Сомчай оглянулся через плечо на Ковбоя и нахмурился.
— Теперь нам нужно быть осторожными, — сказал он.
Ковбой кивнул.
— Ага, — сказал он. — Согласен с этим, брат, — поколебавшись, он спросил: — Здесь мы в безопасности? У этой штуки?
Сомчай снова окинул его взглядом, кивая.
Он показал на каменную статую.
— Если держаться по эту сторону, с нами все должно быть хорошо, — он показал на джунгли за ней. — Там? Уже не так хорошо. Ловушки. Nachtsonne. Ямы с кольями.
Ковбой кивнул, поджимая губы.
— Ага, — отозвался он.
Что тут ещё-то скажешь.
Он обернулся, когда к нему подошёл Декс, нахмурив потное лицо. Высокий мужчина держал на одном плече автоматическую винтовку, по мускулистой руке и шее стекал пот, пропитывая чёрную футболку спереди. Добравшись до Ковбоя и остановившись, он сначала обратился к тайскому рейнджеру.
— Те ловушки, — сказал он. — Ты знаешь, где они находятся, Сомчай?
Молодой рейнджер повернулся. Посмотрев на Декса и Ковбоя, затем на Элис, которая подошла к Дексу сзади, Сомчай покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Не по эту сторону. Ту сторону я знаю лучше. Она ближе к станции рейнджеров. Здесь… понятия не имею, — нахмурившись, он посмотрел обратно на статую и пробормотал себе под нос: — Почему они срезали лианы? Они знали, что мы придём?
Декс, похоже, не слышал вопрос, который он пробормотал.
— Но ты можешь что-нибудь нам сказать, верно? — произнёс мужчина-здоровяк, поджимая полные губы. — У тебя есть какое-то представление о том, с чем мы можем столкнуться? О типах ловушек, которые они устанавливают? Что нам искать?
Сомчай пожал плечами.
— В основном они используют проволоку, думаю. Острые колья, торчащие из земли. Артхит как-то раз показал мне верёвочную ловушку с сеткой. В основном я слышу эти вещи, — добавил он, оглядываясь через плечо на них. — Я видел несколько в лагере. Обычно мы оставляем Nachtsonne в покое. Мы говорим с ними только тогда, когда они приходят к нам. Или когда туристы не возвращаются, мы идём и спрашиваем у них, знают ли они что-то. Несколько раз полиция тоже приходила поговорить с ними… в основном по поводу продажи марихуаны из Индии.
Декс кивнул, испуская вздох.
Он покосился на Ковбоя.
— Ты имел дело с проволочными растяжками, Ковбой? — спросил он.
Ковбой небрежно пожал плечами, что означало ни «да», ни «нет».
— Немного, — признался он. — Обходил эти штуки в болотах ещё в детстве. Но, по словам Блэка, Ник будет настоящим экспертом. В другой области, возможно, но опыт у него есть. Думаю, поэтому Блэк так хотел, чтобы он шёл с нами.
Декс повернул голову, с интересом окидывая Ника взглядом. Посмотрев обратно на Ковбоя, он грубо стукнул его по плечу и улыбнулся.
— Спасибо.
Повернувшись и все ещё держа винтовку на плече, Декс направился к Нику. После короткой паузы Ковбой пошёл за ним. Остальные члены их небольшой группы тоже подошли — скорее всего, почувствовав, что вот-вот состоится раздача ценных указаний, поскольку Декс был главным.
Очутившись достаточно близко, Ковбой втиснулся так, чтобы стоять между Элис и Энджел.
Декс подождал, пока вся группа не собралась вокруг него — в общей сложности восемь человек, включая тайского рейнджера. Сомчай подошёл последним, только через несколько секунд заметив, что все собрались вокруг Декса и встали поближе.
Завладев всеобщим вниманием, Декс повысил свой гортанный голос.
— Думаю, дальше нам нужно двигаться парами, — сказал он, глядя по сторонам и обращаясь ко всем. — Держимся по возможности колонной, по крайней мере, пока не зайдём как минимум на милю вглубь их территории, — он показал большим пальцем через плечо, на Сомчая. — Он говорит, что ловушки с большей вероятностью будут здесь, возле границ их территории, я правильно говорю?
