- Я скажу другое. Ты спас мне жизнь, - теперь Лорка медленно наклоняла голову после каждой фразы, словно подтверждая сказанное. - Гвенд говорит, ты можешь теперь взять меня, и не будет в том нам обоим ни измены, ни бесчестья.
Глубоко вздохнув, девушка стянула с плеч шаль и уронила ее на пол. Завела руки за спину, распуская завязки, и через пару мгновений юбка поползла вниз по округлым лоркиным бедрам и, медленно спустившись до коленок, вдруг просто беззвучно упала. Изящно выступив из круга сброшенной юбки, Лора решительно тряхнула гривой распущенных волос и взялась за подол короткой, чуть-чуть не доходящей до середины бедер, рубашки.
- Ты пришла гвенд исполнять? - дать последний бой переполнявшему нас обоих желанию я из-за внезапно севшего голоса смог лишь когда самая прекрасная и самая желанная девушка Эрасса осталась совсем обнаженной.
- А ты ничего не перепутала? - я старательно отводил глаза от совершенного в своей красоте тела. - Разве гвенд гласит, что я обязан тебя взять? - да черт бы меня побрал, что за чушь я тут несу?!
Как она на меня посмотрела... Ее взгляд, переполненный одновременно любовью, жалостью, разочарованием и стыдом я выдержал, уж сам не знаю как. А Лора не выдержала. Ее губы задрожали, горделиво выпрямленная фигура вдруг обмякла, девчонка рухнула на колени и разревелась.
- Ты... ты... - схватив рубашку, Лорка прижала ее к себе, прикрываясь от меня, и содрогалась в рыданиях. - А я... я дура... пришла... а ты...
Я долго терпел ее намеки и игры. Я смог не поддаться ее словам. Я даже устоял при виде ее нагого тела. Но ее слезы оказались сильнее меня. Как я очутился возле Лорки, не помню. Несколько секунд беспамятства - и я уже обнимаю ее, глажу мягкие волосы, шепчу в нежное ушко слова утешения, мольбы о прощении и прочую ласковую бессмыслицу, и, не веря сам себе, ласкаю руками податливое юное тело.
Описывать дальнейшее я никакого смысла не вижу. Это все было наше и только наше - и узнавание друг друга руками, и горячие губы, и самые-самые главные слова, и приглушенный жадным поцелуем крик Лоры, когда она стала женщиной, моей женщиной. А потом мы жались друг к другу на узком тюфяке, сбивчиво шепча слова любви и благодарности, а потом захотели еще и любились уже медленно и неторопливо, смакуя каждый миг близости, а потом уснули, но Лорка все равно проснулась задолго до рассвета и бесшумно ушла.
Кошмары после этой ночи мне уже не снились. Никогда.
Глава 10
Ну вот и все. Как ни грустно было нам покидать гостеприимный лесной хутор, но и вечно там оставаться мы не могли. На хозяйстве Корнат оставил Фиарна с Каськой и мелкими, а сам с Таней, Лоркой и нашей компанией двинул на ярмарку в Коммихафк. Он-то с женой да дочкой потом вернется, а мы... А мы поедем покорять имперскую столицу. Как поедем, на чем поедем - все мы были без понятия, но Корнат заверил, что имперские власти решат все на месте. Что ж, ему виднее.
За то время, что мы еще жили у Триамов, много чего произошло. Как раз на днях вернулась из кочевий мерасков карательная экспедиция, уполовинив численность двух родов, к которым принадлежали охотники за девушками. Но три эскадрона конных егерей остались в лесу, а три других сели на квартиры в ближайших деревнях. Делалось такое, как объяснил Корнат, перед каждой ярмаркой, чтобы у мерасков не появлялось нездоровых мыслей на тему массового отъезда взрослого населения лесных хуторов и соседствующих с лесом деревень. Пусть кочевникам только что и пустили кровь как следует, но порядок есть порядок. И ведь наверняка Империи забота о безопасности своих подданных обходится в копеечку, однако ж... Нравился мне такой подход, честное слово!
