Я промолчал, и поспешил скрыться с её глаз, от греха подальше, а то ещё прибьёт, злая она сейчас какая-то, и с этими невесёлыми мыслями направился к камню, встал перед ним на колени, согнал развалившегося на камне Котяру, и достав нож, начал его лезвием вычищать углубление в центре. Когда закончил, лезвие уходило в камень примерно на семь, восемь сантиметров.
— Дыра! — сделал я очевидный вывод, и направился к ведьме, которая в это время чем-то гремела в доме. Обойдя развалину с другой стороны, я приставил к стене доску, и благодаря своему росту, легко забрался на чердак дома. С одной стороны, крыша была разломана, поэтому, было светло, и я начал перебирать какие-то тряпки, коробки, и прочий хлам, было видно, что и здесь копались, из старых коробок, находившихся на чердаке всё было высыпано и разбросано. Ничего путного не попадалось, и я просто ходил по чердаку, и палкой ворошил старые вещи.
Повезло всё-таки именно мне, я нашёл невзрачный мешок, в котором, было какое-то белое платье, и еще какие-то вещи, в мешок уже, по всей вероятности, заглядывали, потому что, завязки, пришитые к горловине мешка, не были завязаны. Я крикнул ведьме, что бы она отошла от люка, ведущего на чердак, и скинул через него в дом свою находку.
Я, наверное, всё же попал в ведьму мешком, и не исключено, что по голове, потому что она слишком уж громко чертыхнулась, а потом стало тихо, она, скорее всего, разглядывала мою находку, а может, думала, как меня пришибить. Но нет, пронесло, и даже случилось чудо, она позвала меня.
— Санечка, спускайся, я тебя поцелую!
— «Ага, нашла придурка! Так я к тебе и спустился! За то, что, я тебя пыльным мешком по башке приложил, ты мне ноги выдернешь!» — подумал я. А вслух ответил, — Потом, я тут ещё немного поищу!
— Не надо, ты уже всё нашёл! Слазь!
И я слез, просто спрыгнул внутрь дома через люк. Мария Николаевна выполнила своё обещание, и поцеловала, причем делала это достаточно долго, а я и не сопротивлялся.
Потом, она вдруг оторвалась от меня, и без всяких предисловий, начала рассказывать,
— Ты нашёл её погребальное платье, оно, как ты понимаешь, ни разу не одевалось, поэтому толку от него нет, а вот то, что она положила к платью ещё и нательную ленту говорит о том, что она собиралась скоро умереть.
Маша на несколько секунд задумалась, потом продолжила,
— Нательные ленты ведьмы снимают редко, они носят её зашитой на талии, особенно старые ведьмы, и снимают её только перед смертью. Эту ленту ведьме кладут в ногах. Сейчас уже редко кто придерживается того правила.
Я по устоявшейся уже привычке, офигевать в этой компании, офигел, от такого резкого перехода от приятного, к грустному.
Наконец мы выбрались из дома, и заметили лежащего в тени оборотня, значит всё в порядке, никого нет.
Ведьма подошла к камню, и положила на него ленту, лента была белого цвета, длиной примерно семьдесят сантиметров и шириной сантиметра три, на ней были нанесены какие-то, незнакомые мне буквы.
— А что написано, и на каком языке? Маша помолчав, ответила,
— На старославянском, «Проживай свою жизнь, отдавая её другим».
Затем, она взяла ленту, сложила её, и, зажав в ладошках села прижавшись спиной к камню, и закрыла глаза.
Сидела она так минут пять, потом встала, улыбнулась мне, и, взяв ленту посредине, так, чтобы концы ленты спадали с двух сторон, пошла вокруг дома, постепенно расширяя круги.
Мы вместе с волком внимательно, и с интересом наблюдали за бродящей кругами ведьмой, Сергей, скорее всего тоже впервые наблюдал эту процедуру. Наконец случилось, лента в кулачке у ведьмы вдруг натянулась как струна, хотя до этого, концы ленты болтались при движении в разные стороны. Маша оглянулась на меня, и крикнула, — Саня, неси лопату, копать будем.
Я быстренько сгонял к микрику, взял лежащую в багажнике лопату, и бегом вернулся к ведьме. Сергей всё же молодец, если «полевой» выход, значит должна быть лопата.
