Еще один вздох сожаления.
— Тогда придется в очередной раз начинать все сначала. Однажды, около сотни тысяч лет назад, размер человеческой популяции резко сократился до двух тысяч особей, ваши ученые знают об этом. Кто-то очень образно сказал об этом явлении, что человечество прошло через бутылочное горлышко. Виновниками такого резкого падения численности людей называют природные или космические катаклизмы, но это не так. Это и было началом нового мира, когда мы отобрали лучших из оставшихся и переселили их в Африку — в то время безлюдную, но крайне богатую землю с мягким и стабильным климатом. И на самом деле их было не две тысячи, а 1444.
— Вы сказали «мы получили человечество». Значит, себя вы к человечеству не относите?
Майер молча курил, он вовсе не спешил отвечать на вопрос, ответить на который, в общем-то, было довольно просто — либо коротким «да», либо столько же коротким «нет». Наконец, он медленно, тщательно подбирая слова, проговорил:
— Еще Новалис задавал вопрос: «Все ли люди на самом деле люди?». И сам же отвечал на него: «Очень может быть, что есть существа с человеческой внешностью, совершенно отличные от людей». Это сложный вопрос, как-нибудь в другой раз.
Советник откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Похоже, он устал. Но я не сдавалась — кто знает, когда еще представится возможность услышать подобные откровения.
— А что будет с Андреем после того, как он разбудит вашу спящую принцессу? Вы убьете его?
— Да помилуй Боже! — всплеснул руками Советник, просыпаясь. — Если он вам так дорог, забирайте его себе. Сделает дело — и свободен. За кого вы нас принимаете?
Мне показалось, что Советник говорил вполне искренне, но я нисколько не сомневалась, что после решения проблемы ни за мою жизнь, ни за жизнь Андрея никто не даст и ломаного гроша. Не то чтобы кто-то специально хотел ликвидировать нас, хотя и такой исход нельзя полностью исключать, скорее всего, потом на нас всем будет наплевать…
В комнату ворвался Егор, он был в синих джинсах и черной футболке, в ухе поблескивала кнопка гарнитуры. Выглядел он как человек, которого постигло жестокое разочарование или которому только что сообщили пренеприятнейшее известие.
— Песец смердящий! — выругался он. — Значит, она жива?
— Жива, — подтвердил Советник. На его костлявом лице заиграла язвительная улыбка. — И очень надеюсь, таковой и останется на долгие годы. А вы, похоже, просто убиты этой новостью?
Егор уже собирался ответить что-то хлесткое, но его отвлек телефонный вызов.
— Нашли Крылова! — бросил он мне через пару секунд. — Опять в морге!
— Что он там делает? — живо спросил Советник.
Егор смерил старика уничтожающим взглядом:
— Два дела — держит за руку труп и одновременно убирает одного за другим моих и ваших людей. Какое их двух занятий для него важнее — пока неизвестно.
Мобильник Егора опять издал короткое жужжание.
— Слушаю, Жумар, — ответил он моментально. Из динамика послышался звук выстрелов, видимо, Егор включил громкую связь. — Что там у вас происходит?
— Перестрелка с людьми Майера, — раздался встревоженный голос. — Мы попытались задержать объект. Есть потери. Наши — Цапля и Латыш. Со стороны противника — минимум трое.
Советник с нескрываемым любопытством прислушивался к разговору.
— Что Крылов?
Прозвучало еще несколько выстрелов.
— В морге. Мы закрепились на лестнице, не можем к нему подобраться. Пустили жука. Он показывает, что объект стоит возле трупа без движения.
— Попробуйте ампулу.
— Пробовали. И мы, и люди Майера. Там какой-то барьер, нарушающий законы физики: все, что летит в него, возвращается обратно. И я не сошел с ума, если ты об этом собираешься спросить.
— Нельзя допустить, чтобы люди Майера взяли Крылова. Стреляйте на поражение, — приказал Егор.
— Вы посылаете своих людей на верную смерть, — вмешался Советник. — Вам не взять его.
— Но и вам мы его не отдадим, — парировал Егор.
— Лучше отступите.
— Обойдусь без ваших наставлений, — огрызнулся Егор. — Вы не в том положении, чтобы раздавать советы.
