— Прости, — отстраненно сказал Дрейк. — Обычно не больно, оргазм действует как анестетик. Но это не наш случай, верно?
Почему-то Миа захотелось поспорить, но она лишь прошипела, дуя на ранку с отпечатками острых зубов:
— Верно.
Дрейк остекленело посмотрел на нее, нагнулся к плечу и слизал кровь языком. Боль сразу стало терпимее.
— Спасибо, — тихо проговорила Миа, когда тот отстранился. — За все.
Дрейк кивнул и быстро поднялся с дивана.
— Я пойду.
— Уже? — вырвалось у нее. — Может быть…
— Миа Киплинг, — рявкнул Дрейк, и она поняла, что тот держится из последних сил, — если ты мне сейчас предложить выпить чаю… Клянусь, я за себя не отвечаю!
В этот момент она отчетливо поняла, что бесстыдно лежит перед ним в одних чулках и нижнем белье и, пискнув, потянулась к остаткам рубашки. Дрейк в отличие от нее был полностью одет, и это странным образом возбуждало.
Дрейк наблюдал за ее попытками прикрыться с напряженным вниманием, сжимая и разжимая ладони, а затем грязно выругался сквозь зубы и вылетел из ее комнаты, словно за ним черти гнались.
Громко хлопнула входная дверь, и Миа перевела дыхание. На ее плечо саднила метка, а в душе — зудящее чувство неудовлетворенности.
Часть 24
Быстрые и ритмичные звуки ударов гулко разносились в тишине просторной комнаты для тренировок. Дрейк молотил грушу исступлённо и с полной самоотдачей.
Если бы в этот уединенный уголок, предназначенный только для вип-клиентов, заглянула девушка-администратор, она бы сразу поняла, почему он отказался от услуг тренера. В таком состоянии он бы живого места не оставил на сопернике.
Подавляемая сексуальная энергия требовала выхода и выплескивалась в виде агрессии. Волк внутри него метался, скалил зубы и оставлял длинные отметины когтей на всем, чего касались его лапы.
Час был поздний, но в спортивном клубе, куда он приехал не сразу, а после головокружительного лихачества, два раза едва не закончившегося аварией, было оживленно. Богатые клиенты этого элитного места, как правило, днем были слишком заняты, поэтому клуб работал круглосуточно. Его двери всегда были гостеприимно распахнуты. Конечно, для тех, кто мог себе позволить столь дорогое удовольствие.
В просторной комнате с рингом посередине, спортивными матами и грушей в углу, Дрейк был один. Никто не стал свидетелем его срыва.
Он не надел боксерские перчатки и колотил грушу без них. Костяшки на пальцах от напора и силы удара сбились в кровь, но он даже радовался этому. Боль хотя бы немного остужала голову.
Дрейк ударил в последний раз, устало выдохнул, остановил раскачивающуюся грушу и отошел к кулеру с водой. Он с жадностью осушил несколько картонных стаканов. Снова наполнив один из них, он пересек комнату и остановился напротив огромного, в половину стены, панорамного окна.
За стеклом сгущалась темнота, но в ней отчетливо проступали огни большого города с сияющими хромом небоскребами и яркими рекламными плакатами. Внизу раскинулось уходящее в бесконечность черное шоссе с мерцающей в ночи белой разметкой. Звукоизоляция не пропускала шума, но Дрейк и без него ощущал быстрый пульс мегаполиса.
Дрейк подошел поближе и, сделав глоток воды, задумчиво уставился в горящие теплым светом окна стоявшего поодаль небоскреба.
Видит Бог, он и сам не знал, как сумел вовремя остановиться. Миа в его руках была такой отзывчивой и неловко-соблазнительной… Наверное, только понимание, что она не хочет этого (она вполне ясно выразилась, когда он спросил), заставило его обуздать свои эмоции. Перед глазами снова встала будоражащая кровь картинка полуобнаженной Миа, и все его тело напряглось, как перед прыжком.
Дрейк потер окаменевшее плечо и постарался перестать думать о Миа. Не получилось. Мысли вновь и вновь возвращались к этой упрямой и своевольной девчонке, которая, казалась, не была омегой вовсе.
Ему все сложнее становилось относиться к ней с предубеждением. Напоминание, что Миа — омега, уже не вызывало отвращение и совсем не помогало бороться с инстинктом. Он, выращенный мачехой-бетой, всегда считал, что связь с омегой — пустая трата времени и сил. Многие идут на это, чтобы получить ребенка, но Дрейк сам был тем ребенком и понимал, каково это — оказаться по ту сторону барьера.
