— Он ничего не сделал, — пробормотала я.
Джианна отступила, и я приложила палец к губам. Выражение ее лица говорило о полном замешательстве.
— Что ты имеешь в виду?
— Он не изнасиловал меня.
— Только потому, что ты с ним не дралась, не значит, что это было не изнасилование.
Я прикрыла ее рот рукой.
— Я все еще девственница.
Джианна отступила, и моя рука упала с ее губ.
— Но кровь, — прошептала она.
— Он порезался.
Она с недоверием уставилась на меня.
— У тебя стокгольмский синдром?
Я закатила глаза.
— Ш-ш-ш-ш. Я говорю правду.
— Тогда к чему шоу?
— Потому что никто не должен знать. Никто. Даже мать или Лили. Никому не говори, Джианна.
Девушка нахмурилась.
— Зачем ему это?
— Я не знаю. Может, ему не нравится причинять мне боль.
— Этот человек убьет олененка, если тот посмотрит на него не так.
— Ты его не знаешь.
— Как и ты.
Она покачала головой.
— Не говори, что доверяешь ему. То, что он не трахнул тебя прошлой ночью, не значит, что он не сделает этого в ближайшее время. Может, он предпочитает делать это в своем пентхаусе с видом на Нью-Йорк. Ты его жена, и любой мужик с рабочим членом захотел бы залезть в твои трусики.
— Отец и правда впустую делал все замечания о том, как должна вести себя леди, — сказала я с улыбкой.
Джианна продолжала сверлить меня взглядом.
— Выходя замуж за Луку, я знала, что, в конце концов, мне придется с ним переспать, и приняла это. Но рада, что хотя бы есть шанс узнать его получше.
«Хотя и не была уверена, что захочу познакомиться с некоторыми его частями. Но его поцелуи точно не были неприятны. Когда я о них думала, моя кожа все еще становилась горячей. И, несомненно, на Луку было приятно смотреть. Не то чтобы красивый вид мог свести на нет жестокость, но по отношению ко мне он пока не был жесток, и почему-то думалось, что не будет. Как минимум, не намеренно».
Джианна вздохнула.
— Да, наверное, ты права.
Она опустилась на крышку унитаза.
— От беспокойства о тебе я не спала всю ночь. Ты что, не могла послать мне сообщение, в котором говорилось, что Лука не сорвал твою вишенку?
Я начала раздеваться.
— Конечно. А потом отец или Умберто проверили бы твой телефон, увидели его, и мне конец.
Когда я стала в душевую, взглядом Джианна просканировала меня с ног до головы, вероятно, все еще искала признаки того, что Лука грубо со мной обошелся.
— Ты все еще должна действовать так, будто ненавидишь Луку, когда увидишь его, а то люди станут подозрительными, — попросила я ее.
— Не волнуйся. С этим не будет проблем, я все еще ненавижу его за то, что он забрал тебя у меня, и за то, что он это он. Ни на секунду не поверю, что он способен на доброту.
— Лука тоже не должен узнать, что я тебе сказала.
Я включила душ и позволила горячей воде смыть последние намеки на усталость. Мне нужно быть в полной боевой готовности к шоу, которое развернется в гостиной. Мышцы начали расслабляться под потоком воды.
— Ты не можешь войти, — гневно произнесла Джианна, поражая меня. — Мне плевать, что ты ее муж.
Открыв глаза, я увидела, как Лука пробивается в ванную. Джианна стала у него на пути. Я быстро повернулась к ним спиной.
— Мне нужно подготовиться, — прорычал Лука. — И здесь нет того, чего бы я еще не видел.
«Лжец».
— Теперь уходи или увидишь свой первый член, девчонка, потому что я собираюсь сейчас раздеться.
— Ты высокомерный мудак, я…
— Уходи! — крикнула я.
Джианна ушла, сказав перед этим в адрес Луки несколько отборных слов. Дверь захлопнулась, и мы остались одни. Было непонятно, что делал Лука, и я не стала поворачиваться проверять. Его было не слышно из-за шума воды. Понятно, что стоять вечность под душем не вариант, так что пришлось выключить душ и повернуться в сторону комнаты.
