— Да нет, ничего страшного, но мне придется встретиться с одним нужным нам человеком.
— Хорошо. Когда? Завтра?
— Нет, милая, сейчас, через полчаса.
— Как сейчас? Уже почти ночь!
— Милая, я тоже не в восторге. Но он улетает рано утром в Штаты и неизвестно когда вернется. Α мне очень нужно с ним поговорить, обсудить кое-какие дела. Это бизнес, детка, — усмехается Эд, пытаясь смягчить наш разговор.
— Ну ты что, Викуль? Расстроилась? Я и сам не рад. Но так надо, это же все ради нас, ради нашего будущего и будущего наших детей. — Да, я расстроилась почти до слез, которые я стараюсь ему не показывать, отворачиваясь к окну. Я как маленькая девочка хочу, чтобы Эд все бросил и остался со мной. Я долго выбирала это чертово белье, чулки, надеясь, что мы устроим ночь любви как раньше без границ и правил. Последнее время я была не в себе после смерти отца, и наш редкий секс проходил скорее на автомате, по отлаженному механизму.
— Вик? Посмотри на меня, — просит меня Эд, паркуясь возле нашего дома. Поворачиваюсь к мужу, стараюсь не показывать свою обиду, но у меня никогда не получалось скрывать свои эмоции. — Милая, наш вечер не отменяется. А всего лишь откладывается на пару часов. Я постараюсь быстро вернуться, — я просто киваю головой и молчу. Эд хватает меня за платье, тянет на себя и тут же впивается в губы, целует, не быстро и мимолетно, а как раньше, долго, нежно, лаская мои губы. И все, вся моя обида на него тут де исчезает, я, как всегда, забываю обо всем в его объятиях. Эдик отстраняется от меня, заглядывает в глаза, слегка улыбается, заметив мою улыбку.
— Вот так-то лучше. Не грусти. Итак, платье можешь снять, а все остальное оставь и жди меня. И туфли тоже не снимай. А я куплю по дороге твоего любимого вина, темный шоколад. Хорошо? Я постараюсь закончить раньше, — киваю ему в ответ, понимая, что веду себя как ребенок. Эд действительно старается для нас и я должна его поддерживать, понимать, не быть эгоисткой. Эдик ещё раз меня целует, шепчет, что скоро вернется, приказывает его ждать.
В тот вечер, впервые за семь лет нашего брака, я так и не дождалась мужа домой. После четырех часов ожидания и, наверное, десяти звонков на его телефон, я получила от него ответ одним сухим сообщением. «Вика, меня не жди, я задержусь. Ложись спать. Утром я все объясню» Я хотела ему перезвонить, потому что переживала за него. Но в ответ мне монотонно отвечал лишь автоответчик.
ГЛАВА 2
Виктория
Так бывает, что Вы настолько уверены в человеке, что ни грамма не сомневаетесь в его словах, они для Вас — неоспоримая истина. Вы верите ему безоговорочно. Потому что за долгие годы, что вы вместе, он ни разу Вам не соврал, не подвел Вас. У Вас никогда не возникало и крупицы сомнения в правдивости его слов. Вы знаете в этом человеке каждую черточку, родинку, он — словно часть Вас. Очень дорогая и любимая часть.
Я практически не спала всю ночь. Я ждала Эдуарда. Обрывала его отключенный телефон, не понимая, что происходит. Это так на него не похоже. Он всегда ночевал дома, за исключением его командировок по работе. Да, они в последнее время были часто, но я всегда знала, где он и что делает. Бывало, он задерживался на важных встречах и переговорах допоздна, но всегда отвечал мне. Меня переполняло волнение, что все это неспроста. В голове мелькала навязчивая мысль, что с ним случилось беда, у него неприятности, в которые он просто не хотел меня посвящать, чтобы не расстраивать.
Как странно, когда мы волнуемся за любимых и родных людей, мы почему-то всегда предполагаем, рисуем у себя в голове самые страшные и навязчивые картины. Я гнала эти мысли, говоря себе, что все хорошо. С ним все хорошо. Он придет и все мне объяснит, успокоит. Я сама не заметила, как уснула уже под утро, просто провалилась в сон. А проснулась от звука захлопывающейся двери ванной комнаты.
Соскочила с кровати в одном нижнем белье, которое я почему-то так и не сняла. Оглядела комнату ещё затуманенным от сна взглядом, замечая на стуле небрежно брошенный пиджак мужа, в котором он был вчера, и рядом на полу его идеально начищенные туфли. Всегда поражалась этому факту. Как у него получалось не замарать обувь, проходив в ней целый день?