В детстве он ждал каждого визита матери, как праздника. Она была легкая, искрометная, веселая. Влюбленная в жизнь, она абсолютно не любила его, и даже не скрывала этого. Ей было все равно, что с ним. Мать никогда не интересовалась его делами. На нее просто иногда находило любопытство, и та принималась наносить короткие визиты своим детям, всем по очереди. Она гордилась тем, что ее дети (все семь) — альфы, настоящие чистокровные волки. Так гордятся собакой на выставке, а затем с легкостью усыпляют ее, если та вдруг перестала соответствовать нужным стандартам.
Воспоминания о матери всегда заставляли обходить стороной омег, какими бы соблазнительными те ни были. Он не хотел, чтобы его дети чувствовали себя ненужными, недостойными внимания. Он не заставит их испытать то, что испытал сам.
Но Миа… С ней с самого начала все пошло не так. Если бы не ее запах, не ее результаты анализов, которые он видел собственными глазами, Дрейк бы поклялся, что та кто угодно, но не омега. Она была слишком целеустремленной, самостоятельной и независимой для беззаботной и любящей легкую жизнь омеги.
Он с самого начала инициации ждал, когда же в ней проснется инстинкт, подталкивающий ее прыгать из постели в постель. Время шло, а в ее поведении ничего не менялось. А сегодня… сегодня она открыто призналась, что ее не интересуют альфы. Ни он, ни кто-либо еще.
Дрейк залпом осушил стакан, смял его и прицельным движением запустил в мусорную корзину, стоявшую в другом конце зала. Попал.
Он снова отвернулся к окну, спрятал руки в карманах свободных спортивных штанов и мрачно взглянул в стекло, в котором появилось его смутное отражение.
Совету, определенно, не понравится позиция Миа. Им захочется, чтобы она выбрала хотя бы одного альфу. Оставлять омеге свободу выбора в такой сложной демографической ситуации — расточительство. Конечно, по закону они не могут ничего сделать, но всегда есть варианты, позволяющие добиться своего, действуя исподтишка.
Челюсти Дрейка сжались. Он не хотел себе признаваться, но с тех пор, как стало очевидно, что Миа едва ли начнет искать мужского внимания, ее судьба стала интересовать его особенно живо. Дрейк раз за разом повторял себе, что у каждого из них своя жизнь, но правда была в том, что ее жизнь с каждым днем интересовала его все сильнее.
Это началось, когда он понял, что за обманчиво хрупкой внешностью скрывается стальной характер. Сегодня же, во время диалога с представителем Совета, он понял, что его чувства уже нельзя втиснуть в рамки любопытства и жалости к попавшей в сложную ситуацию девочке.
Девочка… Дрейк криво улыбнулся своему отражению. Это слово меньше всего отражает ее суть.
Миа была и останется волчицей, пусть даже ей самой это и не по нраву.
Он облокотился на стекло и задумчиво посмотрел вниз, на широкую магистраль, по которой беззвучно проносились машины. Ему снова вспомнились слова Миа, что ее не интересует ни один альфа. Это воспоминание снова заставило его пульс участиться.
Дрейк всегда хотел спокойной и размеренной семейной жизни, но, возможно, в погоне за ней, он упускает что-то по-настоящему важное? Он хорошо представлял, что ждет его в браке с Каролиной: респектабельность, надежность и… скука. Каролину он знал с детства, они прекрасно понимали друг друга, но не появится ли спустя несколько лет в их отношениях раздражение и разочарование?
Мысли его вновь перескочили на Миа. Оставшись без его покровительства, она быстро станет легкой мишенью для любого наглого альфы, подстрекаемого Советом.
Дрейк со злостью саданул кулаком по стеклу, но то выдержало, лишь жалобно тренькнуло. Перед ним, словно наяву, возникли чаши весов. На одних покоилась его спокойная и размеренная жизнь, на других — будущее Миа.
Он не простит себе, если кто-то сломает ее. Она слишком многое пережила, чтобы окунуться в грязь снова.
Голос внутри него подленько напомнил, что Миа, если признает его парой, будет хранить ему верность, а значит, мечтами о доме и семье можно не поступаться.
Вот только… Каролина не заслужила такого к себе отношения. В ее глазах он навсегда останется мерзавцем.
Дрейк еще какое-то время колебался, слепо всматриваясь в панораму вечернего города, а затем решительно схватился за телефон.
Гудки шли так долго, что он уже хотел сбросить вызов, но ему все-таки ответили:
— Да? — раздался в трубке голос Каролины, как всегда спокойный и уверенный.
— Я хотел поговорить с тобой. Увидимся?
— Хм… Обязательно сегодня? Знаешь, в моем расписании есть окно на завтра, но оно небольшое, а вот послезавтра…
— Сегодня, Лина, — с нажимом сказал Дрейк. — Мне нужно увидеть тебя сегодня.
Судя по молчанию его тон не остался незамеченным и вызвал удивление.