Маша показала где копать, но попросила не усердствовать, рыть без фанатизма. Земля была мягкая, и я довольно быстро углубился сантиметров на пятьдесят, когда почувствовал, что наткнулся на какое-то препятствие. Взрыхлил лопатой землю вокруг этого препятствия, а потом, уже выбрал её руками. Когда закончил земляные работы, увидел, что откапал небольшой сундучок, или, скорее всего деревянный чемоданчик.
Я аккуратно стряхнул со своей находки землю, а потом, вернулся к ведьминому камню, поставил на него ящик, расстегнул два ремня, которыми он был перехвачен, и открыл крышку. В ящике действительно были книги, три толстые старинные книги, и еще несколько камешков на кожаных шнурках. Пока я разглядывал книги, Серёга, который уже вернул себе человеческий облик, тоже заглянул в чемоданчик, и удивлённо пробормотал,
— Какое-то барахло, зачем она его прятала, и хранила?
Услышав это, стоящая рядом Маша пробормотала что-то вроде, «Ах да, конечно!» И провела рукой над чемоданчиком.
— Ух ты! Книги! — удивился, на этот раз Серёга, и потёр глаза.
— Защиту она поставила, на всякий случай, тихо проговорила наша ведьма, и отошла от нас. Когда мы закончили возиться с поисками, и раскопками, было уже далеко, за полдень.
Яму Мария Николаевна закапывать не дала, велела бросить рядом с ямой и ящик, чтобы ясно было видно, кто-то, что-то нашёл, и унес. Значит, искать больше не будут. Книги бережно упаковала в саван, а амулеты и ленту сложила в простой холщовый мешочек. Я не был бы самим собой, если бы не спросил, — А почему не вместе положила?
— Амулеты могут разрядиться от савана, а лента, жизнь хозяйки потеряет, а мы этого допустить не можем, завтра с её помощью останки поищем. И мы поехали назад к озеру.
Мой Котяра, всё то время, что мы ковырялись возле дома, лежал на ведьмином камне, и млел. А когда я его вновь согнал, перед тем как положить на камень ящик, залез в машину, и уснул. Ничего, он не почувствовал!
Пока ехали домой, я раздумывал над тем, что я, и Сергей видели всё По-разному, он видел какое-то барахло, а я видел книги, значит, защита умершей ведьмы на меня не действовала. Почему?! Неизвестно! Надо будет потом спросить у Алексея Геннадьевича, не привлекая лишнего внимания, потихоньку.
Возле озера, царила идиллия, Костя и Гоша грели свои животы под вечерним солнышком. При нашем появлении, оба наперебой стали жаловаться мамочке ведьме на комаров, которые их совершенно одолели, и сразу после нашего отъезда им пришлось мучиться, пока мы прохлаждались. Причём, пока они ныли, на меня не сел ни один комар.
Мария Николаевна не стала с ними спорить, походя махнула рукой, и пошла в палатку, оборотень с опером обрадованно, и уже видимо не опасаясь за свою жизнь, опять растянулись на одеяле, и начали обсуждать каких-то девочек. Однако, мне показалось, что ведьма отмахнулась не от комаров, а от них. Но оповещать эту парочку о своих подозрениях я не стал.
Вечером, когда все опять собрались после ужина у костра, Маша сообщила.
— Завтра поедем искать место, я нашла ленту, поэтому, думаю, поиски много времени не займут, лента сильная вещь в таких делах.
— «Ага! Она нашла! Как же, Лара Крофт, недоделанная!» — мысленно возмутился я.
И эта ведьма, словно прочитав мои мысли, добавила.
— Вернее, ленту нашёл Саня, честь ему и хвала! И она послала мне воздушный поцелуй. Николаич сказал, что поедет с нами, так как большего он узнать уже не сможет, Костя сам попросился, хотел посмотреть, как всё это происходит. Гоша с Сергеем заявили, что у них дела, и что они в целях безопасности, должны в округе всё осмотреть.
Маша ехидненько так засмеялась, и сообщила всем, что их неотложные дела, видимо в целях безопасности, оставили в палатке у этих кобелей, свои некие элементы нижнего белья. Я заржал, Костя засмеялся более культурно, а оба кобеля с опаской косились на начальство.
— Ладно, хрен с вами, — совсем не По-светски выразился Николаич.
— Эти два дня я у вас вычту из отпуска. Оставайтесь. Оборотни явно обрадовались!