— Вы глупец, Ракитин. Вы воюете на два фронта — с этим мальчиком и с моими людьми. Вы ничего не добьетесь, только напрасно положите моих и своих людей.
Опять послышались выстрелы и чей-то сдавленный стон.
— Прекратите! — закричала я. — Оставьте Андрея в покое! Как вы не понимаете, что мешаете ему. И пока вы ему мешаете, он будет воспринимать вас как помеху, и все сделает для того, чтобы ее ликвидировать. Как можно быстрее и эффективнее!
— А ведь девчушка права, — поразмыслив, заметил Советник. — Дайте-ка мне телефон, я отзову своих людей.
И дождавшись, когда Егор протянет ему мобильник, громко и четко произнес:
— Это Майер. Код один-четыре-четыре-четыре. Прекратите стрельбу. Ждите.
Выстрелы затихли, и в помещении повисла напряженная тишина. Советник крутил в руках очередную сигару, но поджигать ее не спешил, просто мял и крошил ее, чтобы чем-то занять руки — нервы сдали и у железного серого кардинала.
Егор, тихо выругавшись сквозь зубы, принялся мерить шагами помещение. Я его понимала. Мысленно он был вместе со своими людьми, в том самом больничном коридоре, и сейчас мучался от бездействия. Я тоже многое бы отдала, чтобы оказаться там. Я не знаю, что сделала бы, будь я там, но мне казалось, что я смогла бы помочь Андрею в этой патовой ситуации.
План созрел, когда Егор в сердцах швырнул мобильник на стол. Я встала и, сделав вид, что собираюсь налить себе воды, двинулась к столу, на котором лежали ключи от джипа и телефон Егора. Как же он доверял мне, что оставил их там. Выбрав момент, когда Егор повернется ко мне спиной, я быстро схватила оба предмета и шмыгнула за дверь, заперев ее снаружи, — как удачно, что эти переговорные одновременно служат еще и камерами задержания. Телефон я зашвырнула в самую середину клумбы с анютиными глазками.
* * *
Путь до больницы оказался небыстрым — вечерние пробки, будь они неладны. Бросив машину недалеко от лечебных корпусов — здесь образовался совсем уж грандиозный затор — я ринулась к зданию морга. Скатилась по лестнице, ведущей в подвал, и оказалась в пустом коридоре. Никого. Только пятна крови на линолеуме, да гильзы на полу. В морге тоже было пусто, труп Вероники не в счет.
Неужели я опоздала. Или нет?
Я бросилась к лифту.
Черт, где тут нужная кнопка?
Затем вперед по длинному переходу в соседний корпус.
И лишь оказавшись возле пустого бокса, где еще утром я снимала отпечатки пальцев у лже-Вероники, я поняла, что опоздала окончательно.
— Где она? — метнулась я к проходившей мимо медсестре.
— Не знаю, — удивленно посмотрела та на мое запыхавшееся лицо. — Наверное, перевели на другое отделение. Надо спросить у доктора.
— Где он?
Девушка махнула рукой в конец коридора на дверь с надписью «ординаторская». Под ее озадаченным взглядом, я ринулась туда. Ну что ж, вот я и дождалась повода вцепиться в куцую бороденку местного эскулапа.
— Где Вероника Иртеньева? — ворвавшись в комнату, выпалила я.
Доктор, говоривший по телефону, буркнул в трубку «я перезвоню», нацепил на физиономию скорбную мину и важно изрек:
— К сожалению, Вероника скончалась.
— К черту! — заорала я. — Вы знаете, о какой Веронике я спрашиваю! Не о той, которая уже почти два месяца покрывается инеем в холодильнике больничного морга, а о той, которая еще сегодня утром лежала в палате! Живая!
— К-какого морга?
От волнения он даже заикаться начал.
— Доктор, хватит придуривать! Я все знаю. И поверьте на слово, в моей власти устроить вам дальше такую жизнь, что сами будете мечтать о больничном морге. И никакие благодетели не помогут. Они далеко, а я тут. Где та девушка, которая лежала в боксе под именем Вероники Иртеньевой?
Доктор задумчиво щипал бороденку, оценивая опасность. С одной стороны, его наверняка предупреждали о том, чтобы держал язык за зубами, но с другой, разъяренная фурия в моем лице кружила вокруг него прямо здесь и сейчас. И грозила неприятностями. Близкими и вполне конкретными.
