— Да.
— Вы один? Четверых?
— Да, — пожал плечами Ренцо. Он бы и рад разделить этот подвиг с кем-то еще, но не с кем.
— Чего они хотели? У вас есть враги, сеньор?
— Мы не успели обсудить их претензии ко мне. Они сразу попытались отрубить мне голову.
Магистрат иронию не оценил, хмуро сцепил пальцы.
— Вы знаете, сеньор, что один их них убит из огнестрельного оружия?
Да ну?
Второй, очевидно, выжил и успел сбежать, иначе было бы пять трупов.
— Догадываюсь, — сказал Ренцо.
Магистрат озадаченно хлопнул глазами.
— Ээ-э, — сказал он. — Из того самого пистолета, который был при вас, когда вас задержали.
— Да, — сказал Ренцо.
— Это вы стреляли?
— Да.
— Почему?
— Очень хотелось выжить, — Ренцо подался вперед. — Это плохо, магистрат?
Магистрат отпрянул, но быстро взял себя в руки, снова потер шею сзади, потом подергал воротник рубашки, словно она его душила.
— Хранение огнестрельного оружия запрещено, сеньор.
— Да, — согласился Ренцо. — За это полагается штраф.
— Ношение и использование, это, боюсь, серьезнее штрафа, сеньор.
— В целях самообороны — нет.
— Вы ошибаетесь…
Ренцо пожал плечами. Ничего действительно серьезного по этому делу ему не предъявят. И даже больше того — немного посидеть в тюрьме куда безопаснее, чем попасть в лапы Гильдии. Он согласен посидеть.
* * *
Претор появился ближе к полудню. Неудобно пригнулся в дверном проеме.
— Пойдем-ка в мой кабинет, — сказал он. — Не люблю эти подвалы.
Ренцо поднялся на ноги.
— Низкие потолки?
— Неприятные воспоминания. Пошли.
Кабинет у претора просторный, с большим окнами, Ренцо уже был здесь.
Воспоминания? Претора когда-то обвиняли в предательстве, больше двадцати лет назад… но потом обвинения сняли.
— Отдал девочку джийнарцам? — спросил он. — Вот кресло… садись.
Ренцо сел.
— Да, — сказал он.
Претор глянул сурово, без одобрения.
— Договор передачи?
— У них есть расписка.
— А у тебя? Расписка? Деньги? Что?
Ренцо покачал головой.
— Гильдия хочет видеть тебя, — сказал претор. — Их представитель уже ждет внизу.
— Я имел право просто отпустить ее. Это мое личное дело.
Претор вздохнул.
— Ты знаешь, кто эта девочка?
— Да.
— Понимаешь, что должен был сообщить Сенату? Иначе это может расцениваться, как нарушение государственных интересов?
— Да.
— На что ты рассчитывал?
Ни на что. Просто поступал так, как казалось правильным. Без далеко идущих стратегических решений. Из него плохой стратег, хотя неплохой тактик, и то… Такие, как Ренцо, никогда не поднимаются высоко.
— Только здесь и сейчас? — вздохнул претор. — Жить так, словно завтра не наступит? Как волки?
Достал из ящика пачку сигарет.
— Не куришь? Нет? — взял одну, спички, сел на подоконник у открытого окна, раскурил, выдохнул в окно облачко дыма. — Значит так, — сказал он. — Первое, что я хочу сказать: Гильдии пока предъявить тебе фактически нечего. Подставить они всегда могут, так что нужно быть готовым. У Юттара есть расписка? Я отправлю кого-нибудь к нему за ответной. На чье имя? А лучше… ты составлял договор у нотариуса? Пусть сделает копию и подпишете оба, это еще не поздно. Второе… если тебе нужно с кем-то встретиться, скажи мне, я приглашу. Будешь сидеть здесь, в подвале, под замком. Ничего, переживешь как-нибудь. Зато никаких глупостей больше. За применение огнестрельного оружия я могу задержать тебя до окончания разбирательств. Разбираться будем столько, сколько потребуется. Обещать ничего не могу, в петлю из-за тебя я не полезу. Как обеспечить себе пути к отступлению — думай сам, в Илое ты вряд ли сможешь остаться. Все понятно?
— Понятно, — согласился Ренцо.
Претор долго сидел, разглядывая его… сигарета огромной ладони дракона казалась совсем игрушечной.