Но, ведьма не была бы ведьмой, поэтому, глумливо так проворковала, — И не забывайте, пожалуйста, о технике безопасности, когда будете делать свои дела. Помните, что от нарушения этой самой техники, человек может не только погибнуть, но и родится! Я опять заржал. А что с меня возьмёшь, в пещере, наверное, родился, а не в приличном обществе.
— Кстати, — сказал Николаич.
— Мне не отзвонилась Ниночка, поэтому, завтра когда вернёмся, начнём её разыскивать, если самане объявится.
Утром, Гоша на микрике поехал в город, видимо за их с Серёгой делами, ну, и опять же, техника безопасности требовала внимания.
Сергей и Котяра остались охранять лагерь, а мы после завтрака поехали к дому пропавшей ведьмы.
Когда приехали, Николаич вышел из машины, подошёл к камню, постоял возле него, закрыв глаза, и проговорил.
— Да! Хорошо здесь было бы пожить, место сильное, светлое! Помолчал немного, а потом добавил
— Я даже боюсь себе представить, сколько хозяйке дома было лет, если она собиралась умереть своей смертью, она ведь могла выходить замуж не выглядят так, что на них мужики оборачиваются. И поворачиваясь к Маше, закончил.
— Я прав Мария Николаевна?
Ведьма кивнула своей красивой головой, рассыпав черные волосы, и задумчиво проговорила.
— Да, Николаич, ты прав, ей было много лет, жаль, что всё так получилось, она многому могла бы научить, о многом рассказать, и помочь мы бы ей смогли, если бы знали о ней! А не знали мы о ней потому, что наши люди плохо сработали, многие ведь знали о необычной бабке, но никто не поинтересовался! Никому она не была интересна! — закончила Маша с горечью.
— С этим мы ещё разберёмся, — пробормотал Николаич, — Не сразу, но разберёмся. Я всегда со всем разбираюсь.
— Ладно Мария Николаевна, начинай, — скомандовал начальник, и отошёл в сторону.
Ведьма опять подошла к камню, положила на его средину ленту, опустилась возле камня на колени, опёрлась на него руками, и так постояла пару минут, затем встала, и сказала, — Всё, поехали.
Костя забрался за руль, мы с Николаичем разместились сзади, а Маша устроилась на переднем сиденье, открыла окно, выставила в него руку с зажатой в кулачке лентой, как тогда, во время поиска книг.
Лента повела себя точно так же, натянулась, и показала своим концами куда-то в лес, и мы поехали. Просёлок давно уже покрылся высокой травой, и его было плохо видно, и нам, при движении, приходилось ориентироваться только на отсутствие деревьев, казалось, что машина пробирается по просеке, заросшей кустарником. Мы уже поняли, что ведьму тоже увозили на машине именно по этой дороге, поэтому, не беспокоились, когда направление ленты не совпадало с направлением движения. В конце концов, Маша нашли место, где ведьму выгрузили из машины, лента в этом месте показала совершенно противоположное направление. Просёлок, по которому мы ехали, уходил в другую сторону.
Проехали мы километров десять, лес стал темным, сосны и ели были старыми, мощными, появился валежник. Поэтому мы выбрались из машины и вооружились по полной программе, взяли ружья и пистолеты. Чем чёрт не шутит, лес глухой!
Маша, не обращая внимания на наши приготовления, подождала, когда мы будем готовы, после чего пошла в лес. Мы двинулись за ней, причём Николаич распорядился, что бы я был у неё за спиной, а он с Костей пошли у нас по бокам, метрах в пяти, немного отставая.
Так мы прошли километра полтора, когда деревья расступились, и показалась небольшая полянка, сразу за которой блеснул небольшой круг воды, Мария Николаевна первая вышла на неё, огляделась, и, спрятав ленту в карман, подошла к темному пятну, видневшемуся на поляне, встала возле него на колени и замерла.
Когда я подошёл поближе, то увидел, что тёмным пятном мне показалась трава, которая имела более темный цвет, по сравнению с другой травой, росшей на полянке, даже мне было понятно, что ведьма лежит именно здесь, пятно темно зелёного цвета было вытянутым, примерно в рост человека.
Постояв немного, Маша встала с колен, и каким-то севшим голосом сказала.
— Её повесили, поищите где, бесполезно конечно, но вдруг…
Я, разумеется, сразу же спросил,
— Почему ты решила, что её повесили? А не сожгли как ведьму, или не утопили?
