Зайдя в квартиру, разогнал жильцов по разным комнатам, а то они взяли моду, почти всей толпой смотреть телевизор, заняв перед ним все места, да так, что мне своё заднее место некуда было пристроить. Потом я умылся, внимательно разглядел свою физиономию, никаких следов, ничего, ни фингала, ни царапин, отлично!
На кухне, пока ждал Кока с ужином, опять уставился в телевизор, и попал на новости одной из наших кукольных прибалтийских соседок. Оказывается, они создали свои силы быстрого реагирования, в количестве аж двухсот человек, и собирались перебросить их, ну, или как-то переместить… со временем, поближе к агрессивной соседке, то есть к нам.
С термином «переместить» я был полностью согласен, потому что, в этой тормознутой республике, слово «перебросить» было совершенно неуместно из-за своего динамизма.
Я был несколько удивлён, потому что в стране, где в школах отменяют физику, дабы не травмировать психику детей понятием скорость, есть силы быстрого реагирования! С ума сойти! Куда мир катится! Ну и пусть катится, мне сейчас стало не до этого, передо мной Повар поставил целое блюдо оладушек и полил их сметанкой! И я начал свою войну! И проиграл! Противников было значительно больше!
На следующий день, приехав на работу, доложил об инциденте начальству, начальство подумало, кому-то позвонило, и распорядилось, что бы Ванечку привезли к нему, а я могу быть свободен. Вот и славно, а Ванечку я больше не видел. Зато я видел, как Серёга стал неровно дышать к Ниночке! Я частенько заставал их целующимися в самых разных местах. Хорошо, что Ванечка с друзьями на меня нарвались. А если бы на Сергея? Он не такой мягкий человек как я, покалечил бы всех троих! И это в лучшем случае!
А потом, в конце августа приехала Оксана, я увидел её, когда утром приехал в контору, и подходил с Семёнычем, и Серёгой к воротам.
Когда мы зашли в калитку, со скамейки, стоящей с недавних пор возле крыльца, поднялась стройная девушка и пошла нам на встречу, у меня сердце ухнуло куда-то в ноги, я узнал её, это была она! Она приехала ко мне! Не потому что, здесь работала! А именно ко мне! А когда мы подошли ближе я узнал и её симпатично личико! Подойдя почти вплотную ко мне, она запрокинула голову, что бы посмотреть мне в глаза и тихо сказала,
— Привет, я тебя ждала. А я смотрел в её карие, просто карие глаза и ничего не мог понять!
Я стоял и молчал, и смотрел, она, наконец, поняла, что я опять нахожусь в своём тупом репертуаре и добавила, — Это линзы! Просто они не так привлекают внимание!
— Привет, — наконец-то проскрипел я, голос от волнения сел, и я закашлялся. — Извини, — опять пробормотал я, — Просто растерялся, когда увидел твои глаза. Подумал, что ошибся, вроде ты, а глаза не твои!
Она виновато улыбнулась, а потом сказала, — Подожди, — и вытащила из кармана небольшую коробочку, потом отвернулась от меня, немного наклонила голову и что-то сделала, я сообразил, вытаскивает линзы. И действительно, когда Оксана опять повернулась ко мне, я увидел её жёлтые глаза, которые так мне нравились.
— «Какая она всё-таки симпатичная!» — подумал я, с удовольствием пропадая в её глазах.
А потом, я весь день таскался за ней по конторе, пока она знакомилась со всеми, и глупо улыбался, это я умел делать лучше всего!
Через пару дней я успокоился, и опять смог начать работать. А потом, мы с Оксаной просто проводили вместе время, когда я был на работе, и когда не был на работе. Мы гуляли просто так, без дела, частенько сидели в кафе, иногда ходил в кино, там, я впервые сам взял её руку в свою, и до конца фильма сидел счастливый! Она руку у меня не забрала! О чём был этот фильм, я не знаю, не видел.
А потом, настало первое сентября, у Оксаны началась учёба, и мы стали видится реже, это конечно было страшно, но уже не смертельно, я знал, что всё равно её скоро увижу.
Работы стало меньше, наступила осень, начались дожди, похолодало, люди стали меньше бывать на улице, и совать свои носы, куда не просят, в результате чего, стали видеть меньше, и соответственно, сообщений стало поступать меньше.
