Обреченные - Соболева Ульяна 11 стр.


— Как мне его наказать…Лориэль?

* * *

Выдохнула резко, закрывая глаза и отдаваясь ощущению ее пальцев на своей коже и на волосах. Иллин…как же я соскучилась по нему. И тело затрепетало от этой близости, от голоса ее тихого, сменившего тембр и теперь ласкавшего кожу тихим звучанием. Сглотнула разочарованно, облизнув губы, которых она так и не коснулась своими. И глаза распахнула, чтобы охнуть, встретившись с горящей тьмой взгляда Дали. Тьмой глубокой, черной, и меня той самой веревкой в нее тянет, и я даже чувствую, как эта веревка натягивается, и больно…так больно в груди, если не сократить расстояние, если не прижаться рывком к ее телу так, что оцепенели обе.

— Позволь мне ее наказать, Дали…

И поцелуем в ее губы, застонав от наслаждения, тут же отстранившись, чтобы увидеть, как тьма заполыхала саананским пламенем, и от нее тени расползаются по всему дну взгляда.

* * *

Без слов вцепиться в ее затылок обеими руками и наброситься на ее рот, задыхаясь от бешеной жажды, от голода, который затмил все остальное. К Саанану сучьи пророчества. Все к такой-то матери. Сил нет больше. Жадно языком в глубину ее рта, подхватывая под руки, сжимая так сильно, что слышу, как хрустят ее кости, как выдыхает сладкими рваными стонами мне в губы, как за плечи мои хватается и лицо сжимает холодными ладошками. Девочка моя…как же меня так затянуло в тебя, в нас…так что сил никаких нет больше отталкивать.

— Я наказывала, — в перерывах между голодными поцелуями, — я ее наказывала каждый день, — сжимая волосы обеими руками, заставляя запрокинуть голову, обездвиживая, бешено покрывая лицо поцелуями, — каждый саананский день она подыхала от боли…так ей и надо.

* * *

Словно плотину прорвало. И волны друг за другом бьются, одна на другую обрушиваясь, разрушая отчуждение из черного, испещренного страхом камня, позволяя смотреть, как разлетаются в стороны щепки от этого холода, которым меня все эти дни морозила.

И ответной волной исступленной страсти вцепиться в ее плечи, подставляя шею, лицо, губы, содрогаясь от каждого прикосновения влажного языка, постанывая в такт ее сбивчивым словам. Дыхание обжигает, поджигая волны, бушующие под кожей, заставляя их гореть ярким пламенем. Дернула головой в сторону, освобождаясь от захвата, и сама ко рту ее…алчно пальцами исследуя смуглое лицо, вспоминая каждую черту вот так, прикосновениями. Обводя каждый маленький, еле заметный шрам, изгиб бровей, губ, носа.

— Тогда достаточно…достаточно ее мучить… — и снова поцелуем, бесстыжим, голодным, — достаточно ее боли.

Пальцами трясущимися потянуться к завязкам своего плаща, позволяя ему упасть к ногам.

— Достаточно меня мучить, Далииии.

* * *

Удерживать ее за шею, всматриваясь в глаза сумасшедшие, такие же сумасшедшие, как у меня сейчас, и от поцелуев ее кожа горит. Сильнее шею пальцами сжать, осматривая жадно растрепанные волосы, искусанные мною губы. Отпустила резко и с усмешкой смотрю, как расширяются ее глаза, как загораются ненавистью зрачки…Прыгнула в седло, продолжая смотреть на нее, чувствуя, как между ног жестоко пульсирует дикая похоть…Подняла коня на дыбы и резко опустила, протянула руку, предлагая опереться и вскочить ко мне в седло.

— Не здесь, маленькая шеана…я буду трахать тебя не здесь.

* * *

Разочарование вперемешку со злостью. С отчаянной, неуправляемой злостью, когда отстранилась и ухмыльнулась…словно кинжалом в живот ударила, и я согнулась неосознанно, думая о том, что, если оставит, если снова оттолкнет вот так, не прощу. Ей не прощу и себе. Унижения этого. И еле крик протеста сдержала, глядя, как она коня оседлала и на дыбы подняла, готовясь уехать. А внутри ярость зазмеилась ледяная…и тут же лед на тысячи осколков, когда руку протянула свою. Ни мгновения на сомнения, нагибаясь, чтобы поднять плащ, и, схватившись за протянутую ладонь, вскочить на коня, прижимаясь к ее спине грудью. Руками талию тонкую обхватила, ощущая, как вибрирует напряжение под кожей отголосками ее слов…грубых…чистый грех. Искушающий, испепеляющий, влечет погрузиться, утонуть в нем с головой.

