Как Аню на ноги поставлю — сеть таких вот приютов открою! И буду людям помогать. А Нюту я обязательно вылечу! Я ведь упёртый!!!
Мысленно постоянно диалог прокручиваю, который стал у нас как словно «привет» или «пока», ежедневным ритуалом:
«Я врачей всех самых лучших наизнанку выверну, но ты будешь у меня ходить! Будешь!!! А после… после станешь самой знаменитой танцовщицей. Как и хотела!»
Говорю ей это по сотню раз на день. А затем целую. Так жадно целую, что помереть, к чёрту мечтаю, от того, насколько это приятно! Любить кого-то. Искренне. И я вообще удивляюсь как так быстро я на ком-то помешался?? До безумия. Эта девчонка для меня — самый мощный метаморфоз, который полностью перевернул как мою жизнь, так и мой характерец.
Если честно, я когда Аню впервые увидел, у меня будто что-то в груди лопнуло и на миллиард острых осколков по всему телу разлетелось. А дальше нахлынуло такое ощущение, что якобы я её не одну сотню лет знаю. Будто виделись уже раз эдак с сотню, не меньше. В прошлых жизнях, наверно. По венам кипяток побежал, а нервы токовыми разрядами затрещали, стоило только на бледное личико девушки взглянуть.
Именно поэтому не смог уйти.
Не смог бросить.
Родная она мне. Очень родная.
А души наши, определённо, связаны.
Их ещё там, на небесах связали.
И каждый раз, возвращаясь на землю, мы играли новые роли в новых спектаклях.
Но в этот раз спектакль выдался не таким уж счастливым.
За что мне такое наказание??
Как это нас угораздило?
Когда я узнал, что моя девочка в тот день, когда я её сбил, с прослушивания домой спешила, снова в глубокую депрессию впал. Ей шанс дали. Её приняли на бюджет в следующем году в профессиональную школу балета… и тут… бац!
Грёбанная авария.
Конец мечтам.
Конец всему.
Я… бессердечный ублюдок.
Я жизнь ей, сука, сломал!!!
Почему именно ОНА??? ПОЧЕМУ???
Лучше бы я сам сдох.
В лепёшку бы разбился во время очередного нелегального стритрейсинга по улицам Москвы, накануне происшествия, чем вот так вот… корчиться от невыносимой боли.
Не знал, что мучиться от чувства вины… это настолько жестоко!!!
Сейчас я ощущал себя абсолютным ничтожеством. И каждый новый день подыхал от своей лжи, вины, трусости признаться в непростительном преступлении!
Для меня каждый день приравнивался к вечной внутренней каторге.
Если бы такие пытки существовали в далёкие времена, несомненно, подобный вид наказаний приравнивался бы к самому страшному.
Сдохнуть от собственного самоедства… что может быть хуже?
* * *
Уложив Аню спать, сам рядом присел, как обычно, на стуле. Лоб её потрогал и мысленно выругался, потому что, чуть было не обжёгся! Несколько минут её бледное личико кончиками холодных пальцев поглаживал, а затем, кажется, задремал. Но проснулся от громкого, панического вопля!
— Денис!!! Денииис!!!
На месте подскочил, Нюту к себе прижал, пытаясь успокоить.
Проклятье!!!
Снова кошмар приснился!
Было уже такое. Всего пару раз.
— Шшшш, тише, маленькая, я тут! С тобой! Успокойся! — на краешек постели лёг, на грудь её голову положил, нежно погладил.
У самого дыхание сбилось и пальцы дрожат. Её мокрые волосы насквозь промочили мне майку.
— С-страшно мне. Очень страшно!!! — Аню трясёт, как при мощном гриппе.
— Успокойся, это просто кошмар. Просто кошмар…
— А ещё мне б-больно… — Всхлипывает. Так протяжно, что меня на части рвёт и на атомы рассыпает от невозможности помочь.
Почему!!! Почему и за что ей всё это!!!
Почему не я… Почему не Я сейчас на её месте!!!!
Это было бы справедливо.
— Где больно? Где больно милая?? Ноги?? Ноги болят? — лицо дрожащими ладонями обхватываю, слёзы большими пальцами растираю, — Врача позвать?? Что мне сделать? Что??
— Нет. — Сглотнула. — Ног я больше не чувствую. Тут болит… — руку мою берёт, ладонью к груди прикладывает. К сердцу. — Там болит. Ноет и печёт.
