Да ведь не просто любовницу!
Королеву Англии!
Тут политика-с…
Одно дело – травить соперницу, это все понимают, это нормально. А если тут английские корни? И отравить хотели мать английского принца? А там и самого малыша?
Гнев Людовика, умело подогреваемый иссиня-бледной Анной де Бейль, был страшен. Французские придворные жалели только о том, что они не змеи. Как хорошо бы сейчас заползти куда в щель – да и спрятаться. И не выползать месяц.
Все слуги ее вдовствующего величества были допрошены с пристрастием, кроме трех самых доверенных (с пристрастием - означало и дыбу, и пытки водой и прочие милые радости в застенках Бастилии) и наконец сознался один из поварят. И что получил, и от кого получил – ла Рейни подхватил ниточку и принялся рыть.
И – остановился.
Говорят же, что в жизни все повторяется дважды, но один раз трагедией, а второй – фарсом. В тот раз король пощадил мадам де Монтеспан.
А герцогиню де Фонтанж?
А вот тут – извините.
И детей у нее было куда как поменьше, всего двое от короля, и надоесть она Людовику успела хуже зубной боли. Глупа ведь…
В постели хороша, но и только. И сам Людовик, скажем честно, уже не был таким сатиром, как в молодости, потихоньку снижая постельную активность и задумываясь о душе.
Приговор был жестоким и страшным.
Плаха и топор.
Анжелика бросилась в ноги возлюбленному, умоляя о милости. Не получилось.
Памятно королю было дело о ядах, ой как памятно. И как шатался трон – тоже. Какое там милосердие? Зарыл бы! Собственноручно!
Повезло ли герцогине – сказать сложно, потому что ее недотравленное величество решила, что лучше быть милосердной. Немного. И тоже упала в ноги королю, прося о милосердии к дурочке. Людовик рыкнул, сверкнул глазами, топнул ногой… потом посмотрел на иссиня-бледную интриганку и чуть смягчился. Ладно уж… пускай живет.
В одном из дальних монастырей, где-нибудь в Оверни или еще где подальше…
Милосердие выходило сомнительным. Никто и не сомневался, что Анжелика де Фонтанж не проживет там слишком долго, скоропостижно скончавшись от какой-нибудь чахотки или несварения желудка. Монастыри – они вообще очень вредны для опальных королевских фавориток, и мадам де Монтеспан тому пример. Но вслух все восхваляли доброго короля и милосердную вдовствующую королеву.
Анна де Бейль постепенно приобретала все большее влияние на Людовика и собиралась его использовать исключительно в своих целях.
Франция?
Англия?
Русь и только Русь.
***
Его величество Джеймс Стюарт благосклонно взирал на жену и детей.
Нельзя сказать, что он сильно любил свою Энни, но все же… Они столько лет вместе, у них четверо детей, и еще троих прибрал к себе Господь, они отлично понимают друг друга.
А женщины…
Почему бы и нет? У короля могут быть фаворитки, все равно ни одна из них не встанет на место королевы.
Да, король и королева…
И до сих пор Джеймс не мог поверить в свое счастье. Пусть трон весьма зыбок, пусть казна не особенно наполнена, пусть по стране возникают мятежи, а Уэльс – это вообще осиное гнездо, но он воссел на трон своих предков.
Теперь надо удержаться и передать его сыну. Получится ли?
Зыбко, все так зыбко…
Джеймс Монмут был по-житейски неглуп и понимал, что на трон его практически возвели. Подготовили почву, подтолкнули, а то и еще чего… Кто стоит за этим? Он не знал. Голландцы?
Да, безусловно, там и их руки.
Испанцы? Тоже возможно. Во всяком случае, несколько колоний у него уже откусили, а что он может сделать?! И хочет ли что-то сделать?
Честно говоря, не очень. Джеймса устраивала роль короля. И вообще – на его век хватит, а дети… разберутся, куда они денутся! О нем что-то родной отец не позаботился!
Его величество отбросил неприятную мысль в сторону и пригласил жену на танец. Энни вспыхнула и заулыбалась.
Да, фаворитка будет ждать Джеймса в спальне, но на людях… о, здесь и сейчас – он примерный семьянин! Никакой череды любовниц, как у отца с дядюшкой, никаких ценных подарков за счет казны… титул – можно. Или замуж выдать повыгоднее, но эти милости короне ничего не стоят. А золото или земли – нет уж! Самим мало!
