Столб света поднялся вверх метров на тридцать, и мне пришлось задрать голову вверх, разглядывая его. И только сейчас, я почувствовал, как слегка вибрирует, и издаёт легкое гудение вся гора. И вдруг камень погас, перестал светиться, и тогда, словно лишившись поддержки, колонна света начала медленно падать, я закрыл глаза, и через несколько секунд почувствовал, как этот свет обрушился на меня, почувствовал его буквально физически. Он заполнил меня всего, каждую клетку моего тела, каждый атом, он высветил каждую мою мысль, и очистил разум! Мне казалось, что этим светлым потоком из меня вымывается всё то негативное, и страшное, что я успел накопить за свои недолгие прожитые годы. Я не знаю, что может быть лучше этого! Это было счастьем в чистейшем виде, счастьем которое можно было потрогать, и ощутить на человеческом, физическом уровне. Когда это ощущение схлынуло, я открыл глаза, и подойдя к краю вершины увидел, как поток голубого света катится вниз, прямо на ожидающих внизу духов. Вот он достиг их, захлестнул, и покатился по ним разрастаясь и захватывая всё занятое призраками пространство. Как завороженный я смотрел на то, как этот искрящийся свет накрывает призраков, словно невероятных размеров одеяло, вот оно расправилось, замерло, а затем, разом опустилось на них, и стало быстро исчезать, впитываясь в тела этих изменившихся созданий.
Когда призраки получили то, ради чего они собрались, вся их масса разом пришла в движение, и начала быстро расплываться в разные стороны. Минут через пятнадцать внизу уже никого не было, кроме небольшого комочка, который почему-то привлёк мое внимание, даже, наверное, не так, я сначала не видел его, но я знал, что он там есть, и мне совершенно необходимо было его забрать! Я позвонил Гоше, и попросил, чтобы они подъехали с другой стороны горы, а сам забрал использованный кристалл, с удивлением обратив внимание на то, что вытаскивать из паза мне его не пришлось, кто-то его уже заботливо извлёк, и теперь он лежал на поверхности камня. Я не торопясь осмотрел вершину, — «Ну вот, вроде закончил, здесь я натворил уже всё что смог, значит пора», — и я начал спускаться вниз по уже известной мне тропинке.
То, что я должен был забрать, оказалось небольшим духом, величиной с футбольный мяч, которого я обнаружил за большим валуном. Когда я подошёл к нему, он взмыл в воздух и завис напротив моего лица, я протянул к нему руки, и он, опустившись в мои ладони замер. Ясно, значит поедет со мной.
Когда подъехали мои коллеги, я подробно и в красках рассказал, что видел, слышал и чувствовал. Больше всего Алексея Геннадьевича поразил звук, который меня чуть не оглушил, сами они ничего не видели, и не слышали. Перед тем как загрузится в машину, я попросил показаться маленького духа, и сообщил, что он едет с нами. Никто против моего ручного подопечного не возражал. Когда вернулись, к палаткам, я сообщил духу, что буду звать его Мелким.
По большому счёту, нам в этом месте, уже было нечего делать, кроме Гоши конечно, но Николаич решил ещё на пару дней задержаться ради Алексея Геннадьевича, который ковыряясь в древних обломках, подтверждал какую-то свою научную мысль.
Ради этой своей мысли, учёный собрался поехать ещё на одну гору, которая виднелась в противоположной стороне от Шаманки, называлась она горой Разума, и до неё было значительно дальше. Он предложил мне составить ему компанию, и я, не раздумывая согласился, потому что заняться мне было абсолютно нечем.
Выехали утром, сразу после завтрака, поехали вдвоём, компанию нам никто не захотел составить, кроме Мелкого, которому было всё равно куда, лишь бы со мной. А у остальных же были дела, у кого научные, у кого хозяйственные, у кого кобелиные! Алексей Геннадьевич вёл машину, и пока ехали, увлечённо рассказывал о том, что с древних времен люди поднимались на эту гору Разума в поисках истины и знаний, так как считается, что она дарует ясность ума и просветление памяти, уверенность в себе, и в свои силы. И в связи с этим, ему очень хочется рассмотреть древние символы, выложенные камнями на склонах горы, да и на самих камнях, есть изображения, которые он должен сфотографировать, чтобы потом поработать с ними дома в спокойной обстановке.
