ГОВОРИ СО МНОЙ ПО-ИТАЛЬЯНСКИ
…Ненависть баснословно близка к любви, и оба этих чувства означают одержимость. Слишком сильно подавляемые страсти иногда перекидываются в свою противоположность.
Пролог
Лукас
Под ногами шуршит листва, пока мы втроем продвигаемся вперед вдоль сетчатого забора. Там столпились местные школьники и школьницы, которые решили навестить этот тупой праздник в честь начала учебного года. В Италии осень определенно теплее, чем в Англии, но это абсолютно не значит, что я готов променять Лондон на Рим, как хотят того мои родители! Единственный плюс этого переезда — это то, что она перестанет доставать меня и искать со мной встреч. Зачем ей это нужно? Она не любит меня и никогда не любила. Иначе бы не бросила…
— Ознакомительное путешествие не удалось, — бормочет Дейл, полностью погруженный в свои личные проблемы.
Ладони моего лучшего друга спрятаны в карманах джинсов, а сам он опустил светловолосую голову, поникнув. Ни я, ни Дейл, ни Маркус не хотим после школы поступать в колледж здесь, в Риме, но так уж вышло, что у каждого из нас, по крайней мере, один родитель — итальянец, и когда-то очень давно, ещё до нашего рождения, они, будучи друзьями, создали курьерскую компанию в Лондоне. После — филиалы и в других городах Англии. А теперь они решили открыть офис в Вечном городе, переехать сюда, позабыть о постоянных дождях и плохой погоде, лондонской суете и предаться «вкусной еде, знойному солнцу и счастливым людям». Только мне это все нахрен не нужно! Ни мне, ни моим друзьям!
Я не должен быть зол на всех вокруг, но я зол. На своих родителей, на родителей своих друзей, которые все решают вместе, но нас — детей — не считают должными информировать и советоваться с нами. Если мы согласимся, то в будущем возьмем управление над филиалом в Риме, а проект уже почти готов, над ним долгие годы работали. Это значит, что когда окончание университета будет на носу, я получу целую империю. Мои друзья тоже. Этот стимул подначивает меня думать о предложении отца, но раздражает и бесит то, что это никакое не предложение. Это просто не подлежит обсуждению: через два года мне, Дейлу и Марку придется сюда переехать.
Маркус играется с футбольным мячом, который у кого-то отобрал. Я даже не пытаюсь вернуть его тому парню, что остался возмущаться позади. Если что-то является твоим, если ты что-то хочешь — подойди и возьми.
— Не дождусь утра, — говорит уныло Дейл, наконец, вскинув голову и полной грудью вдохнув воздух.
Поддавшись размышлениям, я стал забывать, что мы напились по моей инициативе, как конченые. И покурили. Не сигареты. Инициатором этой задумки тоже был я…
Ранний рейс в Лондон заставляет нас желать, чтобы ночь скорее закончилась. Но она только началась, и полупьяные дети окружают целой толпой костер в центре. Кто-то все ещё тусуется у забора. Таких осталось мало. Обычно ведут себя так крупные неудачники, неуверенные в себе. Всегда любил над подобными издеваться, слушать их заикания и волнение в голосе — настоящее наслаждение разгоряченного молодого юнца, ненавидящего весь мир.
— Пора закругляться, — предлагает Маркус, глубоко и отчаянно вздохнув.
Надо признать: настроение у нас троих на нуле, но я бы хотел его поднять. Серьезно. Последняя ночь в этом паршивом городе! Так почему бы не оторваться? Сейчас темно, наши лица вряд ли кто-то разглядит. А так же тут шумно, никто не станет обращать внимания на какую-нибудь девчонку, громко орущую, ведь на вечеринке все такие.
Подбородком я киваю на девушку, что провожает взглядом приятельницу, с которой только что разговаривала. Та поворачивает за угол, скрываясь за множественными деревьями. И сомневаюсь, что она вернется. Девушка у сетчатого забора одета в цветастое платье до колен, пухловата, круглолица, и все, что может привлечь в ней — это длинные, похоже, русые волосы. Из-за доминирующей темноты вокруг мне сложно разглядеть, какой цвет волос у нее в точности, но, думаю, что я не ошибся.
Малолетки сделали музыку громче, что однозначно увеличивает наши с парнями шансы уйти незамеченными. Я только хочу развлечься, совсем чуть-чуть.
