Шум заполнил Блайталлен, пар Коросты смешивался с желтым туманом.
Она упала, колени ударились о камень, зубы щелкнули. Стало тихо, обитатели улицы раскрыли рты. Что они видели в тумане?
Шаги существа в тишине были легкими. Ладони Микала легли на ее плечи.
— Прима? Эмма?
Жаркая кровь на ее пальцах. Эмма скривилась, резко вдохнула и подняла кулак.
Острое пронзило ее бедро и юбки. Она издала тихий звук, перестала вырываться и обнаружила, что не потеряла восковой шарик. Хорошо. Следы крови Келлера послужат цели, дадут ей шанс не искать вслепую.
Она посмотрела на лицо Микала в дюймах от ее, он был в крови, грязный — покатался в Коросте — и щепки с пылью покрывали его. Ее волосы выбились, упали на лицо, и он убрал прядь, его пальцы нашли ее скулу.
«Приятно», — кашель отвлек ее, и ее голос решил, что пора действовать. Он был удивительно ровным для ее состояния.
— Ты ранен?
Его выражение лица изменилось, хоть она не понимала эти эмоции, и остановилось на облегчении.
— Лишь немного. Простите. Я был… оглушен.
— Поразительный опыт, — она перевела дыхание. Она посмотрела на себя, увидела металлический груз с конца хлыста кучера. Ловить его своей ногой было не лучшей идеей, хоть это и сработало. — Но познавательный и занимательный.
— Как скажете, Прима. Вы можете встать?
— Думаю…
Он осмотрел ее.
— У вас кровь.
— Да, Микал. И я не смогу стоять без помощи.
— Вы никогда не останавливаетесь на середине пути, Прима. Обопритесь на меня.
— Микал… — слова умерли, не вылетев из ее рта, ведь вдали прозвенел вопль.
— Убийство!
И Уайтчепл… взорвался.
Толпа была тысячеголовым зверем, ее настроение задевало уставшее тело Эммы. Она прильнула к Микалу и слушала.
— Перерезано горло… от края до края, во дворе… это точно он! Кожаный фартук! Чужеземец… они пьют нашу кровь…
Если кровавый фартук у рабочего дома юдиков был уловкой, то умной. Он стал символом всех этих неприятностей.
Ее левое бедро болело, исцеление Микала пронзало болью.
— Не пойдет, — пробормотала она. — Весь восточный район сошел с ума?
— Еще одно убийство.
— Я ничего не ощущаю, — она сжала его плечо. Колокола церкви гремели. Скоро Прилив, она ощущала его, как гром.
Полвторого, ни одного экипажа поблизости. А толпа заполнила улицы, слух разнесся по улицам.
— Микал, я этого не почувствовала.
— Знаю, — он придерживал ее. — Прима… та штука.
— Это был кучер. С ножом.
«Что за существо? Стоит скорее узнать».
— Да, — он убрал лохмотья окровавленного пиджака с раздражением. Его кожа была целой под ним, но в красных полосах. — Острый нож. Я едва ощутил его.
— Хотелось бы… — мир закружился под ней. Она потратила слишком много магии, потеряла довольно много крови. Короста зеленела и разрасталась, не выжженная рядом с ней, как было под ногами кучера. — Хотелось бы осмотреть рисунок ран.
— Да, — он прислонил ее к стене. Заглянул в лицо, фонари сделали его глаза темными дырами. — Ты бледная.
— Я в порядке, — она даже смогла сказать это твердо.
Мальчик выбежал из джинной, правая рука щелкала металлом. Его поприветствовал смех, женщина почти без зубов с юбкой, задравшейся до колен, закричала:
— Кожаный фартук тут, берегитесь!
Толпа собиралась, Эмма поежилась, ей вдруг стало холодно. Ее дыхание было облаком, она смотрела на знакомое и не знакомое лицо Микала.
— Будет неприятно, — прошептала она.
— Понимаю. Вот, — он нырнул под ее руку, обвил ее талию рукой. Ее корсет впился сильнее, лишая дыхания. — Закройте глаза.
Она так и сделала, Микал сжался. Он прыгнул, улица под ними кипела. Криков было все больше, звон бьющегося стекла.
Бунт расцветал ядовитым цветком, но Микал держал ее, черепица хрустела под его ногами, проносились крыши Лондиния. Это была магия Щита, необычная, и она могла вызвать тошноту у не одаренных и не обученных древним братством.
