Увидев мой взгляд, Ребекка сделала паузу, а я почувствовал ее беспокойство за себя. Юля вдруг хмыкнула, заполняя возникшую паузу.
– Дела – это постройка Храма в Сибири?
– В том числе, – на краткий миг прикрыв глаза, осталась бесстрастной графиня, скрывая вспышку раздражения.
Да, очень сложно сдерживаться, когда все твои мысли, желания и мечты – в том числе самые сокровенные, стали достоянием другого человека.
– Мы скоро к тебе вернемся, – произнесла Ребекка и обернулась ко мне: – Через пять минут в первом отражении.
Графиня исчезла, выходя из мира, а Юлия подошла ко мне. Девушка хотела было что-то сказать, но наши глаза встретились, и она только несмело улыбнулась. Нужды в словах не было – я и так чувствовал ее эмоции, и она об это уже прекрасно знала.
Постояв несколько минут обнявшись, я отстранился от девушки, которая с трудом справилась с эмоциями, осознавая, что сейчас останется одна.
– Спасибо, – шепнула мне Юлия.
Смахнув с ее лица непослушную прядь, я подмигнул и легко поцеловал девушку в нос на прощанье. После прошел за ширму, активируя меню выхода из мира.
До этого момента новые миры я покидал всего один раз, когда из цитадели Диаманта выходил в хранилище Аренберга в Тракау. Тогда все было похоже на процесс воскрешения здесь – невесомость, легкое парение и постепенное ощущение возвращающейся тяжести тела, вспышкой озарения приносящее чувство реальности, когда полностью отключается нейрошунт.
В этот раз в теле так же поначалу появилась легкость, но вдруг меня будто зажало в тиски, окутало сероватым туманом, и я забился, как пойманная в сети рыба. Легкие изнутри словно заполнило песком, дыхание сбилось; зайдясь в кашле и судорогах, выплевывая из себя жидкость, я распятым мучеником висел на держателях экзоскелета. Рядом замелькали чужие силуэты – среди них я почувствовал Ребекку, которая вдруг пронзительно крикнула.
Грудь немилосердно сдавило, и вдруг пришла боль. Наконец сделав первый глоток воздуха – который прошелся по горлу словно наждачкой, я закричал. Суета вокруг лишь усилилась, гомон пробивался сквозь глухую пелену в ушах. Даже не прислушиваясь, я дернулся – стараясь избавиться от боли неусвояемой энергии. Жидкое пламя разлилось по венам, выжигая меня изнутри, я рванулся в держателях. Послышался металлический скрежет, грохот – и, оказавшись на свободе, я невольно рухнул на пол, свернувшись эмбрионом. Искрили вырванные крепления экзоскелета, кричали в испуге сотрудники, басовито ругался мсье Жерар – впрочем, покрикивал он дежурно, – его переполняла гордость за возвращение к жизни сознания Юлии.
Рядом со мной оказалась Ребекка, помогая подняться – ее руки несли удивительно приятную прохладу, даря освобождение от боли, и я почувствовал изумление графини. Ребекка, только что, повинуясь секундному порыву, бросилась ко мне и неожиданно легко забрала себе излишки моей энергии.
Понемногу приходя в себя, с помощью Ребекки и явно взволнованных специалистов я избавился от зажимов оборванных сервоприводов, вытерся и оделся. Мьсе Жерар в это время – убедившись, что все живы здоровы, топорща усы, нарезал круги по помещению, даже не обращая внимания на мою искрящуюся колбу, которую пытался отключить один из специалистов. Ученый полностью погрузился в мысли – переживая собственную победу, он активно жестикулировал и вслух проговаривал невидимым собеседникам тезисы и аргументы – на французском, конечно.
Ненадолго задержавшись, осмотрев пустой кокон с блоком Юлии, который сейчас сиял всеми цветами радуги, показывая наличие путешественника внутри, я направился к выходу. Графиня все еще поддерживала меня под руку, словно кавалер спутницу – я еще не до конца пришел в себя, ноги заплетались.
По повелительно нетерпеливому жесту Ребекки за нами следом пошли двое из службы охраны, для того чтобы провести через закрытые уровни доступа. Наверху, уже совсем разойдясь, чувствуя внутри удивительную силу энергии, зачерпнутой в теле Юлии из убитого колдуна, я обернулся к графине.
