А ночью вновь любил ее, но уже по-взрослому. Вырывая из нее стоны и мольбы, позволяя ласкать себя и наслаждаться ее нежными прикосновениями. И сходил с ума, потому что все было по-настоящему, потому что ее никто до меня не трогал. Я первый. И, несмотря на то, что девочка знает, какое я чудовище, она все равно отдается мне и наслаждается каждым моим прикосновением. Я думал, что давно душевно мертв, а в эти наши мгновения мне казалось, что я действительно живой.
Она уснула без сил, крепко обнимая меня, а я так и не смог сомкнуть глаз. Боль медленно разливалась по всему телу от каждого громкого стука ее сердца.
Всю ночь я вдыхал ее чистый запах, гладил ее тело кончиками пальцев, трогал ее золотистые волосы и смотрел на часы, отсчитывая секунды, мечтая остановить время. Утром я должен ее отпустить. Просто вышвырнуть из своей черной жизни, потому что ей нет в ней места. Не может ангел жить в аду.
Сочинял речь, подбирал слова, готовился. А потом вдруг понял, что не нужны никакие речи, надо просто отпустить. Оторвать ее от себя и не сметь жертвовать ее жизнью ради собственного счастья.
Я закрыл глаза, еще раз вдохнул ее аромат полевых цветов, ощутил под пальцами нежную кожу, прикоснулся губами к ее обнаженному плечу, попробовав ее медовую кожу на вкус, и аккуратно переложил на кровать. Пусть поспит еще немного в моей кровати, наберется сил перед тем, как я сделаю нам больно. И если ей, возможно, будет просто больно, но это со временем пройдет, то себя я просто убью, уничтожу и растопчу.
ГЛАВА 8
Ярослав
Каждый день перед нами стоит выбор: какой кофе мы хотим выпить или какую одежду сегодня надеть. Именно он определяет нашу судьбу. Но не каждый знает, что его выбор уже давно предначертан. Меня же не спрашивали, чего я хочу, а чего нет. Я просто должен отпустить ЕЕ. Оторвать от себя, а потом истекать кровью, потому что она уже стала частью меня. Но я должен научиться жить без нее, подыхая от фантомных болей.
Она поворачивается, водит рукой по кровати, хмурится, не ощущая меня, открывает сонные глазки, щурится от яркого солнечного света и нежно мне улыбается. Пытаюсь улыбнуться ей в ответ, но улыбка выходит натянутой. Осматриваю ее растрепанные солнечные волосы, нежные плечи, белоснежную кожу и понимаю, что не смогу все это забыть. Сколько бы вариантов я не просчитал, сколько бы выходов не искал, нам все равно придется расстаться. И лучше сделать это сейчас. Каждая наша минута, проведенная вместе, несет огромную опасность для Златы.
— Доброе утро, — с той же милой улыбкой произносит она, садится на кровати, натягивает на себя одеяло, скрывая от меня свое нежное тело. Еще недавно я мечтал увидеть, как Злата улыбается, а сейчас должен стереть счастье и безмятежность с ее лица. Наверное, мой взгляд и напряжение выдают себя, потому что Златовласка хмурится и смотрит на меня обеспокоенным взглядом.
— Доброе утро. Я сварил нам кофе. Одевайся и проходи на кухню, — я хотел бы притянуть ее к себе, поцеловать припухшие после сна губы и вдохнуть ее чистый аромат, но это усугубит наше расставание. Еще раз осматриваю ее тело и быстро выхожу из спальни. Не могу больше смотреть на нее. Я и так чувствую себя последней сволочью. И проклинаю за то, что не устоял перед ее чистотой и красотой, эгоистично забрал у нее невинность, думая только о себе.
Разливаю кофе по чашкам, добавляя Злате два кусочка сахара и немного сливок, потому что запомнил, какой кофе она любит. Я запомнил все, что связано с ней. Я впитал в себя образ и запах. Я впустил ее в свою душу и сердце, потому что так хотел. Чтобы знать, что прожил свою черную жизнь не зря.