— Ее сегодня забрали. Куда — не знаю. Правда, не знаю.
— Когда?
— Вы опоздали на час.
Разбитая и уставшая, я поплелась к машине, раздумывая по пути, что делать дальше. На душе было пусто и гадко. Вряд ли мне когда-нибудь представится возможность увидеть Андрея. Скорее всего, я так и не узнаю о его дальнейшей судьбе и уже не смогу помочь ему. Но что-то подсказывало мне, что это еще не конец. А раз не конец, значит, надо действовать. Но самое большее, до чего я смогла додуматься, — это позвонить шефу и рассказать обо всем, не забыв, про запертых в подвале Егора с Советником.
Вспомнив их взаимные симпатии, я кисло улыбнулась. У них было достаточно времени, чтобы выразить друг другу свои чувства.
[1] Действие вытекает из бытия (лат.)
[2] Дорогу осилит идущий (лат.)
[3] Пустые угрозы (лат.)
[4] С молчаливого согласия (лат.)
[5] Умному сказанного достаточно (лат.)
[6] John B. Calhoun – американский ученый.
День шестой. Снежная королева
И вновь меня разбудил надрывный звонок.
Я опустила руку и пошарила под кроватью. Пусто. Пока я недоумевала, куда мог запропаститься мой смартфон, телефон неожиданно заткнулся. Я облегченно перевернулась на другой бок, но заснуть не успела — очередная душераздирающая трель сорвала меня с кровати. С трудом сообразив, что надсаживается вовсе не мой мобильник, а пережиток века минувшего — городской телефон, я поплелась в коридор.
— Да, — буркнула я, не открывая глаз.
— Мне надо с вами поговорить, — взволнованно сообщила трубка.
Я зевнула. Голос знакомый, но спросонья я никак не могла сообразить, кто домогается меня в такой час.
— Это Константин Верховский.
Вот уж сюрприз! От неожиданности мои глаза раскрылись.
В коридоре темень, за окном глубокая ночь.
— Сколько времени? — спросила я, переступая с ноги на ногу на холодном полу.
— Почти три. Прошу прощения, но дело не терпит отлагательств.
Черт! Я спала всего три с половиной часа! Неудивительно, что голова не варит, а глаза слипаются. Какие уж тут дела, тем более, безотлагательные. Но Верховский, словно почувствовав мое состояние, нашел, чем меня заинтересовать.
— Я видел Крылова, — быстро сказал он, опасаясь, что я положу трубку. — Вас еще интересует его судьба? Тогда я вас жду, я сижу на скамейке возле вашего дома.
— Ладно, сейчас выйду, — буркнула я, сдерживая очередной зевок.
Джинсы, кеды, плеснуть воды на сонную физиономию, мобильник… Куда, к черту, делся этот мобильник? Ах да, он же вчера остался в кармане Джамала.
Поеживаясь от ночной прохлады, я вышла во двор. Шумный и суетный днем, теперь он отдыхал от дневной суеты. Припаркованные машины сонно помаргивали глазками сигнализации. Лишь вокруг тусклого фонаря танцевали ночные мотыльки, да где-то вдалеке, бахвалясь перед сородичами, выл кот.
Верховского я заметила не сразу. Сгорбившись, он сидел на качелях рядом с песочницей. Доктор был жалок, он не только смотрелся старше своих лет, но и казался каким-то сильно потрепанным и нездоровым.
— Плохо выглядите, — заметила я подходя.
— Три операции за два дня. Длинные и очень тяжелые.
Он снял очки и устало протер глаза.
— Радуйтесь, теперь вы сможете реабилитироваться перед Советником, и тогда наконец-то прекратится вся эта беготня, — язвительно заметила я.
— Увы, реабилитироваться не удастся. Первые два пациента скончались прямо на операционном столе, кровоизлияние в мозг. Третий операцию перенес, из наркоза вышел нормально, но нужных качеств не показал.
— Ну ничего, с этими не получилось, будут следующие. У вас ведь целый конвейер налажен.
Я даже не пыталась скрыть сарказм в голосе.
Верховский исподлобья тяжело посмотрел на меня.
