— Прости, — тихо произнес куда-то в шею знакомый голос. — Я должен был это сделать. В тебе слишком много чужой силы.
Ноги подкосились, когда дыхание Райхо сквозь маску опалило шею. Кира едва не подпрыгнула, ломая себе запястье, почувствовав на том же месте его губы. Хорошо, что украшенная татуировкой рука прижала крепче.
Прижала и отпустила, оставив неожиданное сожаление и растерянность. Райхо отодвинулся и, поклонившись Настоятелю, направился к нишам, ведущим с арены прочь. Но, прежде чем уйти, так посмотрел!
«Что теплым медом окатил с ног до головы…»
Его глаза улыбались, когда он подмигнул. Кира моментально простила ему поражение, ноющую руку и поцелуй, которого казалось так мало.
Испытания закончились. Зрители ликовали на трибунах. Курсанты, перепрыгивая, борт сбегались к ней. Первые, среди которых, конечно же, оказался Ратиша и остальные привычно подхватили на руки. Подбросили несколько раз, прежде чем унести с арены. Кира улыбалась, а зубы стучали, от охватившего все существо дурацкого волнения. В голове билась мысль: «Инициация! Мамочки!»
* * *
Пасита тин Хорвейг, наверное, никогда еще так не волновался, как в этот день. Он не просто ждал Инициации. Жаждал. Совсем недавно Защитник был готов прождать годы, а теперь словно бы все терпение разом закончилось. Деревянное сиденье так и хрустело под пальцами, грозя превратиться в крошево. Не выдержав, Защитник вскочил. Губы шептали словно в горячке:
«Киррана… Девчонка тин Даррен. Моя!»
Он восхищался, наблюдая, как стройная фигурка внизу на песке плетет завораживающий танец силы. Поразительно, но Кире, хватило лишь раз увидеть, как это делает он сам. Пламя сплеталось со стужей, заставляя умирать от желания обладать ею. Неизменно поворачивая все мысли к одному. Скоро также сплетутся на ложе их тела, делясь силой, соками, и частичками душ.
Не Кира, ни он сам не станут прежними, но впервые в жизни Защитник был готов меняться. Предвкушал, как будет терпелив. Как подарит любимой самую трепетную ласку, чтобы не испугать. Представлял, как с восторгом отзовется ее тело.
«Обязательно отзовется! — он знал наверняка. Видел и чувствовал, когда прикасался. Целовал. — С самого начала Киррана принадлежала мне. Была предназначена богами».
Пасита в душе поклялся беречь этот дар даже ценой собственной жизни.
«Она одна достойна любви».
Сердце таяло, от мысленных признаний. Ладони зудели, от непреодолимой потребности прикоснуться, почувствовать упругость форм и бархатистость кожи. Он представил, как щеки заливает тот самый румянец, одна мысль о котором заставляла бороться с собственными чреслами. Представил, как приоткроется рот. Он найдет чем его занять. Пускай эти губы опухнут от поцелуев, он не будет знать жалости, и повторит все вновь и вновь, пока не насытятся оба.
После последнего выплеска, Защитник раздумывал стоит ли, вообще, присутствовать на Испытаниях. Боялся не справиться с собой и опозориться, спалив деревянные трибуны. Но все же не удержался, решив устроиться поближе к выходу, и теперь понимал, что был прав. Сила подстегивала, распирала, толкала на безрассудство. Хорошо, хоть Книга Излома обещала, после Инициации это пройдет. Оказавшись в Ордене, с помощью Хранителей Пасита выучил ее едва ли не наизусть, по крайней мере, ту часть, где говорилось о Защитницах.
«Я усмирю ее силу и помогу покорить, это свяжет нас незримыми, но нерушимыми узами. Кира больше никого не будет сводить с ума».
Еще Книга обещала, что, находясь рядом, они смогут значительно усиливать потенциал друг друга. Захотелось попробовать прямо сейчас, ведь несмотря ни на что делиться силой уже получалось. Пасита пристально уставился на Киррану, и по наитию попытался. Судя по «Дыханию ракшаса», выполненному Кирой, у него все прекрасно получилось. В ответ пришло тепло, от которого свело зубы, словно внутри пощекотали пером. Но как бы тяжко ни приходилось, как бы не хотелось спуститься на арену и раскидать щенков, которые что есть сил нападали, а потом закинуть на плечо, и унести как следует хлопнув по круглой попке, чтобы не трепыхалась.
