- А я откуда знаю, - Звонцова пожала плечами и выпустила растянутый ворот из пальцев, дав Леньке возможность свободно дышать. – Я туда не ходила.
- Ну все! Я больше не могу! - Тося в сердцах бросила мокрое полотенце в ту кучу дров, что осталась от любимого кресла. – Я сейчас этот рассадник разврата разгоню!
Сын встал на пути матери.
- Не смей.
- Тось, а Тось… - позвала подругу задумчивая Александра Михайловна. – А ведь там мать твоих будущих внуков… Ишь как взбеленился…
- Правда, что ли? – почему-то шепотом спросила Антонина. – А как же Ольга? Тоже ведь голая.
- Ну почему вы решили, что Глаша голая? – мозг Леонида отказывался что-либо понимать, поэтому хозяин схватился за голову. – Она всего лишь моя подчиненная.
- Тось, а Тось, мне кажется, или сейчас Ленчик говорит о БДСМ? Там же эти, как их… доминанты и подчиненные.
- Ну что мой сын доминант, это я давно поняла, а вот что такое БДСМ?
- Это когда голых связывают.
- Она что, там связанная лежит?! – Тося резво наклонилась и подхватила ножку от кресла. – Ах ты гад какой! Кобель! Развратник!
Сын, сгибаясь под ударами, побежал наверх, Тося за ним, Александра, показав обескураженному Уругваю кулак, поспешила следом.
Вся процессия остановилась у двери Тосиной спальни. Двое из троих тяжело дышали.
- Мама, прекрати!
- Я должна видеть, кто спит в моей постели! Саша, держи его.
Леонид растопырил руки, но где ему выстоять против двух медведиц. Маша-Глаша была обречена.
Вдруг дверь сама распахнулась. На пороге стояла девушка с закрытыми глазами. По ткани ее розовой фланелевой пижамы скакали зайчики.
- Скажите, пожалуйста, где здесь туалет? – тяжко вздохнув, спросила гостья.
Рты захлопнулись и самая вменяемая – тетя Саша показала пальцем, сопроводив коротким указанием «Там».
Девушка кивнула, но шагнула не туда. Александра Михайловна взяла незнакомку за плечи и развернула в нужном направлении.
- Иди в конец коридора, деточка.
- Спасибо, - подала голос «деточка». Пошатываясь, она дошла до туалета и, нашарив ладонью выключатель, закрылась.
Все трое дожидались возвращения феи в розовом в полной тишине, хотя в умах каждого бродили свои мысли.
Она шла назад все так же пошатываясь, иногда вела рукой по стене, чтобы не пройти мимо своей двери. Расступившись, хозяева пропустили странную гостью в комнату и проследили, как она, забравшись в кровать, с головой накрылась одеялом, опять-таки выстеганным собственными руками Антонины.
- Что с ней? – прошептала Тося и обернулась на подругу. – Она, что, нас даже не заметила?
- Такое бывает, когда человек сильно устает. Я не удивлюсь, если она не слышала ни грохота, ни нашего топота.
- Но ведь она разговаривала с нами?
- Тося, такое тоже бывает. Вспомни, как пятилетний Ленчик однажды ночью пришел в твою спальню, выдвинул верхний ящик трюмо и написал туда. И ведь тоже разговаривал с тобой, когда ты его уводила.
- Тетя Саша! – прошипел Ленчик.
- Точно! А на утро ничего не помнил! Обоссал всю косметику.
- Мама!!!
- Все, герой, иди вниз. Там спать ложись, - Александра хлопнула Ленчика по груди. - А мы здесь твою гостью покараулим. Мало ли куда еще ей вздумается пойти.
- Почему вы? Давайте я здесь останусь.
- У тебя алиби должно быть. Спал на кушетке, а не рядом с подчиненной.
- Алиби для кого? Для Ольги что ли? Или для Светланы Захаровны?
- Да хотя бы для Ольги. Приличия нужно соблюдать. Натащил полную дачу женщин…
- Боже… - пятерня Леонида вновь схватилась за голову. Видимо так он пытался предотвратить вытекание мозга.
- Как, говоришь, твою подчиненную зовут?
- Глафира Степановна.
- Глаша, значит. Все, иди, доминант. До утра совсем немного осталось.
***
- Ладно, смех смехом, а как ты думаешь: есть у этой девочки с нашим Ленчиком чего или нет?
- Ты про шуры-муры или серьезные отношения? – Тося наклонилась ближе к Александре.