В один далеко не прекрасный день, я, провожая Оксану на автобусную остановку, всё же решился задать мучивший меня вопрос.
— Скажи, — промямлил я, — А там, в университете много парней, да?
Она сначала удивлённо посмотрела на меня, а потом, видимо сообразила, о чём я, улыбнулась, но улыбнулась просто, уже не смущённо, как она почти всегда улыбалась, и ответила,
— Да много, и симпатичных много, продолжила она, улыбаясь, а у меня сердце заныло, я всегда этого боялся, с того момента, когда увидел её впервые.
— Но они мне не нужны, — уже серьёзно ответила Оксана. И повернувшись, пошла к остановке, по пути обогнула большую лужу и остановилась, потом повернулась ко мне и опять улыбнувшись, сказала,
— У меня уже есть парень! — и она побежала к автобусу, который уже собирался отъезжать.
Несмотря на мою тупость, на этот раз я сразу понял, что она мне сказала и пошёл к ней, остановился только тогда, когда почувствовал, что холодно ногам. Посмотрев где стою, я с удивлением обнаружил, что стою посреди той самой лужи. Автобус с Оксаной уже тронулся, это было конечно неприятно что она уезжала, но она сказала, что у неё есть я! День стал прекрасным!
Я задумчиво постоял в луже, чувствуя, как моя физиономия расплывается в глупой улыбке, а потом подумал, — «А почему бы нет? Мне сегодня можно!»
И я подпрыгнул на месте, потом ещё раз, и ещё, я про прыгал всю лужу! Летели брызги, смеялись дети, ругались какие-то тётки. Крутили пальцем у виска какие-то мужики, но это было не важно, не значительно! Сейчас я любил их всех!
А потом пришла зима, большую часть времени я проводил в конторе, выездов было мало, я учился у всех, у кого можно, слушал, что говорили, с удовольствием ходил в тренажёрку, в тир, и с нетерпением ждал, когда придёт пятница! В пятницу приезжала Оксана, и все выходные жила у Светланы. А дни мы проводили вместе, ходили на лыжную базу, угнаться за Оксаной я конечно не мог, но всё равно было весело, ходили на стадион кататься на коньках. Иногда, мы выбирались вместе с Сергеем, Ниночкой и Гошей в лес, на шашлыки.
Мне запомнился один случай, который случился уже весной, меня из научного отдела выдернул Николаич и предложил съездить к нашим соседям, в степную республику, которая граничила с нашим краем
Там, в одном поселке, произошла массовая беременность женщин и девушек, которые, с их слов, ни с кем не спали.
— В общем, так, — сказал начальник, — Езжайте, разбирайтесь с этой мистической историей, а то полтора десятка баб к ликам святых причислят за непорочное зачатие, хотя, — Николаич на секунду задумался, — Зачатие всё же было порочным, это после осмотра потерпевших заявили гинекологи. Вы кстати под их видом и поедите! И он заржал, глядя на наши с Семёнычем вытянувшиеся физиономии.
Он обманул, гинекологом была назначена Светлана, а я и Семёныч, стали работниками республиканской прокуратуры, которая заинтересовалась этим делом.
Выехали утром, и проехав через соседний миллионник, выбрались на горную дорогу, по которой сначала добрались до небольшого городка, где жили строители, а потом и работники огромной ГЭС, а затем, по мосту, проходящему недалеко от плотины, перебрались на другой берег, и забрались на серпантин, по которому, не торопясь начали спуск на равнину наших соседей.
По степям ехали ещё часа полтора, пока, наконец, не прибыли на место, в большой районный центр, там, без труда разыскали больницу, где нам в гинекологии предоставили всю информацию о наших потерпевших, трое из которых, как мы узнали, уже родили, пятеро сделали аборты, и ещё семеро находятся на разны стадиях беременности. Наши потерпевшие, оказывается проживали все в одном посёлке, находящемся километрах в тридцати от районного центра, где мы были в больнице. Посёлок не большой, все друг друга знали, и поэтому массовая беременность вызвала нездоровый ажиотаж. Решив начать поиски будущих, и уже состоявшихся мамаш утром, разыскали гостиницу, где и сняли два номера.