– Мне нужен Мартин и твой самолет.
– Прямо сейчас?
– Да. И еще немного денег – у меня всего две футболки, и обе уже воняют.
– Лететь куда?
– В Москву.
– Саян? – на миг ощерив губы в гримасе, переспросила графиня.
– Именно, – невольно скрипнув зубами, кивнул я.
Ребекка – так же, как и я, знала, кто убил Юлию. Кто заманил ее в Хеллгейт, кто пытал девушку там и допрашивал в змеиной яме. И кто поймал ее в первом отражении, когда она после заранее настроенной активации аварийного выхода покинула новые миры.
Пытавший Юлию колдун с большой долей вероятности уже умер, и здесь – руками девушки – я проделал с ним то же самое, что и на турнире с Токугавой, чувствуя, как под пальцами разрушается блок нейрошунта. Осталось двое – и один из них сидел сейчас под охраной в подмосковном коттедже, куда его определил де Вард.
И я очень, очень сильно желал увидеть Саяна. Прямо сейчас.
Воспоминания ужаса преданной и жестоко убитой Юлии горели в груди болью, с которой ощущение раскаленного жидкого пламени усвояемой энергии не шло ни в какое сравнение. Такое прощать нельзя – хоть противникам, хоть ситуативным союзникам.
– Ладно, новые футболки могут подождать, – посмотрел я на взволнованную Ребекку, чувствуя, что мой планируемый полет в Москву ее сильно беспокоит. – Так как с самолетом? – задал вопрос, встретившись взглядом со встревоженной графиней.
Глава 7. Пределы запретов
В самолете я несколько раз пересмотрел запись с камеры слежения, флэшку с которой отдала мне Ребекка. Это было достаточно впечатляющее зрелище — в тот момент, когда на плато Хеллгейт я вытягивал из колдуна жизнь, мое тело в колбе светилось будто металлическая нить в лампе накаливания. А в миг смерти колдуна массивную конструкцию всколыхнула вспышка напряжения. Колба выдержала, но пошла трещинами – ее поспешно латали специалисты исследовательского центра, накладывая на толстое стекло заплатки, пока в новых мирах мы с Адель пытались скрыться от преследования чародейки в лиловом. Кстати, звали ее Моргана — как сообщила мне Ребекка перед отлетом. И только услышав это имя, я вспомнил несколько переплетенных в экстазе тел, которые я видел с помощью Карты Хаоса, едва только ее приобретя. Что сэр Найджел, что Моргана были близки мертвой ныне владелице сумки, с которой мне достались два дракона, статуэтки Ребекки и тролля, а также легендарный артефакт. И недавняя встреча с чародейкой в лиловом абсолютно не радовала – слишком уж смертельно опасно эхо близости обладавших раньше Картой британцев.
Приземлившись в подмосковном Жуковском, мы с Мартином без досмотра — к моему удивлению, – выехали с территории аэропорта. Но перед тем как направиться в коттеджный поселок, заскочили в Раменское. Припарковавшись рядом с рощицей чахлых и голых сейчас молодых березок на пустыре заваленной снегом промзоны, направились в магазин туристического снаряжения. В одном здании с которым был еще фирменный отдел тактической одежды. Купив здесь сразу несколько футболок про запас, зашел в соседний магазин и там, практически не глядя, приобрел кизляровский клинок, напоминающий нечто среднее между советским ножом разведчика и тесаком из фильма про Рэмбо.
Выехав из Раменского, направились на восток Подмосковья в удаленный и тихий элитный поселок. В котором на самом краю находился коттедж, охраняемый двумя молчаливыми специалистами де Варда. Все время, пока ехали, я старался сдерживать рвущийся в груди холодный жар ненависти, настраиваясь на конструктивный разговор с Саяном.
– Наконец-то! – встретил он меня, неуклюже поднимаясь с кровати.
Щиколотки и запястья его были сжаты пластиковыми стяжками, а в углу помещения стояла напоказ смонтированная система видеонаблюдения с мигающим красным огоньком датчика движения. Избегая взгляда пленника, я аккуратно прикрыл за собой дверь, только щелкнул язычок замка. По-прежнему не глядя на Саяна, прошел к конструкции видеонаблюдения.
