Из оружия у Ренцо только нож, оружие в Илое запрещено, открыто носит лишь городская стража и личная охрана консула.
— Я один, не пугайся, — сухо сказал старик, у него был голос человека, привыкшего распоряжаться. — Ты же хотел встретиться на рассвете. И я пришел встретиться с тобой. Или ты думал, господин придет лично?
Господин?
— Кто ты?
— А кого ты ждал? Ты ведь Луци? Трибун, державший всю зиму в осаде Этран? Даже твой командир уехал, а ты не все не мог смириться, пока люди в крепости не передохли с голоду. Много ты получил? Стены? И выжег все! Ты-то ни в чем не нуждался, тебя снабжали лучшим мясом и лучшим вином, а в Этране крыс переловили еще к середине зимы. Люди на ногах не стояли, но не сдавались. Всю зиму сдерживали твоих откормленных илойских свиней. И не сдали бы, если бы ты не убил эмира Эрдо, и не отобрал у них надежду.
Лицо старика скривилось от отвращения.
— Не я убил его, — спокойно сказал Ренцо.
Его убили свои же, те, кому надоело ждать.
— Не ты, так твои люди, по твоему приказу, желая угодить тебе. Ты будешь оправдываться?
— Не буду, — сказал Ренцо.
Если это провокация, то не стоит поддаваться. Если действительно наболело — тем более. Его оправдания никому не нужны.
Старик едва не плевался от гнева, но глаза смотрели внимательно, присматривались.
— Ты искал встречи с моим господином? — сказал он.
— Возможно.
— Тогда говори.
— Почему я должен тебе доверять? — удивился Ренцо. — Ты даже имени своего не назвал.
— У тебя нет выбора, трибун. Если ты хочешь решить свое дело, придется говорить со мной.
— Выбор всегда есть.
— Какой?
— Например, я могу свернуть тебе шею и отправиться на аудиенцию к эмиру лично.
— Тебя убьют.
— Все мы смертны.
— А как же твоя лисичка?
Ренцо пожал плечами.
— Пусть ветер решает, как ей быть.
Старик усмехнулся.
— Ты знаешь джийнарский? — спросил он. — Ты ведь понимаешь, о чем говоришь? Или твоя лисичка научила тебя нужным словам? Кто она?
— Она? Лисичка. Маленькая, рыжая, с пушистым хвостом. Сестра южного ветра с Гор.
— Это она сказала тебе?
— У меня нет оснований ей не верить.
Старик склонил голову на бок и чуть сощурился, глядя Ренцо в глаза.
— А если я скажу, что принцесса Тьяра находится дома, в Лааше, под присмотром надежных людей.
На какое-то мгновение оглушила паника. Но — нет. Спокойно.
— Хорошо, — сказал Ренцо. — Тогда как быть с этой?
— Оставить себе?
Нет, не паника — раздражение. Такое чувство, что все это надо лишь ему одному.
Огромное искушение повернуться и уйти, и пусть сам за ним побегает.
— Я бы оставил, — сказал Ренцо. — Но Гильдия пытается отобрать. Вот вернусь сейчас, а там уже вынесли дверь и увели, пока я слушаю…
Скрипнул зубами. Уже нет сил.
Старик нахмурился.
— Гильдия знает?
— Да.
Нахмурился еще больше.
— Что ты хочешь за нее?
Интересный вопрос. И ведь если ответить честно — никто не поверит.
— Хочу отправить ее домой.
— А для себя?
— Для себя… — он вздохнул… больше всего для себя в этой истории хочет не сдохнуть. — Для себя хочу развестись с женой, получить денег и уехать в Алеру, к чертовой матери. Выращивать виноград.
— Деньги, значит.
Ренцо ухмыльнулся.
Когда говоришь о деньгах — тебя сразу воспринимают всерьез.
— Да, — согласился он. Пусть так.
— Сколько?
— Сколько можно получить за лисичку, которая сейчас дома, под присмотром надежных людей?
Старик криво ухмыльнулся в ответ, но почти с одобрением, оценил.
— Приводи ее сюда, завтра на рассвете. И тебе заплатят. Достаточно, чтобы спокойно выращивать виноград до конца своих дней.
Так просто?
— И кому я ее передам? Тебе?
— Мне.
— И как я могу быть уверен, что после этого с ней ничего не случится? Что ты не передашь ее Гильдии, вон там, за углом? Что на вас, в конце концов, не нападут по дороге?
— Это уже не твое дело, — сухо сказал старик.