«Она ведь всегда трепыхается!»
Но пришлось стоять и смотреть.
— Ничего, — шептал Защитник. — Испытание, почитай, окончено. Кира все сделала правильно. Ждать недолго осталось…
И вот все противники были повержены, но Махаррон медлил, уставившись отчего-то на него. В районе солнечного сплетения склизким комком заворочалось нехорошее предчувствие.
«Нет, не на меня смотрит. Но на кого тогда?» — Пасита обернулся.
Инстинкт, сила, здравый смысл вопили — останови незнакомца!
Победила дисциплина.
Отчего-то, словно у последнего труса, вспотели ладони. Во рту стало сухо-пресухо, и появился металлический привкус. Защитник сплюнул вязкую слюну, загнанным взглядом уставившись на Махаррона. Не веря, что Настоятель, и правда, приказал оставаться на месте.
«Кто это? Он же не из наших! Но почему? Почему старикан дозволил драться с внучкой?!»
Стало еще хуже, когда увидел, что незнакомец с татуировкой без труда справляется с Кирой, несмотря на всю силу, которую тин Хорвейг инстинктивно постарался передать. Девчонку нельзя было обвинять в нерадивости, да и в мастерстве не откажешь, но сейчас…
«Не уверен, что и сам бы с ним справился… Разрази меня Керун! Кто. Он. Такой?!»
Жгучая ревность опалила все существо, когда слишком опытный для Киры противник, без труда скрутил девчонку. А затем случилось вовсе неожиданное и пугающее. Пасита перестал ее чувствовать. До этого мига Защитник и не подозревал, насколько крепко связан с ней, теперь же хотелось завыть.
Глава 17
— Эти татуировки что-то означают? — Махаррон указал на украшенное сложной вязью левое плечо.
— Тут рассказывается, какой я сильный и непобедимый воин, — улыбнулся Райхо и махнул рукой. — Пустое бахвальство.
— Но как? Ведь у нас они не держатся?
— Секрет искусства ассасинов. Научить, к сожалению, не смогу.
— Угу. Я так и предполагал.
Махаррон некоторое время внимательно вчитывался, затем, хмыкнув, и поднял взор от пожелтевших страниц.
— Ты прав, тут действительно так и написано, — он задумчиво потер бороду и вздохнул.
— Но если потенциала тин Хорвейга недостаточно, чтобы совладать с моей внучкой, у кого же тогда хватит?
— Я знаю только двух Защитников, — усмехнулся Хепт-тан.
— Вот как? — Махаррон нахмурился. — И кто же они? — задал вопрос, на который и так уже знал ответ.
— Это ты, дядя. Ты и я.
— Что ж. Очевидно, Инициации сегодня не будет. Как мы не старались, боги не любят спешки.
Старик раздраженно захлопнул Книгу Излома и в растерянности принялся растирать виски.
— Дядя, не стоит унывать. Да и меня зря со счетов списал.
— Что? — Настоятель удивленно уставился на бывшего ученика. — Ты предлагаешь свою кандидатуру?!
— Скорее, не желаю, чтобы это стало неожиданностью.
— Но Киррана… Она же тебя совсем не знает. Не хочу принуждать внучку. — последнее прозвучало столь неубедительно, что Райхо уверился, ради долга и Ордена Махаррон точно не станет считаться с какими-то там личными предпочтениями Кирраны. Следовало прямо сейчас убедить его, что тин Хорвейг совершенно не годится для церемонии.
— Учитель, — ассасин вспомнил: смирение, порой, действенней угроз, — Кира меня примет. Пускай и не сразу, но примет. Я люблю ее, и она знает о моих чувствах.
— Кхм, — Настоятель даже подавился, не в силах скрыть изумление. — И когда только молодежь успевает?
Райхо, улыбнувшись, пожал плечами.
— Хорошо, но поторопись. И, Райлег. С Паситой разбирайся сам. Не хочу, чтобы тин Хорвейги обвинили меня в вероломстве.
— Не переживайте, он вас не заподозрит.
Махаррон кивнул.
— Надеюсь, не надо говорить, что сильнейший Защитник Ордена должен остаться живым и, по возможности, невредимым?