Слышу, как Злата ходит по комнате, шлепая босыми ножками, и отсчитываю секунды до нашего расставания. Все заготовленные речи куда-то пропадают, и я совершенно не знаю, с чего начать разговор. Набираю номер такси, прошу прислать машину, потому что это должно произойти быстро, иначе я не смогу ее отпустить.
— Яр, что-то случилось? — спрашивает Злата, проходя на кухню. Девочка все чувствует, улавливая мое настроение.
— Пей кофе, через десять минут за тобой приедет такси, — не оборачиваюсь, продолжаю смотреть в окно. Потому что трусливо боюсь посмотреть ей в глаза и увидеть там боль и презрение.
— Да, конечно. Мне уже пора. Катя беспокоится, да и мне сегодня на работу, — быстро тараторит девочка. Беру с подоконника коробку с новым телефоном, оборачиваюсь к Злате и кладу коробку на стол.
— Что это?
— Это твой телефон, я его вчера купил. Возвращаю долг.
— Эм, спасибо. Не откажусь, потому что очень обидно платить кредит за телефон, которого нет, — усмехается Злата. Она тянет руку за коробкой, а я не выдерживаю, перехватываю ее ладонь, и подношу к своему лицу. Целую пальчики, трусь щекой, вдыхаю запах ее кожи в эгоистичном желании получить последнюю дозу ее тепла.
— Яр, ты…
— Тсс, молчи, — прерываю ее, закрываю глаза и просто наслаждаюсь ее ласковыми пальчиками.
— Я сегодня и завтра работаю, а потом у меня будет выходной. Днем я учусь… Я тут подумала, что мы можем увидеться… Нет, я понимаю, что мы, наверное, не можем быть обычной парой и гулять у всех на виду, но я могу сама приезжать к тебе… — волнуясь и запинаясь произносит она, вонзая в мое черное сердце острые ножи. Я даже мечтаю, чтобы эти ножи, которые она медленно втыкает в мою грудь, убили меня прямо сейчас, лишь бы не видеть этой надежды в ее чистых голубых глазах.
— Нет, Златовласка, — открываю глаза, удерживаю ее руку, которую она хочет отнять, потому что уже видит обреченность в моих глазах. — Сейчас приедет такси, и мы расстанемся навсегда, — не узнаю собственного голоса, словно это говорю не я.
— Почему? — она все же отнимает руку, забирая свое тепло. — Я что-то сделала не так? — спрашивает Злата, пряча глаза.
— Я что-то сделал не так… — резко поднимаюсь, иду к окну, чтобы распахнуть его и вдохнуть свежего воздуха, которого катастрофически не хватает. — Все не так! — повышаю голос, чтобы до нее дошло, что она не может быть с таким, как я. Я убийца. Безжалостная, бездушная машина, выполняющая приказы своего господина, забирающая его грехи себе.
— Ты знаешь, кто я?! — беру сигареты, смотря, как подъезду подъезжает машина, которая навсегда увезет от меня Златовласку.
— Знаю, — тихо отвечает она.
— Не знаешь. Ты ничего не знаешь. И лучше тебе этого не знать. Я убил много людей, которых даже не знал, и буду убивать! Я и тебя хотел убить. Я почти это сделал. В тот первый день, ты спала и не знала, что я приставлял к твоей голове пистолет. Во мне живет две личности, одну из них ты знаешь, а вторая… — обрываюсь, прикуриваю сигарету, желая насытить свой организм никотином, таким же отравляющим, как моя речь. — Я наемник, на мне столько крови, что я никогда от нее не отмоюсь. Я одиночка, в моей жизни никому нет места. Мы с тобой два разных мира, которые никогда не соприкоснутся… — глубоко втягиваю в себя табачный дым. Замолкаю, слышу, как Злата поднимается с места и идет ко мне. Резко оборачиваюсь и вижу огромные голубые глаза, наполненные слезами, которые вот-вот вырвутся наружу. Она тянет руку к моей груди, но я ее перехватываю, не позволяя к себе прикоснуться. — Такси приехало, уходи. Беги от меня как можно дальше, — сильно сжимаю ее тонкое запястье, причиняя боль, чтобы до нее, наконец, дошли мои слова. Она морщится и мотает головой, словно не желает принимать услышанное.