Джеймс улыбался, танцевал с супругой, потом смотрел фейерверк и чувствовал себя счастливым. Видела бы мама… но Люси Уолтер умерла, когда он был еще малышом.
Джеймс и не знал, что рядом с ним нарывом медленно зреет заговор…
***
- Что скажете, Чарльз?
- Что у меня не меньше прав на престол, чем у этого выскочки, Джон. Да и у вас тоже…
Кроме Монмута у Карла было еще тринадцать внебрачных детей. Признанных и произведенных им в графы и герцоги. И с точки зрения закона, имеющих такое же право на престол, как и Монмут.
А почему – нет?
У них матери и познатнее были. Что мать-герцогиня Чарльза Леннокса, что графиня Кастлмейн у Джорджа Фицроя. И что?
Более знатные матери, более высокие титулы, должности при дворе – и все закончилось в единый миг!
Когда стало ясно, что Монмут побеждает, братья собрали все маленькое и ценное, что помещалось в седельных сумках – и рванули к границе с Шотландией. И правильно сделали.
Те, кто не успел, сейчас обживали Тауэр.
Казнить единокровных родственников Джеймс все-таки не мог, но всем было ясно, что Тауэр – это та же смерть. Просто чуть замедленная и отсроченная. Кто там будет проверять, скончался ли граф Плимут от болезни легких, или эта чахотка разгуливала на двух ногах и подливала яд в пищу?
Кому пожаловаться?
Только Богу в храме, но вот беда – не ответит. И гром небесный, чтобы покарать мерзавца Джеймса не пошлет!
Вот и бежали братья туда, где их не должны были выдать. В Шотландское Нагорье.
Но и здесь… а кому они были там нужны? Ладно еще Яков! При нем они были племянниками, о них как-то заботились, их ценили, а потом?
У шотландцев было полно своих проблем. После побега королевы Анны, да еще с ребенком Якова под сердцем, горцы просто кипели, что тот ведьмин котел. Настроения различались от «как она могла, мерзавка!?» до «и поделом вам, а то размечтались…». А уж когда королева обнаружилась при французском дворе…
Это давало простор для комбинаций и предположений. В том числе, были и лэрды, которые хотели послать к Людовику посольство и умолять его вмешаться. Свергнуть мерзавца Монмута и посадить малыша Карла (имя ребенка чуть примирило шотландцев с побегом его матери) на трон его предков. Чарлз и Джон к этой группе не принадлежали. Свергнуть Монмута было бы неплохо, но вот посадить на трон Карла?
Э, нет. Им самим хотелось бы править. И если уж трон один раз был взят «на шпагу», грех не повторить это второй раз! Но надо найти помощь, деньги, наемников…
Как не предоставить шанс хорошему человеку?
***
- Соня, ты уверена, что нам нужна смута в Англии?
- Более чем.
Софья теребила конец косы, сидя в кресле, чуть щурилась на яркий свет из окна, но глаз не отводила. Если царю угодно сидеть на подоконнике и вести интеллектуальную беседу с сестрой именно оттуда?
- Деньги мы найдем, - Иван был спокоен и невозмутим. - А причины все же поясни?
- Их несколько. Первая – колонии. Чем дольше смута в Англии, тем выгоднее нам. Сами знаете, Индия. Я вам рассказывала…
Рассказывала. И у мужчин давненько руки чесались.
Дели, Мадрас, Бомбей… нужна ли там Англия? Да помилуйте! Ничего хорошего и толкового англичане туда не принесут. Будут уничтожать уникальную культуру, даже не понимая, что именно теряют и хищнически выдирать из тела Индии то, что копилось столетиями.
Уже выдирают. А, между прочим, там шикарные месторождения селитры. Может, они и русским пригодятся? И хлопок есть! Даешь хлопковые маечки на триста лет раньше?
Пора прекращать этот процесс и доказывать, что не все бледнолицые одинаково плохи. И не надо путать индейцев и индийцев. Хотя, в данном случае – можно. Что в Индии, что в Америке Англия с ее пуританским подходом добра никому не принесла.
- Принимаю. Еще что?
