Он сказал Блэку, что даст ему знать, когда они закончат расследование, и мы сможем вернуться.
Судя по молчанию Блэка и тому, что я ощущала из его света, у меня сложилось впечатление, что это не проблема.
Он готов покинуть остров.
У меня также сложилось впечатление, что мы вернёмся ещё очень, очень нескоро.
***
Чертовски странно было вернуться в наше бунгало на пляже.
Я осознала, что смотрю по сторонам, словно не в силах осознать, что в этом самом месте я провела так много дней с Блэком… и не могла представить, что покину его.
Теперь оно ощущалось как часть меня.
Более того, оно ощущалось как часть нас, как звено между мной и Блэком.
«Нет, — прошептал голос в моей голове. — Это всего лишь место, Мири».
Я вздрогнула, поднимая взгляд и напрягаясь.
«Вы с Блэком завершили здесь связь, — пробормотал голос чуть тише. — Теперь это место наполнено твоим и его присутствием. Но это все равно лишь место, Мири».
Ощутив кружившее вокруг меня присутствие, я покосилась на Блэка.
Всё ещё по пояс голый после душа, он упаковывал спортивную сумку, лежащую раскрытой на кровати. Я невольно засмотрелась на то, как его мышцы перекатывались под загорелой кожей, скользя почти с механической точностью, пока он перекладывал одежду из комода в сумку. Почти невозможно смотреть на него и не желать коснуться.
Не поднимая взгляда, Блэк тихо щёлкнул языком.
— Даже не думай об этом, Мириам, — сказал он, слегка усмехаясь и запихивая в сумку очередную партию футболок. — У нас нет времени. Я и без того испытывал судьбу в душе.
Я знала, что он пытается вызвать у меня улыбку.
Я лишь кивнула, наблюдая за ним.
Даже в том, как он паковал вещи, присутствовало некое искусство. Я знала, что отчасти это его военное прошлое, но во многом это просто нечто типично Блэковское. Практически все его физические действия обладали некой хореографичностью, словно он доводил до совершенства каждое задание и отдельное движение, чтобы оно было не только максимально эффективным, но и максимально грациозным.
Блэк слегка фыркнул, но ничего не ответил.
Большая часть нашей одежды оставалась нетронутой, потому что мы мало времени её носили.
Те немногие предметы, что мы носили или использовали хоть с какой-то регулярностью, были грязными, буквально пришли в негодность. Это относилось к большей части полотенец, не говоря уж об одеялах, которые мы таскали с собой на пляж, а также о халате, который Блэк время от времени надевал после той прогулки в столовую голышом.
Опять вспомнив о том, что его сестра находится где-то здесь, я нахмурилась.
Я гадала, заявится ли она и в Сан-Франциско.
Почему-то у меня складывалось сильное подозрение, что мы её ещё увидим.
Вытолкнув эту мысль из головы, пока она не зашла куда-то дальше, и надеюсь, пока Блэк её не почувствовал, я выдохнула и провела пальцами по влажным волосам.
Я наблюдала, как Блэк понюхал халат, который только что поднял, поморщился и бросил на ковёр к своим ногам, где уже находилась растущая гора одеял.
Он не слышал, как я говорила с Кореком.
Он также не чувствовал Корека — если только его свет не был в куда более защищённом и закрытом состоянии, чем я подозревала. И всё же я сомневалась. То есть, я знала, что Блэк совершенно точно может скрыть от меня такое, если почувствует необходимость.
Просто я не думала, что он станет так поступать — уже нет.
В этом отношении тоже что-то изменилось.
Мысль о том, чтобы скрыть от меня подобное, просто не пришла бы ему в голову. Если только он не посчитал бы, что это как-то опасно для меня — примерно по этой причине я не поднимала эту тему с ним, по крайней мере, пока.
Я тоже не ощущала никакого желания скрывать что-то от Блэка.
Более того, я и это не хотела от него скрывать, но в то же время не была уверена, как он сейчас отреагирует на эти новости, учитывая всё то, через что он только что прошёл.
Было что-то в этом острове…
«Да, — перебил Корек. — Да… не говори ему. Пока не надо. Пока мы не покинем это место».