— Так вышло, что мое. По договору опеки я отвечаю за нее головой. Безусловно, сниму браслет, перед тем, как передать ее вам, но, тем не менее, если что-то пойдет не так — это очень даже мое дело.
— Если ты снимешь браслет, то об этом немедленно узнает Гильдия.
— Да. Дальше уж вы сами справляйтесь.
— Гильдия узнает о том, что ты добровольно освободил ее, — в голосе старика впервые сомнение.
— Да, — согласился Ренцо. — Узнает.
— И после этого ты рассчитываешь выращивать виноград?
— А уж это, прости, тебя не касается.
Старик причмокнул, покачал головой.
— Я тебе не верю, трибун, — сказал он. — Тут что-то не чисто, ты же не самоубийца. Что за игру ты ведешь?
— Что я должен сейчас доказать? — поинтересовался Ренцо холодно.
Не злость, даже не раздражение уже, только усталость.
— Как эта лисичка попала к тебе?
— Я выиграл ее в кости.
— Выиграл?
— Да. У торговца рабами, который купил ее невольничьем на рынке у Иримина. Мэй держали в клетке, потому, что она дралась, как гарпия. Она…
Замолчал, поджал губы. Какой смысл.
Старик смотрел на него, кажется, с интересом.
Пошло оно все.
— Завтра на рассвете, на этом же месте, — сказал Ренцо, — я хочу увидеть представителя джийнаркой знати, которого я смог бы узнать, а я знаю почти всех, кто прибыл с эмиром. Но не Ретьяра, он продажная свинья. И тогда я обсужу подробности. Не с тобой. А еще передай Юттару, чтобы выставил свою охрану у дома на Виа Петро, на холме, только таких, чтоб не очень бросались в глаза, лучше, если будут похожи на местных. Пусть приглядывает за ней сам. И пусть будет готов либо сразу признать все законные права Мэй, либо заранее подаст запрос о передаче ему опекунства.
— Ты указываешь эмиру, что делать? — кажется, старик был не слишком удивлен.
— Просто передай.
Повернулся, поднял свою удочку, ведро с рыбой… тяжелое!
Хватит.
— Эй, трибун! — окликнул его старик. — Передай ей привет от дяди Майтека!
— Дяди?
— Просто передай, — он усмехнулся.
— Хорошо, — согласился Ренцо.
* * *
Мэй ждала его.
На этот раз Ренцо вошел через дверь. Ведро с рыбой сунул слегка обалделому бугаю претора у порога.
— На кухню отнеси, — буркнул на его немой вопрос.
— Да, сеньор…
Мэй выскочила навстречу, и сразу, не раздумывая, подбежала, обняла.
И Ренцо слегка оттаял. Выдохнул. Обнял ее в ответ. Так хорошо. Вот ради таких моментов и стоит…
— Как ты? — спросил он.
— Я волновалась за тебя.
Он вдохнул запах ее волос, слегка потерся щекой о ее щеку, стараясь не слишком царапать своей щетиной, поцеловал… и все же. О делах? Взял ее за плечи.
— Знаешь, тебе просили передать привет от дяди Майтека.
И Мэй мигом заулыбалась, расцвела, так весело, радостно, глаза засияли.
— От Лиса, да? Лис передал?
— Кто? — не понял Ренцо.
— Лис… Олистар Рамель, он микоец, невысокий такой, худой, седой уже… Да?
Микоец, точно.
— Да, очень похоже, — сказал Ренцо. — А кто такой дядя Майтек?
Мэй звонко засмеялась.
— Это из сказки! — сказала она. — Лис нам с Дином микойские сказки в детстве рассказывал. И играл с нами… Дядя Майтек — это такой хитрый тип, который за горошину целую корову выменял, а потом еще на княжеской дочке женился! Нам всегда казалось, он на Лиса похож.
В ее глазах танцевали огоньки.
Как же Мэй скучает по дому! Даже стыдно, потому что почти невыносимо ее отдавать. Ничего, скоро все решится. Только бы вышло…
— Завтра я снова встречусь с ним, — сказал Ренцо. — И еще с теми людьми, которых пришлет твой брат. Обсудим детали. Не волнуйся.
Но Мэй вдруг посерьезнела, нахмурилась даже. Так, словно дунули и затушили свет. Уткнулась носом ему в ухо.
— Я не хочу домой, — шепнула она.
Вот только не сейчас. Потому что сердце пронзает такая боль, что немеют пальцы.