Подъехав к разумной горе, оставили свой уазик на импровизированной стоянке, на которой уже стояли несколько автомобилей под присмотром волосатого молодого человека. Когда мы выгружались из машины, у меня появилось чувство, что на меня опять кто-то смотрит, я осторожно осмотрелся, но рядом никого не было, только спускались с вершины нам навстречу несколько человек, да пылила вдалеке какая-то машина, явно направляясь в нашу сторону.
Поднявшись почти к вершине, на склоне мы действительно нашли выложенные камнями знаки, и мало того, там же находился булыжник, у которого оказалась гладко срезана одна половина, и на этом срезе, было что-то изображено, тонкими выбитыми в камне канавками.
— Это что за непонятная абстракция! — удивился я, — Никак Дали с перепоя над бедным камнем извращался?!
— Вы правы Александр Андреевич, — улыбнулся учёный, — Вы правы! Для нас, это пока действительно не пойми, что! Но хочется верить, что это временно, может быть, мы когда-нибудь и сможем узнать, что здесь изображено, и возможно, нам даже посчастливиться прочесть это! Алексей Геннадьевич посмотрел мне в глаза и опять улыбнулся
— А что касается творений великого Сальвадора, то они многое, очень многое объясняют, надо только научится их читать! Да, да, молодой человек, смотреть и видеть мало, надо именно читать, в картинах великих мастеров заложены гигабайты информации! Алексей Геннадьевич замолчал, и опять уставился на меня, но видимо поняв, что я своим неповоротливым разумом не в состоянии не только угнаться, но даже заметить полёт его мысли, тяжело вздохнул, — Судьба, можно сказать на блюдечке нам преподносит ответы на массу вопросов, но мы, не в состоянии прочесть эти ответы… и ещё долго будем… не в состоянии…
Алексей Геннадьевич привычно снял очки, прищурившись, посмотрел в степь и совершил кощунство, опустил свой учёный зад ещё на один камень, на который были нанесены какие-то вертикальные полосы.
— Я вчера при помощи интернета освежил память касательно услышанных Вами на горе звуков похожих на звук Ом, так вот, был такой индийский учёный Шивананда Свами, наш можно сказать современник, умер в 1963году. Великий учитель йоги, мудрец, признанный святым. Он утверждал, что большинство мантр и священных текстов начинаются со звука ОМ, а веды провозглашают его источником происхождения всего творения. Алексей Геннадьевич повозился на камне устраиваясь поудобнее, и опять уставился в степь, я не торопил, спешить было некуда.
— Так вот… — повторил учёный, — Свами Шивананда в своем труде «Медитация на ОМ» пишет следующее, я запомнил дословно: «…ОМ является всем. ОМ — это символ Бога! ОМ является вашим истинным именем. Слог ОМ вбирает в себя весь опыт, который человек получает в трех различных состояниях сознания. Слово ОМ является поддержкой всех миров. Слог ОМ стал основой проявления этой воспринимаемой чувствами вселенной. Весь Мир находит пристанище в слоге ОМ и в нем же исчезает. ОМ — это основа всей нашей жизни, мыслей, разума. Все различные слова, называющие объекты, соединяются в звуке ОМ. Весь проявленный мир вышел из слога ОМ, пребывает в нем и исчезает в нем.
— А откуда он взялся этот звук, кто его придумал?
— О не мог взяться откуда-то, он был изначально! А это значит, что и придумать его никто не мог! Этот звук предтеча жизни, и скорее всего, с этим звуком родилась не только наша планета, но и всё мироздание! — Ну что же! — радостно потёр руки Алексей Геннадьевич, — Надо осмотреться внимательнее, и запечатлеть так сказать увиденное! И он поднялся со своего разрисованного камня.
Алексей Геннадьевич остался осматривать найденные абстракции, а я, полез на вершину, завидуя Мелкому, которому не надо топать ногами. До верха не долез, обошёл вершину по большому каменистому карнизу и оказался с другой стороны, горы. В отличии от склона где ковырялся учёный, этот склон был крутой, скалистый, с осыпями камней, и каменной крошки. Я выбрал камень поудобнее, уселся на него, и стал бездумно смотреть вдаль. Картина открывалась красивая, недалеко от горы находился небольшой водоём, который огибала накатанная дорога, убегающая в степь, вдалеке виднелась вершина ещё одной горы, которая называлась горой Любви, о чём нам радостно сообщила Таня, пытаясь уговорить Гошу отправиться с ней к этой горе.
