— Я с каждым хочу поговорить по отдельности! — резко встал, стул противно заскрипел ножками по паркету. Я испуганно метнула на Ричард взгляд, если хотела увидеть поддержку, то пришлось прятать свое разочарование. Мой муж покрылся испариной, смотрел на отца затравленным взглядом жертвы. Придется самой отстаивать свое право на счастливую семейную жизнь, пусть и без одобрения. Пожала под столом руку Ричарда, он слабо улыбнулся, слегка приходя в себя, но косился на Али, который смотрел на него невозмутимо, презрительно. Ричард мой муж, в скором времени будет отцом нашего ребенка и поэтому мне нужно было б убедить отца в том, что между нами любовь до гроба. Я не хотела бы судьбу своему малышу как у меня, пусть хоть у него будет полноценная семья, с мамой и папой.
— Аня! — рыкнул папа, задерживаясь на выходе из столовой. Подскочила, как ужаленная от его тона, от имени, пытаясь совладеть своим нервами, не бояться, поспешила за уже ушедшим отцом.
Кабинет просто утопал в вечернем солнечном свете. Только вот воздух в нем был до невозможности тяжелым, трудно было дышать. Впервые робко зашла и замерла, не зная, что делать. Вчера я бы непременно влетела в кабинет отца, сверкая улыбкой, плюхнулась бы на кресло, а потом непременно повисла б на его крепкой шее, чувствуя, как его сильные руки смыкаются на моей талии.
— Я разочарован! Я очень сильно разочарован! — папа стоял ко мне спиною у окна, руки вновь оказались в карманах брюк. И голос…низкий, хриплый, с неизвестными мне нотками какой-то угрозы.
— Папа…
— Помолчи! Ты своим поступком сказала мне о многом! — повернулся, глаза бешено полоснули меня по лицу, я вжалась в дверь. Между нами было метров пять, но от этого легче не становилось. Папа был в бешенстве и впервые я видела его в таком состоянии. Я задрожала.
— Ты… — шипел он, приближаясь медленно ко мне. — Как ты могла, Анна? Я же тебя оберегал, трясся над тобой, я же все для тебя… и ради чего? Чтобы какой-то Стоун запудрил тебе мозги?
— Я люблю его… — прошептала, урывками дыша, так как папа оказался рядом, на расстоянии вытянутой руки. И его сдерживаемая агрессия, его животный взгляд, еще контролируемый твердой рукой, пугал до дрожи в коленках. Я до сих пор не понимала, как еще стою!
— Любишь? — черная бровь ехидно изогнулась. — А что ты знаешь о любви? Что, Анна? Разве ты хоть раз в жизни смотрела в глаза этой самой любви? Видела ее оттенки? Ведь это не только сахарная вата и сладкая ваниль! Это боль… это разочарование…это ненависть…это помешательство…это бесконечная нежность и тоска…Разве ты знаешь, что значит любить? Это прикосновения… — его пальцы коснулись моих щек. — Это дрожь…желание, сжигающее тебя изнутри… — очертил мои губы. — Это что-то большее, чем просто желать любимому человеку вечной жизни… — резко схватил меня за затылок, больно сжимая, выглядывался в мои глаза. Я завороженно смотрела в его голубые глаза, которые явно были не со мною. — Это просто смирение… Я мог бы запереть тебя, в лучшем случае в твоей комнате, худшем- в каком-то подвале! — отпустил, смотрел уже нормальным взглядом, слегка щурясь. — Чем он тебя накачал?
— Нечем! — слишком торопливо ответила, вызвав тем самым презрительную улыбку на губах отца.
— Аня, не делай из меня идиота! Я знаю, как выглядят глаза у людей, которые употребляют наркотики, и твои зрачки говорят намного больше, чем твои губы!
— Тебе кажется! — папа замер возле стола, внимательно на меня смотрел, как зверь, который присматривался к своему соседу, думая друг он или враг. И судя по тому, как учащенно он задышал, как сжимались и разжимались кулаки, зверь готовился к нападению. Сделала шаг назад. Я его боялась. Я чувствовала кожей исходящую от него опасность, угрозу.
— Аня, не предавай мое доверие… Я предателей не прощаю. Они просто исчезают из моей жизни.