Потому, когда он опустил ее на ноги в переулке Тосселсайд, мятеж был гулом вдали. Эмма склонилась, и ее стошнило.
Лондиний посерел вокруг нее, Микал помог Эмме выпрямиться.
Во рту было кисло, она подавила желание сплюнуть.
«Леди так не делают».
— Мятеж разрастется. И запутает все следы.
— Да. Вы очень бледна, Прима. Может, стоит…
Она не хотела знать, что он хотел сказать.
— Разумно пойти домой, запереть двери и ждать, когда дело закончится без меня. Кучер был послан за мной, как кровавая гончая.
— Я так и думал, — он звучал подавленно? — Я думал, вы не отступите.
Нерешительность, неприятное чувство. Искушение отступить было сильным. Ее левая нога дрожала, она ощущала себя… не как обычно.
Никто не мог вывернуть это дело в свою пользу. Ни Виктрис, ни Британния, ни могучий Клэр, смотрящий на нее свысока из-за дара, за который волшебники унизились бы или даже украли.
Нет, она не могла отступить сейчас, но по другой причине.
Кучер заставил ее бояться.
Это было немыслимо для Примы.
— Нет, — сказала она и глубоко вдохнула, желая, чтобы корсет не впивался, а юбки не обвисли из-за крови и Коросты. — Я не отступлю. Мне нужен экипаж.
— Куда отправимся?
— В Ярд, Микал. Я не буду ходить по Уайтчеплу, пока там не притихнет мятеж, а там, может, стоит напомнить начальникам Аберлейна пару фактов.
«Я действую для Короны, но я сама выбираю, как закончить это чертово дело».
Глава тридцать первая
Выносливость
Крупный мужчина в голубом, со свистком на серебряной цепочке, поднял руки, останавливая спешащего инспектора.
— Уайтчепл горит, сэр. Мы не впустим. Приказы.
— О, ради любви… — Аберлейн был почти готов вырывать волосы. — Клэр?
Клэр моргнул, склонил голову, пытаясь распутать крики и грохот в воздухе.
— Кто приказал…
— Конечно, комиссар Варинг, — Аберлейн приподнялся на носки и посмотрел на крупных рыцарей, которые без интереса смотрели на следы жижи на брусчатке. — Кендлсон! Сюда!
Мужчина поднял голову и пошел к ним, его походка была странной. Колени беспокоили его, судя по осторожным шагам, но Клэр уловил стальной блеск в глубоко посаженных глазах мужчины и мозоли на больших ладонях. Кэндлсон был с узловатой тростью, темной от использования и масла. Кожаная петля на поясе была для нее домом, когда трость была не в его руках.
Он точно разбил немало черепов преступников.
— Вечерок, сэр. Ночь неспокойна, — его акцент был образованным, хоть и с переливом, что говорил о детстве на ферме в Сомерсете.
— Вы, как всегда, недооцениваете, Кэндлсон. Варинг сказал ждать утра?
— Тут немного темно, — лаконичный ответ. Но Кэндлсон на миг скривил губы, шея покраснела.
— Другое убийство, — Аберлейн вскинул брови.
— Все еще кровоточила, когда ее нашли. Улица Бернер. Там тоже иностранные клубы, — он скривился сильнее.
— Боже, — Аберлейн не побледнел, но был близко. — Они убьют друг друга за это.
Шум усилился. Уайтчепл гудел, как улей. Весь восточный район мог загореться, и не только фигурально. Клэр поправил манжеты, осмотрел себя. У него даже не было перечного пистолета, его одежда точно привлечет внимание. Он взглянул на Филипа Пико, у него были скрещены руки, он хмурился.
— Ничего не поделать, — Клэр выпрямился.
Аберлейн повернулся к нему.
— Сэр, я…
Клэр пошел к зеленой Коросте. Зеваки не ожидали проблем оттуда, и он пошел туда, но Аберлейн поймал его за руку.
— Что же…
— Мне нужно осмотреть место убийства, пока там не потопталась толпа, а днем их будет только больше. Оставайтесь, если…
— Вам нельзя одному. Вы рискуете, мне стоило предупредить.
— Я понимаю, — шум усилился, он повысил голос, чтобы его слышали. — Уверен, я крепкий. Филип?