Накидываю на себя белый халат, иду в ванную на звук льющейся из душа воды. Замираю в дверях при виде обнаженного Эдуарда, стоящего с опущенной головой под горячими струями воды. Он весь напряженный или очень уставший, стоит под душем, оперевшись руками на стенки душевой. Внутри вновь нарастает волнение от ощущения чего-то плохого. Эдуард словно замкнулся в себе, в своих мыслях, стоит неподвижно, не замечая моего присутствия. Подхожу ближе, замечаю его белую мятую рубашку, брюки, сложенные в корзину для белья. Сажусь на край ванны, наблюдая за ним, осматривая его всегда подтянутое, красивое тело. Изучаю его напряженную позу, боясь потревожить его из-за неотступающей внутренней тревоги.
Через какое-то время Эд словно приходит в себя, выпрямляется, тянется за шампунем, замечает меня. Приоткрывает душевую, слегка улыбается, лишь уголками губ с прежней усталостью в глазах.
— Почему не спишь? Рано еще, — спрашивает он, начиная мыться.
— Что случилось? — задаю вопрос, который не дает мне покоя.
— Ничего. Все хорошо, — буднично отвечает он.
— Ничего? Почему ты не ночевал дома? Ты обещал все объяснить! — требую от него ответа.
— Вик, у меня выдалась трудная, бессонная ночь. Я устал и вымотался. Приготовь мне завтрак. Я объясню все тебе за столом, — спокойно отвечает он. — Не превращайся в сварливую жену со сковородкой в руках, — усмехается он. Α я не знаю, что ему сказать. Мне на самом деле хочется закатить скандал. Я тоже не спала этой ночью, устала от собственных мыслей и переживаний. Я дико за него волновалось! Все это мне хочется крикнуть ему в лицо. Но я не смею, поднимаюсь с бортика ванны. И, громко хлопнув дверью, иду на кухню.
Готовя завтрак, я немного успокаиваюсь. Эд прав, я не хочу быть сварливой женой, я должна дать ему немного отдохнуть после трудной ночи. Он спустится и все мне объяснит. Все хорошо, я зря завожусь. Мне просто нужно спокойно его выслушать. Эдуард спускается ровно тогда, когда я ставлю на стол завтрак для него, и черный свежий кофе для себя. Я не ем по утрам. Только кофе. Мой завтрак начинается после одиннадцати, до этого времени мой организм просто не принимает пищу. Папа всегда ругал меня за это, говоря, что я испорчу себе желудок. Но я так и не смогла избавиться от этой вредной привычки.
Сажусь напротив мужа, отпиваю горячий кофе, смотря на Эдуарда в упор, в ожидании его объяснений. Α Эд молчит. Медленно и аккуратно ест свой чертов завтрак, не обращая внимания на мой обеспокоенный вид. Так проходит минута, две, пять, десять. Не выдерживаю, резко поднимаюсь со стула, подхожу к окну, облокачиваюсь на подоконник. Смотрю нa улицу, изучая погоду за окном. Молчу, сжимая губы. А на самом деле, внутренне я задаю ему вопросы. Но не произношу их, давая Эдуарду почувствовать мое негодование.
Это заложено во мне с детства. Когда я обижена, рассержена или расстроена, я замолкаю. Не разговариваю ни с кем, не произношу ни слова. Я кричу внутри. Γромко безмолвно кричу, и Эд это знает. Через пару минут моего внутреннего диалога и немых вопросов, Эдуард встает, подходит ко мне, обнимает за талию. Притягивает меня к себе, преодолевая сопротивление. Он знает все мои слабые места. Он знает, как я млею от его ласк, забывая все и всех в его сильных руках. И Эд всегда этим пользуется, обезоруживая меня своей лаской. Убирает мои волосы в сторону, проходится теплыми губами по моему затылку, находит чувствительное местечко за ухом, нежно целует, вызывая во мне табун мурашек, пронизывающих мое тело от кончиков пальцев ног до макушки. У каждой женщины есть своя эрогенная зона. И моя зона удовольствия — вот это место и мочка уха. Эд в шутку говорит, что меня можно пытать этой лаской, просто целовать местечко за ухом, покусывать мочку, и я выдам все тайны Вселенной. И это так. Я просто таю, когда он это делает, откидываю беспомощно голову ему на плечо.
