Он тоже, случалось, видывал грязных девок. Но нечистые помыслы в нем к тому времени уже были очень сильны. И когда он видывал грязных девок, он понимал, что это и есть те самые люди, с которыми его нечистые помыслы могут стать явью. В то самое время как никакая чистая девственница весны никогда не доставит ему такого счастья. И постепенно так называемые чистые девушки совершенно перестали его интересовать вследствие своей полной, как он понял маму, сексуальной никчемности.
Нет, как «совершенно»? Не совершенно. Они продолжали его интересовать, и привлекать, и манить, и все, что обыкновенно бывает в таких случаях. Кроме одного — того, что, вследствие нечистоты его собственных помыслов, интересовало его больше всего на свете. Он мог восхищаться той или иной чистой девственницей весны и нередко влюблялся. Он робел и благоговел. Он ухаживал и носил портфель.
И вот однажды он нес портфель девочке, с восхищением слушал ее щебетание и увидел двух подружек. Старше его на несколько лет, они заслуженно пользовались в окрестных дворах самой дурной репутацией. В тот момент, когда он их увидел, одна из них, сильно пьяная, пыталась поднять из лужи другую, еще более пьяную. Та, что еле стояла на ногах, показалась ему грязноватою, но уж лежащая в луже была грязна по-черному. Обе грязно ругались, и он подумал, что у обеих подруг вполне могут быть нечистые помыслы (а уж у валяющейся в грязи — натурально). Такие нечистые помыслы, какие есть и у него и которых нет и принципиально не может быть у его спутницы. И он спешно распрощался с ней, соврав, что забыл в школе что-то там, и побежал в школу. Добежав до первого попавшегося гаража, он осторожно высунулся из-за угла и следил за одиноко удаляющейся бывшей своей спутницей. Когда она окончательно скрылась из вида, он обратил взоры на глупую пару.
Более трезвая подруга в этот момент грязно выругалась и пошла прочь, оставив попытки поднять непутевую товарку. Та тоже грязно выругалась и снова плюхнулась в грязь. Немного, не более получаса, полежала и после этого стала подниматься уже в одиночку. Юноша с трусливо колотящимся сердцем подошел ближе. Она села, оперлась о землю грязными руками. Затем, с трудом удерживая равновесие, она поднялась на ноги и неуверенно пошла.
Он долго следовал за ней, обливаясь потом от возбуждения и страха быть замеченным. Она шла медленно, пошатываясь, иногда останавливалась, обращаясь с вопросами к прохожим разного пола и возраста. Большинство шарахалось от нее, лишь двое молодых людей вступили в разговор, насмешливо скалясь. Она уже дважды оглядывалась, но Олег надеялся, что спьяну она не обратит на него внимания. Однако оглянись она еще несколько раз — и кто поручится, что и она не заподозрит, что юноша следует именно за ней. Тогда ужас! Как она поведет себя?
Тоже следовало опасаться и прохожих. Вдруг кто-то из них догадается, тем более они трезвые. Странно, что идет и идет мальчик за этой пьяной мразью и руку держит в кармане штанов. А там все у него выпрямилось, и сквозь штаны было бы видно, если бы не рука в кармане.
Так что в любом случае затягивать преследование было небезопасно. И наш герой, поминутно кося во все стороны, что ему было очень досадно, так как жаль было хоть на мгновение отрывать взгляд от чудесного видения, начал действовать. Рукой. Прямо на ходу, через ткань кармана и трусов. Он ритмично сжимал самый кончик. Продолжалось это, по счастию, очень недолго. Всего четыре или пять крепких рукопожатий, и блаженная истома расплылась по сердцу подобно пятну, которое стало быстро проступать на брюках, по счастию же, школьных, темно-синих, и со стороны совсем не было видно.
Тогда он печально вздохнул, потому что объект наблюдения уже не интересовал его. А наоборот, стало даже противно смотреть на эту особу. Но все равно хотелось еще и еще. И он впервые понял, что противно и обольстительно — часто одно и то же.