Голос Корека сделался мягче.
«Скажи ему, когда мы доберёмся домой, Мири. Скажи ему в Сан-Франциско».
Я кивнула — и самой себе, и ему.
Я понятия не имела, почему я согласилась, но, тем не менее, согласилась.
«Это ты сделал, Корек? — прошептала я едва слышно. — Ты убил всех этих людей?»
Воцарилась тишина.
Я чувствовала его вокруг себя, сотворённого из сочащегося тёмного света, пока вокруг меня кружились звёзды, увлекая меня глубже в его присутствие. Я чувствовала те же звёзды в Блэке. Я чувствовала тот же тёмный огонь под его ногами, вместе с теми мелькающими образами.
Как и с Блэком, я не чувствовала, что Корек хотел что-то от меня скрыть. Такое ощущение, что он скорее пытался решить, как дать мне самый лучший, самый точный ответ. Я чувствовала, как он думает, что слова, которые я использовала, не подходят.
Я чувствовала, как он думает, что все слова были слишком маленькими, слишком ограниченными.
«Я одолжил ему мой голос», — сказал Корек наконец.
«Твой голос?» — послала я.
Когда Корек не пояснил, я продолжила настаивать, нахмурив лоб.
«Это твой голос он использовал у ямы? Это был не его голос? Не Блэка?»
«Теперь голос принадлежит ему», — просто послал Корек.
Я собиралась расспросить его побольше, когда Блэк посмотрел на меня.
Он бросил своё занятие, когда увидел, что я просто стою и смотрю на него.
— Ты разве не будешь собирать вещи, Мири? — он сверился со своими армейскими часами и нахмурился. — Нам нужно отправляться. Я хочу уехать наперёд всей этой банды, чтобы мы смогли поработать над тем, где их всех разместить. Мне нужно разобраться с некоторыми деталями по поводу того, как поселить их всех в одном из новых зданий в Сан-Франциско.
Я кивнула, кусая губу и окидывая взглядом комнату.
Я так чертовски сильно устала.
Я знала, что он прав, и мне нужно собирать вещи, но часть меня просто хотела бросить всё здесь. Мне даже наплевать, если дома мне совсем нечего будет носить.
Блэк выдохнул, явно услышав меня.
— Я знаю, милая, — сказал он, и его тон смягчился. — Я тоже устал. Надеюсь, мы сможем поспать в самолёте. Мы полетим на одном из моих, так что там хотя бы будет кровать, — помедлив, он всмотрелся в моё лицо. — Ты не хочешь возвращаться туда? В Сан-Франциско?
Я посмотрела на него, опешив.
В этот раз мой взгляд сфокусировался на нём. И мой разум тоже.
Затем я задумалась, обдумала его слова и один раз качнула головой.
— Я хочу вернуться, — сказала я. — Я определённо хочу вернуться.
Ощутив его облегчение, я помедлила и добавила:
— Мы должны найти Ника, Квентин. Я первым делом займусь этим. Наперёд всего остального. До того, как я смогу помочь тебе с организацией всего в Сан-Франциско.
Он кивнул, наблюдая за моим выражением.
— Согласен, — сказал Блэк, положив ещё одну сложенную футболку поверх кучи в сумке. — Декс и Кико справятся с большей частью административной работы. Мы вернёмся, дадим им кое-какие ориентиры. Я подпишу то, что должен подписать, затем мы отправимся в путь. К тому времени у нас всё равно должна появиться более конкретная информация.
— Мы пока не знаем, где Брик? — спросила я.
— Пакуй вещи, — сказал он, подтолкнув меня своим светом к моим всё ещё пустым сумкам на кровати. — Пакуй вещи, а я расскажу тебе, что знаю.
Я подчинилась. Он тоже вернулся к складыванию вещей.
Блэк рассказал мне всё, что узнал от Декса про вертолёт, который, по нашему мнению, доставил вампиров обратно на берег. К сожалению, пилот мало что мог нам сообщить. Видящие тоже ничего не смогли сказать после прочтения пилота. Они не сумели пробиться через туман в его разуме, особенно учитывая все укусы на его руках, шее и туловище.