Лука кистью распределял по подбородку крем для бритья, но глаза его были устремлены в зеркало: он следил за мной. Я устояла перед желанием стремительно прикрыться, хотя чувствовала румянец, распространяющийся по телу. Он поставил кисть и потянулся за плюшевым полотенцем, висевшим над радиатором, а потом подошел ко мне, все еще в трусах. Быстро поблагодарив, я открыла душевую и взяла полотенце. Не двигаясь, он непроницаемым взглядом осматривал мое тело. Я обернулась полотенцем и вышла. Без каблуков моя макушка доставала лишь до груди Луки.
— Держу пари, ты уже сожалеешь о своем решении, — произнесла я тихо.
Объяснять не было необходимости, он понимал, о чем я.
Не говоря ни слова, Лука повернулся к столику и вернулся к своему занятию. На пути в спальню его голос заставил меня вздрогнуть.
— Нет.
Я оглянулась и посмотрела на него.
— Когда я возьму тебя, то хочу, чтобы ты извивалась подо мной от удовольствия, а не от страха.
ГЛАВА 8
Я уже была одета в летнее оранжевое макси платье с золотым ремнем, чтобы подчеркнуть талию, когда Лука вышел из ванной комнаты в одном полотенце. Сидя на стуле со своей косметичкой, я наносила макияж, но застыла с кисточкой туши в миллиметре от лица, увидев его. Он направился к шкафу, взял черные брюки и белую рубашку, прежде чем бесстыдно скинуть полотенце. Не успев оторвать взгляд достаточно быстро, я была вознаграждена видом его твердой спины. Опустив глаза, пришлось заняться осмотром ногтей, чтобы набраться смелости снова взглянуть в зеркало и нанести тушь.
Лука застегнул рубашку, за исключением двух верхних пуговиц, пристегнул нож к руке, накинул сверху рукав и затем пристегнул кобуру с пистолетом к ноге. Я повернулась.
— Ты куда-нибудь ходишь без оружия?
Сегодня не было кобуры на груди, потому что белая рубашка не смогла бы ее скрыть.
— Нет, если могу этого избежать. — Он посмотрел на меня. — Ты знаешь, как стрелять из пистолета или пользоваться ножом?
— Нет. Отец считает, что женщины не должны участвовать в бою.
— Иногда битвы приходят к тебе. Братва и Триада не делают различий между мужчинами и женщинами.
— Так что, ты никогда не убивал женщину?
Выражение его лица стало напряженным.
— Я этого не говорил.
Он не стал продолжать. Возможно, это было к лучшему.
Встав, я расправила платье, переживая из-за встречи с отцом и Сальваторе Витиелло после брачной ночи.
— Хороший выбор, — произнес Лука. — Платье закрывает ноги.
— Кто-то может поднять юбку и осмотреть мои бедра.
Это подразумевалось, как шутка, но с губ Луки сорвался рык.
— Тот, кто попытается коснуться тебя, потеряет руку.
Я не ответила. Его защита в равной мере пугала и волновала. Лука ждал у двери, и я неуверенно подошла к нему. Слова, сказанные в ванной, все еще звенели в ушах. Извиваться от удовольствия. Не уверена, что хотя бы достаточно приблизилась к тому, чтобы расслабиться в его присутствии, не говоря уже об удовольствии. Джианна была права. Не следует так легко начинать ему доверять. Он мог манипулировать мной.
Когда мы вышли, он опустил руку мне на поясницу. У лестницы послышались разговоры, и показалось несколько небольших кучек гостей в огромной прихожей.
— Он все ждут презентации простыней? — потрясено спросив, я замерла.
Лука с ухмылкой посмотрел на меня.
— Большинство, особенно женщины. Мужчины наедятся на грязные подробности, другие поговорить о делах, попросить об услуге, задобрить меня.
Он мягко подтолкнул меня, и мы пошли по ступенькам.
Ромеро ждал внизу, его каштановые волосы были в беспорядке. Он наклонил голову к Луке, потом слегка мне улыбнулся.
— Ты как? — спросил он, затем поморщился, мочки его ушей уже стали красными.
Лука усмехнулся. Я не знала остальных мужчин в зале, но все они подмигивали Луке или широко улыбались.
Смущение подкралось к затылку. Было ясно, о чем они говорили, я практически ощущала, как они раздевают меня глазами. Я подошла ближе к Луке, и он крепче сжал пальцы на талии.
— Маттео и вся твоя семья в гостиной.