Всё это плыло и искажалось в мареве горячего потока, поднимающегося от земли, гора Любви в этом дрожании воздуха, то отдалялась, то приближалась, и картинка, получалась нереальной, зыбкой, завораживающей.
Не знаю, сколько времени, я так просидел, пока не услышал,
— Здравствуйте молодой человек, Вы не будете возражать, если я прерву Вашу медитацию?!
Я уже понял, кому принадлежит этот голос, кстати, в этом голосе не было ничего неприятного, скорее даже наоборот, голос располагал к себе.
— Если я скажу, что возражаю, Вас ведь это, Всеслав, не остановит, правда, — ответил я ехидно, не оборачиваясь посмотреть с кем разговариваю. Какой-либо опасности я не чувствовал, значит, против меня он ничего не замышлял, по крайней мере, в данный момент. Наверное, хочет договориться со мной о чем-то, не просто так же он следил за мной, и ко мне сюда забрался!
— Правда, не остановит! Вы сообразительный молодой человек, поэтому, я думаю мы найдём общий язык, и Вы вернёте мне то, что должно принадлежать мне.
— Благодарю за оценку моих умственных способностей, гора, знаете ли, наверное, повлияла, а что я собственно должен Вам вернуть? Хоть убейте, не могу сообразить, и даже гора бессильна помочь мне именно в этом вопросе.
В это время, на карниз из-за поворота выбрались ещё два человека, один высокий мужчина лет тридцати пяти, широкоплечий, подтянутый, очень похож на военного, как и я одетый в камуфляж, второй, полная его противоположность, невысокий, худой, весь какой-то дерганый, одетый в шикарный спортивный костюм. Мельком глянув на вновь прибывших Всеслав кротко улыбнулся,
— Ну что Вы такое говорите! Убить…! Я думаю, что мы до таких страстей не дойдём! Он опять улыбнулся,
— Мне нужны кристаллы, которые Вам достались случайно! Вы пришли и просто взяли их! Я же в течении десяти лет разыскиваю их, они принадлежат мне!
— Почему Вы решили, что я нашёл какие-то кристаллы?! Знающий поморщился, словно досадуя на мою бестолковую упрямость,
— Вы со своими друзьями применили один из них на Шаманке, растратили вхолостую эту силу, я видел вас там, и чувствовал выброс. Если Вы откажитесь, Вам будут причинять боль, очень долго, и можете мне поверить, сюда никто не придёт, и помочь вам никто не сможет! Но я думаю, Вы разумный человек, и мне не придётся применять насилие.
Я встал, медленно и тщательно отряхнул со штанов, несуществующую грязь, потом отвернулся от Всеслава, отставил в сторону правую руку, повернул её ладонью вверх, и тихо прошептал Мелкому, который болтался у меня перед лицом.
— Давай ко мне в руку, ты мне нужен тяжёлым, и твёрдым. Дух подплыл к ладони и опустился в неё. Почувствовав, что призрак стал весить килограмма три, я опустил руку, повернулся к Всеславу, и нагло ухмыляясь ответил,
— Несмотря на то, что я нахожусь на горе разума, я разумнее не стал, как Вам, наверное, показалось, и разумеется, я ничего вам отдавать не собираюсь! Вы мне не нравитесь!
Всеслав посмотрел на здорового мужика, и кивнул головой в мою сторону.
Мужчина медленно пошёл ко мне, он двигался, как-то странно переставляя ноги, движения его стали плавными, и скользящими. На карнизе где мы находились было много камней, но этот человек умудрялся не спотыкаться о них, хотя, под ноги и не смотрел! Я сразу понял, что против этого «волчары» у меня нет ни единого шанса.
Знающий, опять воззвал к моему благоразумию,
— Может мы всё-таки договоримся? Поверьте, молодой человек, перед вами мастер рукопашного боя. Я не желаю причинять Вам вреда!
Моё чувство опасности вопило уже во всю глотку, этот жалеть не будет, глаза у него холодные, ничего не выражают, ему всё равно, за что деньги платят.
Я подальше отставил руку с зажатым в кулаке Мелким и, обращаясь к приближающемуся мужику сказал,
— Не подходи, а то пожалеешь, плохо тебе будет!
А вот теперь, у него в глазах появилась живая мысль, и это было неподдельное удивление. Я его мог понять, стоит высокий худощавый парень, явно не боец, по-крестьянски отставил руку в сторону, словно хочет нанести удар сбоку, а кисть руки при этом, даже в кулак не сжал!