Ночь любви с Лоркой, избавившая меня от кошмарных снов, оказалась у нас не единственной, а первой. Пока не стало совсем уж холодно, я спал на чердаке, а Лорка прокрадывалась ко мне по ночам. Потом мне пришлось вернуться в соседи к Николаю, но мы с Лориком все-таки ухитрялись найти возможность уединиться и получить свое. Любовь наша с ней так и оставалась в горизонтальной плоскости, и жили мы сегодняшним днем, никаких планов на будущее не строя. Я - потому что попросту сам пока не знал, что меня в будущем ожидает, а Лорка... Да уж и не знаю почему. Пару раз она, правда, обмолвилась, что на будущий год хотела уехать в Коммихафк и поступить на курсы, готовящие учителей для начальных школ. Мне, естественно, стало интересно, но толком ничего разузнать у Лорика об этих курсах не удалось. То ли сама она имела лишь общее представление, то ли ей было не до того, чтобы объяснять - с началом осени работы на хуторе прибавилось, а иной раз она с обидой в голосе напоминала, что разговоры крадут время у куда более приятного и желанного занятия.
Но это теперь дело прошлое. Двое последних суток мы с Лоркой вообще не разговаривали. То есть не разговаривала она со мной, я пару раз пытался с ней побеседовать, но потом эти попытки оставил.
Что так? Да до Лорки только позавчера дошло, что я уезжаю. Ну и потребовала она от меня остаться... Сначала я подробно и обстоятельно растолковывал ей, что толку от меня на хуторе будет чуть, что ее же родители от такого бесполезного зятя взвоют не своим голосом, что и ей выть придется, когда захочет от меня какого-то еще толка, кроме ночных радостей. Потом куда менее обстоятельно и потому куда более вдохновенно вещал, что только в городе смогу стать уважаемым человеком, которого не стыдно принять в такую серьезную семью. Бесполезно. Лорка меня не услышала. То есть услышала, конечно, и даже все поняла, девчонка она умная, но упрямая как не знаю кто. Тогда я сгоряча применил запрещенный прием - напомнил, сколько лет одной дочке лесника и сколько непонятно как попавшему сюда чужаку, не пожалел черной краски, описывая, как она проведет лучшие годы жизни, ухаживая за больным стариком, и под конец добавил про похороны. Вот после этого Лора со мной и не разговаривала.
Зато я поговорил с Корнатом. То есть это он вчера поговорил со мной.
- Вот что, Феотр, - сказал он мне. - Я на тебя за Лоари зла не держу. Что ты ее спас, никогда не забуду. Да и гвенд вы с ней не так чтобы сильно нарушили. Сказано, что нет обоим бесчестья, если спаситель возьмет спасенную, а сколько раз взять можно, гвенд не говорит, - тут Корнат хитро усмехнулся. - И дочь свою я знаю, своенравная выросла, жалел я ее в детстве, порол мало. Поэтому давай сделаем так...
Он на минуту задумался, потом продолжил:
- Сделаем так. Я два года всем женихам буду отказывать. Если сама не убежит с кем, подождет. А за два-то года и ты в Вельгундене устроиться хорошо сможешь, и она пусть подумает, что у нее к тебе. Устроишься - присылай сватов, два года я их жду. Не посватаешься за два года - тут уж как получится. Вот мое слово. А твое каким будет?
Тут задуматься пришлось уже мне. В общем-то, предложение Корната меня вполне устраивало.
- Таким же и будет, - сказал я. - Если за два года не посватаюсь, и она свободна, и ты поступай, как считаешь нужным.
Мы скрепили уговор рукопожатием - здесь так утверждают устные договоренности, а не здороваются - и больше об этом не говорили. Откровенно говоря, я даже не знал, объявил Корнат дочери свое решение или нет. Его семья, его дело, сам решит.
А вот Лорка... Да, с ней получилось нехорошо. Самое-то главное, я же ей ни слова лжи не сказал. И про мою бесполезность на хуторе, и про то, что какого-то успеха в жизни я тут смогу добиться только в каменных джунглях, да, если уж честно, и про то, что из-за нашей разницы в возрасте проблем у нее будет больше, чем у меня - про все это я ей не врал. Врать женщинам вообще нехорошо. Но вот же, черт бы побрал, перестарался...
Ну да и ладно. Лорку я любил, тут уж кривить душой нечего, и терять ее было тяжело, но выдержу как-нибудь, первый раз, что ли? Самое лучшее, что я сейчас для нее еще мог сделать, это как раз дать ей свободу. А что на вкус эта свобода поначалу кажется не особенно приятной, так кто ж вам сказал, что свобода и удовольствие - одно и то же?! Вот уж нет! Свобода - это свобода, удовольствие - это удовольствие, иной раз они идут по одной дорожке, а иной раз - как получится.