Руки трясутся. А липкий пот по коже несётся. Дыхание тяжёлое, рваное.
В глазах темнота. А под ладонью её хрупкое сердечко бешеным эхом вибрирует. И этот стук глухой и рваный будто у меня в ушах громовым раскатом отдаёт.
— Мне просто снова авария приснилась. На этот раз сон был настолько реальным, что я… что я думала, что моё сердце… оно не выдержит.
— Ты со мной, со мной, со мной… — как молитву повторяю, успокоить пытаюсь.
Но больше себя, подонка утешаю, чем её.
В конце концов Аня немного расслабилась. Согрелась. Дрожь прошла, дыхание более-менее выровнялось. Благодаря моей поддержке, моим объятиям. Сделав несколько глубоких вдохов, девушка оторвала голову от моей груди, в глаза посмотрела и судорожно прошептала:
— Мне п-приснилось, что это т-ты… Ты за рулём б-был.
Секундная пауза. Свист в ушах. Такой, как на кардиографе, когда сердце останавливается.
— И это ты меня сбил.
* * *
У малышки сегодня день рождения. Я очень долго и усердно работал, чтобы купить ей подарок. У меня получилось. Я купил ей телефон и огромный букет алых роз. Надеюсь, понравиться.
Погода в этот пасмурный день оставляла желать лучшего. Набросив на голову куртку, я бежал по лужам, возвращаясь с рынка. В одной руке — бархатные розы, в другой — свёрток, перетянутый подарочный лентой. Хотел успеть к её пробуждению. Нюта ведь не любит одиночество.
Как назло, в пробку попал!
До сих пор не могу привыкнуть к общественному транспорту.
Такое ощущение, словно нас, живых людей, запихнули в консервную банку, без грамма кислорода, оставив там мариноваться на долгие сутки.
В больницу вернулся только к одиннадцати часам.
Моя девочка наверно жутко расстроилась…
Хоть бы до истерик дело не дошло.
Кстати, врачи нам прописали успешные прогнозы! Вплоть до того, что через месяц Аня сможет покинуть больницу. Думаю, успею к этому времени на нормальное жилье накопить. Теперь мне больше не придется в реабилитационном центре работать. Подыщу другую работу, хорошо оплачиваемую. А она пока дома, вместе с котом, меня ждать будет.
А вскоре я на операцию насобираю и на ноги мою девочку поставлю.
Правда, когда я уже к главному входу лечебницы подошёл, рефлекторно остановился, задумавшись. Посмотрел на своё отражение в грязной луже и голову опустил, до белизны в суставах сжав кулаки.
Я ведь не могу вечно этот груз с острыми булыжниками на себе тащить! Рано или поздно придётся признаться. Но чем дальше оттягиваю этот момент… тем потом больнее ей будет.
Господи!
Что же я творю…
С яркостью ногой по луже топнул и дальше побежал.
Сегодня. Вечером.
Я должен признаться Ане, что это я её сбил.
Сбил и умирать посреди грязной дороги бросил.
* * *
Пока по коридору бежал, в груди что-то остро кольнуло. В этот же момент, где-то на улице громовой раскат резко бабахнул. На душе вдруг так жутко стало… Жутко, мрачно и одиноко. Не по себе. Что-то случилось. Не знаю почему, но какое-то нехорошее предчувствие в висках противно запульсировало.
Быстро в палату ворвался, глазам собственным не поверил!!!
Постель пустая. Там ничего нет!
Ни одеяла, ни подушек! Голые пружины торчат.
Вещей никаких не вижу!
Запаха ее не чувствую…
Аня!!!
Моя Аня…
Там смертью пахнет.
А ещё холодом, болью, ужасом.
Перед глазами чёрные пятна замигали, подарки из ватных рук вывалились, а сам я спиной в стену впечатался, и сполз на пол.
С минуту тупо в одну точку пялился, не в силах ни говорить, ни дышать нормально, а затем к заведующей помчался, на ходу отчаянно читая молитвы.
— Где она?? Где Аняяя! — без стука ворвался. Волосы на глаза упали, руки в стальных кулаках сжаты, а грудь ходуном ходит.
Наталья Степановна по телефону в этот момент болтала. При виде меня, сумасшедшего, у неё даже сотовый из рук выпал.
— Денис… Присядь пожалуйста, — хрипло выдохнула, — Я перезвоню. — Выключила телефон.