— Как мама? Она тебя предала? — боль, спрятанная глубоко внутри боль, которая никогда не находила выхода, прорвалась наружу. — Может она жива? Ты просто лишаешь ее возможности быть со мною? А ты спрашивал меня хочу ли я быть с тобою!!! Ты хоть раз поинтересовался, чего я хочу в этой жизни!!! — злость, обида, какие-то детские комплексы заставляли меня подойти вплотную к отцу, смотреть ему прямо в глаза, слегка откинув голову назад. — Ты же даже не подумал о том, почему я так поступила…
— Ты поступила очень глупо! Стоун не тот человек, который должен находиться рядом с тобою! А мама… — голос дрогнул, стиснул зубы. — Я бы все отдал, чтобы она действительно оказалась жива, но, к сожалению, умершие не воскрешают! — отвернулся от меня, мне даже стало неловко, что я так на него наехали из-за мамы. Хотела коснуться рукой его плеча, но он отошел от стола и замер возле окна.
— Аннулируем брак и забудем этот день, как страшный сон!
— Нет…Я не хочу! — в голове сразу же зазвучал голос Ричарда о том, что возможно я уже ношу под сердцем ребенка.
— Аня! — этот утробный животный рык заставил меня испуганно отшатнуться от отца. Он обернулся, глаза полыхали разъяренным огнем, глаза просто готовы были меня сжечь дотла и развеять мой прах над песками пустыни. — Я не спрашиваю! Я ставлю перед фактом! Мне плевать чего ты хочешь, а чего нет! Я сказал и значит так и будет!
— Нет! — выкрикнула ему в лицо. — Я не хочу, чтобы мой ребенок рос без отца, как я без матери!!!
— Что? — мужчина напротив меня превратился в дикого зверя, готового убить, готового сомкнуть свои острые зубы на шеи своей жертвы. — Блять, Аня! — ваза, которая стояла возле дивана с грохотом упала на пол, разлетаясь на мелкие осколки перед ногами папы. Он резко распахнул дверь на террасу, я видела, как тряслись его руки, как не с первого раза прикурил сигарету. Между нами повисло молчание, пропитанное разочарованием, обидой, недопониманием. Я чувствовала, что ему все же больно от моего поступка, больно от неоправданных надежд.
— Позови этого англичанина, будь так добра! — безразличный голос, нет и нотки, которая бы выдала всю его ярость, все его негодование.
— Его зовут Ричард…
— Плевать, как его зовут, в гробу об имени не вспоминают!
— Папа! — ужас предполагаемого разговора накрыл меня с головой. Он затушил сигарету и повернулся ко мне лицом. Его глаза вновь похолодели, а губы застыли в полуулыбке. Так, наверное, улыбаются убийцы.
Ричард (16.07.2018)
Боялся ли я? Да. Не так себе представлял «радость» папы от новости. Еще убило наповал, что он знал. Знал, черт подери, до того, как мы приехали. И этот бешенный взгляд, пробирающий до мурашек, заставлял поверхностно дышать, дышать, мать его, по приказу этих гребанных голубых глаз. Карие просто наблюдали, но эта холодность ничего хорошего не предвещала. Анна рядом нервничала, я чувствовал ее замешательство, ее растерянность поведением отца и брата. Похоже ни один я был выбит из колеи. Лучше бы Каюм кричал, грозился отречься, как-то проявил свои негативные эмоции, но вместо этого резал своим взглядом по живому. Именно в тот момент, сопоставляя разбитые костяшки и убийственный взгляд, гоняя мороз по коже, я понял одно: Каюм меня убьет. Не сразу, нет, он расчленит меня на части, подвесит где-то в портовых складах, оставит подыхать, как собаку. Я судорожно пытался вспомнить, что я о нем знаю, но в голове ничего не всплывало, только общие фразы о том, что он очень серьезный человек и лучше с ним не шутить. Мой план был прост: Каюм бы по брыкался, но ради любимой дочери бы смиренно согласился с моей личностью, ради ее блага принял бы участие во спасении моего семейного бизнеса. Но что-то шло не так. Он со своим сыном молчал. Выразил словесное удивление моей прыти, а затем приказным тоном позвал Анну на разговор. Как только девушка с отцом ушли, ее брат оскалился так, что я почувствовал себя мертвецом, чувствовал, как мои дни сочтены. Кажется, я проигрывал этот бой по всем позициям, но надежда умирает последней.
Анна вернулась, на ней не было лица, она смотрела на меня, но мимо меня, и как бы я не всматривался в ее голубые глаза, они на секунду превратились в такие же льдинки, как у Каюма.