— Как думаешь, — начинаю я с вопросительной интонацией, обращаясь к Маркусу, не прекращающему неудачно (из-за отсутствия трезвости у него выходит паршиво) вертеть футбольный мяч на пальце, — вон та уродина поверит, что мы ее хотим?
Заливистый смех Марка заставляет меня улыбнуться. Дейл тоже концентрирует свое внимание на девочке в обуви, купленной на блошином рынке. По всей видимости. Черти вспыхивают в голубых глазах Дейла, и он делает крохотные шаги вперед, пытаясь получше высмотреть нашу жертву. В школе мы часто забавляемся с простушками, некрасивыми дурами, что выглядят, как ханжи. И если две недели в Риме прошли для нас действительно ужасно, то почему бы не развеять плохие воспоминания одной интересной проделкой?
Маркус — имеющий только итальянские корни, — это рычаг под названием «довольно». Как холодная вода для меня и Дейла. Он умеет останавливать лучших друзей, умеет остужать, поэтому в его компании я не страшусь сделать что-то, выходящее за рамки. Марк знает мои границы, знает, когда лучше остановиться. Именно благодаря ему — тому, кто не злоупотребляет богатством и властью своей семьи, мы в безопасности. В достаточной безопасности, чтобы мы с Дейлом желали время от времени слетать с катушек. Но не сегодня. Я заставил его выпить и покурить. Наверное, не нужно было, ведь он не любитель алкоголя и всякой похожей дряни.
Его организм не привык. Хотя… это значит, что с Марком в кои-то веки будет весело?
Блондин оказывается возле «отшельницы» раньше, чем мы с Маркусом. Последний очень медленно идет позади меня, практически плетется. Я оборачиваюсь и машу ему, подгоняю, но Марк и бровью не ведет, он сохраняет свой темп, не думая идти у меня на поводу. Плевать. Я устремляю свой взгляд вперед, и с каждым шагом у меня появляется возможность лучше рассмотреть девочку. Под светом фонаря становится заметно, что кожа ее круглого лица покрыта прыщами, губы полные, нос прямой и небольшой, и если бы эта коротышка занялась собой, то, может быть, стала интересна противоположному полу. Не была бы просто поводом для насмешек, а я уверен, что так и есть.
Я догоняю Дейла. Марк, наконец-то, догоняет меня. Кладу руку на плечо блондина.
— Только не очень резко, — предупреждаю я.
Он поворачивает голову, вглядываясь в мои глаза. Парень вздергивает бровь. Маркус, наш лохматый придурок, всегда может потянуть за поводья, чтобы напомнить мне, кто — конь, а кто — хозяин, но пока временно я принимаю пост «ограничителя». Дейл окидывает меня красноречивым взглядом. Краем глаза я замечаю, как Маркус развязывает волосы, что доходят ему слегка до плеч, а через пару секунд на его затылке снова образовывается небольшой пучок каштанового цвета.
Дейл привлекает к себе внимание тем, что первый обращается к девчонке. Она сильнее сжимает в ладонях маленькую сумку с эмблемой «Hеllо Kitty».
— Эй, малышка, почему не греешься у огня, как остальные?
— Она не знает английского, — подсказывает Маркус.
Марк сразу бы обратился к ней на местном языке, я его тоже знаю, потому что моя мама — итальянка, но Маркуса мне никак не переплюнуть.
Ох, черт! Знания всегда подводят меня, когда я пытаюсь выудить из своей памяти что-то путное. Все, на что меня хватает — это:
— Bеllеzzа, ti аnnоi? (итал.: Красотка, тебе скучно?)
Ей абсолютно точно не нравится, что я говорю. Она хмурится. Хотя я надеялся, что длинноволосая начнет флиртовать в ответ, приняв наши фальшиво-ласковые фразочки, обращенные к ней, за истинную симпатию.
Малолетка отодвигается со страхом в больших карих глазах.
Или они черные? Да все равно. Бл**ь! Я просто чувствую себя чудовищем от того, как она на меня смотрит. На нас троих. А мне это совсем не нравится. Из-за вылитого в себя виски я взбудоражен и взволнован, и готов на необдуманные поступки, о которых потом пожалею. Но сейчас мне не удается принять тот факт, что я могу совершить ошибку. А мы можем.
— Слушай, — продолжает Дейл, несмотря на то, что Марк уже отметил факт о возможном незнании незнакомкой английского языка, — как тебя зовут, детка?