Но я не реагировал. Ждал ответа.
Мне почему-то показалось, что она сейчас пистолет возьмёт и мне в голову выстрелит, потому что её последние слова я воспринял как выстрел. Выстрел на поражение. В самое сердце.
— Понимаешь… — нервничает, — Анечка… Она…
— Да говорите уже! Чего вы там мямлите!!!
Набирает побольше воздуха, стакан воды залпом выпивает:
— В реанимации она. Инфаркт.
* * *
Не помню, как из кабинета выскочил. Не помню, как на третий этаж центра поднялся. Не помню, как кулаками в тяжёлые металлические двери ломился, выкрикивая её имя, раздирая костяшки до крови, пока всё-таки главврач на мои вопли не вышел.
— Успокойтесь! Всех больных мне распугаете! Идёмте!
Немолодой седовласый мужчина повёл меня в личный кабинет. За стол усадил, в шкафчик зачем-то полез, а затем я увидел в его морщинистых руках бутылку со спиртом.
— Залпом. Давай, парень. Потом можно и поговорить.
Я уже больше трёх месяцев не жрал водку. Завязал. Но сейчас, наверно, можно сделать исключение.
— В общем, в реанимации твоя девушка. В тяжёлом состоянии, — Алексей Иванович руки за спиной сложил и к окну отвернулся, глядя на то, как дождевые капли по оконной раме тонкими струйками стекают, — У девушки есть ровно сутки.
— К-как это произошло??
Не верю!!! Ни единому его паршивому слову не верю!!!
Она ведь поправляться начала. Какой к чёрту инфаркт???
У Ани проблемы с ногами были!!!
Что за херня??
— Редкая, врождённая болезнь сердца. Проявляется только с возрастом. В её же случае, девушка много натерпелась, вот и не выдержала… Нянечка Анну на полу нашла. Без сознания. Сегодня утром. Говорит, встать пыталась. Сама. Но на ногах не устояла, на пол упала и сильно головой о металлический бортик кровати ударилась. А потом, видимо шок испытала. Мы делали ей ЭКГ и УЗИ, диагноз подтвердился. Думали, у пациентки ещё будет время… Многие до тридцати-сорока лет с подобным пороком живут. Но это кому как повезёт.
— Она ведь не умрёт? — слабым, потухшим голосом, глотая слёзы, задыхаясь от накатывающей истерики бормочу.
Молчит.
— Не умрёт?? — настойчивей.
— Максимум сутки… Девушку можно попробовать спасти. Но нужен донор. И новое сердце.
— Так чего же вы ждёте???!!! — на крик срываюсь, кулаком по столу со всей дури херачу.
— Всё не так просто. Сейчас подходящего донора нет. Через неделю постараемся найти.
— Вы спятили!
— Пойми же, Денис… Кому-то это сердце нужнее.
Пизд*ц!!
— Вот же вы ублюдок, Алексей Иванович!!!
Ноги в руки, из кабинета выскакиваю, чтобы не сорваться, чтобы не рехнуться от ненависти!!! И не вышвырнуть старого урода в окно.
* * *
В реанимацию меня долго не пускали. Лишь к вечеру, когда многие работники разбежались по домам, санитарка сжалилась и одним глазком позволила на Аню взглянуть, потому что я полдня на полу возле двери провалялся, вырывая собственные волосы, мысленно рыдая от свалившегося из ни от куда горя.
Это месть судьбы.
Я точно знаю.
Когда у нас с Нютой начало всё более-менее налаживаться, сука судьба решила снова наказать. Снова сломать! И снова на острые скалы швырнуть.
Даже и минуты не смог спокойно выстоять, глядя на любимую. Хоть приборы жизнеобеспечения работали, но мне казалось, что она не дышит. Бледная. Нет. Не бледная! А синяя. Как безжизненная фарфоровая статуя.
Я лбом к стеклу прислонился и тихонько заплакал.
Не верю!!!
Не верю, что это со мной происходит!!!
Одна беда… другая…
Я знаю, что небеса меня таким образом наказывают. Через дорогих сердцу людей.
— Я спасу тебя, любимая… Спасу! Обязательно! Это я должен быть на твоём месте. Я. Ублюдок, эгоист, тварь. Не ты. Только не ты!
Стукнув кулаками об стену, развернулся и на выход бросился.
Через минуту уже отцу пытался дозвониться.