На следующий день, прибыли в поселок, и начали опрашивать всех потерпевших. Когда поговорили с большей половиной, выяснилось, женщины действительно ни с кем не вступали в связь, они говорили правду, Светлана это выяснила, стопроцентная правда! Но всё равно, решено было поговорить с оставшимися женщинами. После чего, и выяснилась одна закономерность, к семерым из наших «залетевших» подкатывался с предложением большой и чистой любви некий Писон Сагатаев, но, был ими с презрением отвергнут, так как по словам женщин, он — «Козёл по жизни, да и смотреть, не на что!»
— Ну что же, — довольно потёрла руки ведьма, — А мы на него посмотрим, и очень внимательно посмотрим! Я кажется уже поняла, с кем нам придётся иметь дело! Решили не откладывать разговор с этим Писоном, на потом, и сразу же, направились к нему домой, благо потерпевшие знали где он живёт, и указали на его жилище. Сагатаев жил на окраине поселка в небольшом доме, двор которого был обнесён высоким глухим забором. Светлана нажала на кнопку звонка и стал ждать, через некоторое время, к калитке кто-то подошёл и тонким мужским голосом спросил, — Вы кто, что вам надо? — ответил ему Семёныч, — Республиканская прокуратура старший следователь Потапов, рявкнул он так, что я от неожиданности вздрогнул.
— Я ничего не нарушал, и дверь я вам не открою, — опять запищал хозяин дома, — Если вы что-то хотите узнать, выпишите мне повестку, и я сам приеду в прокуратуру.
— Слушай писун, — опять сказал Семёныч, — если ты сейчас не откроешь двери, я их просто выломаю и зайду.
Владелец тонкого голоска перешёл на визг, — Меня зовут Писон, и если вы попробуете зайти, я выпущу собак, и у вас должен быть ордер на обыск моего дома, если его нет, я вас не пущу!
— Какие все умные, палку бросишь, обязательно в какого-нибудь умника попадешь, — пробормотал Семёныч и надавил на дверь плечом.
Как и следовало ожидать, замок вывернулся из калитки с «мясом», и она открылась. Я с опаской покосился на медведя, это чудовище, пожалуй, может открыть двери и в обратную сторону, на косяк!
Войдя во двор следом за Семёнычем, и разглядев этого Сагатаева Писона, который с ужасом смотрел на покалеченную калитку, мне стало ясно, что ему действительно, ни с кем из женщин вообще ничего не «светило». Лет сорок, маленький, тщедушный, личико мелкое, вытянутое, с редкими усиками, глазки маленькие юркие, похож на крысёныша.
Я честно говоря, его даже малость пожалел, — «Да за что же природа на нём так отдохнула-то?! Неприятный тип!»
Как только наша компания вошла во двор, на нас молча бросились две огромные псины, непонятной породы, но Светлана одним взмахом руки заставила их развернуться, и жалобно подвывая убежать, куда-то за дом.
— Ну, пошли писун в дом, поговорим, — сказала Светлана и небрежным движением пальцев, заставила с грохотом захлопнуться калитку, от которой находилась в трёх метрах.
Хозяин дома, тихонько подвывая от страха, засеменил первым, за ним шла Светлана, а я замыкал шествие, ну а Семёныч остался во дворе, так, на всякий случай.
Зайдя в дом, ведьма рукой поманила к себе стул, который находился в другом конце комнаты, и пока он ехал к Светлане, успел по пути собрать своими ножками в кучу длинную узкую дорожку.
Увидев самостоятельное перемещение стула, Писон вылупил на ведьму свои глазки, и не моргая смотрел, как она, откинув ногой скомканную дорожку усаживалась на стул.
Устроившись поудобнее, и закинув нога на ногу, Светлана наконец посмотрела на хозяина дома, а потом сделала небрежное движение рукой, и он, отлетев к стене, прилип к ней спиной, касаясь головёнкой потолка. Мне показалось, что у него сейчас глаза выпадут, так он их вытаращил. Он не просто испугался, я подумал, что хозяин дома сейчас потеряет сознание, или того хуже, окочурится с перепугу, и кроме того, Писон заверещал, тонко и противно, что действовало на нервы!
— Если ты сейчас не заткнёшься, — спокойно сказала Светлана, — Я тебе вырву твоё хозяйство, которым ты так по-хамски последнее время пользовался.
Писон заткнулся. — А теперь, — продолжила ведьма,
— Рассказывай, как ты умудрился с такой внешностью как у тебя, затащить в постель в общем-то симпатичных девок?