— Я все понимаю. Я просто хочу быть с тобой. Ты же… Мы… — слезы все же вырываются и скатываются маленькими капельками по ее щекам. А каждая ее слезинка разъедает мою мертвую душу серной кислотой. Душу, которая в моменты близости с этой чистотой возомнила, что может воскреснуть.
— Слушай меня внимательно, — наклоняюсь к ее уху, немного притягивая к себе. — Все, что между нами произошло, ничего не значит. Если ты возомнила, что после того как я тебя трахнул, мы возьмемся за руки и побежим в страну под названием любовь, то ты — наивная дура! — бью словами. Больно? Нет, мне не больно, я загибаюсь от ее боли, которую физически чувствую. Но по-другому она не уйдет. — Мне все понравилось, Малышка, ты вкусная и сладкая, но больше я не хочу тебя пробовать, — провожу губами по мокрым щекам, по которым беззвучно льются слезы. — Уходи. Молча, без слов, не порть впечатление. Не унижайся, — пробую на вкус ее соленые слезы, — заставляю себя разжать руку и отпустить. Ощущаю себя ублюдком, который попользовался чистотой, окунул ее в грязь и выкинул. Это не так, но Злата должна в это поверить. И она верит. Плачет, размазывая слезы по бледным щекам, всхлипывает, еще с минуту стоит в ступоре, добивая меня своим аномально громким сердцебиением, каждый стук которого как очередной ржавый гвоздь, забитый в мое сердце, и уходит. Медленно пятится назад, разворачивается и убегает. Вот и все! Меня больше нет. Раньше я думал, что знаю, что такое агония. Ни хрена я не знал! Настоящую агонию я испытывал прямо сейчас, когда смотрел, как она выбегает из подъезда, оборачивается, заглядывая в окно, зажмуривает глаза, отворачивается, садится в машину и уезжает. Кажется, я прекращаю дышать, дергаюсь, как при конвульсиях, сжимаю подоконник, а потом со всей дури бью кулаком, оставляя разводы своей крови на белом пластике подоконника. Еще с полчаса я просто смотрел в даль, в ту точку, куда уехала машина и увезла мою девочку. А потом подошел к холодильнику, достал бутылку водки и выпил ее из горла, захлебываясь обжигающей жидкостью, медленно умирая. Теперь я в полной мере понял, что такое смерть.
Просыпаюсь с головной болью от громкого звонка телефона. Ничего не соображаю. Не понимаю, какой сегодня день и время суток. Сколько я нахожусь в алкогольном мареве? Сутки? Двое? Неделю? Я не знаю, и на самом деле мне плевать. Я нашел свое обезболивающее и глотаю его, когда прихожу в сознание, чтобы вновь окунуться в забвение. Не реагирую на звонок, поднимаюсь с дивана, сажусь, руками сжимаю тяжелую голову, которая пульсирует от каждого звука. Телефон замолкает, но легче мне не становится. Поднимаю с пола пачку сигарет, и тут же ее сминаю в кулаке, поскольку она пуста, как и бутылка водки. Разминаю шею, и вновь сжимаю голову от очередного звонка. Беру телефон, фокусирую взгляд и вижу входящий звонок от Вахи.
Хочется разбить чертов аппарат об противоположную стену. Но я невольник. Раб должен выполнять команды хозяина, которому добровольно продал душу.
— Да, — прокашливаюсь, возвращая себе вменяемый голос.