В тот момент, когда обернулся, отключив камеру и достал вороненый клинок, отбросив ножны, Саян испугался. Для меня же время в этот момент словно приостановило свой бег — я с удивительной четкостью увидел, как набухают маленькие капельки пота на его лбу.
Сделал глубокий вдох, успокаиваясь, я шагнул к пленнику. Присев, разрезал стяжки на ногах и, немного грубовато развернув Саяна спиной, избавил его от пластиковых хомутов на запястьях. Испуг освобожденного пленника никуда не делся, но поворачиваясь ко мне, заговорил он удивительно покровительственным, хозяйским голосом.
— Послушай, юноша, я рад, что ты осознал ошибку, но тебе придется прямо сейчас многое мне объя…
Отпустив нож, я ударил кулаком – глухо хакнув, Саян отлетел на несколько метров. Одновременно с тем, как он врезался в стену, в пол из массивной доски воткнулся выпущенный мною клинок. Сам я уже прыгнул вперед и в приземлении с силой ударил ногой сверху.
Да, сдержаться не получилось.
Моя ступня попала в щиколотку лежащему — сухой треск ломаемой кости эхом прокатился по комнате, моментально заглушенный истошным криком боли. Пока пленник, изворачиваясь как червяк, пытался взглянуть на свою искалеченную ногу, я вернулся за ножом.
При моем повторном приближении Саян попытался отползти, подвывая от боли. Увидев у меня нож, он вскинул руку в защитном жесте. Вороненый клинок мелькнул росчерком -- и два отрубленных пальца упали на пол, а остальные были прорезаны по фалангам до кости. Раздался короткий взвизг, но я шагнул ближе и перехватил фонтанирующую кровью руку Саяна.
– Прижечь надо? – поинтересовался я, снимая очки. Сотворив маленький шар жидкого пламени, с силой прижал его к окровавленной кисти Саяна. По комнате заметался его вой, запахло горелым мясом – я почувствовал, как плавится под ладонью живая плоть. Отдернув руку, отпустил его – и Саян безжизненным кулем свалился на пол, потеряв сознание.
– Эй, друг, ты куда? – поинтересовался я, хлестко ударив ногой по его подвернутой в переломе ступне. Саян тут же пришел в себя – заскулив с взвизгом, мешая слюни, сопли и слезы, хлынувшие из глаз.
– Мсье Джесс, он может умереть от болевого шока, – раздался позади спокойный голос.
Я обернулся и посмотрел на Мартина, который бесстрастно воззрился в потолок, расположившись в проеме приоткрытой двери. Да, что Ребекка, что ее люди прекрасно владеют искусством скрывать эмоции. Им бы в покер играть – отстраненно подумал я, кивая.
– Дверь прикрой. Сквозняк, продует еще, – только и сказал я, оборачиваясь к подвывающему от боли Саяну. И едва удержался от очередного удара; я прекрасно – во всех подробностях – помнил, как он пытал и убивал Юлию, поэтому сдерживаться было неимоверно трудно.
Но так же помнил, что он от нее узнал, перед тем как убить, поэтому у меня было к этому товарищу несколько вопросов.
– Слушай меня. Первый вариант – ты умираешь быстро и больно. Второй…
– Пожалуйста, прошу…
Вспышка ярости от звука его голоса была настолько сильной, что вороненый клинок засветился огнем. Я взмахнул ножом, развернув лезвие, так что кончик изогнутого клинка словно коготь разорвал Саяну бровь, чиркнув по кости надбровной дуги. Отшатнувшись, он зажал здоровой рукой хлынувшую кровь, стараясь не глядеть мне в глаза.
– Второй вариант. Я вскрываю тебе пузо, достаю кишки и засовываю в зад раскаленный нож. Требухи у тебя в животе пять метров – как раз до стены добежать и врезаться, так что ничего не оторвется. Дальше Мартин – а он полевой хирург, засунет внутренности тебе обратно и пока будет зашивать, я придумаю что-нибудь еще. У тебя семь минут, если за это время ты сумеешь рассказать то, что меня заинтересует, выигрываешь первый вариант. Если нет, получаешь второй. Время пошло.
Несколько секунд стояла тяжелая, тягучая тишина, нарушаемая лишь едва слышным шорохом и прерывистым утробным стоном – подвывающего от боли и ужаса Саяна била крупная дрожь.