- Пока Англия занята внутренними делами, она не лезет во внешние. К тому же, на престол есть права у многих. У Карла Шведского с супругой, у Георга Датского – также через супругу, у сына Анны де Бейль…
- Еще б он был сыном короля, - фыркнул Алексей.
- Непринципиально. Главное, что его таковым считает Людовик и будет отстаивать права малыша. А это дело богоугодное.
- Ага, считает. С твоей легкой руки…
- С руки Анны. Кстати, вполне возможно, что малыш действительно Стюарт. Эти шотландские кланы так перероднились между собой, что родословную и представить нельзя. А еще, кстати, Карл наплодил кучу детей, и кое-кто из них уже готовится сбросить Монмута с трона.
- А получится? – прищурился Иван.
- С нашей и Божьей помощью – вполне. Надо ли нам это? Конечно, надо! Англия тонет в смуте, под шумок распадаясь на десяток мелких островных королевств, которые будут воевать друг с другом, мы отгрызаем себе колонии, Людовик смотрит на остров вместо континента…
- Он и так смотрит только в декольте своей метрессы.
- Возможно, будущей жены, - Софья пожала плечами.
Историю она знала отвратительно, но уж «Маркизу Ангелов» и Франсуазу Скаррон, которая вышла замуж за короля, стыдно было не помнить. Почему бы Анне де Бейль и не повторить ее подвиг?
К тому же Анна моложе, красивее и намного умнее. Пусть подталкивает Людовика к браку, то, что удалось одной стерве, другая всегда осилит.
- Думаешь, ей удастся? – глаза Алексея загорелись веселыми искорками.
- Я бы не стала отрицать такую возможность.
- И чьи интересы будет продвигать королева Франции?
- Разумеется, свои. Ну и наши… немножко.
Софья уже раздумывала над этой ситуацией и пришла к выводу, что ей выгодно продолжение политики Ментенон. Пусть Анна тоже травит гугенотов. Народ они умный, крепкий, сильный, а если еще побегут в нужном направлении – в Нидерланды, например, чтобы Людовику окончательно там увязнуть, в колонии, на Русь… Англия?
Раньше – да. Но сейчас, если поджечь островок со всех восьми концов, туда ни один умный человек не поедет и семью не повезет.
- Вернемся к Англии, - Алексей решил не отвлекаться на Людовика. – Значит, помогаем англичанам. Кто там бунтовать вздумает, кстати?
- Старшие дети Карла. Герцог Ричмонд и герцог Нортумберленд.
- Оба сразу?
- Как ни странно, братья довольно-таки дружны. Что они предпримут, дорвавшись до трона, я не знаю, но посмотреть будет любопытно. То ли поделят территории, отдав Ричмонду Англию, а Нортумберленду Уэльс, то ли подерутся. И вообще, пусть будет с запасом. Одного убьют, второй останется…
- Думаешь, убьют?
- Тянуть руки к короне занятие сложное и неприятное. Могут и укоротить на голову. Монмут только-только распробовал власть – и отдавать ее не захочет. Пусть братцы вцепляются друг другу в глотки, пусть лорды поддерживают их… гражданская война – самая страшная из всех.
- Жалко их…
Софья бросила взгляд на мужа. Потом встала из кресла, подошла к Ивану, который удобно устроился за письменным столом лично государя всея Руси, и чмокнула его в макушку.
- Тебе дай волю – ты всех зажалеешь. Насмерть.
- Соня!
- Ванечка, милый, мне тоже простых людей жалко. Но свою страну я люблю больше, чем чужую.
Аргумент был принят.
- После того, что вспыхнет на острове, им еще долго не до нас будет. И укрепиться успеем, и с Турцией разобраться, и Сибирь под себя подмять.
- Нас не поймут.
- Пусть осуждают. Неважно. Лишь бы жили…
И стояла перед глазами Софьи та самая гражданская война. Когда по вине Николая Второго, чтоб ему черти в зад вилами триста лет тыкали, полыхнула гражданская война. И брат пошел на брата, отец на сына… а кто оплатил эти развлечения?! Кто подкидывал деньги на революционеров?!
Кто поставлял оружие?!
