Софья невесело рассмеялась.
- Мои дети…
Она прошла через то же, что и Любава еще лет триста тому вперед. И как же ей не хотелось выпускать сына из дому! Не отдала в армию, не отпустила в Москву, в институт, не..., не..., не...
Вот и вырос мальчишка глупым и избалованным.
Сейчас она такой ошибки не повторит. Уже не повторила.
Про мальчишек и про Аленку можно было сказать многое, но они были – самостоятельные. Случись что с ней, с Иваном – они выживут. В любом гадючнике.
И хорошо, что Наталья с десяти лет воспитывалась, как одна из ее девочек, да и Володя жил в Дьяково, приезжая домой только на лето. Любава испортила бы их своей заботой.
Да она и пыталась, но дети, глядя на хорошие примеры, тянулись за старшими.
- А если ее там отравят!? Ракоци едва спасли! Наташенька будет мишенью!
- Ничего. Я с ней людей пошлю. Девочка она умная, так что справится.
- У тебя нет сердца, Соня!
Софья честно выслушивала истерику еще часа полтора. А потом, когда Любава всласть настрадалась, удрала прочь. И приказала передать Ромодановскому, чтобы уделил внимание любовнице. Он, конечно, и так его уделит, но...
Если Любава будет так закатывать истерики до отъезда детей – Софья сама убьется! На радость врагам!
***
Европа дымилась.
Почему-то так всегда – где чума, там и пожары.
Мертвые люди, мертвые животные, мертвые...
Это страшно. И чумные лекари, которые бродили из дома в дом – тоже были страшными. И тележки, на которые сгружали трупы, чтобы или захоронить – или сжечь, и беспомощные глаза людей, которые не знали, за кем из них придет завтра зараза, и даже колокольный звон.
Все несло оттенок обреченности.
Молись, не молись – тебя не услышат, не ответят, не пощадят...
Кто-то топил страх в вине, надеясь не увидеть или хотя бы не понять смертей. Кто-то молился. Кто-то заперся дома в надежде, что смерть не преодолеет дверей.
Болезнь не щадила никого – ни бедного, ни богатого. Пришла она и в роскошный дворец Педру, забирая с собой то, что он ценил более всего – жену и новорожденного сына.
Мария-Франциска Нойбургская скончалась, не прожив и двадцати пяти лет. Его величество был неутешен, хотя от чего более?
Утраты жены? Сына?
Педру и сам себе не признался бы, но второе ранило сильнее.
Сын, наследник, продолжатель династии, малыш Жуан....
Что ж, у него еще есть Белла, но она сейчас далеко – и это хорошо. Пусть подождут с возвращением до конца лета, чтобы зараза наверняка ушла из Португалии.
Это Педру и отписал дочери. Пусть побудут на Руси, так оно безопаснее.
***
- Ну что, братец, готов к подвигам?
Алексей с легкой иронией смотрел на младшего брата. А ведь хорош вымахал – та еще погибель девичья! Высок, строен, широкоплеч, золотые кудри лежат волной, а взгляд синих глаз спокойный и уверенный. Есть от чего потерять голову.
Добавим еще, что это – царевич, и девушек можно штабелями складывать. Скирдовать, в снопы вязать... впрочем, была и отдельная когорта, на которую царевич просто не действовал – Софьины девушки. Та, которая теряла голову, могла вылететь за дверь, а этого не хотелось ни одной.
- Хоть головой в огонь за-ради блага земли Русской, - ответствовал Владимир. И даже улыбнулся, нахаленок.
Брата Алексей любил – насколько мог. Тут и большая разница в возрасте, когда Владимир родился, Алексею уже шестнадцать исполнилось. А потом еще столько свалилось на юношеские плечи – куда уж тут с братом возиться, выспаться бы!
- Ну, головой в огонь я от тебя не потребую. А вот в Венгрию поедешь.
- Наташку повезу?
- Ее, а то кого ж.
Владимир даже не удивился. Что-что, а следить за политической обстановкой в Дьяково учили.
- А мать что?
- Что-что, буянит. Тебе ли не знать? Требует оставить тебя в Москве, а Наталью не выдавать замуж. В крайнем случае – пусть живут с мужем в Кремле. Ее бы воля – она бы всех сюда загнала и заперла.