Маркус спешит перевести, но его голос мягок и вкрадчив:
— Cоtе ti chiаmi, piccоlа?
Девчонка опять отодвигается, и тогда я кладу ладонь на преграду, чтобы помешать ей сбежать. Она переводит на меня свой испуганный взгляд, я выпячиваю нижнюю губу и театрально изгибаю одну бровь.
Пожав плечами, я изрекаю на итальянском:
— Извини, не хотел тебя напугать, — протянув ей свою ладонь, представляюсь: — Меня зовут Лукас. Лукас Блэнкеншип, а это, — оглядываюсь на парней, — мои друзья.
Кажется, ее перекашивает от вида моей наглой ухмылки и вони из моего рта. Зато я попросил прощения. Мне искренне жаль, что я не в духе, но дурнушки вроде нее всегда могут подбодрить влюбленными увлеченными взглядами. Ну почему, почему она смотрит на нас так, будто мы долбанные наркоманы?! Маньяки, черт возьми. Серийные убийцы.
Упирается в забор, дрожа от страха. Такие, как эта замухрышка, должны быть счастливы от одного нашего присутствия. От тесной близости, что создала ситуация.
— Rilаssаti (итал. Расслабься), — протягивает Маркус, подходя ближе.
Похоже, его забавляет реакция девушки. Он ладонью поднимается вверх по ее ноге, отчего она чуть-чуть перемещается и дрожит сильнее. А потом друг сжимает в кулаке ткань ее цветочного сарафана. Боже, что за деревенское одеяние?
Не знаю, что творится в голове у Марка, но он точно не задумал ничего плохого. Точнее, все шло именно так, пока эта дурочка не вскинула руку и не ударила с силой Дейла, подошедшего к ней с другой стороны. Таким образом, жертва уже была окружена. Голова блондина дернулась в сторону, а на его лице застыла гримаса ненависти и отвращения. Я смотрю то на него, то на девчонку, быстро и тяжело дышащую. Она на великолепном английском отчеканивает:
— Пошли вы нахрен, уроды!
В интонации проскальзывает омерзение и неприязнь.
Маркус защищает Дейла, будто является его мамочкой. Он рвется вперед и, схватив девчонку за шею, поворачивает другой рукой ее лицо к себе, затем угрожающе шепчет:
— Э-э-эй, ты чего? Никто не смеет бить моих друзей, — переходит парень на английский, когда мы все уяснили, что она из тех римлянок, кто знает иностранный язык так же хорошо, как и свой собственный. — Ты меня услышала? Никто!
Дейл принимается истерично хохотать, а я вместе с ним.
Да, ну и что с того, что мы обдолбанные? Честное слово, ее кроличьи глаза вызывают смех! Она выглядит так глупо, что я не могу сдержаться. Вспоминая о том, насколько эгоистичны мои родители и родители моих лучших друзей, я хочу только на ком-то выплеснуть свой гнев. Свою безграничную злость. Поэтому убирая руку Маркуса, я сам грубо цепляюсь пальцами за ее подбородок, заставляя смотреть прямо на меня. Она шипит и выворачивается, хочет уйти, но я непреклонен.
Я по инерции вскидываю голову, услышав, что музыка стала очень громкой. Из колонок гремит песня группы blink-182. Опустив глаза вновь на русоволосого тинэйджера женского пола, я изгибаю бровь и ладонью касаюсь ее груди.
Декольте закрытое и консервативное. Мое пьяное сознание хочет сделать ей больно и неприятно, я некоторое время его сдерживаю. Дейл кладет руку на вторую грудь, и девчонка начинает кричать. Маркус быстро затыкает рот итальянке. Мы окружили ее, и я могу видеть, как Дейл рукой лезет под длинное платье девушки. Она вырывается и пытается орать, даже чуть прикусывает ладонь Маркуса, за что он рычит на нее, но руку не отнимает от ее круглого, ещё детского лица.
— Охо! — восклицает блондин и прыскает. — Посмотрите, какие толстенькие ляжки!
Марк бы не сказал того, что сказал, если бы не был выпившим:
— Хочешь ее трахнуть? — говорит он, и его зелено-карие глаза загораются огнем. — Думаю, она ещё девственница.
Боже, мне это нравится… Она бьется в припадке, ее глаза округляются ещё больше, а мы ржем. Дейл ещё и пританцовывает в такт тяжелым музыкальным басам. Земля под нами вибрирует, создавая нужную атмосферу.