Так что творилось это с ним уже давно, а с того раза, как он впервые познал женщину, все только еще усугубилось. Хотя ее и женщиной-то назвать недостойно — девчонка, совершенная девчонка! Сколько ей было лет тогда? Да максимум — пятнадцать. Но предупреждаем — это самый предельный максимум. Скорее четырнадцать. А может, и меньше. Вот во сколько лет у девочек появляется шерстка на лобке и под мышками? Наверное, у всех ведь немножко по-разному? У нее-то все это было, но в остальном это был совершенный ребенок. Хотя она с удовольствием выпивала, а также покуривала, хотя и без особенного удовольствия. Ну, еще она красилась, но ведь все это еще не говорит о настоящей взрослости, что крепко-накрепко усвоил себе Олег из педагогической литературы и радиопередачи «Взрослым о детях». Потому что в детстве он читал в основном популярную педагогическую литературу.
И то, что Снежанка была тогда еще совершенным ребенком, доказывается тем, что сейчас она основательно изменилась. То есть и сейчас она выпивает и курит и последнее делает уже с явным удовольствием. Сейчас она тоже красится, но уже гораздо тщательнее. Кроме того, сейчас она красится, похоже, каждый день, а тогда-то она делала это раз в неделю, и не весьма аккуратно, и потом всю неделю так и ходила, а то и две. Сейчас у нее постоянно чистые руки и ноги, и даже грязи под ногтями не стало. Сейчас от нее пахнет духами (и, если жарко, немножко потом), а тогда пахло каким-то воробушком или, кажется, собачкой. Сейчас она учится на парикмахершу, а тогда училась в школе, и очень плохо. Но не надо думать, что Снежанка была чем-то вроде Пулемета, ничего подобного, она была очень честная в этом смысле. Ну да, она однажды дала Олегу, но только потому, что Олег ведь очень красивый и давно, еще с детства, она была в него влюблена. А потом у нее завелся парень, с которым они гуляют, и теперь вроде бы решили даже пожениться.
Так что эпизод с Олегом был совершенно эпизодическим, хотя, вероятно, и не единственным, потому что девственной, как понял Олег, она не была. Хотя мало ли Олег понял, он ведь не эксперт, тем более у нее недавно закончились месячные, и следы крови на соответствующем ей органе Олега имелись. Единственное, почему он решил, что она не девственна, — не было звонкого щелчка, о котором ему рассказывали приятели. Эксперт! Так что девственность Снежанки на тот момент остается под вопросом.
Снежанка была единственной дочерью дворничихи бабы Любы, хотя почему бабы, не такая уж она старая, а остальные сплошь мальчики, причем старший уже пребывал в детской колонии, а младший еще ходил на горшок. Этот-то горшок, полный дневным содержимым, они с Олегом тогда чуть не опрокинули ногами, когда завалились со Снежанкой на половик. Вот было бы смеху, и ей пришлось бы убирать, а в горшке было много. Простая, как три рубля правды, убежденная двоечница и большая неряха, она тоже нравилась Олегу.
Он зашел к ней вечером под каким-то предлогом, и внутри у него все дрожало от возбуждения известного рода. Днем Снежанка очень активно, что называется, раздавала ему самые щедрые авансы. Он и раньше подозревал, что девчонка влюблена в него. А тут они вместе оказались на картошке, у них были недалеко от сада соседние участки. Ну, они картошку выкопали, причем Олег был со всем семейством, а баба Люба со вторым по счету сыном и Снежанкой, так как отца у них не было. То есть, по здравому рассуждению, должен был быть отец, но где он и как его звали, про то Олег никогда не слыхивал, так что копали они все вместе, а вот мешки с картошкой баба Люба таскала сама, пока папешник по доброму совету мамашки ей не помог. А детям тем временем, как это обычно и бывает, вздумалось в лес погуляти.
Ну они еще пока копали, Снежанка уже раздавала Олегу авансы. День был жарким, и она в купальнике на четвереньках ползала по грядкам, собирая картошку, и все ему улыбалась. Он в шутку кидался в нее засохшими и не очень кусками навоза (папешник ведь очень продвинутый и землю непременно удобряет), а она притворно сердилась, страшно орала, выпучивая серые глаза, но при этом сразу начинала улыбаться еще шире и скоро, не выдержав, расхохатывалась.