В этом мире еще не прозвучало высказывание про капитал и триста процентов прибыли, но Софья его помнила. Сама такой была когда-то. И это было страшно. *
* Нет такого преступления, на который бы не пошел капитал ради 300 процентов прибыли. К. Маркс. А до него - T. Дж. Даннинг. Прим. авт.
Софья не оправдывала себя, нет. За то, что она уже натворила и еще натворит, ей и триста лет с вилами в заду мало будет. Но… она гадила в других странах, уничтожала людей, стравливала их между собой, подличала и сводничала не ради прибыли. Вот на деньги ей было сейчас глубоко наплевать. Ивану было интересно их зарабатывать, возиться с инвестициями и прибылями – отлично. А ей всего-навсего надо было, чтобы стояла Русь.
Сильная, красивая, с золотыми куполами церквей, в которые люди идут не грехи замаливать, а просто – помолиться, не как рабы, а как дети Божьи, с людьми, которых будут интересовать не триста сортов помады и двести - колбасы, а далекие звезды, с теми, кто построит до них лестницу и долетит до далей Оберона.
* Ю. Визбор. «Да будет старт», прим. авт.
Неужели это не стоит ее жизни? Или жизни ее детей?
И жизни, и смерти, и посмертия – пусть. Она уже согласилась, когда легла на тот алтарь. Иногда Софья задумывалась, что же станет с теми, кто отправил ее сюда?
Если они родятся другими или вообще не родятся? Изменение ли это истории ее родного мира, или просто иная ветвь на дереве вероятности?
Впрочем, это неважно. Мы живем «здесь и сейчас», чтобы у наших детей было «там и потом». Вот и будем жить!
Софья блеснула глазами на брата.
- Алешка, ты одобряешь?
- Ты же знаешь, что да. Пусть будет смута в Англии, а в это время вы с испанцами и португальцами…
Алексей не договорил. Не было смысла проговаривать все в сотый раз. Все трое знали, что надо делать и как.
- Да. Меня вот Леопольд беспокоит…
- Да неужели?
- Папа Римский его любит и ценит.
Да, еще и эта… зубная боль! Бенедикт Одескальки, известный более под именем Папы Иннокентия XI недавно помер и его место занял Александр VIII, в миру некогда Пьетро Витто Оттобони. Но тут все было достаточно сложно. Не то, что диким русским варварам – последнему чукче было ясно, что долго сей достойный человек не протянет. Ибо родился аж в десятом году и на настоящий момент насчитывал восемьдесят полновесных лет. Тут уже не белую шапку примерять, а с червячками вести философские беседы о том, где земля мягче. Просто духовенство, как обычно, не могло договориться – и копило силы для следующего рывка. А вот кто будет следующим… о, тут у Софьи были подозрения.
Сильнее всего мутил воду Антонио Пиньятелли дель Растрелло. Сей достойный воспитанник иезуитов был хитер, изворотлив и достаточно… нечистоплотен. А еще – отметился и в Италии, и в Польше, и принимал Русь всерьез. Очень всерьез.
Софья уже задумывалась о его устранении, но потом махнула рукой. Овчинка выделки не стоила. Одну тварь придавишь, десять других вылезет и не факт, что лучше.
Этот хотя бы умен. Очень умен – и это его главный плюс. С ним всегда можно будет договориться ко взаимной выгоде. А еще он умеет принимать жесткие решения и не боится крови.
- Мне казалось, что положительнее он относится к французам. Людовик найдет, что предложить Риму.
- У Людовика нет выбора. Сколько он воду мутит – ему поддержка Рима нужна как воздух – Иван смотрел в корень.
- Нам она тоже нужна, - Алексей привычно спорил с другом.
Софья кивнула.
Как ни крути, но им еще работать с Испанией. И если у кого в памяти быки и матадоры – так это зря. Сейчас Испания – это, прежде всего, религиозность и инквизиция. Кстати, в последней и Антонио дель Растрелло отметиться успел. Со всеми вытекающими последствиями.
Придется обложить всех папских прихвостней со всех сторон – и мило улыбаться. Даже если те будут пытаться откровенно делать гадости.
А будут?
Кто ж знает…
Зависит от того, что посулили Папе и Людовик и Леопольд… вот чего им неймется? Хотя ответ Софья знала. Ни одному из этих монархов не нужна сильная Русь. Так что палки в колеса ставить будут.