— Добрый вечер, Монах, — очень ценная информация. Оказывается сейчас вечер, еще бы узнать дату. — Извини, что беспокою, — ухмыляюсь в телефон. За очередной наигранной вежливостью должен последовать приказ. — Через пол часа жду тебя в Вацлаве. Не опаздывай, — говорит он и сбрасывает звонок. В этот момент я впервые задумался о самоубийстве. Потому что это — единственная причина, по которой я могу не явиться на эту чертову встречу. И я бы с улыбкой на губах и удовольствием пустил себе пулю в висок, если бы не крепкие стальные цепи, сковывающие меня по рукам и ногам.
Поднимаюсь с дивана, иду в ванную, на ходу снимая с себя одежду. Меня шатает от беспробудного пьянства и похмелья. Смотрю на себя в зеркало и скалюсь помятому отражению. Ну, привет, ублюдок, давно не виделись. Выкидываю все вялотекущие мысли из больной головы. Встаю под теплые струи воды, быстро моюсь, поскольку Ваха не терпит опозданий. Это только в триллерах киллеры — крутые свободные парни, а в жизни независимые убийцы живут максимум пару заказов или сидят на зоне. Как бы это парадоксально не звучало, моя «карьера» и продолжительность жизни зависит от Вахи.
Сажусь за руль машины, своей верной и единственной подруги жизни. Она никогда меня не подводит, работает безотказно, награждая меня урчанием мотора, за заботу и ласку. По пути заезжаю в магазин, покупаю воду, чтобы сбить сухость во рту и пачку сигарет, чтобы вновь отравить себя никотином.
Мчусь по сумеречному городу за очередным грехом, который я должен принять на свою душу. И чувствую какое-то дикое, необъяснимое волнение, постоянно кручу в руке четки, пытаясь снять напряжение. Просто так Ваха не вызывает. Ни к чему ему лишние встречи со мной. Возможно, это очередной заказ, но сомневаюсь, что ему так скоро понадобились мои услуги.
Паркуюсь на стоянке у любимого ресторана Вахи. Прохожу в холл и устремляюсь в коридор, ведущий к отдельным ВИП-комнатам, где часто ужинает Ваха. Возле двери, как всегда, ошиваются его верные псы, обязанность которых — охранять хозяина и оповещать его о визитах. Здоровенный амбал смотрит на меня шакальими глазами, мы с ним давно не дружим, с тех пор как он разбил мне бровь, когда еще по началу я пытался показывать характер и не подписываться под все заказы.
— Привет, давно не виделись. Скучал? — усмехаюсь я, подмигивая амбалу. Мясо много, толку мало. Этот кусок дерьма крайне неповоротлив, это я тоже узнал, когда посчитал все его ребра и зубы после нашей перепалки. Он молчит, и косится на дверь, намекая, что меня ждут, помня, что лучше не вступать со мной в диалог. После того как амбал узнал, скольких людей я убил минуя всю их свиту, и далеко не каждое мое убийство было огнестрельным, он предпочитает отмалчиваться, делая вид, что ему нет до меня дела.
— Ну ладно, позже поболтаем, — усмехаюсь я и прохожу внутрь комнаты. Ваха пьет коньяк, вальяжно развалившись на кресле и смотрит, как в бордовой комнате с приглушенным светом на небольшом пьедестале извивается полуголая шлюшка.
— Присаживайся, — указывает взглядом на соседнее кресло, и подает мне уже заготовленный бокал коньяка. Беру коньяк, отпиваю глоток, чувствуя, как начинает выворачивать только от запаха алкоголя. Откидываюсь на спинку кресла, прикрываю глаза, понимая, что пока девушка не закончит танцевать, Ваха не скажет, зачем позвал.
— Красивая девушка, — спокойно произносит он. — Блондинка. Почему не смотришь? Не нравится, как она танцует? Тебе же нравятся миниатюрные блондинки? — напрягаюсь, сжимая подлокотники кресла. Что-то я не припомню, чтобы когда-то рассказывал ему, какие девушки мне нравятся.
— Мне без разницы, какого цвета у них волосы. Шлюхи все одинаковые.