Сумасшедшие, конченые ублюдки. Мы не станем ее насиловать, просто припугнем. Это лишь издевательство — ничего больше.
Марк переводит взгляд на плачущую девочку.
— Да? — спрашивает он у нее.
А когда она не отвечает кивком головы, то встряхивает за плечи.
— Девственница или нет?!Нам не стоило заставлять его пить с нами. И уж тем более, нам с Дейлом не нужно было предлагать ему травку. Парню снесло голову, он чувствует себя всемогущим засранцем и не думает о последствиях. Он просто, наконец, расслабился, но не умеет этого делать без подкрепляющих средств, поэтому его мозг затуманен сильнее. Он себя не контролирует. Всегда держащий себя в узде Марк, разошелся. Однако все равно меня очень удивляют его следующие действия: друг спускается вниз, освобождая рот девушки для крика, который вряд ли кто-то услышит, и на коленях поднимает подол сарафана дурнушки, сняв с нее резко трусы бордового цвета. На них изображены геометрические узоры. Для Маркуса это становится чем-то из ряда вон выходящим, и он гогочет, как ненормальный, не переставая. Дейл продолжает держать подростка, а я сжимаю ее горло, но не мощно — она может дышать.
— Ты идиот, — шипит Маркусу Дейл.
— Отпустите меня, — пищит девчонка, заливаясь слезами.
Я надавливаю пальцами на гортань под ее белоснежной, чуть полноватой шеей, и она кряхтит.
— Ты идиот, — подтверждаю я, выходя из себя. — Соберись, блин! Верни трусы на ее зад!
Дейл-придурочный-блондин повторяет за мной, навалившись всем своим худощавым подтянутым телом на девку.
— Верни трусы на ее зад, — но его слова, в отличие от моих, звучат не серьезно.
Его забавляет вся происходящая ситуация, меня же — напротив, — нет. Нисколько. Я уже жалею, что мы ввязались в это. Мой разум проясняется, и тогда я собираюсь отойти от нее. Пихаю Дейла в сторону, убираю ладонь с ее горла, как тут же получаю сильный удар в пах.
Я сгибаюсь пополам и шикаю с ненавистью в голосе:
— Сучка!
Марк, не осмысливая своих поступков, резко поднимается и подставляет резко свой локоть под ее подбородок, отчего она от неожиданности сипло вскрикивает.
— Я сейчас изнасилую тебя, веришь? — говорит он так громко, что слышно и мне, несмотря на жуткие басы, раздающиеся на площадке. — Прямо здесь тебя трахну. Веришь? — вновь спрашивает он.
Немного справившись с болью, я пытаюсь разогнуться и остановить этих придурков. Дейл уже залез той под сарафан рукой и опять закрыл ей рот, пока, как мне кажется, входит в нее пальцем. Идиоты! Господи… Почему на меня перестало действовать спиртное, а них — нет?! Почему протрезвел, бл**ь, только я?!
Я прошу Маркуса и Дейла остановиться, но они даже не отмахиваются от меня, просто не обращают внимания.
Понимаю, что не смогу увести их просто так: мне нужно что-то придумать. В моей голове путаются мысли, создаются мертвые петли из безумных, ни к чему не приводящих, раздумий и идей.
Но когда я, наконец, встаю на ноги и больше практически не ощущаю боли между ними, то ясно осознаю, что нужно делать.
В ту же секунду Маркус оголяет бедра девушки, а Дейл целует ее крепко в губы, пока она мычит ему в рот и силится оттолкнуть ребят.
Бесполезно. Все бесполезно. Все происходит очень быстро: девчонка отводит левую ногу назад, как только пальцы
Маркуса заменяют пальцы Дейла. Она кусает блондина за губу, и в этот же момент в ее обнаженное бедро входит торчащий из старого забора гвоздь. Черт! Черт.
Кровь тут же течет по ноге вниз, но парни даже не собираются останавливаться. Я не обладаю огромной мышечной массой, в отличие от Маркуса. Мне не тягаться с ним. Но я, полностью придя в себя, хватаю Дейла за воротник его футболки, ору ему прямо в лицо, тем самым привлекая внимание Марка.
— Посмотри на нее! — говорю я, указывая на нашу жертву, полностью зареванную и несчастную. — Она же просто свинкас пухлыми щечками! Жирный ребенок! — в моем голосе появляются истеричные нотки, которых мне никак не скрыть.