— Скажи мне только… просто интересно, — сказал он. — Ты сын богатого торговца, даже всаднические права получил уже сам, на службе, не по наследству. Она — принцесса Джийнара. Здесь потеряешь все. Для ее народа ты враг. Как ты себе это представляешь?
27. Мэй
Дин орал на Тарина так, что тряслись стены. Нет, Мэй не могла разобрать слов из своей комнаты, она чувствовала только гул и дрожь земли под ногами. Вода в хрустальной вазе шла кругами, маленькие фарфоровые фигурки драконов на полке дребезжали, подпрыгивая и стукаясь друг о друга…
Дин так изменился. Мэй не видела его больше года. Наи Дингир — «Южный Ветер», теперь она чувствовала его мощь, верила, что гром может грянуть по его слову, молния ударить в землю по воле его. Он может убить — взглядом. Это было страшно. Словно брат перестал быть человеком.
А еще он все больше становился похож на отца. Может быть от того, что отпустил короткую рыжую бороду, может от того, что стал старше на целый год, может быть от ответственности, что легла на его плечи.
Когда они пришли, Дин сидел в атрии вместе с какими-то людьми, илойцами… у него дела.
— Смотри, какую игрушку я купил на базаре! — с порога порадовал Тарин.
Дин встал.
Его золотые глаза потемнели, словно грозовое небо.
— Все свободны, — сухо сказал он. — Продолжим позже.
От его голоса все сжалось внутри, отчаянно заколотилось сердце. Илойцы не заставили себя ждать, словно боясь и подумать, что можно спорить с эмиром.
— Подыщите для нее комнату. Тарин, останься.
Мэй увели. Ей казалось — кара за содеянное сейчас настигнет ее. Сейчас Дин поговорит с Тарином. Потом с ней. Испепелит. Она предала свой народ, он наверняка все знает.
И еще страшнее было, что Дин не придет и не покарает, что он просто отвернется от нее, сделает вид, что он не знает ее.
Дин… Нет, он не орал, он говорил негромко, но так страшно. Но она чувствовала его гнев, даже сквозь стены.
Потом все стихло.
Села на кровать.
Ожидание невыносимо до дрожи.
Потом шаги. Быстрые твердые шаги в коридоре. Все ближе. И замирают у двери.
Дверь отворяется осторожно, Дин заглядывает, открывает и еще долго стоит на пороге. Мэй кажется, сейчас она умрет… Но его глаза… В его глазах нет ненависти.
И вдруг, за какое-то мгновение он оказывается рядом, сгребает ее в объятья, прижимая к себе.
— Малышка… Как ты? Мэй, маленькая, прости, я не мог… Все хорошо. Ты дома, все будет хорошо.
И гладит ее по волосам.
— Дин…
Носом в его плечо. Слезы из глаз. Она прижимается.
Вот и все. Все закончилось. Кажется, теперь уже ничего плохого не случиться.
Облегчение, что подкашиваются ноги. И рыдания уже невозможно сдержать. Обнимает его, как в детстве. Старший брат, который всегда был рядом, и теперь тоже защитит ее… Он не оставит ее. Это так хорошо. Невероятно.
Нужно взять себя в руки.
И сказать все сразу, чтобы не было недомолвок, чтобы потом он не разочаровался в ней. Чтобы сразу поставить все на свои места.
— Дин… — Мэй собирается с силами. — Я люблю его.
Словно прыгаешь в воду с высокой скалы.
Но лучше сейчас.
Чувствует, как он вздыхает.
Потом берет ее за плечи, заглядывает в глаза.
Очень страшно посмотреть на него, но нужно решиться.
Его лицо сурово, но в глазах — все равно тепло.
— Я понял, Мэй.
И словно решает, что с ней, такой, делать.
Мэй ждет.
— Тебе придется его забыть, — строго говорит Юттар. — Ты и сама должна понимать это. Забыть вообще все, что с ним связно и что связанно с Илоем. Мы вернемся домой. Ничего не было.
Она качает головой.
— Нет, — говорит тихо. — Я не забуду.
Юттар хмурится. Мэй даже кажется, небо становится темнее, а воздух — густым и плотным от его взгляда. Не сомнения, не гнев, а просто сгущается тьма.
— Мэй, тебе обязательно обсуждать это сейчас? Мы не виделись больше года, столько произошло за это время, я боялся, что навсегда потерял тебя… но первое, что ты говоришь мне, это то, что любишь человека, принесшего всем нам столько бед?