Теснее вжиматься в женское тело, сильнее стискивая плоский живот своими руками, пока несется на своей лошади вперед.

Не глядя на дорогу, но пьянея, с ума сойти, пьянея от запаха ее волос. Стянула резинку с ее головы под предупреждающее шипение, и с наслаждением уткнулась в затылок, втягивая в себя аромат ее кожи.

Так порочно…так нагло, но позволить себе проводить ладонями по упругому животу, напряженно подрагивающему. И поцелуями быстрыми по волосам, по шее, смакуя собственную свободу. Зная…и предвкушая, как она отнимет ее у меня, безжалостно выдерет из рук, чтобы погрузить в плен своей власти.

* * *

Сжимает меня, мнет ладошками, а меня трясти начинает, как в лихорадке и что-то обрывается внутри. Ведь не касался никто. Уже много лет. А она сильно живот сжимает, и у меня пульсация нарастает между ног с такой силой, что кажется, я взорвусь в этом седле. Чувствуя, как грудью к спине прижимается, как волосы целует. И это не только похоть…это нечто сумасшедшее, сжирающее нас обоих. В лагерь примчались: у костра уже угли тлеют, все по шатрам разбрелись. Только дозорные дремлют, прислонившись спинами к деревьям. С лошади спрыгнула и ее рывком стянула, тут же набрасываясь на ее рот, практически втаскивая в шатер, приподняв, спотыкаясь, наступая на свой плащ, выдергивая из ее рук накидку. На секунду оторваться от сладкого рта, чтобы, громко застонав от нетерпения, обеими руками разорвать к Саанану ее рубаху. Им иммадан при виде тонкой сорочки, облепившей упругую грудь и мелкие тугие комочки сосков, клитор дернуло сладкой болью.

Разодрала и сорочку, обнажая до дрожи желанное тело. Обхватила ее грудь обеими руками, жадно вбирая в рот соски, чувствуя, как хватает меня за волосы. В голодной лихорадке приподняла Лори и швырнула на шкуры, нависая сверху, снова впиваясь в ее рот, в нетерпении сдирая с нее штаны вместе с сапогами.

Сердце колотится прямо в горле, когда осматриваю ее голую, тяжело дышащую и распластанную передо мной на черных шкурах. Матово-золотистая кожа и это тело…само совершенство. У меня по вискам капли пота стекают, и вена бьется на лбу.

Скинула плащ в спешке, стянула с себя через голову рубаху и жадно Лори к себе прижала. Застонала почувствовав, как ее грудь по моей заскользила, как острый сосок за мой зацепился, заставляя заскрежетать зубами. Лицо ее пятерней обхватила.

— Моей сегодня станешь…полностью моей. Женщиной моей. Хочешь, Лори…хочешь стать моей?

Большими пальцами по соскам, и глаза закатываются от наслаждения прикасаться к ней. Такая податливая в моих руках, плавится как горячий воск, отзывается на каждую ласку протяжным стонами, выгибается, бесстыже подставляя грудь моим ладоням.

* * *

О, Иллин…как сдержать крики, чтобы не перебудить всех в лагере? От одного ее взгляда захотелось закричать. Сколько мужчин смотрели на меня. Кто-то с похотью, кто-то с восхищением, кто-то словно мысленно раздевая…но никто, никто и никогда не прикасался взглядом так, чтобы я чувствовала эти прикосновения на своей кожи. И соски сжимаются в комочки, изнывая в желании ощутить ее пальцы на них. Не думая о том, что стою практически обнаженная перед женщиной, ступая обеими ногами на путь, ведущий прямо в бездну к Саанану…не думая ни о чем вообще, кроме нее. Кроме ее жадного взгляда, голодного, всепоглощающего…а после и вовсе лишиться способности мыслить, когда все тело пронзило острой вспышкой наслаждения. Судорожно прижимать ее голову к своей груди, подставляясь наглым, умелым губам. И чувствуя тот же голод, с которым она посасывает мою грудь. А после в спешке поднимать бедра, помогая стянуть эти проклятые штаны, не отводя взгляда от ее напряженного лица с заострившимися, словно хищными чертами. Нависает надо мной, трется своей обнаженной грудью, а у меня кончики пальцев покалывает от потребности сжать ее, и тело выгибает от невероятного, такого неестественного удовольствия ощущать ее обнаженную кожу своей.