Она посмотрела на меня ничего не выражающими глазами, и, не проронив ни слова, отошла к воде и села на траву.
Как всегда, по своей укоренившейся привычке говорить, а потом думать, до меня дошло!
Это же элементарно Ватсон! Если бы её утопили, или сожгли, ничего б на земле не было, кроме, разумеется, кострища, потому что, для сжигания тела надо несколько часов, и вагон дров! А По-другому, их и не убивают. Да — а! Шикарный дятел!
Я начал осматривать деревья, но быстро сообразил, прошло лет двадцать, а то и больше, деревья выросли. Не найдём.
Единственно, что у меня вызвало сомнение, это осина, которая росла с краю полянки, и ветки у неё были подходящие, но они теперь были уже высоко над землёй.
Николаич с Костей тоже ничего такого не нашли. Я подошёл к Маше, постоял, и хотел пройти дальше к воде, но она вдруг остановила меня,
— Дальше не ходи, трясина.
Я присел рядом с ней, помолчал, и сказал,
— Наверное, это осина, и заметив её вопросительный взгляд, продолжил,
— Иудово дерево, а непримиримые, скорее всего ярые сторонники Христа, только на проклятом дереве ведьму и… убивать.
Маша помолчала, потом со вздохом ответила.
— Да, ты, скорее всего, прав.
Раскапывать место Мария Николаевна не дала, сказала, что всё равно ничего кроме останков не найдём. Велела только поискать папоротник, и указала, в какой стороне он может расти, в этом направлении, недалеко от полянки мы его и нашли.
Она посадила его в ногах захоронения, и на мой уже вполне резонный вопрос, откуда она знает в какой стороне ноги, ответила.
— Знаю, просто знаю. Ленту тоже закопала в ногах.
Когда собирались ехать обратно, ведьма сказала, обращаясь к Николаичу.
— Берегиню я позвала, придут о могилке позаботятся. Леса хорошие, без хозяина долго не останутся. Если конечно опять, какая ни будь сволочь, ни заведётся! На обратном пути ехали молча, разговаривать не хотелось.7
Остановились ещё раз возле ведьминого камня, и Маша с Николаичем ещё раз его весь практически обнюхали, ну и я как всегда вылез со своим гениальным умозаключением, куда ж без этого.
— В эту дыру, что-то вставляли, — со знанием дела, заявил я. И стал ждать, когда меня заслуженно похвалят за сообразительность.
Маша ничего не ответила, подошла ко мне вплотную, задрала голову, чтобы посмотреть в глаза, и похвалила,
— Гениально! А как ты догадался?!
Действительно как?! Эти уроды, весь день тут мучились, долбили дыру в камене, так для интереса, чтобы посмотреть, что получится! И как быстро они задолбаются!
Костя же, подождав, когда я останусь в гордом одиночестве, потихоньку, чтобы Маша не услышала, со смешком проговорил,
— Гоша бы тебе с ходу ответил, что, и в какую дырку надо вставлять!
К озеру мы вернулись часа в четыре, довольные кобели грели брюхо на послеобеденном солнышке. Николаич сходу поинтересовался, звонила ли кому-то Ниночка, и, узнав, что нет, помрачнел, заявив,
— Не нравится мне это, она девочка добросовестная. После чего полез купаться. Телефон Ниночки был недоступен.
После ужина, опять оставив оборотней в лагере, отдыхать от дел праведных, мы на «прадике» поехали в город. Созвонившись с Пашей, узнали, что он находится в отделе полиции, и поехали к нему.
Костя зашёл в здание полиции, через полчаса вышел вместе с Пашей, и, усевшись в машину, проинформировал нас.
— Фото Ниночки размножили, раздадут всем нарядам, если что, сообщат, потом в открытое окно крикнул Паше.
— Давай к её подруге, мы следом.
Покатавшись минут десять по улочкам, уазик Паши остановился возле частного дома на двух хозяев, опер вылез из машины, и зашёл во двор. Минут через пять вышел, махнул нам рукой, и опять скрылся. Мы всей толпой ввалились во двор, и увидели, что во дворе стоит запыхавшийся Паша, и держит за плечо смазливую девчонку лет двадцати, двадцати трёх, мордашка у неё была раскрашена, поэтому точнее не определишь.