Володя вздохнул.
- Но ты же не передумаешь?
Алексей покачал головой. Нет, не передумает. Как не передумывал и раньше.
- Посмотрим, как ты справишься, малыш. Если все получится, дам тебе еще поручение. Пора становиться Романовым не только на словах, но и на деле.
Володя кивнул.
Это он понимал. Фамилия не определяет человека, а памяти предков надо быть достойным. Хвалиться их славой, ничего не представляя из себя – удел человека слабого и глупого.
- Что мне надо знать об этой поездке?
- Многое. И я, и Софья, и Ромодановский – мы все еще не раз поговорим с тобой. Весна будет яркой, а зима... у нас осталось очень мало времени.
***
- Помощи ждать неоткуда.
Леопольд произнес это просто так, сам для себя.
А и правда – кто ему поможет?
Германские княжества?
Смешно даже думать об этом! Помочь-то они помогли бы, но не безвозмездно! Все эти курфюрсты, князьки, герцоги, все это лоскутное одеяло – солдат-то они дадут,но сколько за них запросят? Пока с каждым договоришься, да пока расплатишься! А казна и так дно показывает! Турки, твари, выгребли все,что могли, скоро на новые штаны не хватит, не то, что на наем войск.
Поляки не придут. Корибут высказался как нельзя более точно. После покушения на детей, которое осуждают все благородные люди...
Вот уж воистину – нет хуже дурака, чем дурак с инициативой!
Да не нужна была Леопольду смерть тех щенков! Дважды и трижды не нужна! Илона – да! Имре – трижды да!!! Он бы их в гробу увидел и порадовался. А это соплячье...
Лучше бы их родители сдохли, а он бы забрал детей и воспитывал в нужном духе. Он сумел бы это проделать!
Так нет же!
Вместо того, чтобы отравить женщину, этот недоумок решил ударить по больному, по ее детям. Вот и результат! Детей выходили! Умника поймали – и он вовсю поет про приказания императора!
Илона жива-здорова и полна планов мести, это уж наверняка.
Венгры стали навек врагами, а поскольку они сейчас под крылышком у Корибута, а тот является зятем русского государя...
В общем тут на помощь рассчитывать не стоит.
Французы тоже не придут.
Итальянцы?
А сколько там этих итальянцев? Даже если и дадут пару отрядов – погоды они не сделают.
Испания и Португалия? Примерно то же самое.
Но и воевать турок необходимо. Иначе они вконец обнаглеют...
Один раз они уже взяли Вену – и кто сказал, что они не попробуют повторить?
А война – это тяжелое и разорительное мероприятие. И лучше его делить на двоих-троих... как же быть, как быть?
Вот если бы Текели и правда не стало... или не стало польского короля...
Второе даже лучше, потому что оборвется ниточка, которая связывает венгров с поляками... может, попробовать?
Леопольда можно было назвать как угодно – подлецом, мерзавцем, иезуитом, но только не глупцом. Откинувшись на спинку кресла, он строил план будущей интриги, которая вернет Венгрию под его владычество.
***
Времени и верно, оставалось мало.
Надо было готовить войско – это первое. Так что и Алексей, и Воин Алексеевич целыми днями пропадали в казармах. Постаревший, но не утративший прыти Патрик Гордон едва не на коленях упрашивал Алексея взять его в поход. Алексей пока думал.
Софья, конечно, нуждается в опоре, но рядом с ней остаются и Воин Алексеевич, и Ежи Володыевский, сильно обрусевший за эти годы, и сама она в грязь лицом не ударит.
А Патрик...
Было у него что-то личное к шведам, было. Но мужчина молчал, а Алексей не настаивал.
Леййла тоже не удерживала мужа. Софья предложила ей помощь, но женщина только головой покачала.
- Ему надо. Если я сейчас встану на его пути, он мне потом никогда не простит...
Не спросить Софья не могла.
- А если не вернется?
- Это его путь.
Этого Софья не понимала, но и спорить не могла. Да и не хотела она спорить. Если Патрик решил умереть на поле боя, а его жена не против – что ж, так тому и быть. Эта дорога не хуже остальных, и кто сказал, что умирать в постели, в окружении суетящихся докторов и рыдающих близких – приятнее? Ей не понять, но не ей тогда и судить.
