Глава 15
– Располагайтесь, ехать пора.
– Да, да, сейчас, – Истомин помог Оле забраться в кузов и, прихватив вещмешок, залез сам, опустившись рядом с ней на свёрнутый брезент.
Водитель, крутнув ручку стартера, запустил мотор, и полуторка выехала из ворот госпиталя. В этом отношении Истомину и Оле повезло. Вместо того чтобы ждать проходящий эшелон и ехать в переполненном вагоне, они воспользовались столь удачно подвернувшейся попутной машиной, что гораздо удобнее. «Это вам в качестве свадебного путешествия, – улыбнулся водитель, – к вечеру будете дома».
«Да, дома», – Истомин проводил взглядом удаляюще-еся здание госпиталя.
Сегодня 1 августа 1942 года, ровно двадцать восемь лет с начала, как её ещё теперь называют, Первой мировой войны, а он за пять лет прошёл целых три Германскую, Гражданскую, Великую Отечественную. Итог семь ранений, офицерский Георгий, Красная Звезда и не был дома почти четверть века. Но теперь война для него закончена, закончена навсегда. Демобилизован по ранению. Впереди новая мирная жизнь. Какой она будет Как сложится Одно хорошо, не в пустоту, – домой едет, ещё немного и… Оля прижалась к Истомину.
– Вася, а как ты думаешь, мама сильно расстроится – она скосила глаза на уже не загипсованную, но всё ещё висящую на перевязи руку. – Ну, что у меня…
– Нет, не сильно, – Истомин обнял Олю. – Ты же живая вернулась, а пальчики. Так у тебя один большой остался.
Им в носу ковыряться можно.
– В носу, – Оля хихикнула, – в носу, Васенька, ковыряться некультурно. Я им лучше чесаться буду.
Оба весело рассмеялись.
Выехав из города, полуторка оказалась в холмистой степи среди полей.
– Надо же, трактор, – удивился Истомин, – а вон ещё один, а там ещё и ещё.
В его время такого не было. Сильно всё-таки, видимо, после революции страна вперёд шагнула. Может быть, зря он тогда в семнадцатом к большевикам не примкнул, как Брусилов, например. Была ведь возможность. Они же бывших царских офицеров военспецами брали, и был бы сейчас не сержантом Лаптевым, а полковником Истоминым или как минимум майором. Но с другой стороны, если вспомнить, что эти самые большевики в том же семнадцатом творили, особенно их ЧК, то… Не на пустом же месте в конце концов фамилию родителям поменять пришлось с сословной принадлежностью вместе. Из дворян в рабочие перейдя, да ещё и из Петербурга за тридевять земель на Урал уехать. А что касаемо тракторов и прочей механизации, то это и необязательно заслуга большевиков может быть. Ведь и при царе промышленность в России была неслабой. Одни линкоры «Гангут» на Балтике и «Императрица Мария» на Чёрном море чего стоят, а их не за границей, на наших отечественных верфях строили. А железные дороги – самые протяжённые в мире, а автомобили «Руссо-Балт», аэропланы, дирижабли. Вот и выходит, что всё это вполне могло и без большевиков состояться, как нормальное следствие развития страны, или всё же нет Вопросы, вопросы, вопросы.
Навстречу попался обоз с хлебом. На передней подводе которого между двумя оглоблями был растянут плакат «Пионеры – Хлеб фронту». «А вот в пропагандистской работе с населением большевики явно преуспели, – отметил про себя Истомин. – Умеют как надо дело поставить. Плакаты, листовки, лозунги. В дореволюционной России такого не было».
Водитель, свернув в сторону полевого стана, затормозил возле лежащей под брезентовым навесом кучи деревянных чурок одинакового размера. Чудо техники – автомобиль на дровах. Полуторка, на которой они ехали, в целях экономии столь необходимого на фронте бензина была оснащена газогенератором. Подобную машину Истомин видел впервые. Заправившись, поехали дальше, всё среди тех же бескрайних полей, раскинувшихся теперь уже посреди не холмистой, а плоской, как стол, степи. Мимо тракторов и комбайнов, встречных машин и обозов. Истомин смотрел во все глаза, – вот оно, будущее. Ведь, перепрыгнув в одночасье через два десятка лет, он попал с одной войны на другую, а там, а там многого не увидишь. Но зато теперь… Страна-то совершенно другая, а он сам – осколок империи, кусочек той старой дореволюционной России, пусть и слегка уже пообтёртый современностью, но всё же, всё же, всё же.
До города добрались, как и рассчитывали, под вечер. Типичная провинция со своей размеренной, но всё же военной жизнью. Сюда, на Урал, путём колоссальных усилий эвакуировали промышленность из охваченных войной частей огромной страны. Здесь создавали оружие и готовили кадры для фронта.
«А в принципе, почему бы и нет – вдруг совершенно неожиданно подумал Истомин. – Инструктором в школу снайперов Опыт-то есть, да ещё какой. Всё же больше пользы будет, чем куда-либо на завод. Квалификация-то в ремесленном деле нулевая. Заново учиться придётся. Хотя, можно и на завод, если учесть, что там сейчас и дети у станков стоят, по полторы-две нормы за смену выдавая. Но это уже будущее покажет. Хотя варианта с возвращением на службу в какой-либо военной школе тоже исключать не стоит».