Выкопали, и, пока старшие возились с мешками, младшие пошли в лесок. Там Олег со Снежанкой быстро спрятались от ее недалекого братца, который, впрочем, нисколько не расстроился, с удовольствием занявшись разорением птичьих гнезд и муравейников. Они же обнялись и стали целоваться, вначале целомудренно, а потом не особенно. От этого и от того, что на Снежанке был только купальник, у Олега все сильно выпрямилось. А ведь под грудные чашечки купальника так легко засунуть руки, если его носительница не возражает, а она не возражала, так Олег и не преминул, и прежде незнакомое осязательное чувство ему очень понравилось. У Снежанки были, канальство, ма-аленькие грудки, как и ручки, ножки, и носик маленькой облупленной картошечкой. И он засунул руку под более нижнюю часть купальника, взялся за шерстку, но тут она несколько застеснялась и убрала его руку. Но они продолжили целоваться и повалились в траву. В траве было не слишком комфортно, особенно ей, в купальнике: крапива и сосновые шишки под спиной. На комаров они не обращали внимания, но когда Снежанку стали кусать в попу и везде муравьи, она напряглась. Но все-таки они еще немного так полежали, целуясь и энергично гладясь под верхней частью купальника. А потом зашуршал кустами непутевый братец, и родители стали звать детей домой. Ну они и пошли. Но Снежанка пригласила Олега зайти сегодня вечером к ней домой.
Он едва дождался вечера и зашел. Дома была еще подружка, немного постарше. Девушки пили кружками бражку. Подружка с забинтованной рукой и толстым слоем макияжа диковатой расцветки безостановочно дымила как паровоз. Снежанка тоже курила, но гораздо реже, чтобы только не выглядеть лохушкой в глазах подруги. Олег тоже выпил сладкого и не слишком крепкого пойла, сильно отдающего дрожжами. Он попытался поддержать беседу, но девчонки говорили такую ерунду, что поддержать не получилось. Подружка тоже смотрела на Олега очень доброжелательно, и притом была с шармом. Снежанка сказала ей: «Ну ладно, Ирка, иди домой, у меня дела». Ирка жеманно сказала: «Ну я воображаю, какие у нас тут дела…» Снежанка сказала: «Иди, иди!»
Подружка ушла. Снежанка с улыбкой спросила: «Ну че?» Олег усадил ее на колени, стал целовать сначала серую шейку, потом ротик и опять гладить грудки. Теперь для этого не понадобилось лезть под лифчик, потому что Снежанка была в засаленном домашнем халатике, на котором с грехом пополам болталась одна пуговица, отчего его не приходилось даже расстегивать. Так как Снежанка, как уже отмечалось выше, была совершенная неряха и ей сроду бы не пришло в голову помыть руки и ноги после уборки картофеля, то и те и другие с одинаково грязными ногтями по-прежнему были запорошены черноземной пылью. Олег рассматривал их с большим удовольствием и продолжал ее гладить.
Скоро он легко повалил ее на пестрый от мусора половик, распахнул халатик и стал стягивать трусишки, что она быстро сделала сама, видимо, из скромности, потому что трусишки были заношены уже до самой последней степени, с разных сторон разноцветны и жестки на ощупь. Маленькая девичья п…енка пованивала, почти как большая. («Почти» в том смысле, что даже еще сильнее.) Тут он, конечно, не растерялся и присунул, хотя в нужном направлении далеко не с первого раза. И кончилось все до обидного быстро, но все равно неописуемо прекрасно.
Олег сотни или тысячи раз представлял себе, как это будет с женщиной. Воображал до малейших подробностей, которыми его щедро оделяло множество слышанных на эту тему рассказов старших товарищей, а также немногие книги. Казалось бы, ничего не должно было его удивить. Однако удивило.
Во-первых, грудь. Грудь у Снежанки была маленькой, но когда она легла на спину, Олегу показалось, что груди нет вообще. Но она же, черт побери, была! И когда он сжал груди обеими ладонями, он убедился, что они на месте. Так Олег узнал, что, когда женщина лежит, ее грудь сильно уменьшается.
Во-вторых и в-главных, запах. Он представлял себе все, кроме запаха. А тот был густ и, хотя сам по себе противен, сейчас, совершенно неожиданно для Олега, оказался самым обольстительным фактором во всей ситуации. Так Олег узнал, что, когда женщина подванивает, ее привлекательность сильно увеличивается.
Конечно, если глубоко задуматься, то удивляться не приходилось. Запах можно и должно было предположить, и даже немного странно, что он этого не сделал заранее.