Мы знали, что вертолёт и пилот, забравший Брика, Дориана и Ника из джунглей, прилетел после другого вертолёта, который доставил Ковбоя, Декса, Сомчая и Джема обратно на курорт.
Вместо того чтобы последовать за ними во втором вертолёте, Брик и Дориан направили этот вертолёт куда-то в другое место и, видимо, забрали Ника с собой.
Судя по количеству топлива, оставшемуся в вертолёте, а также по нескольким снимкам беспилотников, мы составили примерное представление, куда они отправились. Блэк прикинул, что это может быть Пхукет, откуда они получили доступ к международному аэропорту.
К сожалению, после этого нам мало что известно.
Оттуда они могли отправиться куда удобно.
Мы даже не знали наверняка, что Ник был с ними, поскольку пилот не мог ничего сказать. Мы не знали, сели ли они на самолёт в Пхукете, или же отправились южнее, в Малайзию, или севернее, в Бангкок.
Все, что мы знали — это то, что Брик и Дориан пропали.
Насколько мы могли предполагать, они могли забрать Ника с собой по совершенно невообразимым причинам.
Или же Ник мёртв.
Или же они убили Ника и скинули его тело с вертолёта.
В любом случае, Ник пропал, вампиры пропали, и пока у нас не было никакого следа, кроме того, что вёл куда-то на тайское побережье. Блэк сказал, что он поручил своим людям просмотреть рейсы в различных аэропортах, получить доступ к камерам безопасности, искать билеты на две или три персоны, купленные в последний момент.
Однако я понимала, что это большой стог сена, и понадобится немало времени, чтобы найти там иголку. Я знала, что к тому времени наверняка будет слишком поздно, Брик и Дориан покусают людей, сотрут воспоминания, переберутся в следующее место, затем в какое-то другое и так далее.
Какая бы версия ни оказалась правдивой, я не собиралась прекращать поиски, пока мы не выясним всё.
И если эти бл*дские вампиры убили Ника, то они уже трупы.
Просто они этого ещё не знали.
Взглянув на Блэка в этот раз, я увидела, что он наблюдает за мной.
Я видела в его взгляде любовь, но вместе с тем свирепость, которую мне сейчас очень нужно было увидеть.
Я всё ещё смотрела на него, когда он один раз кивнул.
Всматриваясь в моё лицо — в этот раз в поисках понимания — он расслабился лишь тогда, когда увидел, что я понимаю. Он встретился со мной взглядом и ответил кривоватой улыбкой, изогнув свои почти идеальные губы.
Что-то в этом выражении сказало мне всё, что мне нужно было знать.
Не только про его абсолютную решимость помочь мне с поисками Ника, даже если придётся перевернуть всю Землю вверх дном, даже если это положит конец шаткому перемирию с вампирами, даже если это опять развяжет войну с ними или открытый конфликт с моим дядей — то, что я видела в его глазах, не сводилось к этому. Хотя и это там присутствовало.
Я чувствовала, что он целиком и полностью со мной.
Я чувствовала, что он целиком и полностью на моей стороне, в этом и во всём остальном.
Я чувствовала, что мы вместе.
Это такое странное ощущение, учитывая, какой одинокой я ощущала себя большую часть своей жизни. Я осознала, что мой разум делает небольшую паузу, поражаясь этой простой правде. Я помедлила настолько, чтобы по-настоящему увидеть это, признать, принять в качестве своей новой реальности.
Это действительно то, чем кажется. Всё то, что он говорил мне бог знает сколько недель, месяцев, лет — это всерьёз. Вот ради чего всё это нужно.
Теперь мы с ним действительно едины.
Мы действительно одна команда.
«И я», — прошептал Корек.
Его присутствие пробежалось по мне замысловатой рябью.
Удивительно, но это тоже меня не беспокоило, хотя и ощущалось странно. И всё же, вопреки Кореку, вопреки Нику, вопреки тем мёртвым телам в вулкане, вопреки всему, что случилось с Блэком, пока мы были там, вопреки всему…
Когда я подняла взгляд и увидела, что Блэк улыбается мне, я осознала, что улыбаюсь в ответ.
Эпилог
Лица смерти
Ник старался открыть глаза.