Сомчай кивнул.
— Chai… да. Верно.
Повернувшись, Декс перевёл взгляд и кивнул Нику.
— Я бы хотел, чтобы ты и Джем пошли первыми. Я хочу, чтобы видящий был в паре с кем-то местным… кем-то, кто хорошо знает растяжки и подрывные мины-ловушки, — большим пальцем он показал на Ковбоя, не отрывая взгляда от Ника. — Ковбой говорит мне, что ты эксперт в этой группе.
Ник взглянул на Ковбоя, и в его глазах мелькнуло удивление.
Не дожидаясь его реакции, Декс затем кивнул зеленоглазому видящему, добавив:
— Из экстрасенсов Джем обладает наибольшим военным опытом. Надеюсь, он сможет прикрыть твою спину — спины всех нас — на случай, если один из этих дикарей понесётся в атаку.
Джем бегло кивнул, держа руки на винтовке.
Если кто из них и отреагировал на то, что их поставили в пару, ни один из них не выдал этого лицом.
— Тебя это устраивает? — спросил Декс, проницательно глядя на Ника. — Ковбой прав относительно твоего опыта в этой области?
Поколебавшись, Ник пожал плечами, взглянув на Ковбоя.
— Я кое-что знаю, — нейтрально сказал он.
Энджел рядом с ним фыркнула.
Все посмотрели на неё.
Закатив глаза, она прямо посмотрела на Декса.
— Он знает много, — сказала она. — Он некоторое время руководил обезвреживанием бомб… не только в Ираке и Афганистане. В джунглях он тоже работал. Он проделал кое-какую работу во Вьетнаме, Гондурасе и Венесуэле.
Ник пожал плечами, взглянув на неё.
— Я не был в отряде. Я посылал их на задания.
— Ага, — она фыркнула, во второй раз закатывая глаза и скрещивая руки на груди. — И обучал их, Наоко. И работал с ними в боевых условиях. Заканчивай принижать себя. Мири мне все рассказывала. Она говорила, что ты напивался и начинал рассказывать истории о «частях тела» в Ираке просто для того, чтобы вызвать отвращение у неё и других офицеров разведки.
Декс усмехнулся, обменявшись улыбками с Энджел.
Посмотрев на них и явно заметив их знающие взгляды, Ник пожал плечами и подобрал винтовку, которую до этого прислонил к стволу соседнего дерева.
— Я не говорил, что не стану этого делать, — сказал он. — Если вы правда считаете меня лучшим человеком для этого, просто покажите, куда идти.
Декс показал рукой и пальцем в темноту джунглей за каменной статуей.
— Записи с беспилотников показывают, что нам лучше идти туда.
Пока он говорил, Джем подошёл к Нику и встал рядом с ним.
Ковбой заметил, что видящий не издал ни звука при движении — по крайней мере, он ничего не услышал. Парень был тихим, как и Блэк. Это определённо хорошо, учитывая, куда они направлялись.
И все же, глядя на этих двоих и каменную статую на краю джунглей, Ковбой ощутил укол дурного предчувствия.
Покосившись на Энджел, он поймал себя на том, что жалеет о своём решении затащить её в этот поход.
Почувствовав его пристальный взгляд, она повернулась, затем нахмурилась, заметив что-то на его лице. Когда он ничего не сказал в ответ на её вопросительный взгляд, она подвинулась ближе и поддела его локтем.
— Что? — прошептала она. — Что не так, Элвис?
Он нахмурился, затем пожал плечами, посмотрев на солнце. Затем вытащил уже мокрую бандану из кармана и вытер пот с лица.
— Ничего, — произнёс он нейтральным тоном, засовывая кусок ткани в карман своей армейской одежды. — Просто думаю, что бы ты сказала, если бы я попросил тебя вернуться в лагерь.
Уставившись на него так, словно не зная, как реагировать на его слова, Энджел издала смешок.
— Что? У тебя начинается мандраж, Элвис? У тебя?
Нахмурившись, он перевёл взгляд на тенистый проем в тяжёлой завесе джунглей.
Покосившись на каменную статую с полным ртом черепов, он посмотрел вниз с холма и поймал себя на том, что ещё сильнее жалеет о том, что Энджел с ними.