И кажется, что на всем свете нет ничего более правильного, чем лежать вот так, под ней, обвивая своими ногами ее ноги и вдыхая в себя дыхание ее слов. Закатывая глаза в наслаждении, стискивать пальцы в ладонях, чтобы не коснуться ее самой…молясь Иллину о том, чтобы хватило сил…

— Давно твоя…Давно, Дали. Ты просто свое не брала. Возьми сейчас.

* * *

— Возьму, девочка, все возьму. Жадная я…по-звериному жадная.

И снова поцелуями голодными к ее рту, скользя жадными руками по груди, сжимая соски, опускаясь ниже, к бешено вздымающемуся животу, раздвигая ей ноги коленом и накрывая пальцами ее промежность, вздрагивая от жара, который обжег меня, и, надавливая пальцем, скользить между складками, рыча ей в рот, разрываясь от желания кончить немедленно и сдерживаясь изо всех сил. Я оргазмы и девственность ее хочу. Все хочу. Моя девочка. В бездну все сомнения. МОЯ ОНА.

Раздвигая лепестки, отыскать набухший узелок, потирая его вверх-вниз не отпуская ее рот, насилуя языком, опуская пальцы к крошечной дырочке между распахнутых ног, медленно проталкивая в нее средний палец, сатанея от влажности и выскальзывая, чтобы обвести клитор влажной подушечкой и сожрать ее всхлип. Готовая, такая готовая для моих ласк, такая податливая и чувственная.

Скользить широко открытым ртом по ее шее, вниз к ключицам, к бурно вздымающейся груди, растирая клитор несильно, едва касаясь и кусая кончики сосков, втягивая в рот и выпуская снова. От бешеного желания так же втянуть в рот ее пульсирующий бугорок и проникнуть в дырочку языком сводит скулы.

Вниз поцелуями-укусами, заставляя ее дрожать, еще ниже к животу, вылизывая, оставляя мокрые дорожки на коже, ныряя в маленький пупок и трепеща там, заставляя ее выгнутся подо мной с громкими стонами.

— Сладкая, — хриплю, не прекращая целовать, — твое тело слаще патоки, Лорииии.

Развела ноги в стороны и выдохнула сквозь стиснутые зубы, увидев ее нежно-розовую плоть. Лори резко свела ноги вместе, а я так же рывком развела обратно и тут же приникла ртом к ее лону, зарычав от ее вкуса, от того, как он взорвался у меня во рту дичайшим удовольствием, как оскалилась внутри меня волчица. Раздвинуть лепестки в стороны, провести кончиком языка вверх и вниз к сочащейся влагой дырочке. Нежно сжимаю и разжимаю клитор под громкие всхлипы, переходящие в короткие вскрикивания.

И тут же наброситься на него ртом, втягивая в себя, чтобы отпустить и начать нежно обводить кругами, то задевая самую вершинку, то дразня рядом и, обхватив губами, осторожно посасывать.

Какая же она вкусная, настолько вкусная, что я не могу ни на секунду оторваться от нее, поглаживая девственный вход пальцем, но не входя, а другой рукой дергая ремень на штанах чтобы проникнуть под них и сильно сжать себя ладонью, унимая адское желание разорваться на куски не на секунду не прекращая ласкать Лори языком и постепенно погружать палец все глубже и глубже. Тесно и так узко. Клитор под моими губами пульсирует все сильнее, и я больше не дразню я начинаю жестко и сильно растирать его языком в одном и том же ритме…давай маленькая кричи для меня…

* * *

Пальцами негнущимися, непослушными впиваться в ее волосы, всхлипывая, хватая открытым ртом раскаленный, такой раскаленный в палатке воздух. Должно же быть холодно…должно пробирать до костей от мороза, а меня трясет от дикого жара. Словно солнца касаюсь, и его тепло разливается прямо под кожу. Дразнит языком, сплетая его с моим, целуя с каким-то бешеным отчаянием и сводя с ума своими пальцами. Отвечать ее губам, прикусывая кончик языка, когда дерзкая ладонь начинает ласкать между ног, и судороги удовольствия прокатываются по телу.

Меня колотит…меня трясет в огненной лихорадке так, что кажется, может разорвать…совсем скоро. Разорвать, как тогда. Но теперь…теперь ощущения намного острее. Потому что она близко. Так близко. Еще ближе, чем в тот раз. Но мне мало. Мне кажется, расстояние между нашими телами слишком большим. Инстинктивно выгибаться, чтобы сократить его, чтобы не оставить между нами даже воздуха…и закричать в ее губы, потому что словно молнией пронзило по позвоночнику, когда прикусила сосок, продолжая сводить с ума пальцами.