— Он ждет тебя! — голос дрогнул, девушка посмотрела на брата, который все так же молчал и лениво на нас поглядывал. Мысленно я приказал себе собраться, нацепил на лицо бесстрастную маску. Вот что он мне сделает? Ничего! Не убьет же у себя дома.
Кабинет встретил тишиной. Я с опаской оглянулся по сторонам, ибо за столом хозяина дома не было. Он был возле окна, стоя ко мне спиною. Я решил, что страх не буду показывать, перебьется! И чем больше думал о том, что все вокруг показательно, тем шире у меня становилась улыбка и полная уверенность в исполнении своего плана.
— Я, Стоун, очень сильно пекусь о благополучии своей семьи. Мне важно, чтобы каждый из моих детей нашел свое место в этой жизни и меньше всего планировал, что любимая дочь в восемнадцать лет выскочит замуж. Пусть даже и принудительно! Конечно, можно сделать вид, что никакой регистрации не было. Она просто приснилась кое-кому! — на этих словах Каюм обернулся, а я трусливо сделал шаг назад, судорожно сглатывая слюни. На меня смотрело что-то темное, что страшное, что-то неконтролируемое. Хотя нет, все-таки контролируемое, ибо если бы эта нечисть вышла нарушу, я бы давно не дышал.
— Я жуть как не люблю, когда играют не по моим правилам! И вроде только утром ты мне лично сказал, что все понял, в итоге делаешь то, отчего люди в моем окружении перестают быть. Не жить. А просто быть. Они исчезают с земли, растворяются в пространстве. И их никто не ищет! — Саид Каюм медленно подошел к своему столу, взял нож. Красивый, с тонким лезвием. Пырнет кого-то, проткнет все жизненные органы.
— Анна самый любимый мой ребенок. У меня к ней особое отношение! — голубые глаза холодили, скользили по мне, как кусочки льда. — Я еще до конца не решил, что сделаю с тобою… Меньше всего хочется, чтобы с твоей жалкой смертью связывали мое имя, поэтому марать свои руки не собираюсь. Но ведь никто не отменял несчастных случаев…без смертельного исхода! Ты будешь жить. Хотя нет, больше существовать в какой-нибудь палате приличной больницы, твою ничтожную жизнь буду поддерживать при помощи аппаратов и все это в окружении любящих родственников! — каждая угроза, как удар хлыста рядом с ухом. Не затрагивает, но содрогаться заставляет. Что за он человек, что не боится в открытую угрожать? Я всмотрелся в своего тестя, заметил на открытой шеи мелкие шрамы, золотую цепочку с…пулей. Черт! Это правда пуля??? И чем больше я смотрел в его бездушные глаза, тем быстрее ко мне приходило понимание, что Каюм стоит по ту сторону закона.
— Я изучил положение вашей компании. Совсем печальная картина. И кое-что стало мне понятно, почему внезапно проявился жгучий интерес к моей девочке, хотя до этого ты ее несколько раз видел, но ни разу не подошел. Больше предпочитал аппетитных дамочек! — на столе была открыта какая-та папка. Лоб покрылся испариной. Если за столь короткий срок узнали всю подноготную, которая была доступна, то если он копнет глубже…сердце учащенно забилось в груди. Меня точно в скором времени не будут искать.
Каюм поднял на меня свои голубые глаза, внимательно смотрел на реакцию и улыбнулся. Я даже не знал, что лучше, когда он не улыбается, а строго, как сканер смотрит на тебя, видя все твои достоинства и недостатки или, когда он улыбается с легкой ехидницей, заставляя панически соображать все ли твои грешки прикрыты, похоронены скелеты, никто не проболтается о лишнем.
— И это малая часть того, что предоставили, а если я потребую дополнительную информацию? — Каюм смотрел на стол, видно что-то читал, закатывая рукава рубашки. Я заметил на запястье татуировку. — Давай Стоун убеди меня в том, что у тебя к моей дочери любовь до гроба, что ты готов ради нее на все! — вскинул на меня прищуренный взгляд. — В противном случае за порог этого дома ты не выйдешь. Сам. Никогда.
— Вы не имеете права мне угрожать!!! — выпалили с сильно бьющимся сердцем, чувствуя, как в голове разрастается паника. Саид Каюм склонил голову набок. — Да кто вы такой, чтобы так откровенно угрожать? Я не прохожий, у которого нет ни имени, ни защиты, ни репутации!!! Поэтому прежде чем кидаться словами, ведь можно получить срок, рекомендую сто раз подумать, Каюм!!! — меня несло, от страха я совсем потерял голову, смотрел в животные глаза, хищник уже довольно клацал зубами в предвкушении полакомиться своей добычей.