— Может быть, — признался Ковбой, глядя на неё. — Может быть, именно так.
Глава 7
Другая сторона
Не знаю, когда ситуация со мной и Блэком начала выходить из-под контроля.
Сначала был нешуточный сексуальный дурман.
И так продолжалось какое-то время.
Сексуальный дурман, имею в виду.
Теперь, думая об этом, я понимаю, что эта часть никогда и не заканчивалась — серьёзно, она только усиливалась — но в какой-то момент все переменилось совершенно в другом направлении. Как галлюцинация превращается в нечто более тяжёлое и намного более опустошающее в эмоциональном плане.
В некотором роде это был поворот в темноту.
По правде говоря, думаю, это я положила начало.
Я помню, как чувствовала раздражение Блэка, его желание, чтобы я открылась сильнее, глубже ушла в него. Он чувствовал, что какая-то часть меня все ещё прячется за щитами, и когда он продолжил указывать на это своим светом, пытаясь заставить меня открыться, я в итоге тоже это почувствовала.
И я попыталась открыть эту часть.
Я правда пыталась… возможно, именно тогда ситуация отклонилась от курса.
Как только все пошло в этом новом направлении, я уже не могла вернуть все к прежнему положению дел. После этого я вообще не могла контролировать, куда направлялся мой разум или свет. Я не могла по-настоящему контролировать своё тело. Я вообще не помню большую часть того, что я делала или говорила за тот неизвестно-насколько-долгий период, что длилось это безумие между нами.
Я помню лишь самые яркие моменты, особенно напряжённые или постыдные — моменты, при мысли о которых мне хотелось заползти в нору и сдохнуть.
Позднее, конечно, я вспомнила все.
Блэк сказал мне, что где-то слышал, что видящие помнили каждую секунду их связующего времени наедине, даже если в тот момент они были совершенно не в себе.
С другой стороны, видящие в целом помнили слишком много.
Однако в гуще всего этого выделялось только несколько вещей.
Пока я открывала эту часть своего света, я разрыдалась.
Не знаю, как долго я плакала, но казалось, что прошло много времени. Такое чувство, будто это длилось часами, днями… неделями. Я плакала, пока Блэк не запаниковал, утратив контроль над своим светом, потому что он не мог меня утешить, приободрить или хотя бы относительно успокоить. Я плакала, пока не стала задыхаться, пока не заболела грудь, пока я не устала плакать и не начала засыпать.
Блэк окутывал меня своим светом, стараясь дать мне своего рода безопасное пространство, заверить меня, окружить любовью и защитой.
Все, что он делал, лишь сильнее меня расстраивало.
Как только он осознал, что он, то есть сам Блэк, отчасти служил тому причиной — а может, даже главной причиной, по которой я плакала — его паника усилилась, превращаясь в совершенный ужас.
Затем все хлынуло из меня.
Все.
Вещи, в которых я не хотела признаваться даже самой себе, полились из меня сплошным потоком.
Не думаю, что большая часть этого прозвучала словами. Это выходило образами и мыслями, эмоциями и воспоминаниями, окрашенными импульсами мощных чувств. При этом стена между нами сделалась физически осязаемой и пористой как потрескавшийся камень.
Я осознала, что стена — это я.
Блэк был прав с самого начала; стена между нами была мной.
Я не доверяла ему.
Он полностью утратил моё доверие, которое изначально не очень-то существовало, учитывая, какая паранойя у меня развилась из-за его прошлого, особенно с женщинами.
История с вампирами буквально сокрушила все.
Первыми полились мои страхи о браке с ним, о том, что я на каком-то уровне знала всегда — он лжёт мне, я не могу ему доверять. Туда же вплетались мои страхи из-за того, сколько он умалчивал о себе, а также мои страхи, что ему никогда не хватит меня одной, учитывая то, как часто он менял женщин до меня.
Моя неспособность понять его делала все только хуже.
Его неспособность понять меня подливала масла в огонь.
Затем он стал спать с теми вампирами в Нью-Йорке, когда мы с ним только наполовину справились со своими проблемами в общении, его прошлым, и лишь наполовину завершили связь. Хуже того, в Нью-Йорке он ещё сильнее утратил моё доверие, потому что я знала, что он мне врёт. Я испытывала все более и более сильную паранойю, потому что он не касался меня, исчезал в странное время и возвращался с новыми травмами, его свет ощущался странным, покрывался чем-то, не похожим на него… и определённо не похожим на меня.