— О, ей не понравится, — сказал юноша, но не был против. Его щеки покраснели, тон был бодрым. Валентинелли улыбался, когда они шли к опасности.
— У нее есть другие дела, — коротко сказал Клэр и пошел дальше. Аберлейн следом, бормоча ругательства.
Зеваки за ними шептались и шуршали. Впереди была какофония, туман двигался, побеспокоенный этой ночью.
Клэр не сверялся с карманными часами, но они могли пробыть в Лимхоссе пару часов.
Вопрос о словах Аберлейна в дымке подождет. Они повернули за угол, туман озарял огонь. Крики и топот, визг и звяканье разбитого стекла.
Бедняки сжимались, внимание их пугало.
Но они редко так делали.
Камни были скользкими под ногами. Клэр держался у стены здания, но обходил входы в переулки. В тумане собирались темные силуэты.
Между паром и жижей под ногами он не мог отвлекаться ни на что, кроме шума.
Шаги скользили, стук. Взволнованное бормотание, грубые восклицания, некоторые пользовались смятением для кражи. Шорох моря, треск стекла. Тени в тумане были все дальше, заржала механическая лошадь среди какофонии. Экипаж мимо увела уставшая лошадь, кучер хотел сбежать от неприятностей, копыта хлюпали о жижу. Кучер точно выпил джина, хотел…
— Осторожнее, — Пико подвинул его, но не грубо. Клэр пришел в себя, они оказались у края толпы. Волосы, юбки, дыхание с джином, измененные конечности тускло блестели, калейдоскоп ощущений и дедукции лился в его голодную голову.
Все жители Уайтчепла не спали и двигались. Ходили слухи среди толпы, и идти стало сложнее.
Аберлейн расталкивал людей, отмахивался от предложений леди — если их можно было так назвать — и грубых возмущений рабочих. Клэр шел за ним, отталкивал пальцы от своих карманов. Пико шагал за ним, и забота со скоростью помогали ему сохранить Клэра от карманников.
«Если бы тут была мисс Бэннон, она бы нашла способ пройти сквозь толпу», — Клэр мысленно скривился. Он не мог забыть о женщине хоть на час?
— Кожаный фартук! — завопил кто-то, и толпа притихла на миг…
Хаос, крики. Клэра понесло с толпой. Пальцы Пико впились в его плечи до боли, а потом его унесло, и Аберлейн пропал.
«Ох, беда».
Его пиджак порвался, нога болела от удара сапога. Где-то вдали вопила механическая лошадь, страх и боль смешивались в реве. Клэр скользил вдоль стены, теплая кровь уже смешивалась с зеленой Коростой на гниющих кирпичах.
Он закашлялся от вони, сверился с картой в голове и пошел вперед. Пико и Аберлейна не было видно. Жижа под его ногами становилась тоньше, он снова огляделся.
Логика сообщила ему, что он был у древних границ Города, его старого сердца. Лондиний раньше был деревней римлян, и ее сожгла дотла ранняя инкарнация Британнии.
Дух острова не любил римлян, но их было много, и они построили себе другой город. Лондиний развивался медленно, страдал от огней и болезни, но не пропадал.
Зеленую грязь Уайтчепла можно было сравнить с ним. Она распространялась, зеленые нити впивались в трещины меж камней. Он следовал за жижей, оставляя шум и давку позади. Между этим местом и улицей Бернер была толпа. Ее никак не пробить, но он мог обойти и подобраться к тому месту с другого угла.
Клэр сверился с картой в голове, огляделся в тумане, понял, что ушел слишком далеко, хотя был переулок, что мог увести его в нужном направлении…
Хлюпанье отвлекло его. Он повернулся, вгляделся в покрывало желтого тумана, зеленая жижа напоминала мох, если такое было возможным. Может, в темном месте из этой жижи выросло бы что-то интересное?
Хлюп. Гудение напоминало Клэру треск, что он слышал много раз рядом с Эммой Бэннон.
Живая магия.
Туман отступил, он шел, ведомый любопытством и подозрением. Туман был жарким и теплым, и Клэр узнал это.
Кровь.
Он понял, что шел тихо, как учил Валентинелли, горечь грозила охватить его. Мак задержался, открывал воспоминания, которые он не хотел видеть, а в темном углу перед ним пригнулся силуэт.
Фонарь сверху был темным, выгорел или стыдился того, что видел Клэр.