— Хорошо, — задумчиво проговорила Каролина. — Я сейчас на благотворительном ужине — довольно скучное мероприятие, скажу я тебе, — но освобожусь часа через два. Если ты подъедешь и заберешь меня, мы сможем поговорить в машине. Прости мне завтра рано вставать, поэтому…
— Я понял, — коротко ответил он. — Вышли мне адрес, я приеду.
— Хорошо.
Понеслись короткие гудки. Дрейк сжал телефон, постоял немного, бездумно рассматривая собственные кроссовки, а затем оттолкнулся от окна и направился в раздевалку.
Пусть лучше Каролина считает его подонком, чем Миа поплатится своим мечтами за его нерешительность.
Часть 25
— У вас прекрасные результаты анализов.
Миа оторвалась от бездумного созерцания белой стены с россыпью дипломов в разноцветных рамочках и посмотрела на доктора Варлеса. Тот, наконец, перестал листать ее карточку и суховато улыбнулся, поправив указательным пальцем тонкую дужку очков на переносице. Жест больше подходил отличнику-зануде из школьной библиотеки, чем деловитому и немного щеголеватому Варлесу. Миа подумала, что в этом движении есть что-то искусственное, наносное. Она даже представила, как доктор репетирует его у зеркала и невольно усмехнулось. Мысль показалась забавной, но вполне реальной.
— Мне не о чем беспокоиться?
— Совершенно, — качнув головой, заверил Варлес. — Каждый ваш анализ немного отклоняется от нормы, но никакой угрозы здоровью я не вижу.
— Немного отклоняется? — Миа нахмурилась и чуть сжала ладони, лежащие на коленях. — Что это значит?
Варлес помедлил, словно раздумывая над ответом, откинулся на спинку мягкого кресла, быстро посмотрел в экран новенького, тонкого ноутбука, стоявшего справа от него на столе, и ответил:
— Возможно, вам не понравится мое сравнение, но оно идеально отображает суть происходящего. Позволите?
Миа взволнованно кивнула. Спина под темно-синим пиджаком взмокла. Она приехала в больницу, чтобы пройти дополнительное исследование и удостовериться, что с ней все в порядке. По телефону ее заверили, что это не займет много времени. Она примчалась в обед, чтобы не отпрашиваться с работы, и теперь нервничала, то и дело бросая взгляд на настенные часы, висевшие напротив нее, прямо над головой доктора Варлеса.
— Хорошо. Если бы речь шла о породистой собаке, — доктор Варлес подвинул дорогой и красивый органайзер из красного дерева поближе к себе. — Я бы сказал, что у нее уши стоят не под тем углом, что заявлен стандартами, хвост закручен менее лихо и кисточки на лапах не той длины. Казалось бы, мелочи, незаметные глазу, но они многое решают. Понимаете?
Миа моргнула.
— Не совсем, — честно ответила она.
Доктор Варлес вздохнул и, сняв очки, принялся методично протирать их стекла.
— Вы, мисс Киплинг, омега (в этом не может быть сомнений), но большое количество человеческих генов подавляет ваш природный инстинкт. Думаю, вы это уже и сами заметили.
— Вы имеете в виду, что я не нападаю на каждого попавшегося мне на пути с альфу с целью немедленно затащить того в кровать? — холодно спросила она.
— Да, что-то в этом роде… — серьезно согласился доктор Варлес и, вытянув руку, посмотрел свои очки на просвет. Прищурился, одобрительно кивнул и водрузил их на тонкий нос. — Повторяю, волноваться не о чем. Это абсолютно никак не скажется на вашем здоровье. Считайте, сниженное либидо особенностью своего организма.
Миа хотела уязвлённо заметить, что у нее нормальное либидо, но дальнейшее замечание доктора заставило промолчать и задуматься.
— Так что не слушайте тех, кто будет внушать вам мысль о ненормальности вашего поведения. Ваше здоровье (и физическое, и психологическое) в норме.
— Вы думаете… — Миа сглотнула, — что кто-нибудь из Совета…
Доктор Варлес чуть пожал плечами.
— Я ничего такого не думаю, поверьте.
— Это же вы отправили заявку Совету о появлении новой омеги?
— Я обязан был сделать это по протоколу, мисс Киплинг. Я никогда не нарушал закона.
— Ну да… — Миа поморщилась. — Конечно.
Повисло напряженное молчание. Миа встала, оправила длинную, в цвет пиджака юбку-карандаш и направилась к двери.
— Знаете, — не оборачиваясь, едко проговорила она. Цокот каблуков сопровождал ее слова, как грозный барабанный бой. — Вы просто распустили этих ваших омег. Создали им все условия для сексуальной неразборчивости и возвели эту идею в культ. Уверена, каждый может бороться с природой… Если захочет, конечно.