— Ну, давай, задавай вопросы, которые крутятся в твоей голове, — тихо говорит он мне на ухо, блуждая руками по моему телу, забираясь под халат, поглаживая грудь через кружевное белье, слегка сжимает соски.
— Где ты был всю ночь? — тихо, почти со стоном задаю я вопрос, всхлипывая от того, что Эд отодвигает полоску трусиков в сторону, накрывая рукой мою плоть.
— Я всю ночь решал дела, — раздвигает мои складочки, не позволяя мне сжать ноги, грубо раздвигая их коленом. Меня всегда заводил это контраст грубости и ласки. Когда он как сейчас, нежно целует мое ушко, продолжая шептать и грубо, одним рывком, вторгается в меня сразу двумя пальцами, вжимая всем телом в подоконник.
— Какие дела могут быть ночью? — спрашиваю я, прогибаясь в его руках, сильно сжимаю руками подоконник от того, что Эд чередует ласку с грубостью. Вынимает мокрые от моей влаги пальцы и нежно массирует мой клитор, одновременно больно выкручивая мой сосок.
— Вика, в нашем бизнесе дела ведутся круглосуточно. Тебе ли не знать. Этот старый хрен отказался обсуждать со мной дела, пока я не выпью с ним и не побеседую по душам. — Шепчет он мне, продолжая ласкать, раскрывает халат, оттягивая чашечки лифчика, высвобождая мою ноющую грудь на свободу, щипает по очередности соски и невесомо ласкает клитор, заставляя меня тихо стонать, оседая у него в руках. — И мне пришлось играть по его чертовым правилам. Но, это сыграло мне на руку. Оказалось, что когда он пьян — он более сговорчив, и уже я спаивал его всю ночь, и подписал нужные мне бумаги. Мне пришлось отвėзти его в аэропорт, потому что он опаздывал на самолет, — объясняет он, а я уже ничего не понимаю, о чем он там говорит. Потому что Эд вновь грубо вторгается в мое лоно, имитируя толчки, прокладывая дорожку поцелуев от уха к шее, вынуждая меня дрожать от возбуждения. — Еще есть вопросы? — спрашивает в шею, всасывая кожу.
— Дааа, — тяну я. — Почему…, — задыхаюсь от накатывающих волн блаженства, растекающегося по моему телу, — ты отключил телеф… — не договариваю, всхлипывая от того, что его пальцы ускоряют движение.
— Он разрядился, — поясняет он, хватает меня за подбородок, закрывая рот поцелуем. И все, вся моя обида, вопросы и претензии, теряются в водовороте чувств и ощущений.
— Давай… поднимемся … в спальню, — прошу я в губы. — Хочу чувствовать тебя… в себе.
— А я хочу, чтобы ты немедленно кончила для меня, — щипает клитор, вынуждая меня сильно закусить губы, чтобы не закричать. — Здесь и сейчас! — приказывает, — вновь врываясь в меня пальцами, одновременно беспощадно растирая клитор большим пальцем. Внизу живота зарождается пожар, в котором горит мое тело. Выгибаюсь в руках мужа, сжимаю его пальцы изнутри, пытаясь подавить крик нарастающего оргазма. Эд так хорошо знает меня и мое тело, всегда четко чувствует мое удовольствие. Он накрывает мой рот рукой, заглушая мои громкие стоны. И все, я уже бесконтрольно кричу в его ладонь, оседая у него в руках, почти падая на подоконник, сотрясаясь в долгом оргазме. Эд усмехается мне в затылок, вынимает свои мокрые пальцы из моего лона.
— Нуууу, — насмешливо тянет он, сжимая мою талию, помогая найти равновесие. — Я ответил на все твои вопросы?
— Да, — ещё задыхаясь, отвечаю я. Встаю в полный рост, запахиваю халат дрожащими руками, пытаясь привезти себя в порядок, так как наверху уже могли проснуться Мила и Света. Эдуард, быстро целует меня в щеку, подходит к раковине, моет руки и вновь садится за стол, продолжая завтрак. — Только у меня к тебе одна просьба на будущее, — приходя в себя, обретая разум, говорю я. — Следующий раз не отключай телефон. Я очень волновалась за тебя этой ночью, и тоже почти не спала.
— Хорошо. Договорились, — буднично отвечает Эд, допивая кофе.