Мы с Лоркой пока еще шли, а точнее ехали, именно по одной дорожке. С той разницей, что я, как и остальные невольные миропроходцы, был пассажиром повозки, управляемой Таней, а Лорка с отцом ехали верхом. Повозка, на мой взгляд, не отличалась ничем от фургонов переселенцев американского Дикого Запада, имела такую же матерчатую крышу, так что ни я Лорку не видел, ни она меня, отчего обоим было как-то спокойнее. Ну мне-то точно, думаю, и ей тоже.
...К Коммихафку мы подъехали вместе с ранними осенними сумерками. В сам город въезжать не стали, Корнат поинтересовался у дежуривших на въезде местных дэпээсников, на прежнем ли месте стоянка лесничеств, и, получив утвердительный ответ, велел жене поворачивать фургон. Уже минут через десять повозка заняла место на этой самой стоянке и все мы с удовольствием вылезли наружу поразмять ноги.
Стоянка меня ошеломила и потрясла. Мне никогда не приходилось слышать о таком уровне организации в нашем прошлом, говоря 'нашем', я имею в виду не только Россию, но Землю вообще. Каждое стояночное место, отделенное от соседей невысокой изгородью, имело площадку для фургона, коновязь для лошадей, обложенное камнями кострище и было обозначено хорошо видимой табличкой с номером. Столь же хорошо различимые указатели показывали дорогу к отхожим местам, мыльням, водоразборным колонкам, выездам на различные дороги. Более того, стоянка освещалась масляными фонарями на столбах - много света они не давали, но ночью вполне можно было передвигаться, не опасаясь заблудиться или обо что-то споткнуться. М-да, а я еще восторгался удобством езды по здешней дороге - хоть и грунтовой, но ровной и должным образом обустроенной. Вот они где, настоящие культура, цивилизация и порядок!
Закончив с устройством на стоянке, мы как раз и отправились пользоваться благами цивилизации - в мыльню. Это оказалась не баня по-черному, с которой я успел познакомиться еще, если можно так выразиться, в прошлой жизни, и к которой привык на хуторе Триамов, а полноценная душевая с кабинками, горячей водой и канализацией. Ну разве только кран в кабинке был только один и работал на открытие или прекращение подачи воды. До смесителей тут или еще не додумались, или на них просто сэкономили - вода подавалась уже подогретая до вполне приемлемого уровня. В местных ценах я пока не разбирался, но, думаю, несколько медяков, отданных Корнатом за всех, качеству услуги соответствовали и обдираловкой не являлись.
Как сказал Корнат, ярмарка торжественно откроется завтра в полдень, торговля начнется еще чуть позже, а с утра мы успеем сходить в уездную управу по нашему вопросу. Так что после мыльни и легкого ужина мы устроились в фургоне спать. Почему-то я совсем не удивился тому, что Лорка улеглась от меня подальше.
...По дороге до управы я с огромным интересом разглядывал первый город, наконец-то увиденный мною в этом мире. Господи, как же, оказывается, соскучился я по городской обстановке! Как я подозревал, и мои товарищи по попаданию тоже, уж Серега-то с Алинкой точно. Меня, потомственного жителя мегаполиса, город сильно не впечатлил, но в общем порадовал. Дома несколько непривычной архитектуры встречались и деревянные, и кирпичные - первые в целом поскромнее и почти сплошь одноэтажные, вторые и в три этажа бывали. Ближе к городскому центру стали попадаться постройки, так сказать, комбинированные - каменный первый этаж с торговыми лавками или мастерскими, над ним еще один-два этажа деревянных. Улицы мостились по большей части булыжником, но где-то и брусчаткой, по сторонам шли сточные канавки, а кое-где даже и тротуары. До боли родное правостороннее движение было преимущественно пешеходным и не сказать чтобы как-то особенно интенсивным, однако же несколько раз приходилось посторониться, чтобы дать проехать конным экипажам. На вид, кстати, скорее всего наемным, извозчикам, стало быть. В общем и целом Коммихафк производил впечатление города вполне богатого и для жизни более чем пригодного.