— Не говори глупости, — шепнул он… но так нельзя, не хорошо. — Знаешь Мэй, — попытался исправиться, — а пойдем куда-нибудь с тобой позавтракаем? Ты завтракала? Да? Ну, еще разок, хоть просто посиди со мной. Ладно? А потом нам надо по городу пробежаться по разным делам. Я не могу вечно оставлять тебя здесь, это даже не мой дом. Пойдем?
22. Мэй
Он задумчиво ковырял ножом кусок мяса в тарелке.
Мэй все казалось, что Ренцо избегает на нее смотреть. Говорит с ней, даже пытается улыбаться, но в глаза не смотрит.
Осунулся за последние дни. Несмотря на вчерашние старания Мэй отдать ему сил, вылечить… но дело не в этом. Не телесные раны.
Потянулась, коснулась через стол его руки. Он вздрогнул, все же, поднял на нее глаза.
— Расскажи мне, — сказала твердо. — Я должна знать.
Он не хотел.
Он, все же, посмотрел на нее… и то ли не мог найти слов, то ли считал, что не стоит этого ей говорить.
Надо собраться, сказать самой.
— Я, наверно, не очень правильно себя вела, — сказала она. — Я не ребенок, Ренцо. Я, наверно, выгляжу, как ребенок и, порой, веду себя как ребенок. Наверно, я не слишком еще успела повзрослеть. Но понять я способна. Я знаю цену словам и поступкам. Да, когда я рядом с тобой, то очень хочется спрятаться за твою спину и не думать больше ни о чем. С тобой это кажется так легко. Но, может быть, и я чем-то могу помочь? Я знаю своего брата, знаю его людей, возможно, я могу подсказать что-то важное. И еще… — она облизала губы, собираясь с силами. — Да, я сказала, что не хочу, чтобы ты меня отдавал… прости… я понимаю, что это невозможно. Не думай об этом. Я просто не хочу терять тебя. Но когда все закончится, мы сможем встретиться снова, ведь правда? Когда оба будем в безопасности.
Он улыбнулся, так удивительно тепло. Накрыл ее ладонь своей.
— Когда все закончится, — сказал он, — я приеду в Джийнар, залезу хоть на самую высокую башню и выкраду тебя из дворца. Увезу далеко-далеко, на край света. И больше никогда и никому не отдам.
Мэй покачала головой… и все же, пусть не всерьез, но так рада слышать это.
— Не надо, это опасно. Я убегу сама.
Он усмехнулся.
— Если мне удастся разобраться с Гильдией, то твоего брата я не испугаюсь.
— Мой брат не сможет удержать меня. И выдать замуж за Тарина против воли тоже не сможет. Но, Ренцо, я не об этом… Я хочу понимать, и хочу, чтобы ты тоже все понимал правильно. О чем вы говорили с Лисом? Что-то пошло не так?
Он молчал. Упрямый.
Как понять?
— Скорее всего, для Джийнара я официально мертва, — сказала Мэй. — Дин никогда бросит меня, если дело будет касаться только меня и его. Но если дойдет до огласки — он откажется. Ты же знаешь, Джийнар не выкупает пленных, даже женщин.
— Этот Лис сказал мне, что принцесса дома, в Лааше.
Дело в этом?
— Ты не веришь мне?
Нет, не в этом, она видела и сама.
— Тебе я верю, — сказал он, так, что сомневаться было нельзя. — Как же я могу не верить, Мэй? Все дело в том, что это значит для меня. Как себя вести. Тебе действительно лучше знать, — он подобрался, напряженно, и, наконец, решился. — Я собираюсь продать тебя Тарину, или тому, кто готов будет купить. Мэй, пойми меня правильно. Здесь, в Илое, очень важна законная сторона. Здесь все уверяют друг друга, что чтут закон. Если я просто сниму браслет и отпущу, то все равно за тебя продолжаю отвечать за тебя. Я имею на это право, но если ты сделаешь что-то… Даже не ты, очень легко обставить дело так, словно преступление совершила ты, и тогда судить будут меня. Легко подставить. Они не упустят такой возможности. И тебя саму, по закону, могут убить, встретив на улице, формально — за побег. На тебя даже могут объявить охоту, подключив городскую стражу. Так что просто тихо вернуть тебя брату — возможный, но очень опасный путь. Я бы не стал…
— Я понимаю, — сказала Мэй.
Ренцо отодвинул тарелку, не съев и половины. Быстро, залпом, выпил стакан апельсинового сока.