* * *
В очередной раз растерянно рассматриваю документы. Все здесь… Все, чем жил мой отец. Все, чего добился своим нелегким трудом и настойчивостью. Его счета, дом, в котором мы живем. Дом, который он строил с такой любовью для нас с мамой, бизнес — дело всей его жизни. Его детище, гордость. Пару квартир, счета. Все это он оставил мне и отдельно сумму денег маме. Боже, они давно развелись, а он все равно думал о ней, когда составлял завещание. Пролистываю, по сути, просто бумажки, а на деле — это все одна огромная жизнь моего отца. Он оставил завещание. Зачем он его написал? И ведь давно написал. Он чувствовал, что умрет? Или просто хотел заранее позаботиться обо мне? Как бы то ни было, я все равно не смогу этим грамотно распорядиться. Если бы не Эдуард, я бы, наверное, потопила все в первый же месяц. И теперь я просто должна это все подписать, стать полноправной владелицей всего.
Слышу, как папин юрист откашливается в нетерпении, а муж подбадривающе сжимает мое плечо. Я настолько ушла в себя, изучая эти бумаги, что потеряла счет времени. Поспешно подписываю документы. Юрист, нотариус поздравляют меня, льстиво улыбаясь, а мне кажется, что я вновь на поминках своего отца, и так горько становится в этот момент. Я радуюсь только тому, что рядом со мной мой муж, который знает, что со всем этим делать.
— Милая, раз уж мы все здесь собрались, — Эд берет меня за руку, немного сжимая. — То давай, ты ещё подпишешь документ о передаче мне прав на управление бизнесом и счетами. Теперь ты полноправная владелица, и мне будет очень неудобно дергать тебя за каждой подписью и прочими неинтересными вещами.
— Да, конечно, — отвечаю я.
— Вы уверены, что хотите передать право управления бизнесом и счетами Вашему супругу? — юрист смотрит на меня в упор, выделяя слово «счетами». На что он сейчас намекает? Он думает, что я стану сомневаться в собственном супруге? В человеке, с которым прожила почти семь лет? Я, скорее, не доверяю себе, чем буду сомневаться в Эдуарде. Тем более мой отец очень ценил работу моего мужа в компании.
— Да, я уверена. Я полностью доверяю своему мужу! — твердо говорю я, смотря на Эдуарда, который улыбается мне теплой улыбкой, все сильнее сжимая мою руку. — Когда будут готовы документы на передачу прав? Дело в том, что мы с Эдуардом планируем улететь в отпуск на десять дней.
— Документы уже готовы, требуется только Ваше письменное согласие и несколько подписей, — заявляет мужчина.
— Так быстро? — недоумеваю я, смотря на мужа.
— Милая, это я попросил подготовить все нужные документы. Я не хотел тебя дергать постоянно, и лучше, чтобы мы завершили все сразу. Мы уже это давно с тобой обсудили, и решили. И ты сама на этом настаивала, — говорит мне Эд. — Но если ты сомневаешься, хочешь все обдумать, то мы не обязаны делать это сегодня.
— Нет. Я не сомневаюсь, — отвечаю я. — Все давно решено. Что я должна подписать?
Далее мне диктуют текст, который я почему-то должна написать от руки, где сказано, что «я в здравом уме и так далее, передаю все права и полномочия своему мужу». Далее я пописываю еще несколько бумаг и облегченно вздыхаю. Сомневаюсь ли я в это момент, что поступаю правильно? Нет. И думаю, что отец бы одобрил мой выбор. Кто, как не Эдуард, сможет, так же как и мой отец, управлять и развивать наш бизнес?
* * *
— Виктория Станиславовна, — неожиданно официально заявляет Эдуард, когда мы садимся в машину. — Я приглашаю Вас на ужин, в Ваш любимый ресторан, — усмехается Эд.
— По какому поводу? — приподнимая брови, спрашиваю я.
— Ну, мы подписали все бумаги, ты стала очень богатой женщиной, я стал гендиректором, такое не каждый день происходит, — довольно отвечает он, выезжая с подземной стоянки.
— Да, не каждый день. Но ты же знаешь, что все это для меня далеко не праздник. Это значит, что папы нет, и…
— Викуля, немедленно прекрати грустить. Я хорошо знал твоего отца и для меня он тоже стал родным человеком. И я точно знаю, что ему бы не понравилось, что ты грустишь. Улыбайся, милая, — подбадривает он меня. А я улыбаюсь сквозь грусть.
— И потом, вчера я немного тебя обеспокоил — не пришел ночевать. Так что я просто обязан загладить свою вину и пригласить тебя на ужин.