— Изучают простыни?
— Будто они смогли бы прочитать их, словно чайные листы, — подтвердил Ромеро, подарив мне извиняющийся взгляд.
Казалось, он ничего не подозревал.
— Пойдем, — сказал Лука, подталкивая меня к двойным дверям.
Как только мы вошли в гостиную, все взгляды устремились на нас. Женщины, стоявшие с одной стороны, разбились на маленькие группы и глазели, в то время как мужчины сидели вокруг большого обеденного стола, заставленного чиабаттой, виноградом, ветчиной, мортаделой, сыром, фруктами и печеньем. Я поняла, что на самом деле очень голодна. Уже было практически время обеда. Маттео неслышно подошел к нам с эспрессо в руке.
— Ты дерьмово выглядишь, — произнес Лука.
Маттео кивнул.
— Десятый эспрессо, и я все еще не проснулся. Много выпил прошлой ночью.
— Перебрал, — заговорил Лука, — не будь ты моим братом, я бы отрезал тебе язык за некоторые вещи, произнесенные в адрес Арии.
Маттео с ухмылкой посмотрел на меня.
— Надеюсь, Лука и половины не сделал из того, что я предложил.
Было непонятно, как на это ответить. Маттео все еще нервировал меня. Он обменялся взглядом с Лукой, который пробежался большим пальцем по моей талии, заставив подпрыгнуть.
— Ты представил нам практически произведение искусства, — вымолвил Маттео, кивнув в сторону комнаты, где простыни были перекинуты через своеобразную вешалку для лучшего обозрения.
Мое тело напряглось. «Что он имел в виду?».
Но Лука не выглядел обеспокоенным, он просто покачал головой в ответ. Сальваторе Витиелло и мой отец ждали, когда мы присоединимся к ним, и задерживаться еще дольше было бы не вежливо. Уже у стола отец встал и заключил меня в объятия. Столь открытое проявление любви удивляло. Он прикоснулся к моей голове и прошептал: «Я горжусь тобой».
Я выдавила из себя улыбку, когда он отстранился. «Гордится чем? Что потеряла девственность? Что раздвинула ноги?».
Сальваторе положил руку на плечи мне и Луке, одарив нас улыбкой.
— Надеюсь вскоре ожидать маленького Витиелло.
Мне удалось скрыть свое непомерное удивление. Разве Лука не упомянул, что я пила противозачаточные таблетки?
— Мне бы хотелось наслаждаться Арией в одиночку еще долго. Не хочется волноваться еще и за детей, когда Братва наступает, — жестко отрезал Лука.
Не выразить словами, какое облегчение я почувствовала от его слов. Я действительно не была готова к появлению детей. Жизнь подбросила уже достаточно перемен и без бонуса в виде ребенка.
Его отец кивнул.
— Да, да, конечно. Понятно.
После этого они начали разговор о Братве, стало ясно, что ко мне потеряли интерес. Выскользнув из хватки Луки, я направилась к женщинам. Джианна встретила меня на полпути.
— Отвратительно, — пробормотала она, сердито зыркнув в сторону простыней.
— Знаю.
Я оглянулась, но не увидела Фабио или Лили.
— Где…
— Наверху, в своей комнате с Умберто. Мать не хотела, чтобы они присутствовали на показе простыней.
Она заговорщически наклонилась:
— Я так рада, что ты наконец здесь. Эти женщины часами делились своими историями презентации простыней. Что, блядь, не так с нью-йоркской мафией? Если услышу еще хоть одно слово об этом, то устрою им настоящую кровавую баню.
— Теперь, когда я здесь, сомневаюсь, что они будут обсуждать что-то, кроме тех развешанных тряпок, — пробормотала я.
Оказалось, я была права. Практически каждая женщина ощущала потребность обнять меня и дать совет, который заставлял нервничать. «Будет лучше». «Иногда женщине требуется время, чтобы привыкнуть». И самое лучшее: «Поверь, у меня ушли годы, чтобы научится этим наслаждаться».
Мать держалась в стороне. По неведомым мне причинам. Валентина ничего не сказала, обняла, коснулась моей щеки и улыбнулась, прежде чем отойти и уступить место другой женщине. Мать стояла со сжатыми перед собой руками и осуждающим выражением лица. Радовало, что она не делилась историями о своей первой брачной ночи с отцом. Я шагнула к ней, и она крепко обняла меня. Как и отец, она не была слишком ласкова, но ее близость вызывала чувство радости.