- Судя по тому, как он оберегает ее, а главное – устроил не в каком-нибудь гостевом коттедже, а в твоей комнате, - здесь все серьезно.
- Кажись и сама девушка из серьезных, - Тося со знанием дела покивала. - Видишь, пижама под самое горлышко застегнута. Никаких тебе прозрачных пеньюаров, как у Ольги.
Обе сидели в креслах, разделенных журнальным столиком, и смотрели на спящую Глашу. Торшер, накрытый полотенцем, давал слабое освещение, но женщинам этого было достаточно. Гостья вздыхала, переворачивалась с боку на бок, даже иногда жалобно всхлипывала, но не просыпалась.
Остаться в комнате настояла Александра.
- Не нравится мне ее румянец, - сказала доктор Звонцова сразу, как только Леонид, укоризненно смерив взглядом мамочек, поплелся вниз.
- А мне она показалась очень даже симпатичной, - Тося с вызовом посмотрела на подругу. По ее убеждению, материнское сердце сразу определит, мил кто сыночку или не мил. Глаша определенно была мила. Поэтому и слова подруги о том, что в выбранной Ленчиком девушке ей что-то не нравится, восприняла болезненно.
На самом деле Антонина сразу растаяла как увидела Глафиру. Толстая коса, светлые брови, курносый нос, румянец на пол-лица – чем не деревенская барышня? Да и бедра не такие как у тощей Ольги или гимнастки Виолетты. Как раз чтобы выносить дитя.
- У нее румянец лихорадочный. Я ее потрогала, когда в туалет направляла, вроде температуры не было, но чем черт не шутит. Давай здесь за ней понаблюдаем.
- Давай, все равно рассвет скоро.
Но к утру, когда Глаша вдруг села на постели, стало понятно, что болезнь накрыла ее с головой. Девушка попыталась встать и не смогла. Подскочившая Антонина едва успела удержать ее, иначе Глафира ударилась бы о спинку кровати.
- Саша! Саша! – закричала Тося, когда Глаша повалилась назад. – Да она горит вся!
Опытная рука доктора Звонцовой легла на лоб гостьи.
- Я сейчас, - Саша поспешила на первый этаж, где в шкафу хранилась походная аптечка.
Когда она уже сделала жаропонижающий укол и убирала ампулы анальгина и димедрола, в комнату ворвался заспанный Леонид.
-Что? Что случилось?
- Эх, кобели! Угробили-таки девку! И зачем в такую холодину потащили в бассейн? - Тося трясла влажным Глашиным купальником перед носом сына.
- В город ее надо везти и врача вызывать, - Александра Михайловна положила на столик чайную ложку, которой только что лазила в рот полусонной, плохо соображающей больной. - У нее гнойная ангина, идет сильная интоксикация.
- Нужно капельницу сделать? – догадался Скворцов и, не дожидаясь ответа, сгреб Глашу вместе с одеялом.
- Сам оденься хотя бы!
- У меня рабочая куртка в багажнике есть.
Только под навесом у конюшни, когда устроил Глазунову на переднем сиденье, Леонид заметил на своих ногах галоши Александры Михайловны, которые она зимой надевала на огромные валенки.
- А черт с ними! – махнул он рукой и полез в багажник за курткой.
- Подожди, сынок! – к воротам с термосом в руках бежала Тося. - Вот теплая вода, вдруг ей пить захочется.
- Спасибо, мам!
- Лень, я конечно не вовремя с расспросами, - Антонина задержала закрывающуюся дверь внедорожника, - но кто она тебе?
- Тетя Саша правильно все сказала, - Леонид посмотрел на мать серьезными глазами и, наклонившись, вдруг чмокнул в лоб.
- Это ты о БДСМ или о том, что она мне внуков нарожает?
- А как ты думаешь, мам?
Закрывая ворота, Тося продолжила разговор сама с собой.
- Черт вас, кобелей, знает…
Оглянувшись на спящий «барский дом», вспомнила первые потрясения прошедшей ночи.
«Действительно, какое мне дело, спит Светка с дедом или не спит? Он доволен и ладно. А вот что делать с Ольгой?»
Глава 21. Воскресенье – день тяжелый
Минут через двадцать, когда мобильная связь стала доступна, Скворцов притормозил и позвонил в отдел охраны. Старался говорить как можно тише.
- Петр Иванович? Ни свет, ни заря, а вы уже на работе? Какое рвение…
- А я и не уходил.
- Не понял? У нас что-то экстраординарное происходит?
На той стороне хмыкнули в трубку.
- Наш босс влюбился.
- С чего вы взяли? – Леонид нахмурился.