– Мартин, – произнес я, оборачиваясь, – распорядись, пожалуйста, пусть найдут нитки с иголкой, только покрепче. И скажи еще, чтобы попить принесли.
– Чай или кофе?
– Воды достаточно. Спасибо.
Издав протяжный крик, перешедший в вой, Саян зарыдал, поскуливая, пытаясь подползти ко мне.
– Ну же, держи себя в руках, малыш, – произнес я, с ненавистью глядя на распластавшегося у ног человека, вспоминая выражение его лица в памяти Юлии, когда он произносил в точности эти слова с такой же делано заботливой, сочувственной интонацией. Краткий миг ужаса осознания – и речь Саяна понеслась потоком горной реки.
Мне было невероятно интересно услышать про себя с Юлией. Узнав от юной Орловой о том, кто ворвался в дом Квинта Остория Джонса, Саян продал информацию об этом англичанам – которые искали дерзких налетчиков, уведших меня из-под самого носа купившего себе по случаю раба британца. Но прежде чем те сами перехватили девушку, Саян сам выманил ее в Хеллгейт.
Как он рассказывал, торопливо захлебываясь словами, ему вполне обоснованно показалось подозрительным, что при цене вопроса в триста тысяч фунтов стерлингов нападавших на виллу Джонса ищут не только чиновники министерства природопользования, но и специалисты Лондонского Королевского общества – в кабинетах которого почти пятьсот лет пишут инструкции как жить половине мира.
Юлия под пыткой Саяну многого не сказала – она ведь не знала ни о драконе, ни о Карте Хаоса, украденной мною вместе с сумкой матроны, так бесцеремонно когда-то меня рассматривавшей. А еще, пройдя через жуткую боль – прежде чем умереть, Юлия проигнорировала несколько вопросов обо мне, хотя могла бы, облегчая собственные страдания.
Прерывая рассказ, в комнату зашел Мартин со стаканом воды. Он хотел было остаться в комнате, но я пристально посмотрел на швейцарца.
– Мартин, мой друг рассказывает такие вещи, после которых твоя жизнь может стать слишком дорогой. Или наоборот, сильно обесцениться.
Светловолосый телохранитель Ребекки понимающе кивнул и вышел из комнаты, не произнеся ни слова.
– Продолжай, друг, – обернулся я к Саяну.
Сразу после убийства девушки, по чистой случайности через свои старые связи в Красноярске выйдя на контакт со мной, Саян также хотел порасспрашивать меня – сначала для себя, а после «продать» британцам. Но в тот момент, когда он увидел, как я использую магию, замешкался с решением. Это меня оказывается и спасло – когда в морге появился де Вард, с которым я догадался связаться незаметно, инициатива перешла к нам, что Саяна очень огорчило и привело сюда, в комнату коттеджа, ограничив перемещения.
Саян говорил дольше, чем семь минут – очень многие вещи, фамилии и места были для меня непонятны. Вполне вероятно, говорил он не всю правду, но проверить я никак не мог. Пленник же, словно утопающий за соломинку, цеплялся за свои воспоминания, кажущиеся важными. Многие темы и детали из его вымученного рассказа: эксперименты по пересадке сознания, клонированию, работа лабораторий проектов «Данте», «Моро», «Вагрант», «Пантеон», имена и фамилии самых разных чиновников, представителей старой аристократии и людей из крупного бизнеса по всему миру, их удивительные связи – были, несомненно, интересны, – но все это не очень сильно меня сейчас занимало.
Включенный на смартфоне диктофон писал речь приговоренного к смерти, а я снова и снова переживал воспоминания Юлии о том, как Саян – с несомненным умением, пыткой заставлял ее рассказывать взахлеб все, что она знает.
Несколько раз пленник выдыхался и в очередной раз надолго замолкал. А когда я поднимался – он вновь говорил, захлебываясь словами, но повторяя уже слышанное по второму кругу. Увидев мой взгляд, Саян резко замолк и постарался выпрямиться.
– У меня для тебя хорошая новость, – ровным голосом произнес я, чувствуя, как губы понемногу искажаются в гримасе сдерживаемой злости.
Саян напрягся – и я словно на листе бумаги читал его сдерживаемый страх, огонек надежды и яростное желание убивать. Думая, что я удовлетворен его раздавленным видом, он готовил отчаянную попытку броситься на меня, спасая свою жизнь.