Дама кивнула. К удивлению мичмана, она прекрасно поняла непростые для сухопутного человека объяснения. Ее сын слушал, приоткрыв от усердия рот.
- На кораблях новейшей постройки артиллерию главного калибра ставят в башнях или барбетах. Вот, к примеру, британский «Ройял Соверен» или только что заложенный на Галерном острове большой мореходный монитор «Крейсер» [2].
- Так у «Стрельца» всюду броня? - встрял мальчуган. - И под этими досками тоже?
И он притопнул башмачком по палубному настилу.
- А как же? Палуба целиком прикрыта броней в опасении мортирных бомб, которые падают на цель по крутой дуге.
- А таран у вас есть? - осведомился почтовый чиновник. - Я читал в газете, что он считается важным средством морского боя.
- Ну, специального тарана у «Стрельца нет» - ответил мичман. - Форштевень и носовая часть корпуса, правда, усилены на случай, если придется прибегнуть к этому приему. Но вы правы сударь, сейчас шпиронами [3] снабжают все военные суда. В Англии даже заложили специальный таранный броненосец, «Хотспур» - у него пушки вообще играют роль вспомогательную, а главным оружием будет таран. И в других странах строят, во Франции, например, или в Италии. Да и в Америке заложено несколько единиц.
- Мой папенька был в Америке! - похвастался Сережа. - Он тоже моряк!
- Верно. - кивнула миловидная брюнетка. - Мой супруг служил артиллерийским офицером на корвете «Витязь», и несколько лет назад посетил американский город Новый Йорк с эскадрой контр-адмирала Лесовского.
- Это во время войны северных и южных штатов? - уточнил мичман. - Наша эскадра должна была помочь правительству президента Линкольна на случай вмешательства Британии. Тогда, кстати, и появился на свет прародитель нашего «Стрельца», броненосец северян «Монитор». Я сегодня о нем уже говорил, припоминаете?
- Да, господин мичман - подтвердила собеседница. - Кстати, мой муж сейчас здесь, в Кронштадте. Он получил под команду винтовой корвет и готовит его к переходу на Тихий океан, во Владивосток, на Сибирскую флотилию.
Узнав, что прелестная мама Сережи замужем за морским офицером, мичман сразу поскучнел. Конечно, будь она супругой какого-нибудь штафирки, вроде, надворного советника или присяжного поверенного, можно было бы и рискнуть, закрутив необременительный роман. Но теперь...
Мичман по младости лет, не подозревал, что от Ирины Александровны (так звали мать Сережи) не укрылась эта перемена в настроении. Впрочем, женщина давно привыкла к вниманию со стороны юных мичманов и научилась относиться к этому с иронией.
- Я тоже стану военным моряком, как папа! - заявил Сережа. - И служить буду на настоящем корабле, с мачтами и парусами!
Лейтенант потрепал мальчика по плечу.
- Конечно, будете, только надо сначала подучиться. Сколько вам лет - семь, восемь?
- Девять! - гордо ответил тот. - Осенью уже в гимназию!
- Это хорошо. - серьезно кивнул мичман. - Три года в гимназии, потом Морской корпус. Только подумайте, какие к тому времени корабли будут? Но могу сказать наверняка: главной силой на море останутся броненосцы. За ними будущее, а не за парусниками - за их мощными пушками, за толстой броней.
И постучал костяшками пальцев, затянутых в белую перчатку, по башне монитора. Звук вышел глухой, будто по каменной глыбе.
- Слышите? Одиннадцать дюймов слойчатой стали на дубовой подушке, с подложкой из овечьего войлока, чтобы смягчать удары снарядов. Лет пять-семь назад ни о чем подобном мы и мечтать не могли; американцы во время своей гражданской войны вообще обшивали броненосцы раскованными в полосы железными рельсами, другой брони у них попросту не было. А пушки? Тогда они стреляли круглыми чугунными ядрами, а теперь есть и конические стальные снаряды и шрапнели... Техника сейчас быстро идет вперед, особенно на флоте. Так что, не загадывайте, юноша, кто знает, что напридумывают к тому времени, когда вы получите кортик?