Он поймёт.
Это единственный шанс.
Я ведь не для себя прошу. А для другого человека. Достойного на счастливую, безболезненную жизнь.
Долго пытался дозвониться. Наконец, минут через двадцать на звонок ответили:
— Денис? Что такое??! Какого дьявола ты названиваешь без передышки??? У меня сейчас важные дебаты! Хочешь мне выборы сорвать, щенок?? Что тебе надо??!!
— Мне нужны деньги.
Хриплый выдох и безразличный ответ:
— Сам заработаешь. Я же сказал, что и копейки больше не дам! Разговор окончен. Выпутывайся сам.
Длинные гудки.
* * *
Разговор с отцом одновременно придал мне сил и вспыльчивости. Я, действуя сугубо на эмоциях (потому что больше ничего другого не оставалось), ворвался в кабинет главврача и за грудки эту скотину продажную схватил.
Тряс, душил, пока охранники не вмешались.
— Спасите Аню! Умоляю!!! Спасите! — меня грубо оттаскивают и на стул рядом бросают.
А докторишка за горло хватается. Хрипит, пыхтит, матерится сквозь стиснутые зубы:
— Я же сказал! Нет у нас донора! Я не волшебник!!!
— Она умирает… — с мольбой, теперь уже унижаюсь.
Затем на колени падаю и голову низко-низко опускаю.
Я на всё готов!
Даже языком вылизать его начищенные до зеркального блеска ботинки!
— Встань, Денис! Ты что тут за цирк устроил!!!
— Не уйду пока Аню не спасёте. Я упёртый.
Вздыхает. Очки с огромными лупами с глаз снимает и устало переносицу массирует:
— Бесполезно. Делай что хочешь. Я бы обязательно помог. Правда. Но не в моих это силах. Если только чудо какое не случиться, и кто-то добровольно под нож не ляжет.
— Ублюдок, — рычу, шёпотом, но врач не слышит.
Тогда я на ноги вскакиваю и с абсолютной уверенностью заявляю:
— Моё сердце возьмите! Я готов! Я доброволец!!! Возьмите!!! Я жить без неё не могу! Слышите! Если она умрёт, я с моста прыгну, или под поезд…
— Ты ненормальный. Это незаконно!
— Прошу, умоляю! Я заплачу! Всё отдам! Всё, что у меня есть! Деньги, одежду, тачки (если бы были) и органы! Все к чёрту органы забирайте!!! Иначе я вам жизни не дам!!! Понятно!!!
Ещё один хриплый вздох и холодный ответ:
— Что, настолько сильно любишь?
— Очень люблю. Больше жизни.
— Хорошо. Только тебе придётся подписать необходимые бумаги о согласии. А ещё мы проведём некоторые тесты, чтобы убедиться в вашей совместимости.
* * *
После сдачи нескольких анализов, я узнал, что мы с Аней подходим друг другу в конституционном плане. Заполнив все необходимые бумаги, полностью подписал себе смертный приговор. И я не жалел об этом. Ни единой секунды. Какое меня ждёт будущее? Особенно тогда, когда она узнает, кто из неё калеку сделал. А я исправиться хочу. Изменится! Грехи загладить. Поэтому все свои другие органы нуждающимся детям завещал. Надеюсь, там, на небесах, мой поступок оценят. Слова — это пустота. Своими жалкими извинениями я не верну Ане прежнюю красоту. Уж лучше докажу… Докажу то, что я действительно раскаиваюсь.
К позднему вечеру уже всё было готово к операции. Я сидел в её комнате, на кровати и усердно царапал на рваном клочке бумаги свои ущербные извинения. В этом письме я оставил кусочек своей души… Жаль, что у неё даже фотографии моей не останется. Хотя, зачем ей фотография, после того, когда она всю правду узнает? Она меня презирать будет. Возможно. А возможно и ненавидеть станет. Но я пообещал, что ноги ей верну, значит верну. Потому что продал свои другие органы. А деньги любимой завещал. После операции мою девочку сразу же транспортируют за границу. А там… там обязательно врачи найдут способ победить её болезни.
В письме я рассказал всё как есть. Извинился… За эгоизм своей чёртовый, за ложь, которой каждый день малышку кормил. И за то, что ушёл не попрощавшись.
Записку аккуратно сложил. Поцеловал. Немного в руках подержал и на столике оставил. После операции, думаю, найдёт.