Так, впрочем, часто бывает. Люди хотят добиться той или иной цели, совершенно не учитывая последствий. Иной всю жизнь… (Вот тут бы хорошо офигительные нелепые примерчики, как бы сделал Гоголь, но автор же не Гоголь.)
Хотя тут и Гоголем быть необязательно. Так, например, одна молодая женщина всю жизнь боялась умереть от целлюлита, а умерла от автомобильной катастрофы в бетонный столб. Каковой бы катастрофы не произошло, будь у нее на самом деле целлюлит, потому что за рулем был пьяный гламурный подонок, тоже чрезвычайно боявшийся женского целлюлита.
Или один мужик всю жизнь боялся вообще всего на свете, а сам и вовсе не умер. Даже еще.
А одна баба за изрядные деньги сделала пластическую операцию и стала выглядеть (да и по сути своей быть) еще хуже, чем до нее.
А другой мужик, вот как Олег, всю жизнь мечтал поиметь очень грязную женщину, мечтал-мечтал да и отыскал на вокзале совсем молоденькую бомжиху, притом неимоверно грязную, прямо неописуемо, как та маленькая Кирюшина цыганочка, правда, некрасивую. Зато блондинку и очень хрупкую. Она там сладко спала под лавочкой на остановке, подложив под голову свою нехитрую обувку. Ну, он купил гондон, привел ее домой, на всякий случай застелил пол газетами, давай ее кормить, поить и ухаживать. Она поела очень охотно и жадно, но от выпивки отказалась, а от ухаживаний и того пуще. Шум, визг, схватила кухонный нож и его в горло, да насмерть. А убежать слабо — замок открыть не умеет. Соседи вызвали милиционеров, те дверь высадили, повязали блондинку. А она, оказывается, больная на всюшеньку голову с безнадежным диагнозом, сроду девственница, ее возкальная милиция давно как облупленную знает, так потом и отпустили обратно бомжевать. И это мужику еще повезло, что сразу умер, а то у нее еще много сопутствующих заразных болезней. И не надо думать, что только таких, как педикулез и чесотка. Еще имелся туберкулез в открытой форме, гепатит нескольких букв, вторичный сифилис (хотя и совершенно бытового происхождения, от обсасывания горлышек недопитых бутылок с газировкой из вокзальных урн и мусорных контейнеров). А на сладкое ВИЧ, потому что если она сберегла честь одного места, так это еще не значит, что ее в свое время не насиловали в какое-нибудь другое, мест-то разных много. Так что ее-то прогноз неблагоприятен, а вот он бы всю оставшуюся жизнь работал на лекарства, что тоже не сахар.
А четвертый всю жизнь очень дорожил своей свободой, а деньги у него были, потому что зарабатывал он много, и притом был очень экономен. И вот, когда он уже купил квартиру, дачу и машину, дошло до него, что придется до кучи обзаводиться и семьей. Но он людям говорил прямо вслух, что дешево свою свободу не продаст! И продал свою свободу правда очень дорого. Нашел себе хрупкую блондинку, но далеко не такую, как нашел третий, царствие ему небесное, а настоящую блондинку-фотомодель. У нее оказались соответствующие внешности запросы, да и характер не чета ему, так что теперь он зарабатывает еще больше и еще больше экономит, но уж никак не на жене.
А пятый, как известно, объелся толченого гороха и умер.
А шестого всегда считали гомосексуалистом, но все было даже хуже. Просто он был человек бедный, молодой и симпатичный, и когда один старый влиятельный гомосек оказал ему знаки внимания, он решил дорого продать свою попку. И продал. Патрон, будучи руководителем большого медиахолдинга, выдумал для него новую штатную должность, что-то типа «генеральный менеджер по внутреннему консалтингу», и прожили они припеваючи очень много лет. Но поскольку этот молодой человек был не гомосексуалистом, а хуже, то на работе его не особенно долюбливали, и когда у него завязался тайный романчик с девочкой, боссу дали знать. И он поймал своего сладкого мальчика чуть ли не на девочке в своей собственной готической кроватке. Босс очень обиделся. Кроватку после мерзкой девочки пришлось выбросить, квартиру продезинфицировать, а должность генерального менеджера по внутреннему консалтингу упразднить за ненадобностью. А бедный, хотя теперь уже не столь молодой, человек столкнулся с вопросом, как ему снискать хлеб насущный. Ведь образование у него было только школьное, работать он умел лишь по той упраздненной специальности, так что проблема.