Ассасин рассмеялся:
— Наверное, стоило об этом предупредить и Киррану. Кстати, не думаю, что она так просто позволит тин Хорвейгу к себе прикоснуться. Ума не приложу, как он смог бы ее уговорить…
Тут уже Махаррон усмехнулся.
— О Кирране позаботятся жрицы.
— Жрицы? — Райхо удивился. — А откуда жрицам Киаланы, вообще, знать о ритуале Инициации Защитниц?
— Зря мы их недооцениваем. Стоило заикнуться, и Верховная спросила нет ли в «Книге Излома» особой пометки. Я назвал несколько чисел, что были отмечены символом Киаланы. Каково было мое удивление, когда и двух часов не прошло, а из храма прислали записку с известием! Верховная сообщила, им все известно о ритуале.
— М-да. А еще говорят, что женщины не умеют хранить секреты… Может, и насчет Излома стоит к ним обратиться?
Махаррон сухо рассмеялся.
* * *
На выходе с арены Киру встретили жрицы Киаланы. Поверх их прозрачных одежд были накинуты плотные голубые и бело-золотые плащи. Нечасто в Ордене можно увидеть такое скопление прелестных юных дев в одном месте. Жрицы помладше — те, что в голубых одеждах, — без зазрения совести строили будущим Защитникам глазки. Они, не сдержали мелодичных смешков, когда ребята, наконец, сообразили опустить охотницу на землю. Кира с изумлением наблюдала, как разворачиваются плечи, выпячиваются колесом груди, подкручиваются усы. Курсанты выглядели так же глуповато, как бывало парни на гулянках в деревне, но, похоже, девушек это не смущало. Старшие Жрицы хранили невозмутимость. Под их строгими взглядами хорохорящиеся курсанты, постепенно присмирели и стали разбредаться. Женщина, укутанная в бело-золотую хламиду, протянула Кирране руку, предлагая следовать. Никто не произнес ни слова, но стоило открыть рот, как другая жрица приложила к губам палец.
«Сколько таинственности! И все ради того, чтобы не позволить мне выведать подробности ритуала прежде времени?» — мысленно возмутилась Кира, даже не предполагая, насколько близка к правде.
В полном молчании ее сопроводили к Храму Киаланы, перед которым на Центральной площади столпилось прилично народу. Курсанты, адепты, Хранители и наставники, Защитники в ранге и даже прислуга. Все глазели. Кто-то попытался выкрикнуть ее имя, но одна из жриц снова проделала тот самый жест, приложив к губам палец, и толпа притихла.
— Как вы это де… — спросила было Кира, но хватило одного строгого взгляда, чтобы голос пропал.
Охотница от неожиданности остановилась, но ее незаметно подтолкнули ко входу. Стало жутковато, ведь даже издать мычание не получалось. С таким чудом Кирране еще не доводилось сталкиваться, она и не слыхивала о подобном. Понадеявшись, что точно так же жрицы не лишат ее способности двигаться, охотница переступила порог храма. Девушки дружно подняли увесистый позолоченный засов и заперли окованные стальными полосами двери изнутри.
Сегодня в зале со статуей богини не было прихожан, а прямо по центру в лучах света, возвышался затянутый тканью помост. Преодолев лестницу в три ступени, Кира поднялась на него, тревожно озираясь по сторонам. Стоило солнечным лучам коснуться кожи, как по всему телу побежали мурашки.
Верховная жрица появилась из-за гигантской статуи богини и остановилась перед помостом. От Киры не укрылся короткий обмен взглядами с другой, отнявшей голос.
— Богиня наделяет нас особой силой во время ритуалов. Но не бойся. Если обещаешь не издавать ни звука, я верну тебе способность говорить. Хотя, это поистине непросто — удержаться от вопросов. На твоем месте я была бы благодарна за такой подарок. Пообещаешь пред ликом Киаланы, что обуздаешь любопытство?
Кира яростно закивала. Уж лучше потерпеть, чем чувствовать себя хоть в чем-то беспомощной.
— Тогда ни о чем не спрашивай. Невмоготу станет, мысленно обращайся к богине. Возможно, она и снизойдет до ответа.
Легкий полукруг открытой ладонью, и словно полегчало. Страшно захотелось опробовать, вернулся ли голос, но пришлось терпеть.
— Повинуйся служительницам, они знают, что делают.