Писон сглупил, он опять заверещал, — Я не понимаю, о чем Вы говорите, и что Вам от меня надо, я ничего не знаю, поэтому, ничего Вам рассказать не смогу!
Светлана, послушав его верещание, вытянула в его сторону руку, и повернула кистью так, как будто, что-то закручивает. На этот раз, он завизжал, ему было действительно больно, — «Господи, как хорошо, что мы с ней не враги!» — с радостью подумал я, и поморщился от визга.
Взмахом ладони ведьма заткнула ему рот, и с совершеннейшим равнодушием проговорила, — Вопрос повторять не буду, не начнёшь говорить, вырву все с корнями. Надеюсь, ты уже догадался, что мы далеко не прокурорские работники, и не будем гладить тебя по заднице, руководствуясь нашим слишком мягким и либеральным законом! Если я за тебя возьмусь всерьёз, то ты либо сдохнешь, либо действительно станешь писуном.
И Сагатаев Писон заговорил, он рассказал, что почувствовал, что у него есть некоторые способности, лет в двадцать, но он ими не пользовался, так как боялся, что если про него узнают, то будут всё время бить, как колдуна. Женщин у него никогда не было, а ему очень хотелось иметь свою женщину, но его ухаживания, почему-то всегда отвергали.
Управлять женщинами Писон научился год назад, когда купил у какого-то мужика амулет, который увеличивал его силы, и подчинял женщин его воле, но всё равно, в последнее время у него получалось плохо, и женщины его несколько раз били, когда приходили в себя раньше времени. А никому не говорили, потому что им было стыдно за то, что они были с ним в постели.
— Опиши этого мужика, как он выглядит, — спросила Светлана, но толку от этого недоделанного знающего не было, он ничего не запомнил кроме глаз, он описал глаза продавца амулетов, как страшные и темные, он не смотрел в них, боялся.
— Это Всеслав наш засветился, — повернувшись ко мне, сообщила Светлана.
— Не ошибусь, если предположу, что ты встретился с ним возле одного из менгиров? — Опять посмотрела она на висящего под потолком Писона. — Да, да, да, — затряс тот головёнкой, — Возле менгира.
— Где амулет? — зло спросила ведьма.
— В подполе, — заскулил хозяин дома, — Там справа, ниша, и в ней ящичек. Я, ни слова не говоря, начал разглядывать пол, но Писон сам мне подсказал, — Вон там, под ковром. Убрав ковёр, я действительно обнаружил крышку люка, с прибитым к ней металлическим кольцом. Поднял крышку, спустился в подпол, в свете от люка увидел выключатель, включил свет. Быстро нашёл нишу забрал ящик и выбрался наверх.
Светлана осмотрела ящичек, провела над ним ладошкой, и откинув крышку, вытащила из него темно зелёный камень в простой медной оправе, было видно, что амулет старый, медь позеленела, и местами была сильно потёрта, ушко оправы, за которое камень когда-то подвешивался, сломано.
— Сколько отдал за камень? — опять спросила ведьма. — Сто пятьдесят тысяч, всё что у меня было, — всхлипнул Писон.
— Я не поверю, что ты отдал деньги не проверив камень.
— Да, он показал, как им пользоваться, — начал рассказывать Сагатаев, — Я, как он и говорил, подошёл к женщине, предложил ей посмотреть на камень, а потом, разрешил взять его в руки, чтобы лучше рассмотреть. Камень красивый, и она согласилась, они все соглашались! Секунд через двадцать, после того как она брала камень, она, наверное, перестала соображать, потому что взгляд у неё остановился, и она перестала разговаривать. Тогда я завёл её в подвал, и там делал с ней всё что хотел! Вернее, она выполняла все мои приказы…. Она всё это время была как в трансе. И только после этой проверки, я отдал тому мужику деньги.
— Как ты должен был его заряжать, — опять спросила ведьма.
— Он мне ничего не рассказывал про то, что камень надо заряжать, — заныл Писон.
— Понятно, писун, — засмеялась моя напарница, — Он приезжал бы к тебе пару раз в год, и ты ради обладания женщинами, отдавал бы ему все деньги, которые сумел накопить. Камень надо заряжать, чем чаще пользуешься, тем быстрее он разряжается. Не зря тебя бабы последнее время били, приходили в себя раньше времени. Разряжаться начал твой амулет!