Мой сознательный разум в то время придумывал всему этому оправдания.
Я оправдывала это тем, что знала — он в посттравматическом раздрае после той тюрьмы.
Он боялся Брика и того, что вампир сделал с ним — не говоря уж о том, что Брик угрожал сделать со мной. Так что я игнорировала то, что кричали мне мои инстинкты, и позволила Блэку врать мне. Я позволила ему врать мне, но та стена вокруг моего сердца знала правду.
Когда все это выплыло на поверхность — секс, стирание памяти, стирание воспоминаний, месяцы газлайтинга и заверений, что все хорошо, ложь раз за разом, раз за разом — та часть меня, что уже знала, ничуть не удивилась.
Та часть меня была опустошена.
Не просто опустошена… сломлена.
Хуже того, я чувствовала себя дурой.
Конечно, я знала, что дело не только в Блэке.
Мой клинический разум мог сделать шаг назад, мог оценить ситуацию и увидеть во мне травмированную девочку, которая потеряла родителей и сестру, чья семья исчезла после последних похорон, оставив её в полном одиночестве. Я видела ту часть себя, которая защищала меня, отгораживая уязвимые части с помощью эмоционального эквивалента служебной собаки.
Я также осознала, что не давала людям второго шанса.
Я никогда не давала людям второго шанса — обычно.
Как только кто-то утрачивал моё доверие, на этом для меня все заканчивалось.
Даже если я не отрезала их от своей жизни, они никогда больше не пробирались за ту жёсткую защитную стену вокруг моего сердца. Они меняли категорию, навечно оказываясь под пометками «небезопасно», «не заслуживает доверия», «не семья».
Я никогда не видела этого прежде и не осознавала, насколько суровой была эта система классификации.
Однако Блэк был другим.
Я не могла просто убрать Блэка на полочку, хотя какая-то часть меня пыталась это сделать.
С ним я подняла вокруг своего сердца тот же барьер, что и со всеми, кто пугал меня до чёртиков. Я воздвигла стену, даже не понимая, что сделала это, и что это причиняло мне страдания. Это делало нас обоих несчастными.
Я чувствовала, как это постепенно просачивается в мозг Блэка — реальность того, что он сделал; реальность того, как я отреагировала на то, что он сделал.
Как только это случилось, его страх расцвёл в полноценный ужас.
По правде говоря, многое из того, что произошло потом, казалось сплошным размытым пятном.
Я знала, что била его. Не горжусь этим, но помню, как делала это.
Я знаю, что я ломала что-то. Я знаю, что мы кричали друг на друга. Я помню, как мы оба плакали. Я помню, как плакал Блэк, и глубина его эмоций напугала меня в совершенно иной манере, чем меня пугало его безразличие.
Я также помню, что потребовала, чтобы он показал мне каждую чёртову секунду, что он помнил из дней, проведённых в Нью-Йорке.
Когда он сделал это, и мы оба снова начали плакать, я потребовала, чтобы он показал мне каждую секунду, что он провёл с кем-то другим после встречи со мной. К счастью, за исключением нескольких ночей с Фа в Бангкоке, практически ничего и не было. Я даже не могла злиться на него за Фа, потому что тогда мы не были вместе, и в любом случае, после Йена я явно дала Блэку понять, чтобы он держался на расстоянии.
На самом деле, между нами стоял именно Нью-Йорк.
Я не знаю, как именно мы с этим справились.
Я даже не знаю, когда именно все снова сместилось и превратилось в нечто иное.
Я не знаю, то ли я что-то сделала, то ли он что-то сделал, то ли нечто естественное в связи нашего света заставило все раствориться.
Но в какой-то момент это смещение наконец произошло.
Может, все дело в его готовности показать мне все, включая каждую секунду того, что он чувствовал, что он думал, чем руководствовался. Может, все дело в том, что я видела, насколько им двигал страх за меня. Навязчивое желание устранить Брика было вызвано не только травмой, гордостью или страхом за свою шкуру, но и беспокойством за мою безопасность.