- Все равно, - набычился Сережа. - Главное, я стану морским офицером, и служить буду на самых-самых могучих кораблях, а не на таких вот... плотах с жестянками!
Ирина Александровна покраснела, прикусила губку, отчего сделалась еще обольстительнее, и дернула сына за рукав. Тот неохотно замолк.
- Извините моего сына, господин... простите, запамятовала?
- Мичман Веселаго-первый, к вашим услугам, мадам! - бодро отрапортовал моряк. - И не ругайте вашего сына. Не глянулся ему наш «Стрелец» - не беда! Главное, флот пришелся по душе. Так что, буду ждать, юноша - возможно, лет через десять нам еще и доведется послужить вместе!
***
Вечером того же дня в квартире капитана второго ранга Казанкова, занимавшей половину третьего этажа дома на Литейном проспекте, царило уныние. Предстояла долгая разлука: из Адмиралтейства Илье Андреевичу доставили пакет с распоряжением: через две недели его клипер должен покинуть Кронштадт и отправиться вокруг Европы и Африки, на Тихий океан. Сережа принялся упрашивать отца, чтобы тот взял его с собой, юнгой. Старший Казанков лишь посмеивался: «Тебе надо в гимназию, иначе, какой ты будешь офицер? Неуча в Морской Корпус не возьмут!» Мальчик успокоился, лишь после того, как отец пообещал привезти из Нагасаки, куда русские корабли заходили по пути во Владивосток, всамделишную саблю японского самурая. Потом заговорили о том, как Сережа с Ириной Александровной провели сегодняшний день. Мальчик во всех деталях описал их визит в Кронштадт и осмотр «Стрельца».
В ответ на насмешки, щедро расточаемые сыном «банке из-под монпансье на плоту», старший Казанков неожиданно сделался серьезен. Он отлучился в кабинет, и малое время спустя вернулся с большущей охапкой журналов – в основном, выпусков «Морского вестника» и папок с вырезками из американских газет. И за следующие два часа Сережа узнал и о бое «Виргинии» с «Монитором» на рейде Хэмптон-Роудс, о флотилии отчаянного кептена Фаррагута, о баталиях речных броненосцев на Миссисипи, о броненосных лодках и башенных фрегатах, что строились для Балтийского флота по новой «мониторной» кораблестроительной программе, принятой в 1864-м году.
Весь следующий день Сережа провел у себя в комнате, упорно отражая попытки Ирины Александровны вытащить его на прогулку в Ораниенбаум. Высунув от усердия язык, мальчик старательно перерисовывал в свой альбом схему орудийной башни Эриксона и боковую проекцию русского монитора «Единорог», родного брата «Стрельца», копировал из заграничных журналов схемы американских речных броненосцев. Сережа твердо решил изобрести для Балтийского флота невиданный броненосный корабль, на котором и будет служить, когда вырастет и окончит Морской Корпус. И снова допоздна горела зеленая лампа в гостиной дома на Литейном, и шелестели страницы Морского вестника, и ворчала Ирина Александровна, напоминая, мужу, что мальчику давно пора спать...
Так и состоялось знакомство Сережи Казанкова с мониторами.
III.Война объявлена!
12 апреля 1877-го года в Кишиневе, на торжественном молебне, состоявшемся после военного парада, епископ Кишинёвский и Хотинский Павел огласил Высочайший Манифест о войне с Османской Империей. Захлопали крылья типографских машин, вечерние газеты все вышли с полным текстом Манифеста. В обеих столицах, во всех губернских городах на площадях собирались толпы; раздавались призывы пострадать за православную веру, оборонить от истребления братьев-болгар, наказать турок за ужасы, творимые над балканскими христианами. Шла запись добровольцев - гимназисты старших классов, студенты, приказчики, коллежские регистраторы, только что получившие классный чин, готовы были бросить привычную жизнь и отправиться воевать на Балканы. В войсках царило невиданное воодушевление; рассказывали, будто Государь лично возглавит отправляющуюся в поход гвардию. На огромном пространстве от Закавказья до Санкт-Петербурга неспешно, по российскому обыкновению, приходили в движение войска, обозы с провиантом, железнодорожные составы, морские и речные суда.