— Да. Прежде чем ты решишь, как поступить со мной, ты должен знать.
Он качает головой. Отпускает ее и смотрит в глаза, решая.
— Я буду знать, — говорит он, долго молчит. — Мэй, я могу понять это, как брат, — говорит тихо. — Но как правитель Джийнара — принять не могу.
— Да, — она кивает.
— Никто не должен знать, — говорит он. — Я объяснил Тарину, Лису мне не надо ничего объяснять. Но ты должна молчать. Пока ты здесь, в Илое — ты выкупленная пленница, а не моя сестра. Ты не должна покидать этого дома, не должна разговаривать с посторонними. Что будет дома, я тебе сейчас сказать не могу. Ты ни в чем не будешь нуждаться, но, боюсь, право голоса в Совете ты потеряла.
Мэй кивнула.
Права… Она была готова к тому, что дома ее просто забросают камнями. Дин не позволит, конечно, но…
— Гильдия знает обо мне, — сказала Мэй. — Они хотели увести меня.
Юттар стиснул зубы, хрустальная ваза за его спиной дрогнула и вдруг взорвалась, разлетевшись вдребезги, но он даже внимание не обратил.
Мэй тихо вскрикнула от неожиданности, спрятавшись за него.
Он обнял.
— Прости, — шепнул тихо, поцеловал ее в лоб. — Не пугайся, тебя не заденет. Я еще не до конца научился контролировать, и иногда проще найти объект и сбросить накопившееся. Вначале я там пол дворца разнес, от меня люди шарахались. Теперь уже ничего. Мэй… — он вздохнул, погладил ее по волосам. — Гильдия будет пытаться достать тебя и сейчас. Будь осторожна. Им нужны заложники. Мы смогли договориться, но Гильдия хочет уверенности, что я не нарушил наш договор. Хочет получить способ давления на меня. Но тебя я не отдам. Не отдам, поняла? Ничего не бойся.
* * *
— Он в тюрьме, — сказал Лис. — Тише, девочка, не пугайся. От него прислали договор в двух экземплярах, тот, что Тарин порвал. Теперь твой брат заставил Тарина подписать. Все же, лучше если подпишет представитель Джийнара, а не я. Теперь все законно. Договор в двух экземплярах с подписью нотариуса и у обеих сторон этой сделки.
— В тюрьме… — Мэй все равно было страшно.
— Если сидя в тюрьме он может отправить и получить договор, то все не так плохо. Не переживай.
Мэй поджала губы.
Лис пришел уже к вечеру, а до вечера она была одна. Не знала, что и думать. Не знала, что делать теперь.
Ждать?
Лису можно говорить обо всем. Он был если не вторым отцом, то дядей точно, словно близким родственником.
— Я волнуюсь за него.
— Я понимаю, — сказал Лис. — Он тоже волнуется за тебя и любит тебя. Не смотри на меня так, это слишком бросается в глаза. Он совершенно не умеет скрывать свои чувства и не желает скрывать. Я давно хотел посмотреть на этого человека вблизи, много слышал о нем. Признаться, раньше я не все понимал.
— Что слышал? — Мэй было интересно. — О том, что было в Этране?
— Не только. Когда-то я встречался с его отцом, у того были торговые дела в Хатоге. Вот уж у кого была деловая хватка! Гроша ломаного не уступит, будет продавливать свои интересы до упора, снимет с тебя последнюю рубашку и так, что ты в любом случае окажешься ему должен. А этот… он ведь пришел продавать тебя, но так и не сказал ни слова про деньги, его интересовала только твоя безопасность. Я еще сомневался — что за игры, пока не увидел вас рядом, — Лис засмеялся. — И отлично понимаю Тарина. Будь ты моей невестой, я бы тоже взбесился! Как он смотрел на тебя! О! И, честно говоря, я только сегодня утром понял, каким образом ему удалось взять Этран.
— Что? — Мэй вздрогнула, не поняла.
— Упрямством, — сказал Лис. — Ни какими-то особыми полководческими талантами, ни хитрыми интригами, ни переговорами. Чистым упрямством. Для него существует только одна цель и он идет к ней не взирая ни на что. Он пришел передать тебя, и передал, а все договоры, разговоры, оскорбления, даже собственная жизнь — вообще не важно. Я уверен, что новый договор прислал не он сам, кто-то решил помочь ему. Сам бы не додумался. Не потому, что глуп, а потому что это дело он сделал и закрыл, все. Так же и с Этраном. Ему поручили взять крепость, и он ее упрямо брал, пока не добился своего. Если б ворота не открыли изнутри, он стоял бы и долбил в стены, пока за стенами ни сдох бы последний защитник, или пока бы не сдох сам. Возможности уйти для него просто не существовало.