И когда этот мастер рукопашного боя повернул голову к Всеславу, словно спрашивая разрешения о наказании неразумного, я с расстояния в три метра, изо всей силы кинул ему в голову Мелкого.
Не попасть на такой дистанции, я не мог, голова мужчины от сильного удара дёрнулась назад, ноги высоко подлетели вверх, и он упал, сильно приложившись спиной о камни. Из ушей и носа обильно потекла кровь, растекаясь лужей возле головы.
— Ну вот, — пробормотал я, — Я же предупреждал, что плохо будет! А ты не поверил…
— Что такое?! Что случилось, почему Степан упал?! Это кровь, да?! Это кровь?! Он умер?! Да?! Умер?! — скороговоркой зачастил худой напарник Всеслава, и начал суетится и скакать вокруг лежащего тела, однако, близко к нему не приближаясь.
Всеслав не отвечал, он молча смотрел на лежащего в луже крови человека, и явно не понимал, что произошло. Он даже от неожиданности сделал шаг назад, и положил правую руку себе на грудь. Потом дернулся вперёд, но увидев, что я уже подошёл к лежащему на спине телу опять отошёл назад. Пока знающий исполнял свой танец, я шуганул тощего, чтобы не мешал, и как мог осмотрел потерпевшего Степана, но моих познаний в медицине хватило только на то, чтобы определить, если сердце бьется, значит не умер!
— Живой твой Степан, только вырублен конкретно, и челюсть, скорее всего сломана, поэтому заткнись, и не ори!
Мужичок как-то обиженно посмотрел на Всеслава, и показал на меня пальцем, словно ребёнок показывал папочке, кто его обидел.
Всеслав наконец перестал танцевать на карнизе, и занялся делом, он медленно, я бы даже сказал величественно поднял левую руку, направил на меня, и я почувствовал, как он направил на меня свою силу! Но мне было всё равно, я ощущал его воздействие, чувствовал, как сила проходит сквозь меня и рассеивается. Поняв, что ничего со мной не происходит, знающий лихорадочно расстегнул молнию на куртке, и вытащил висящий на шее амулет, после чего опять направил на меня руку. И опять всё повторилось, он напрягался, я ничего не чувствовал, кроме присутствия силы, которая растворялась, не причиняя мне вреда.
— Что колдун, — усмехнулся я, — Тяжелее жить становится всё легче, и легче?!
И Всеслав запаниковал, он не понимал, что происходит, не понимал, почему меня не берёт его сила, мало того, что не берёт, так я ещё начал издевательски подтрунивать над ним. И тогда, он, по всей вероятности, решил ударить своим главным калибром, самым мощным, что у него было. Я, честно говоря, даже не заметил откуда он вытащил кристалл Кайласа, но, я понял, что это такое, когда увидел, как он, зажав его в кулаке, опять направил на меня руку. Спутать темно-фиолетовый ярко насыщенный цвет этого кристалла ни с чем другим невозможно, кристалл смерти! И опять ничего не произошло!
Пока Всеслав напрасно расходовал силу, я подошёл к нему почти вплотную, и насмешливо посмотрел в его тёмные, уже совсем не страшные глаза.
И знающий сделал то, на что я и рассчитывал, он ударил меня кулаком, ударил в лицо, я ожидал этого, и, не уклоняясь, просто выставил навстречу его кулаку обе свои раскрытые ладони.
Всеслава отбросило от меня метров на пять, его буквально смело с карниза, на котором находился наш дружный квартет. Я подошёл к краю обрыва и посмотрел вниз. Всеслав был мёртв, это было видно сразу, его тело изломанной куклой лежало под двадцатиметровым обрывом, с неестественно вывернутыми руками, и на него, продолжали осыпаться камни, которые он сам же и потревожил во время падения.
Ну, вот и всё, теперь в Аркаиме мы точно закончили все свои дела, я подобрал потерянный знающим кристалл, положил его в карман, и подойдя к оставшемуся живым и здоровым тощему счастливчику, и сплюнул от отвращения, когда увидел, как худой подался назад, и стал прикрывать свою голову от удара, словно я замахивался на него.
— Сваливал бы ты отсюда уродец, а то у меня настроение плохое, как бы чего плохого с тобой не вышло! Уродец внял моей просьбе, и перестав прикрывать головёнку руками, поскуливая, начал пробираться через камни на выход с карниза, неуклюже раскачиваясь своим нескладным телом.