Дороже братьев и сестер стала для юноши белая змея. Днем он постоянно думал о ней, а ночью почти всегда видел ее во сне. Поэтому зимой, когда выпал снег и землю сковал мороз, он сильно скучал. Когда же весеннее солнце растопило сугробы и отогрело землю, Пяртель поспешил к своей липе, хотя на ветвях ее не было еще ни одного листочка.
И — о радость! — как только он принялся изливать свою тоску игрой на гармонике, белая змея выползла из-под камня и стала играть у его ног. Но Пяртелю показалось, будто по ее щекам скатились слезы, и это его опечалило.
Теперь он стал ходить к камню, не пропуская ни одного вечера, и змея становилась все смелее и доверчивее, иногда позволяла даже себя погладить. Но чуть только Пяртель попытался ее поймать, как она быстро выскользнула у него из рук и скрылась под камнем.
В канун Иванова дня, когда все деревенские от мала до велика отправились к кострам, Пяртель не посмел отстать от других, хотя сердце и влекло его в совсем другую сторону. Однако в самый разгар гулянья, когда кругом пели, плясали и веселились, он потихоньку отделился от остальных и быстрым шагом направился к липе; это было единственное место, где его сердце могло найти покой.
Приближаясь к липе, он заметил, как возле камня вспыхнул яркий огонек. Это его поразило: он знал, что в этот час людей там быть не могло. Но когда он подошел к дереву, огонек потух, и ни золы, ни угольков нигде не осталось. Он опустился на камень и стал, как обычно, играть на губной гармонике.
Вдруг из-под камня опять блеснул яркий свет — это светились глаза белой змеи. Змея выползла, стала играть у ног Пяртеля, позволила себя погладить и все время пристально смотрела ему в глаза, точно хотела что-то сказать.
Незадолго до полуночи змея ускользнула в свою норку, под камень, и больше не явилась на звук Пяртелевой гармоники. Но когда он, спрятав гармонику в карман, собрался уйти, листья липы странно зашелестели на ветру и шелест их зазвучал в ушах юноши как человеческий голос. Пяртелю показалось, будто он слышит слова:
Не разбей яичко счастья,
У него хрупка скорлупка!
Горе твердо и жестоко.
Торопись настигнуть счастье!
Тут на Пяртеля напала страшная тоска, сердце у него словно разрывалось. О чем он тосковал, он и сам не знал. Крупные слезы полились у него из глаз, и он вздохнул: «Чем поможет горемыке волшебное яичко! Нет ему счастья на земле! Я уже с детства чувствую, что мне с другими людьми не по себе: они меня не понимают, и я их не могу понять. То, что их радует, меня печалит. А что может мне принести радость, я и сам не знаю, — тем более другие. Моими крестными были богатство и нищета, поэтому, наверное, мне никогда и не стать таким, как все остальные люди».
Вдруг вокруг него вспыхнул такой ослепительный свет, точно старую липу и камень озарило яркое солнце. Пяртель зажмурился и несколько минут не мог открыть глаз, потом стал понемножку приподнимать веки, пока глаза не привыкли к свету. Рядом с ним на камне стояла женщина необычайной красоты, в белоснежном платье, словно ангел, сошедший с небес. Из уст ее послышался голос, звучавший прекраснее соловьиного пения.
Она говорила:
— Милый юноша, не бойся, выслушай мольбу несчастной девушки! Я обречена томиться в неволе, и если ты надо мной не сжалишься, у меня не останется никакой надежды на спасение. О, милый юноша, пожалей меня, не отталкивай! Я — дочь могущественного восточного короля, обладаю неисчислимыми сокровищами, но богатство не может меня спасти: я силой колдовства превращена в змею и живу здесь под камнем уже несколько сотен лет, не старея. И хотя я никогда ни одному живому существу не причинила зла, все бегут прочь, как только завидят меня. Только ты один позволил мне приблизиться к себе, я могла играть у твоих ног, и твоя рука не раз ласково гладила меня. Поэтому в сердце моем родилась надежда, что ты мог бы стать моим избавителем. Твое сердце чисто, как сердце ребенка, в нем нет ни лжи, ни обмана. Кроме того, в твоих руках все, что нужно для моего спасения, твоими крестными были знатная женщина и нищий, и на крестины тебе подарили яичко счастья. Только один раз в двадцать пять лет, в канун Иванова дня, я могу на один лишь час появиться на земле в облике человека. И если юноша с непорочной душой, обладающий теми необычайными дарами, о которых я говорила, примет к сердцу мою мольбу, я смогу освободиться из своего долгого заточения. Освободи же меня, избавь от томительного плена, молю тебя именем ангелов небесных!