Он не мог. Он не мог их открыть.
Он не мог пошевелить ни одной частью своего тела, даже дёрнуть уголком губ или мускулом под кожей.
Тошнота омывала его в сочетании с болью столь сильной, что он не мог её вынести, не мог думать. Болели его кости, его кожа, зубы, скальп, челюсти, пальцы, суставы, мышцы руки и ног, ступни. Даже его член болел.
Каждая часть его тела болела, но каким-то образом это не смешивалось в единую неописуемую боль.
Она не приходила волнами.
Скорее, она была постоянной, не унимающейся, до безумия конкретной. Он мог почувствовать каждую болевшую часть дела в отдельности, индивидуально, как независимую специфическую разновидность дискомфорта или откровенной агонии. Сосредоточенность на одной боли не уменьшала другие ощущения. Сосредоточенность на одной боли не отвлекала его от происходящего с другими частями его тела.
Он был не один.
Осведомлённость об окружении не меркла на фоне боли.
Он определённо был не один в этой комнате.
Он не понимал, откуда ему это известно. Он ничего не слышал.
Ну, нет… нет, это неправда.
Он слышал разное.
Он много чего слышал.
Осознание того, как много он слышал, на мгновение отвлекло его от не-пустоты комнаты, хоть и не преуспело в отвлечении его от боли. Это вовсе не уняло боль, но сосредоточило его разум как лазер, направив на другую часть горизонта.
То, сколько всего он слышал, сбивало с толку. А ещё это заставляло его член болеть, но уже не так, как раньше.
Слабый ветерок коснулся стекла справа от него, чуть выше места, где он лежал.
Ник прислушивался к продвижению ветра, пока тот легонько пробегал мимо окна, как беглое прикосновение пальцев. Он услышал дрожь стекла, лёгкую вибрацию в деревянной раме.
Он отвлёкся от окна, когда кто-то смыл в унитазе на несколько этажей выше него, и вода лениво хлынула в чашу перед тем, как её засосало в трубу. Он слышал, как мужчина вышел из туалета (откуда он знал, что это мужчина?), прислушался к скрипу старых деревянных половиц, скрипу линолеума под поношенными кожаными туфлями.
Здание было старым. Высокие потолки.
Он находился в городе, но не в том, который хорошо знал.
Никакие из запахов не казались теми самыми.
Он слышал телевизор, работавший в комнате другой квартиры, и на несколько секунд сосредоточился на нём, слушая, как молодая пара тихо переговаривается на скрипучем диване. Французы? Итальянцы? Они говорили по-французски. В соседней квартире другая молодая женщина смеялась, разговаривая по телефону, лениво кружа по кухне босиком и разговаривая с кем-то также по-французски, но с другим акцентом.
Он услышал, как кто-то пустил воду в кухонную раковину в той же квартире, расслышал бормотание, тоже не на английском, а затем шорох рук, вытираемых о полотенце.
Ник сосредоточил своё внимание за пределами здания.
Он тут же услышал уличное движение в таких деталях, что буквально представлял себе разные машины. Он наблюдал, как они проезжают мимо — лимузины, седаны, мотоциклы, грузовики, автобусы, велосипеды, фургоны. Он слышал более отдалённые человеческие голоса, говорившие в основном по-французски, музыку в близлежащих витринах и ресторанах. Он слышал звуки соприкасавшегося стекла и металла, звуки стекла и дерева, отдалённые глотки — кто-то пил жидкость безо льда, скорее всего, пиво.
Чем больше он фокусировался на отдельном скоплении звуков, тем больше он слышал.
Однако в этой комнате — ничего.
Он даже не слышал дыхания.
И всё же он знал, что он не один.
С трудом сделав усилие, он постарался открыть глаза.
Он постарался пошевелиться, сделать глубокий вдох.
Однако он не мог вдохнуть. Он не мог дышать.
Прежде чем он успел уложить это в голове, его груди коснулась рука.
Он даже не осознавал, что пытается встать, пока рука не заставила его аккуратно опуститься на матрас. Он должен был встревожиться из-за этой руки, присутствия кого-то другого, из-за сдерживания, из-за своего незнания, кто это был.