— А кто сказал, что она шлюха? Это девушка просто танцует, позволяя нам насладиться ее красотой и пластичным телом. Я для тебя ее заказал, думал, тебе понравится, а ты не смотришь, — с каким-то наигранным сожалением произносит он. Открываю глаза, смотрю на девушку, пытаясь понять, к чему этот разговор. Она действительно красиво танцует. Хрупкая молодая блондинка с длинными волосами и молочной кожей. Девушка как девушка…. Черт! Не может быть, я же проверял, слежки не было. Да и времени уже прошло много. Отпиваю еще коньяка, стараясь не выдавать свое волнение и казаться таким же расслабленным. Девушка заканчивает свой танец и быстро покидает комнату. А я терпеливо жду, просчитывая в голове все возможные варианты нашей встречи.
— Как твои дела? — сжимаю челюсть, от того, что этот ублюдок тянет время, словно ему нравится обмениваться со мной любезностями.
— Нормально, — допиваю свой коньяк, ставлю бокал на столик возле кресла и жду продолжения, а где-то в груди уже больно щемит и очень громко стучит.
Будто моему сердцу уже все рассказали и оно очень волнуется.
— Всегда ценил тебя за честность и чистоту выполнения заказа. Но недавно ты очень меня разочаровал, Ярослав.
— Не понимаю, о чем ты, я выполнил все заказы чисто, — строю из себя дурака, хотя на самом деле уже все сложил в своей голове, осталось только услышать подтверждение.
— Не все, — констатирует он, прикуривая сигарету, медленно выпуская дым в потолок. В этот момент, мне хочется сорваться с места и лететь к Злате, убедиться, что с девочкой все в порядке и спрятать так далеко, чтобы никто и никогда не нашел.
— Каждый человек имеет право на ошибку, — он оборачивается ко мне в надежде прочесть в моих глазах вселенское раскаяние. А я не вижу ничего вокруг, перед глазами только яркий солнечный свет и моя девочка. Я даже дергаюсь вперед в желании бежать к ней, чем выдаю себя с головой.
— Вначале я подумал, что ты взял ее к себе в качестве игрушки. Мне бы тоже было жаль лишать невинную девочку жизни, не поиграв с ней. Но ты отпустил ее. Уж не знаю, чем ты ее запугал или заморочил голову, но она хранит твои тайны. Наши тайны. А тайна, которую знают больше двух человек уже не тайна. Не осуждаю. Все мы люди, у всех есть чувства. Многие думают, что такие, как ты должны быть бесчувственными отморозками, а я так не считаю. У таких, как ты, должно быть слабое место. А у тебя их теперь два, — щелкая языком, задумчиво произносит он. — Или я ошибаюсь? — Закрываю глаза, молчаливо с ним соглашаясь. Я не могу отказаться от Златы и сделать вид, что она мне не нужна, иначе ее убьют на моих глазах, чтобы убедиться, что это так.
— Да не волнуйся ты так. Злата — хорошая, приличная девушка. Мы, мужчины, так устроены, что не можем жить без таких женщин. Я даже одобряю твой выбор. Прилежная студентка, отличница. Учится, работает, живет с подругой. Скромная, милая девочка, за которой нужно следить, чтобы ничего плохого не произошло.
— Не трогай ее, — сквозь зубы произношу я, сжимая кулаки.
— Расслабься, никто ее пока не тронет. Я же не изверг, все понимаю. Просто ты меня немного огорчил. А я не люблю разочароваться в своих людях.
Следующий заказ отработаешь бесплатно. А пока можешь быть свободным, Монах. И за девочку не переживай, мои люди хорошо за ней присматривают, — каждое его слово вонзается в мое тело словно пуля. Не уберег я Злату. Бдительность потерял. Думал, не следят за мной. Но выбора просто нет. Ваха изначально знал о Златовласке. Он мог убрать ее в любой момент, но он решил оставить еще одну ниточку для управления мной. Я и так его невольник, и давно перестал искать пути отступления, добровольно приняв свою участь.