- Такую кипучую деятельность вокруг одной особы развили, что немудрено было догадаться. Вот, на всякий случай решил подежурить.
- Вас не проведешь, - Леонид посмотрел на спящую Глашу. Переднее сиденье было опущено, поэтому девушка смогла повернуться на бок. Одна ладонь под щекой, другая крепко сжала край одеяла, словно то собиралось сбежать, волосы прилипли к влажному лбу. – Она заболела. Простыла.
- Глазунова? – уточнил глава охраны.
- Да, первую помощь уже оказали, но температура может снова подняться.
- Нужен врач?
- Минут через… - Скворцов посмотрел на часы, - … сорок. Пусть подъедет по вчерашнему адресу. И да, вызовите ее родителей. Сильно не пугайте. Просто не хочу, чтобы она оставалась одна.
- Принято.
- Все. Отбой.
Глаша вздохнула. Ее ресницы задрожали.
Скворцов затаил дыхание, но девушка, так и не проснувшись, повернулась на другой бок. Воротник пижамы, по которой скакали глупые зайцы, скомкался и перетянул шею. Леонид поправил его и, не удержавшись, провел кончиками пальцев по шее до уха, где вился влажный локон. Глаша опять вздохнула и повела плечом, словно ей было щекотно.
- Глупая Рыжуля, - Скворцов грустно улыбнулся и нажал педаль сцепления.
***
Скворцов читал квартальный отчет и не мог его понять. Перечитывал снова и снова, но буквы и цифры расплывались, перескакивали со строчки на строчку. Устав бороться, швырнул бумаги так, что они рассыпались по столу. Откинулся на спинку кресла, потер глаза и, тронув беспроводную мышь, запустил слайд-шоу. Фотографии Глазуновой – все, которые успела собрать служба охраны, сменяли одна другую, и Леонид задумчиво рассматривал их, находя в бесконечной веренице те, которые раньше почему-то не замечал.
Вот Глазунова в каске и рабочей куртке разговаривает с начальником цеха, а над ее головой висит пятитонная бобина металла. «Черт! О чем они там думают?»
На другом слайде Глафира Степановна на каком-то строительном объекте ежится от ветра, который треплет ее волосы, а за спиной, недопустимо близко, стоит Дриз, пряча уши под поднятым воротником плаща. Фотограф сделал акцент на женской фигуре, но Скворцов видел только своего помощника. Во взгляде Марка было такое неприкрытое желание, что Леониду стало не по себе. «Интересно, как далеко у них зашло? Ведь Глафира наверняка знала, куда и с кем едет. Оставила вещи в коттедже Дриза. Спать собралась на одной с ним кровати…»
Босс четко представил, как помощник скидывает на пол свой шелковый халат (Леонид не раз смеялся над марковским атрибутом соблазнения женщин) и прыгает на кровать, где в ожидании любовника уже лежит Глаша. В розовой пижаме с глупыми зайцами.
Раздался громкий щелчок, заставивший Леонида вздрогнуть. На стол упал переломленный пополам карандаш, который неизвестно как оказался в руках.
«На фиг. Лучше об этом не думать».
Вот замелькали фотографии с той чертовой вечеринки, куда он после ссоры с Ольгой заявился пьяный. Ламбада. И опять Дриз прижимается к Глазуновой – теперь Леонид узнал бы ее из сотни женщин, пусть хоть все они будут в красном.
«Якутка? - осознание того, что Глаша в красном платье, ударило словно током. – Глазунова и есть та самая якутка?»
Леня рывком подкатил кресло к столу и увеличил фотографию.
- Глаша?!
- Да, милый, - ответил кто-то, кто вошел незаметно: ни скрипа двери, ни предупреждения Нелли.
Скворцов поднял глаза и забыл, что нужно дышать.
«Химичка» в красном стояла на фоне белой стены и улыбалась. Платье обтягивало ее фигуру словно чулок. Высокая грудь, мягкая округлость живота с впадиной пупка, выраженные бедра и стройные ноги в черных чулках – ничто не скрылось от пытливых глаз Скворцова.
Поймав заинтересованный взгляд босса, Глафира широко улыбнулась и пошла вперед, мягко ступая по ковру. Высокие каблуки делали ее походку шаткой, но такой нереально волнующей и опасной, словно к Леониду приближалась голодная пантера. Гибкая кошка, которая осознает силу своей красоты и намеренно этим пользуется, чтобы обмануть охотника, опустившего в восхищении ружье и забывшего, что цена подобной ошибки – смерть.