— Я знаю, вы считаете меня монстром, вивисектором, чудовищем, — сказал он. — Но я ни то, ни другое. Я ученый. Государство нуждалось в этих экспериментах, требовало все больше и больше. Поверьте, если бы не я, так был бы кто-то другой, еще хуже.
О, сколько раз люди, делая мерзости, прикрывались этим «кем-то, кто еще хуже»!
Верховский поднялся с качелей и обвел долгим взглядом спящий двор.
— Может, мы куда-нибудь пойдем? Скорее всего, разговор будет долгим, и мне не хотелось бы здесь, у всех на виду…
На виду? Что-то я не наблюдаю зрителей. Нет уж, к себе я тебя звать не буду. Не дождешься, — сказала я ему мысленно и добавила вслух:
— Есть два варианта. Или к нам в контору, или в любое общественное заведение, открытое ночью, но кроме ночного клуба мне в голову ничего не приходит. В первом случае будет тихо, но к моему обществу придется добавить и общество полковника Ремезова. Во втором — будет шумно, но зато разговор останется между нами. Возможно, останется, — поправилась я. — Обещать ничего не могу. Решать вам.
— Ночной клуб. Пойдемте.
— Куда? Вы на машине?
— Нет, я не умею водить. Но есть такси, — и Верховский показал рукой на припаркованное в конце дома такси.
В машине Верховский назвал адрес и, задумавшись, забился в угол. Я тоже молчала, изредка поглядывая на его кривящийся профиль — так кусать губы мог только абсолютно отчаявшийся человек, дошедший до финальной точки.
Машина остановилась на тихой улочке где-то за Бульварным кольцом.
— Куда это мы приехали? — с удивлением спросила я, разглядывая темный фасад невысокого старого здания.
Никоим образом я не считаю себя знатоком ночной жизни Москвы, мы с ней существуем в параллельных пространствах. Нет, конечно, я бывала в клубах, но удовольствия мне эти походы не доставили. Легкомысленная публика, громкая музыка, культ праздности вкупе с эпатажем — мне не по нраву такие развлечения. Да и не сказать, чтобы работа оставляла мне много свободного времени для развлечений. Но даже мой небогатый опыт сейчас пребывал в недоумении: ночные клубы выглядят по-другому. Вместо привычной броской неоновой вывески на входе висела неприметная медная дощечка. Вместо яркой рекламы — темные окна. А где призывно распахнутые двери, громкая музыка, очередь из страждущих? Только кодовый замок и тишина.
— Это несколько своеобразное заведение. Специфическое, я бы сказал, — видя мое недоумение, извиняющимся тоном пролепетал Верховский. — Но здесь нам никто не помешает. К тому же меня здесь знают, — несколько смущенно добавил он.
Верховский нажал на кнопку звонка, дверь распахнулась, и на пороге возник молодой человек в темном костюме с солидными бицепсами. Мельком взглянув на визитку, протянутую ему доктором, он посторонился, пожелав нам хорошего отдыха. Однако, я успела перехватить его цепкий взгляд, направленный в мою сторону.
Миновав полутемный холл, мы оказались на мигающем неоновыми огнями танцполе. Грохотала музыка. Я заозиралась вокруг — и это называется «можно спокойно поговорить»! Здесь даже сесть некуда! Все ложи, расположенные тремя ярусами вокруг небольшой танцевальной площадки, были заняты.
На сцене крутила выдающимися частями своего тела темноволосая полураздетая певица. Песня показалась мне знакомой, да и певица тоже. Я остановилась приглядеться. Неужели латиноамериканская дива, клипы которой не сходят с верхних строчек муз-парадов, унизилась до какого-то непонятного ночного клуба в далекой северной стране?
Я прокричала в ухо Верховскому известное имя, добавив:
— Это она или я еще сплю?
Но Верховский лишь неопределенно мотнул головой, схватил меня за руку и решительно потащил дальше.
Еще один полутемный холл, плотно закрытая дверь и нас уже встречал другой молодой человек, на этот раз с ухватками метрдотеля. Тоже далеко недешевого.
— Самый тихий столик, — шепнул Верховский метрдотелю и сунул ему в руку купюру.
— Что вам заказать? — спросил меня доктор, как только мы уселись.
— Кофе, если можно — спать хочется, — пробормотала я, оглядываясь по сторонам. — Но здесь и без кофе не заснешь.