Надо было собирать невесту в дорогу. И тут откровенно вредила Любава. То есть она старалась помочь, но слезливая бабская натура брала свое – и царица-мать срывалась на горестное: «как же ты там в чужой-то стране, без меня-а-а-а-а...».
Невесту это не радовало, так что сборы проходили в весьма нервной обстановке. Софья уж раздумывала, не попросить ли Ромодановского о личной услуге? Лучше уж беременная царица, чем впавшая в слезоразлив. Но сейчас было не до того.
Надо было в очередной раз прошерстить бояр, которые были недовольны отъездом царевны из страны – и под это дело еще раз воспитать в них патриотизм. Все-таки ей оставаться на хозяйстве. Да и повод хороший. Она – стерва и гадина, гнобит благородное сословие, а добрый государь потом приедет, погрозит сестрице пальцем и всех помилует. Как говорится, ни один добрый дядюшка Сталин не может без злого Берии.
Надо было внимательно следить за Немецкой слободой и за посольствами – шпионы не просто активизировались, они носились, как в зад укушенные. Еще бы, столько всего в воздухе носится! Но то московский воздух. А вот чтобы не перенеслось во Францию или там, Австрию – надо было проследить.
Надо было начинать готовить царевича Федора. Погоревал, помолился – пора работать! Если его действительно отправлять наместником к шведам, ему кучу всего еще знать надо.
Надо, надо, надо... Софья просто падала вечером и выключалась, словно перегоревшая лампочка.
Иван тоже сидел, не разгибая спины. Он собирался на войну, но казначейство тоже просто так не оставишь. А потому – все расписать помощникам, выдать порцию воспитательных подзатыльников, пообещать еще столько же по возвращении, приставить наблюдателей и тех, кто будет наблюдать за наблюдателями, а то дай людям волю – все разворуют. К тому же, кто-то должен организовать снабжение. Мало ли, если они на год задержатся...
Оставлять жену и детей ему не хотелось, но куда деваться?
Подходил к концу 1689 год и все готовились отмечать Рождество. А весной армии стронутся с места – и лик мира необратимо изменится.
Глава 4
1690 год.
- Зеленою весной, под старою сосной...
Софья насвистывала песенку, глядя из окна вслед войску.
Сегодня уходили последние полки. Уже три дня, как она попрощалась с братом, поцеловала мужа и попросила беречь себя.
Мальчики обещали, но Бога ради, когда это удавалось сдерживать подобные обещания – на войне? На сердце было тревожно и тоскливо, но Софья скорее удавилась бы, чем показала свое настроение окружающим.
Она – регент при наследнике. Есть еще и Ульрика, но Уля в жизни не полезет в государственные дела, а ей, Софье, надо быть сильной и спокойной.
- Вернуся я к тебе, раскрасавица…
- Государыня…
Ромодановский подошел так тихо, словно у него в роду кошки были.
- Князь? – на лице Софьи была вежливая улыбка. А вот в глазах князя-кесаря (он-таки получил этот титул) светилась тревога.
- Государыня, это… личный вопрос.
- Мой или ваш кабинет?
- Это всего два слова. Любава в тягости.
Софья кивнула.
- Вы?
- Я.
Ну да, кто ж еще рискнет соперничать с главой такого приказа? Потом ни рожек, ни ножек не найдут.
- Она против?
- Нет. Но ей страшно.
Царевна усмехнулась.
- Так успокойте ее? Объясните, что никто ее ребенка не заберет. Подберем подходящую роженицу, сочиним легенду – и будет чадушко при ней. Да хоть бы она на богомолье поехала, а на обратном пути ей младенца подкинули. Наследовать трон, конечно, не будет, но и от Любавы ему денег достанется, и вырастет в роскоши и замуж выйдет, или, там, женится, как положено.
Федор Юрьевич перевел дыхание. Сомневался все-таки, ну, дело житейское. Мало кто обрадуется внебрачному прибавлению.
- Успокою. Не гневаетесь, государыня?
- Наоборот. Хорошо, что так получилось.