Стоило Верховной скрыться, как раздалось мелодичное пение. Девушки сбросили плащи, оставшись в полупрозрачных одеждах. Взойдя к ней на помост, жестами приказали поднять руки. Стянули испачканную песком и влажную от пота форму, оставив Киру совершенно обнаженной. Ощутив, как ласково греют тело солнечные лучи, охотница быстро забыла о едва поднявшей голову неловкости. В какой-то момент почудился шум деревьев, плеск воды в купальнях, даже запах свежей хвои, что на миг перекрыл сладковатый аромат курений. Кира удивленно оглянулась.
Одна из жриц, расплетавших косы, погладила по плечу и кивнула, показывая, что все идет как надо. Когда она отняла ладонь, охотница едва не застонала, осознав, какой приятной была эта нехитрая ласка.
«Нет! Продолжай. Погладь еще! Вы все, подойдите! Прикоснитесь ко мне, пожалуйста!»
Прозрачные одежды девушек будто стали еще прозрачнее, сделав четче очертания фигур. Темнели, притягивая взгляд, ореолы сосков. Страшно захотелось освободить жриц от эфемерной преграды. Дотронуться до бархатной кожи. Коснуться губами приоткрытых ртов, что манили, предлагая вкусить их сладость.
Наваждение пропало так же внезапно как явилось, и Кира тряхнула головой.
«О чем это я думаю?!» — мгновенно устыдившись собственных мыслей, залилась густым румянцем.
Тем временем ее взяли за руки, сопровождая вниз с помоста и дальше — в подвал. Там за одной из дверей обнаружились выложенные голубой мозаикой чаши с водой разной температуры. От очень горячей, до ледяной. Тут недавнее желание почти сбылось. Жрицы основательно взялись за ее тело. Кира поначалу стеснялась, когда ее принялись мыть пять пар рук.
«Зачем все это? Или богиня погнушается наделить меня силой, если сочтет недостаточно чистой?»
Потом смирилась.
Потом и вовсе разомлела, перестав вздрагивать и напрягаться, когда ловкие пальцы, вооруженные мочалками, точно невзначай касались самых потаенных мест. Словно во сне потеряла счет времени, пока жрицы ее купали. Терли мочалками, солью. Ополаскивали травяными отварами волосы. Мазали многочисленные синяки, что остались после испытания, снадобьями с резким, но приятным, запахом. Снова намыливали ароматным мылом. В какой-то момент Кире, развалившейся без сил в чаше с теплой водой, подумалось: «Даже не представляла, что от подобного можно так притомиться…»
К счастью, омовения вскоре завершились, и ее проводили в смежную комнату. Осмотревшись, охотница стыдливо опустила глаза. Куполообразный потолок сплошь был изрисован срамными сценами, где обнаженные мужчины и женщины сплетали тела в страсти. Надо сказать, рисунки были весьма подробно и искусно исполнены. Пары мнились живыми.
«Того и гляди, сойдут вниз и продолжат творить непотребное прямо у всех на глазах…»
На память пришло подсмотренное в Ночь Киаланы. Страсть Люты с Ламитой. Первый поцелуй с тин Хорвейгом, от которого она, одурев, была готова все забыть. Но тут же вспомнила и иное. Голубоватый отблеск в зрачках Защитника. Решительное выражение лица. Безжалостные руки, рвущие одежду, сминающие грудь…
Кира тряхнула головой, отгоняя видение, и перевела взор на другую пару. Женщина стояла на коленях перед мужчиной, лаская того ртом: «Точь в точь, как девка в доме Паситы». Вспомнились и сны, казалось, давно забывшиеся и потускневшие, словно небыль. Щеки уже пылали, а Кира не могла оторвать от потолка глаз. Темноволосый, широкоплечий мужчина, нависший над запрокинувшей голову, явно кричащей от страсти, женщиной пробудил мысли о Райхо.
«Он сказал, что любит. Не обманывал меня. Не унижал… Не пытался взять силой, хоть бы и не взаправду…»
То, что было на арене, скорее вызывало приятные мурашки. Демонстрация мощи Хепт-тана не показалась охотнице излишней. Наоборот, она знала, что не покорится слабому. Просто не сумеет принять. И если Пасита подсознательно привлекал своей непобедимостью, то проверить, насколько искусен в бою Райхо, у нее пока не было повода. Сегодня же все изменилось. Кира невольно глянула на запястье, где неестественной синевой налились синяки, оставленные пальцами ассасина.