Не прошло и недели, как министр иностранных дел Англии лорд Дерби отправил канцлеру Горчакову ноту. В ней говорилось: «Начав действовать против Турции за свой собственный счет и прибегнув к оружию без предварительного совета со своими союзниками, русский император отделился от европейского соглашения, которое поддерживалось доселе, и в то же время отступил от правила, на которое сам торжественно изъявил согласие. Невозможно предвидеть все последствия такого поступка».
Депеша - возможно, слишком резкая в этой ситуации, - была оставлена Горчаковым без ответа. Англичане, однако, на этом не успокоились: русский посол граф Шувалов получил еще одну ноту, в которой лорд Дерби, «во избежание возможных недоразумений», перечислил ряд пунктов, которые «ни в коем случае не должны быть затронуты военными действиями, иначе это задело бы интересы Британской Империи и привело бы к прекращению ее нейтралитета и вступлению в войну на стороне Турции». В списке значились: Суэцкий канал, Египет, Константинополь, Босфор, Дарданеллы и Персидский залив.
Общественное мнение Британии, от горлопанов из Гайд-парка до джентльменов, заседающих в Палаты Общин, требовало от правительства решительных действий: «Как и двадцать четыре года назад, остановим русского медведя!» Пока в Парламенте кипели дебаты, в кабинетах адмиралтейства легли на столы списки броненосных кораблей флота Её Величества - следовало заранее наметить, чем можно пригрозить русским. Первым инструментом устрашения станет Средиземноморская эскадра под командованием недавно назначенного на эту должность вице-адмирала сэра Джеффри Хорнби; на Средиземном море у Королевского флота достаточно броненосцев, чтобы сделать русского императора посговорчивее. Второй инструмент давления на Петербург, «Эскадру специальной службы», которой предстояло действовать на балтийском театре, предстояло было еще сформировать. Непростое это дело было возложено на вице-адмирала Эстли Купера Ки.
***
- Воля ваша, а наш канцлер Горчаков - форменная тряпка! - кипятился Греве. - Стоило англичанам пригрозить своим флотом, как почтенный старец перетрусил и пошел на попятную. Да ведь тот же Египет - часть Османской Империи, египетские войска воюют против нас. Так нет, там, видите ли, замешаны интересы британской короны, а потому - ни-ни!
- Да, позицию канцлера принять непросто. - отозвался Сережа Казанков. - Ведь как наше морское ведомство готовилось к этой войне! Взять хоть Средиземноморскую эскадру Бутакова - зря она, что ли, перед самой войной ушла в Атлантику? Ей бы теперь войти в Средиземное море, парализовать крейсерскими действиями всю прибрежную турецкую торговлю...
- И не говори, братец! - скривился барон. – «Петропавловск» и «Светлана» могут на равных драться с любым турецким броненосцем. Бомбардирование прибрежных городов вызвало бы в Османской империи панику, а там, глядишь, восстали бы угнетенные народы – те же греки-киприоты или аравийские племена. А наши крейсера, господствуя на Средиземноморском театре, доставляли бы повстанцами оружие и припасы, а при необходимости поддерживали огнем пушек!
- Верно! - поддакнул Сережа. - Да и об отряде контр-адмирала Лузина забывать не следует! «Баян», «Всадник», «Гайдамак», «Абрек» - что им стоит добраться до Персидского залива и наделать там шороху? Вместо этого наш канцлер одним росчерком пера пускает все это псу под хвост. 29-го апреля бутаковская эскадра получает приказ вернуться на Балтику; отряд Лузина остается на Тихом океане и никакого влияния на ход боевых действий оказать не сможет.
- Я слышал, Великий Князь Константин Николаевич, уже не заикаясь о Средиземном море, попросил разрешение у Государя послать хотя бы пару крейсеров в Атлантику, в район Бреста. И знаешь, Серж, что ответил ему управляющий Морским министерством? «Государь не согласен на Ваше предложение, он опасается, чтобы оно не создало неприятностей и столкновений с англичанами по близкому соседству с Брестом»! Яснее ясного, что англичане блефуют - они сами до смерти боятся войны с Россией, поскольку в этом случае, Германия немедленно нападет на Францию. И теперь за горчаковскую нерешительность придется платить кровью нашим солдатам на Балканах - кто знает, насколько затянется кампания без полноценного участия флота?