Володя уехал, Наташа – тоже, Любава оставалась вовсе уж без дела, пусть ребенком займется. А сплетни… на Востоке длинный язык укорачивают с головой. Вот не худо бы и здесь такую традицию ввести.
***
Во Франции тоже было оживленно.
Людовик готовился к войне с Англией. После усмирения бунтов, нормального правления там так и не было. Был парламент, была палата лордов и палата общин – и только-то. Сыновья Карла себя дискредитировали, да так, что при одном упоминании любого сына у англичан изжога открывалась.
Хватит!
Один бежал, второй и третий – братоубийцы, какие там остальные – и подумать страшно! Были, правда, еще дочери Якова…
Но кто из них достоин занять трон?
Мария? Анна?
Тут-то и возникал сложный вопрос. Мария замужем за Карлом Шведским, Анна за Георгом Датским, а эти две страны собирались сцепиться. И кого приглашать на трон Англии?
Извините, в чужих сварах участвовать англичане не нанимались, своими уже сыты по горло. Лучшим вариантом тут было подождать и посмотреть, кто победит. А уж потом…
Так что шансы у Людовика были – и очень неплохие. Сын Якова, законный, мать - королева, причем теперь уже дважды, войска есть, а вот Англия сильно ослаблена.
Почему бы и не попробовать?
Главное препятствие представлял английский флот, но что – у французов своего флота нет? Есть, и еще как. Маркиз Сеньелэ, кстати, сын Кольбера, всю душу в него вложил. И адмирал был подходящий – де Турвилль.
В то время, как в Англии…
Сэр Эдвард Рассел мог рвать и метать, мог делать, что угодно, но – где взять деньги? Только сильная страна может позволить себе сильный флот, а у него…
П-парламент!
Продовольствие поставляется такое, что его не всякая собака есть будет, канаты гнилые, корабли не чинятся, а моряки, не получая денег, начинают потихоньку разбегаться. Нескольких дезертиров поймали и повесили, но, положа руку на сердце, сэр Эдвард понимал, что обещаниями сыт не будешь. Семью кормить надо…
Сейчас у Рассела было порядка пятидесяти – шестидесяти боеспособных кораблей, но, опять же – это полбеды! А пушки?
Снаряды?
На эскадру приходилось порядка трех с половиной тысяч орудий. А у французов пушек было побольше, ох, побольше. Кроме того, кто сказал, что это были русские пушки?
К русскому оружию сэр Эдвард относился весьма уважительно. Многое можно сказать про этих варваров, но пушки они лить умеют. Скорострельные, дальнобойные – три штуки на всю эскадру, установлены на корабле-флагмане. Стоят – чуть ли не по весу золотом, но ведь они того стоят! А остальные?
Пятьдесят на пятьдесят?
Ага, как же! Скажите, десять на девяносто! Десять процентов пушек хороших и девяносто такого барахла, что врагу б его подарить диверсии ради – да не возьмет!
А у французов?
Чего только стоит фрегат «Солей-Руаяль»! Сто десять пушек! Свеженький, недавно с верфей, да и французских адмиралов идиотами не назовешь…
Очень мало бы утешило Эдварда Рассела сообщение о том, что кормят французов не намного лучше, а порох, который им поставили, большей частью состоит из угля – и потому нужно его побольше. Да и нагар с него....
Его же выделили! И стрелять пушки будут! Вот...
К тому же, там, где англичане делали ставку на калибр пушек, французы ставили более мелкие орудия, но и более скорострельные. И на два английских выстрела могли ответить своими тремя.
Сэр Эдвард понимал, что в начале июня французский флот выйдет в море. И что битве – быть.
Кто победит?
Неважно. Свой долг он выполнит и будет стоять до последнего, что бы ни случилось.
***
- А вырос-то как! И как на батюшку похож!
Польская королева, не стесняясь, тискала приехавшего брата. И верно, из всех Романовых, Володя был больше всего похож на отца. Те же мягкие черты лица, чуточку беспомощное выражение, добрая улыбка, лет двадцать пройдет – и не отличишь их…
Своей доли восхищения удостоилась и Наташа – и пришла очередь кузенов. Сын, сын, три дочери и еще один сын – польская королевская чета времени не теряла, преумножая число юных Корибутов.