— Как бы мне хотелось защитить тебя от всего этого, — прошептала она, прежде чем отойти.
На ее лице промелькнуло чувство вины. Я кивнула; и не винила ее. Что она могла сделать? Отец не позволил бы ей переубедить себя и отменить договор.
— Лука не перестает смотреть на тебя. Должно быть, ты произвела на него сильное впечатление, — насмешливо произнесла мачеха Луки.
Я повернулась в ее сторону и вежливо улыбнулась. Возможно, Лука просто хотел убедиться, что я случайно не выдам наш секрет. Уголком глаза я увидела позади открытую дверь, вслед за Фабио в комнату вошла Лили. Вероятно, они воспользовались случаем - Умберто пошел в туалет, - и убежали. Джианна скорчила гримасу, когда наш брат остановился у простыней.
Высвободившись, я направилась в их сторону с Джианной, что следовала за мной по пятам. Мать была вовлечена в более чем вежливую беседу с мачехой Луки.
— Что ты здесь делаешь, мой маленький монстр? — спросила Джианна, хватая Фабио за плечи.
— Почему на простынях кровь? — он едва не сорвался на крик. — Кого-то убили?
Джианна расхохоталась, в то время как Лили выглядела откровенно огорченной видом простыней. Думаю, это разрушило ее иллюзии о сказочных принцах и любви под звездами. Мужчины за столом тоже начали смеяться, и лицо Фабио сморщилось от гнева. Несмотря на восьмилетний возраст, у него был характер. Я надеялась, что он успокоится, в противном случае попадет в беду после своей инициации. Джианна взъерошила ему волосы.
— Ты поедешь в Нью-Йорк с Лукой? — спросил вдруг Фабио.
Я прикусила губу.
— Да.
— Но я хочу, чтобы ты поехала с нами.
Слыша, как он это говорит, я моргнула в попытке скрыть тоску.
— Знаю.
Лили ненадолго оторвала взгляд от простыней.
— Ты не хочешь поехать куда-нибудь в медовый месяц?
— Не сейчас. Русские и тайваньцы доставляют Луке неприятности.
Фабио кивнул, как будто понял, а может, так и было. С каждым годом он все больше узнавал о темном мире, в котором жил.
— Хватит пялиться на простыни, — тихо сказала Джианна, но Лили казалась слишком захваченной видом.
Ее лицо сморщилось.
— Думаю, меня сейчас стошнит.
Я положила руки ей на плечи и повела к выходу. Она дрожала.
— Терпи, — приказала я, и когда мы почти выбегали из комнаты, все взгляды устремились в нашу сторону.
Мы спустились в холл.
— Где туалет?
В этом здании было слишком много комнат. Ромеро направил нас в конец коридора, открыл дверь и закрыл, как только мы оказались внутри. Я держала волосы Лили, пока ее тошнило, а затем усадила на пол и вытерла лицо влажной салфеткой с мылом.
— Я все еще чувствую себя странно.
— Положи голову между коленями. В чем дело? — Я присела перед ней.
Она слегка пожала плечами.
— Я принесу тебе чаю.
Я выпрямилась.
— Не позволяй Ромеро видеть меня такой.
— Ромеро не….
Лили была явно в него влюблена, мне оставалось лишь промолчать. Это было бесполезно, но можно позволить хотя бы маленькую фантазию, ведь вид простыней и так сильно ее огорчил.
— Я не позволю ему войти, — вымолвив обещание, я вышла из туалета.
Ромеро и Лука ждали у дверей.
— Твоя сестра в порядке? — поинтересовался Лука.
Он и в самом деле беспокоился или то была простая вежливость?
— Ее стошнило из-за простыней.
Лицо Ромеро потемнело.
— Они не должны позволять молодым девушкам быть свидетельницами чего-то подобного. Это только пугает их.
Он взглянул на Луку так, будто сказал лишнее. Но Лука отмахнулся.
— Ты прав.
— Лили необходимо выпить чаю.
— Я принесу и останусь с ней, чтобы ты могла вернуться к гостям, — предложил Ромеро.
Я улыбнулась.
— Это мило, но Лили не хочет, чтобы ты ее видел.