— Так что я хочу соблюсти видимость законной сделки, — сказал он, глядя в сторону. — Продать тебя кому-то из твоих. Передать право опеки, подписать договор. Конечно, представителя Гильдии мы на сделку не позовем, но это и не обязательно, я выиграл тебя и забрал у Тони без всяких гильдийцев. Я понимаю, как это звучит, Мэй, и ты не вещь… Понимаю, что это не убережет от возможности тихо прирезать каждого из нас в темной подворотне. Но, по крайней мере, дает шанс. Несмотря ни на что, Гильдия тоже старается соблюсти видимость легитимности своих действий. Ты важна для них, но лишний шум и обвинения Гильдии не нужны. Если что, можно официально подать жалобу, потребовать защиты, можно нанять охрану, быть на виду… Это может помочь. Никаких гарантий, но куда больше шансов. Ты сможешь успеть спокойно уехать домой.
— А ты?
— Я тоже уеду, — сказал он. — Разберусь с делами и уеду. Куплю землю где-нибудь в провинции…
— В Микое, — осторожно предположила она. — Микойские власти продают землю за Тайруской, там только поля и лес, больше ничего, дикие места. Но выделяют даже людей для строительства, в помощь.
— Да, знаю, — Ренцо усмехнулся сначала чуть кривовато, потом уже серьезно, оценив. — Там каторжников выделяют, таких, которых лучше спровадить подальше с глаз. Но с каторжниками, как раз, я справлюсь, у меня в легионе своих таких… охламонов тьма была, один краше другого. От Гильдии далеко, там никто не тронет. К тебе близко.
Он глянул ей в глаза.
— Да, — сказала Мэй решительно. — И мне ближе к дому будет, если что, Дин всегда поможет.
Ренцо… что-то дрогнуло в его лице, так, словно не ожидал. Моргнул… Взял ее за руку, ее ладонь в свои. Долго молчал.
— Ты бы поехала со мной?
— Да, — сказала она. — Куда угодно.
* * *
А потом, после завтрака, по делам…
Нет, сначала еще забежали в квартиру Ренцо, он хотел помыться и переодеться после всей этой беготни. А то и рубашка, которую он надевал еще на прием, порвана на локте и запачкана грязью, где-то о крыши, даже пятнышко крови впереди.
— Подождешь, ладно? Я быстро, — шепнул он, обняв ее уже без всяких сомнений. — Слушай, я совсем не подумал, тут рядом магазинчик, можем сходить тебе тоже что-нибудь купить, каких-нибудь платьев. А то у тебя ничего нет. Сходим? Только сначала решим кое-что…
Она кивнула. Он поцеловал ее в щеку.
— Я быстро, Мэй.
Быстро, у них времени совсем нет, нужно бежать.
Жарко.
Она слышала, как Ренцо там открыл воду… Здесь водопровод, по крайней мере, в хороших домах центральной части Илоя. Холодная, хоть и можно погреть, Мэй тоже искупалась с утра.
Окно настежь. Подошла… Еще издалека показалось, что что-то не так.
Оконная створка покосилась.
Верхняя петля выдрана почти полностью, нижняя тоже пострадала, и, если бы не широкий подоконник — рама могла бы совсем упасть под своим весом. На подоконнике насыпавшаяся штукатурка с внешней стены. Кто-то лазил в окно?
Еле дождалась Ренцо, чтобы сказать.
Но он подошел, посмотрел и только усмехнулся, застегивая рубашку на ходу.
— Да все нормально, не волнуйся. Никого тут не было.
— Но посмотри…
— Да это я, — он потрогал выдранные петли. — Я когда с приема возвращался, мне показалось, за мной кто-то следит. Ну, и я решил через окно вылезти.
Он говорил так, словно ничего особенно, словно просто вышел с черного хода.
Мэй не понимала.
— Как? Здесь высоко… А окно? Как ты это сделал?
— Меня не каждая рама выдержит, — Ренцо широко улыбался. — Да ничего же не случилось, не пугайся так. Я залез на нее, ухватился за козырек, и на крышу. Покосилась, наверно, когда я прыгал, так не достать. Мэй… ну, ты чего…
— Ты ненормальный… — она прижалась к нему.
— Есть немного, — он гладил ее по спине, а потом его руки скользнули к талии, обхватили. — Мне всегда говорили, что в армии самое место, есть хоть какая-то польза от моей дури, — он чуть сжал пальцы, отстраняя ее от себя… — Мэй…