Маленькая грязная ладошка женщины в крови лежала у ее бока. Она была пустой, голова отклонилась, седеющие волосы спутались. Белые бедра в темной жидкости были широко раздвинуты. Тонкие длинные пальцы рылись в ее животе, рука с хлюпаньем поднялась.
Послышалось довольное гудение, словно от ребенка, поедающего арбуз жарким летним днем. Фигура — шляпа кучера отклонилась на размытой голове, красно-желтый шарф закрывал горло, пальто было умело починено игломантом. Он поднял руку снова, вспыхнул нож, и лезвие вонзилось в мягкую плоть. Он вырвал массу и проглотил.
В ушах Клэра шумело.
Пальцы были в перчатке, но на ткани не было крови. Они порвались на концах, ведь пальцы были длиннее на сустав. Они снова впились в живот женщины, нашли то, что было нужно. Чмокая невидимыми губами, существо подняло горсть, там было нечто, похожее на грушу. Клэр не должен был видеть, но понял, что это было.
«Оно ест ее утробу. Боже».
Треск магии усилился. Существо сгорбилось, ткань собралась, силуэт под ней набух.
«Следи, Клэр. Наблюдай. Мисс Бэннон должна знать об этом. Опишешь это ей».
Тьма трепетала по краям его зрения. Он задержал дыхание, голова фигуры поднялась быстрым движением. Клэра не было бы видно, если у существа были человеческие глаза, в чем он сомневался.
Было темно, он не двигался, надеясь, что это его скроет. Желтый туман кружился между Клэром и существом — человек так не присел бы, колени были высоко, а голова — низко, пальцы, как пауки, крутили нож.
Короста прибыла за Клэром, зеленая жижа ползла вперед. Тонкие щупальца едва слышно скользили. Нелогичная мысль, что хищный ум управляет зеленой жижей, пришла в голову Клэра, мак еще затмевал рациональность.
Ему нужна была ясность, а она его оставила.
Наркотик задержался, несмотря на чудо, что с ним сотворила мисс Бэннон.
Шорох, словно языком по сухим губам. Голова существа снова быстро повернулась. Женщина — труп — была в сапогах, чулки испачкала темная жидкость. Ее одежда была изорвана. Белые бедра в крови и запах…
Она страдала?
«Разве это важно? Не двигайся, Клэр, — оскалился в памяти Валентинелли. — Стой, где тебя поставил Людо, менталь, и смотри».
Его легкие просили воздуха, вокруг существа было едва видно из-за тумана. Или это его глаза темнели, плоть напоминала, что дыхание требовалось ей для процессов.
Хлюпанье. Короста двинулась вперед, существо плавно отпрянуло. Поднялся пар, и Клэр заметил существо под одеждой. Шкура была в шрамах, ужасно выжженных, словно кислотой, и два сияющих угля глаз.
Бледная рука поднялась, нож сверкнул, и Клэр отпрянул. Он услышал свист, острое лезвие вспороло воздух в дюйме от его лица, упало с грохотом на ковер зелени. Шипение, треск, и Клэр инстинктивно закрыл глаза рукой, теплая кровь брызнула.
Существо бежало легкими шагами по камням, черепица падала на землю.
Клэр пытался подняться, зеленя жижа тянула его. Она пронесла его десять футов и с неохотой отпустила, его пиджак дымился, рана на предплечье зажила.
Фонарь над телом загорелся, Клэр поднялся на ноги и бросился в круг света, говоря себе, что собирается осмотреть тело в тусклом свете. Он ведь ничего нелогичного не ощущал, хотя во рту был вкус меди, сердце колотилось в груди. Это просто активность, а не нелогичный страх.
И дело было точно не в отступившей Коросте, что шипела, напоминая смех, вылетающий из пасти с острыми зубами.
Глава тридцать вторая
Ошибка провокации
Даже если удавалось найти экипаж, карета могла оказаться медленной.
Микал не хотел оставлять ее одну, хоть она была бы в безопасности в карете, пока он следил с крыш, она не получила даже пары мгновений одиночества, чтобы собраться с мыслями.
Глупо: Щит не был обществом, древнее братство учили быть скрытными. Но… это был Микал.
Его ладонь была на ее запястье, как якорь. Но она не использовала магию. Может, дело было в странной дрожи в ее ногах, исцеляющая магия проникла глубоко в мышцы, и его взгляд был встревоженным и рассеянным одновременно.