Война с Турцией стала главной темой споров, бесед, слухов не только в Петербурге, но и в любом городе Российской Империи. Войну обсуждали все - и студенты в московских трактирах и лабазные сидельцы, и приказчики где-нибудь в Нижнем Новгороде, и гимназисты казенных гимназий, и певчие церковного хора. И, уж конечно, война была в центре внимания только что выпустившихся из Морского корпуса мичманов, Карлуши Греве и Сережи Казанкова. Это была война их поколения, их шанс начать карьеру морских офицеров со славных дел, их возможность послужить Отечеству. Как остро завидовали они мичману Остелецкому, получившему назначение в Севастополь и уже отбывшему к месту службы, пока они ждут приказов о назначении и вынужденно бездельничают в Петербурге! А дело меж тем затягивалось: в Адмиралтействе царил первозданный хаос, как в первый день творения; приходилось неделю за неделей обивать пороги начальственных кабинетов, задавая один и тот же вопрос: «Когда»? «Погодите, молодые люди, - отвечали им - имейте терпение, видите, что у нас творится? Все бегают, как наскипидаренные, на уме одно - Балканы, Черное море! А вы пока отдохните, никуда ваши бумаги не денутся...»
Особенно переживал по поводу непредвиденной задержки барон Греве. Клипер «Крейсер», на который он был назначен на должность вахтенного офицера, застрял в Североамериканских Штатах на ремонте. Случись сейчас конфликт с Англией, именно он первым вырвется на судоходные линии, кишащие жирными британскими «торгашами». Но что толку, если мичмана Греве не будет на борту?
Но все когда-нибудь заканчивается. Бумаги о назначении, наконец, получены: мичману Казанкову предписывалось незамедлительно явиться на борт монитора «Стрелец», стоящего в Гельсингфорсе. А вот мичману Греве, прежде чем вступить в должность вахтенного офицера клипера «Крейсер», предстояло еще пересечь Атлантику.
- Как же теперь добираться до Филадельфии? - беспокоился за друга Сережа. - Раньше все было просто - из Одессы пароходом общества РОПиТ в Марсель, а оттуда в Америку, трансатлантическим рейсом французской пароходной компании. Но теперь война, Проливы перекрыты. Можно, конечно, по сухому пути: поездом, через Варшаву, в Берлин, а там и до Франции рукой подать. Но это сколько времени уйдет!
Греве кивнул.
- Поспею как раз к шапочному разбору. Но, к счастью, в поезде трястись не придется: мне предписано сесть на пароход британского Ллойда, идущий из Петербурга в Ливерпуль. А там рейсом какой-нибудь американской или британской судоходной компании за океан, в Североамериканские Штаты.
- Смешно! - хмыкнул Казанков. - Собираешься воевать с англичанами, но к месту назначения отправляешься через Англию, на английском же судне!
- Да будет ли еще эта война... - отмахнулся барон. - Сам видишь, наше правительство и в особенности, канцлер, пуще смерти боятся раздразнить англичан. Так что шансов поучаствовать в боевых действиях у меня немного.
- Ну, все же побольше, чем у меня на Балтике. С «Крейсером» и другими кораблями эскадры Бутакова еще неизвестно, как обернется: может, Великий Князь все же, уговорит Государя, и вы отправитесь в Средиземное море? А нам в Маркизовой луже, участие в войне никак не светит - разве что королева Виктория, в самом деле, решит вступиться за турецкого султана, и пришлет флот на Балтику. А до той поры остается только ждать. Ни до Атлантики, ни до Средиземного моря нашим мониторам добраться не под силу. И пока ты будешь кейфовать в пассажирской каюте, мне предстоит трястись на поезде до Гельсингфорса.
- Невелик крюк. - хмыкнул Греве. - Мы еще не пройдем Готланд, а ты уже будешь на своем «Стрельце», чаек прихлебывать. От Петербурга до Гельсингфорса по рельсам всего ничего; ночь проспишь в вагоне - и вот тебе столица великого княжества Финляндского!