— Что с ним теперь будет? — спросила Мэй.
— Не знаю, — Лис покачал головой. — Тебя больше волнует его судьба, чем твоя собственная? И все же, не стоит забывать, кто он. Люди будут помнить о том, что он держал в осаде Этран и повесил всех защитников после сдачи, а вовсе не то, что позволил женщинам и детям покинуть крепость еще зимой. Будут помнить, что он сжег поля за собой, когда возвращался в Илой, а не то, что никогда не допускал насилия и мародерства среди своих. Он враг и захватчик. Ему не простят. И тебе не простят, если узнают, девочка моя.
Мэй понимала.
С этим ничего не сделать.
Что бы он ни делал теперь — он враг.
* * *
«Его забрала Гильдия. Обвиняют в предательстве».
Совсем маленькая записка под чашкой с молоком поздно вечером. Кто передал? Мэй пыталась спросить у горничной, что принесла ужин, но та только испуганно шарахнулась — она ничего не знает.
Предательстве? Это из-за нее?
Так не может быть…
Нужно успокоиться.
Нужно найти кого-то и узнать. Дин вместе с Лисом ушли, у них снова какие-то переговоры, не смотря на поздний вечер. Очередной прием? Дела.
Мэй не находила себе места.
Даже если были бы здесь — Дин все равно не станет помогать, он ясно дал понять, что дальнейшая судьба илойца его не интересует. И даже лучше, если бы он умер. Он не сказал прямо, но… забудь, Мэй.
Она не находила себе места.
Тихая ночь.
Ее не запирали в комнате, и, когда стало совсем невмоготу, Мэй отправилась гулять по дому. Большой, красивый… но очень вычурный. Золото, украшения, цветная мозаика кругом. Отчего-то подумалось, что дом Ренцо, там, на холме, ей навился куда больше. И апельсиновый сад…
Здесь кусты олеандра в перистиле, розы и маленький прудик с кувшинками.
— Тьяра! — он окликнул ее.
Тарин.
Мэй вздрогнула, напряглась. Хотела было сбежать, но куда бежать? Ей ведь нечего бояться. Тарин не сделает ничего плохого, по крайней мере здесь, когда брат рядом.
— Ти, я хотел поговорить с тобой, — сказал он. Подошел. Осторожно.
Мэй замерла.
Что-то неуловимо изменилось в нем. Взбучка Дина повлияла? Или что-то еще. Огромный и грозный Тарин выглядел сейчас как провинившийся мальчишка.
Подошел и остановился в двух шагах, достаточно близко для личного разговора, но достаточно далеко, чтобы не нарушать границы.
— Прости, Ти. Я был не прав, — сказал он. — Сегодня утром я вел себя недостойно. Но когда я увидел тебя с ним, то просто не мог ничего с собой поделать. Я был в ярости…
Мэй покачала головой. Уже не важно.
— Ти… — он шагнул к ней, и Мэй едва сдержалась, чтобы не шарахнуться в сторону. — Ты просто ослепительна… я даже не могу найти слов. Ты так изменилась с нашей последней встречи. Была совсем маленькая тихая девочка, в глаза мне боялась смотреть, а сейчас… словно богиня. Сияющая. Уверенная. Невероятно прекрасная. Так расцвела.
Глаза Тарина азартно блестели. Он пьян? Нет?
Мэй плавно шагнула назад.
— У меня в голове помутилось от ревности, Ти, — говорил он. — Ты должна понять меня. Не судить строго.
— Я понимаю, — сказала она.
Хватит. Не убегать. Не бояться его. Не показывать слабости. Он ничего ей не сделает, не имеет права.
Выпрямилась.
— Я думала, ты ушел с Юттаром, — сказала твердо, глядя ему в глаза.
Тарин скривился.
— Он велел мне остаться. Но я даже рад. Я могу побыть немного с тобой вдвоем.
— Нам не о чем говорить.
— Всегда есть о чем. Юттар рассказывал тебе, как мы прижали Гильдию и заставили Илой вернуть нам наши земли? Или ты теперь на другой стороне?