— Знаете, что! Анна вышла замуж добровольно! И она будет жить со мною, нравится вам это или нет! И подумайте своей головой, что своими угрозами можете лишить ребенка отца! — с каждым словом я чувствовал себя все увереннее, с каждой минутой переставал бояться и зло сверкал глазами на своего собеседника. А он темнел лицом, сжимал зубы до скрежета, как и кулаки.
— Ведь не исключено, что после сегодняшнего нашего брачного дня Анна возможно через девять месяцев подарит вам очаровательного внука или внучку! И знаете, этот ребенок будет расти в полноценной семье, где есть оба родителя!!!
Я не успел и глазом моргнуть, как гибкое тело Каюма, словно дикий зверь, переметнулось через стол, меня схватили за горло и вжали в стенку, перед этим существенно ударив голову об нее. Я смотрел в дикие, бешенные глаза. Там не было ничего человеческого, не было и здравого смысла. Зверь. Он рычал, он вот-вот готов был вгрызться своими острыми зубами мне в глотку. Я чувствовал, как хватка на шее усилилась. Он меня душит!!! Попытался двумя руками расцепить тиски, но куда там, эти руки были просто каменными, неподвижными. Я начал хрипеть, чувствовал, как сознание начало «плыть», перед глазами замелькали круги.
— Папа!!! — в кабинет неожиданно вошла Анна. Ее глаза расширились от ужаса увиденного, она неподвижно застыла, не в силах двинуться с места. Затем словно очнулась, кинулась к нам, обхватывая отцовские запястья. Но Каюм не видел перед собою дочь, он смотрел мне в глаза. Что она сделала, я не понял, внезапно Каюм переключился с меня на дочь, зло сверкнул глазами, удерживая меня одной рукой, он отбросил девушку от себя с такой силой, что она немного от нас отлетела, наткнулась на журнальный столик и с грохотом на него упала. Послышался звон разбитого стекла. В кабинет на этот звук вбежал Али. Он мигом сориентировался, но кинулся не к сестре, а к отцу, который смотрел на меня неподвижным стеклянным взглядом, сжимая мое горло одной рукой.
— Отец! — тихо позвал Али. Голубые глаза на секунду поменяли выражение, но все еще далеки были от реальности. — Отец, отпусти его! — Али осторожно коснулся отцовских рук. Али говорил вкрадчиво, как психотерапевт со своим пациентом, у которого случился приступ необъяснимой агрессии.
Саид Каюм вздрогнул, моргнул, некоторое время смотрел, не мигая. Он посмотрел на свои руки, но не спешил их убирать с моей шеи, хотя захват ослаб, и я мог шумно, со свистом дышать.
— Папа! — я чуть не взвыл, когда почувствовал, как тонкие пальцы вновь сжимают сонную артерию. — Папа! — Анна смотрела яростно, негодующе, шокировано. Она была рядом, я чувствовал, как тяжело она дышит, я видел, как ее била нервная дрожь.
— Уйди! — рыкнул Каюм, но жена и не подумала. Она вцепилась в руку отца, пытаясь его отодвинуть от меня. Али почему-то отошел назад, не вмешивался. Странное поведение брата, видя, что отец неадекватен, а сестра лезет под горячую руку. Саид Каюм неожиданно меня отпустил, рука Анны исчезла. И тут раздалась звонкая пощечина. Я, пытаясь собственными слюнями смочить сухое горло, наблюдал, как на загорелой щеке девушки появляется красный отпечаток от ладони, как отец хватает ее за затылок, стискивает, заставляя голову откинуть назад, чтобы смотреть прямо в глаза. Она должна была беззвучно заплакала, но вместо этого на Каюма смотрели совершенно сухие глаза, из разбитой губы сочилась кровь. Оказывается, у него очень тяжелая рука и бить женщин ему видать не привыкать.
— Отпусти меня! — прохрипела Анна, выдерживая отцовский взгляд. — Ты дал мне право сделать выбор. И я его сделала!!! — Каюм отшатнулся от нее, как от прокаженной, резко убирая руки и не скрывал своего удивления, черные брови вскинулись вверх. Девушка выпрямилась, медленно подошла ко мне, смотря совершенно спокойным взглядом, без истерики, без слез. Взяв меня за руку, потянула к двери. Я послушно последовал за нею.