И единственное что позволить себе — зарываться в волосы ладонью, прижимая ее голову к своей груди, к животу…

А после сжимать ноги, испугавшись того, что во взгляде ее прочла. Испугавшись и отчаянно захотев в то же время. Но Дали не дает больше выбора. И через секунду меня уже лихорадит от такой постыдной, такой порочной…и такой сладкой ласки. В низу живота бешено пульсирует наслаждение, отчаянно, ритмично движениям ее губ и языка. Безумие…чистейшее безумие разливается по венам, оно бьется в них, запертое, запечатанное, требуя свободы. Что-то темное…что-то притягательное темное вибрирует под кожей, обжигает веки, заставляя зажмуриться, когда скользнула в меня пальцем.

А когда распахнула глаза и увидела, как Дали рукой своей себя ласкает, словно потеряв контроль…оно выплеснулось наружу, подобно огненной лаве. Обрушилось горячими волнами на голову, расщепляя на сотни пульсирующих от наслаждения частей. Громким, неудержимым криком. Спазмами, быстрыми, жадными, голодными.

* * *

Зарычать от ее крика, содрогнуться всем телом в оглушительном наслаждении от ее экстаза и от судорожных спазм, сжимающих мой палец, резко подняться наверх к губам ее и мощным движением заполнить ее сразу тремя, увидеть, как распахнулись от боли ее глаза, как в них засверкали слезы неожиданности, и тут же накрыть губы своими губами, не двигая пальцами, дрожать от судорожных сжатий ее узкого лона, так туго чувствуя ее изнутри. Моя малышка…Да, я взяла у тебя то, что берут у своих любовниц и жен мужчины…теперь ты моя женщина, и я хотела полное ощущение этого для тебя и для себя. Я лишила тебя невинности, и ты принадлежишь мне.

Языком скользить по ее языку, лаская, успокаивая, и, отрываясь на секунды от поцелуя, шептать:

— Маленькая…такая маленькая…сладкая Лори…Слышишь? Посмотри на меня. Ты такая сладкая, моя девочка. Я так хочу тебя…бешено хочу.

Первыми толчками глубже, шевеля пальцами, дразня ее изнутри и терзая дрожащий рот, и снова вторую руку к себе между ног, проталкивая внутрь пальцы и не вынимая своих из нее.

— Моя? Скажи, что ты моя. Громко скажи…маленькая.

Сильнее вбивая в себя пальцы и закатывая глаза от приближающегося оргазма, но очень медленно, двигая пальцами второй руки в ней, сгорая от невероятного ощущения тесноты и влаги. Придет время, и я буду остервенело трахать эту узкую дырочку всеми мыслимыми и немыслимыми способами, а пока что я хочу, чтобы она сказала мне, что она моя. Сказала, проорала, простонала, и меня раздерет от наслаждения под звуки ее голоса.

— Давай, Лори…скажи мнеее, им иммадан, скажии, — все быстрее и быстрее двигая рукой, рыча в ее губы, срываясь на гортанные стоны.

* * *

Не позволила опьянеть окончательно. Словно вырвала флягу с дамасом из рук, наполнив тело острой болью, от которой слезы выступили на глазах и закричать захотелось. Но она заменяет вкус этой боли вкусом своих губ, нежно целуя, переключая внимание. И слова…эти откровения срывающимся хриплым от страсти голосом хлеще любой самой страстной ласки. И ощущение ее дрожи. Да, Иллин, я чувствую, как она дрожит, нависая надо мной…и это…это словно самое искреннее признание. Осторожными движениями пальцев во мне, разгоняя боль, отмечая свою территорию, подобно хищной волчице.

— Твоя, — тихо, отвечая на ее требовательные поцелуи, — твоя, — смакуя ощущение собственной власти, глядя, как все яростнее двигает рукой у себя между ног, — твоя, Далииии, — дернуться вперед, накрывая ее губы своими и осторожно касаясь кончиками пальцев ее округлой груди.

* * *

И меня разорвало, едва она коснулась кончиками пальцев моих сосков. Остро, безжалостно разодрало на осколки разрушительного взрыва. Настолько сильно, что я закричала, сжимая коленями свою руку и ощущая, как нежные пальцы трогают соски, а мне каждое прикосновение отдается судорогой оргазма непрекращающейся агонии. И пот по спине градом катится… и мне впервые не противно от прикосновений впервые хочется, чтоб касалась…Задыхаться ей в рот, закатив глаза и содрогаясь всем телом, позволяя жадно целовать себя, продлевая мое наслаждение. И рухнуть рядом, запрокинув голову стараясь унять бешеное сердцебиение… а потом медленно распахнуть веки и потянуть ее к себе, укладывая сверху, вдыхая запах ее волос.

Назад Дальше