Общение с чиновником уездной управы началось с не самого приятного события, впрочем, чего-то подобного я и сам ожидал, и наших предупредил заранее. Язык, которым изъяснялся государственный служащий, на слух заметно отличался от того, на котором говорили Триамы. То есть язык-то был один и тот же, но вот произношение различалось неслабо. Надо полагать, чиновник говорил на правильном имперском, а наши добрые хозяева - на местном диалекте. В итоге и нам, и представителю власти пришлось говорить медленнее, а слушать внимательнее. Но ничего, справились.
Опросив Корната и каждого из нас, чиновник при содействии секретаря составил официальный документ, дал подписать его имперскому лесничему, вежливо извинившись, поинтересовался, умеем ли мы читать и писать по-имперски, после чего предложил подписать бумагу и нам. Ну нас-то жизнь приучила читать документы перед тем, как подписывать, так что все мы по очереди ознакомились с содержанием этого не то протокола, не то рапорта. Документ мне, кстати, понравился. Изложено все четко, где надо - сжато, где надо - обстоятельно, в общем, этакий канцелярский шедевр. Оно и понятно - рукой писать это не по клавиатуре порхать пальцами, разводить многословие не станешь. Еще один столь же толковый документ составили по приснопамятным событиям у оврага, его подписывали только мы с Корнатом.
Затем чиновник поинтересовался нашими планами и остался доволен, услышав, что мы собираемся в Вельгунден. Велев секретарю записать номер нашего места на стоянке лесничеств, представитель имперской власти заверил нас, что в течение трех дней нам доставят все необходимые для дальнейшего путешествия бумаги. Потом мы еще подождали Корната, зашедшего в другой кабинет получить жалованье за себя и за сына, да лоркину премию. Деньги свои он, как оказалось, так и получал дважды в год, перед каждой ярмаркой. А что, удобно - не в лесу же их тратить! Да, честно говоря, дома я и не подозревал, что бюрократия может работать настолько грамотно, четко и, что совсем уж непостижимо, быстро.
К открытию ярмарки мы успели только-только, и наблюдать за скромными торжествами нам пришлось из-за спин и голов целой толпы. Церемоний особых не было, ярмарку объявил открытой уездный имперский надзиратель, затем духовой оркестр исполнил что-то торжественное и величественное, не иначе как гимн Империи. Потом два солидных мужика и две совсем юных девчонки сыграли на гармошках несколько веселых и задорных мелодий, под которые местная публика радостно хлопала в ладоши и приплясывала на месте. Под конец этого короткого представления какой-то уже другой местный начальник трижды ударил в висевший на столбе колокол и громогласно дозволил начинать торговлю.
Следующие дни слились для меня в бесконечно однообразную картину. До обеда Корнат, облачившись в темно-зеленый с желтыми кантами, серебряным шитьем на воротнике и серебряными же погонами парадный мундир, ходил по торговым рядам, выбирал товары, заказывал их в потребном количестве и ассортименте, азартно торгуясь иной раз с приказчиками, а иной и с самими купцами. После обеда мы на стоянке принимали привезенные заказы, Корнат и Таня придирчиво проверяли количество и качество доставленного, иногда заставляя продавцов делать еще какую-то скидку, потом все это грузилось в фургон. Покупали Триамы крупы, муку, соль и сахар, овощи, вино, ткани, пряжу и нитки, патроны, обувь, домашний и хозяйственный инвентарь. Сами привезли на продажу сушеные грибы и засахаренные ягоды, да привели тех же доставшихся от убитых мерасков лошадей. Даже трофейные ружья и сабли Корнат умудрился продать, правда, по бросовым ценам, но с паршивой овцы, как говорится... Если оставалось время, мы с интересом и даже с удовольствием ходили смотреть незамысловатую культурную программу, ежедневно ожидавшую почтеннейшую публику ближе к вечеру. Духовые оркестры и гармонисты играли примерно те же мелодии, что и на открытии ярмарки, а народ, в основном, конечно, молодежь, весело, но довольно благопристойно плясал.
В назначенный срок явился курьер из управы, доставив нам пакет с билетами во второй класс поезда 'Коммихафк - Вельгунден' и бумагами, которые должны были удостоверять наши личности, а также законность пребывания этих личностей на территории Империи. Больше всего нас порадовал запечатанный конверт, содержавший, по словам курьера, рекомендательное письмо из уездной управы, и адрес на этом конверте, по которому нам следовало обратиться. Да уж, умеют же люди работать!