Водитель подвёз их прямо к воротам, попрощался и уехал. Оля толкнула калитку, и они вошли во двор. Истомин с интересом окинул взглядом своё новое жилище. Дом двухэтажный. Деревянный верх, кирпичный низ. В таких до революции купцы или состоятельные служащие жили. И в этом наверняка тоже какой-нибудь, как при советской власти говорить стали, буржуй жил. Сам наверху, а внизу прислуга. Дворник, кучер, повар. Возможно, целая семья в прислугах ходила. Раз первый этаж, где он теперь жить будет, в виде квартиры спроектирован. Во всяком случае, бывший владелец был человек небедный, – сделал вывод Истомин, обратив внимание на находящуюся в задней части занятого теперь огородами двора конюшню.
– Так, папа и мама на работе, Лиза и её мама тоже. Значит, мы сегодня встречающие.
– Вася, там над дверью запасной ключ.
Истомин пошарил за облицовкой.
– Есть, вот он. Заходи.
Квартира оказалась небольшой. Две комнаты и кухня с довольно внушительных размеров изразцовой печкой. Обычная мебель стол, книжный и платяной шкаф, две кровати, диван, буфет. «Да, это не наше питерское жильё, – констатировал Истомин. – Ну так и мы теперь не дворяне. Так что, будем соответствовать».
– Ох ты, а это откуда На верхней полке книжного шкафа лежала, Истомин не поверил своим глазам
– Неужели та самая
– Моя скрипка.
Оля, открыв дверцу, достала инструмент здоровой рукой.
– Я до войны на ней хорошо играл, а теперь…
– И теперь будешь, – как можно увереннее заявил Истомин, – только потренироваться надо.
– Давно увлекаешься
– С восьми лет, а вообще эта скрипка очень старая. Сколько себя помню, всегда у нас была. Точно моя, – резюмировал Истомин.
Скрипку ему подарили родители на день рождения в десять лет, на первый юбилей, так сказать. И играл он на ней виртуозно. Мама даже подумывала о консерватории, но он всё же предпочел военную карьеру музыкальной, оставшись верным семейной традиции. «Ну надо же, привет из прошлого. Но как она здесь оказалась Не иначе родители в память о погибшем сыне сберегли, иначе зачем было тащить с собой из Питера через полстраны этот, в принципе, не представляющий никакой особой ценности музыкальный инструмент А если попробовать поиграть»
– Можно
–Ты что, умеешь – удивилась Оля.
– Ну так, немного. Истомин приложил скрипку к плечу, провёл смычком по струнам и комнату наполнили чарующие звуки.
Оля была удивлена до глубины души.
– Вася, а чего я ещё о тебе не знаю Ведь так может играть только…
Хлопнула входная дверь, в коридоре послышались шаги, и в комнату вошли родители. Вместе работали на заводе, вместе пришли со смены, а дома…
– Оленька!
– Мама!
Истомин почувствовал, что у него стали влажными глаза. Отца и мать он не видел три года, а они его. Да, четверть века – немало, да, постарели, но… Огромным усилием воли Истомин сдержал нахлынувшие эмоции. «Нет, пока нельзя, ещё слишком рано, ещё чуть-чуть, и он
«им всё расскажет, а пока…»
– Представляете, а Вася, оказывается, на скрипке играть умеет и мне об этом ничего не говорил.
Сияющая от радости Оля сидела на диване в обнимку с родителями.
– А он тебе сюрприз сделать хотел, вот поэтому и не сказал, – предположила мама.
– А действительно, подготовка очень даже ничего, – высказал своё мнение отец.
– В детском доме в музыкальном кружке занимались. Да, с десяти лет, – подтвердил Истомин. – Перерыв, правда, из-за войны был, но форму, как видите, не потерял, и инструмент хороший. Начало века. Год так 1904-й.
Истомин буквально сквозь воздух ощущал огромное напряжение, охватившее отца и мать, постоянно ловя на себе их удивлённо растерянные взгляды. Ещё бы, ведь будущий муж их дочери не просто как брат-близнец похож на пропавшего на Гражданской войне сына, но и голос, манера поведения. Есть от чего прийти в замешательство. Но начинать сейчас разговор было нельзя. Мешала Оля. Хоть бы полчасика.
За окном мелькнул женский силуэт.
– Ой, мама, это же Лиза с работы пришла.
Оля встала с дивана.
– Я к ней схожу
– Конечно, конечно, моя хорошая. Вы же так давно не виделись.
Вот и отлично, тут как минимум на час, если не больше. Истомин посмотрел на родителей.
– Я вам вашего старшего сына напоминаю Очень похож
– Какого сына – насторожился отец.
– У нас только дочка Оленька, – дрогнувшим голосом произнесла мама.
– Владимира – Вальдемарчика, 1894 года рождения. Вы тогда в Петербурге, на Васильевском жили, и фамилия у вас другая была – Истомины. А скрипка, – краткий кивок в сторону книжного шкафа, – это подарок Вальдемару на первый юбилей, в десять лет – 27 января 1904 года. Он потом кадетский корпус окончил, с 1916 года на Германской, штабс-ротмистр. В восемнадцатом вернулся, три недели дома и к Колчаку, в Сибирь. А потом пропал. Либо погиб, либо в эмиграции. Так вот, ни то ни другое. Красноармейская книжка – не моя, у убитого взял, а вас на фотографии увидел. Вы же Оле в госпиталь для пионеров целый фотоальбом прислали. Вот, смотрите, – Истомин задрал рукав гимнастёрки, – две родинки на левой руке чуть выше запястья одна – тёмная, другая – светлая. Я вернулся, я живой.
– Это тебя, сыночек, Господь сохранил.
Мама ещё раз поцеловала Истомина.
– Во времени на двадцать два года в будущее, действительно чудо, – согласился отец. – Что же это за Стоунхенджи такие
– А с Олей
– С Олей я сама поговорю, как Вальдемарчик с крушением поезда предложил. Тем более что в то время подобное вполне могло быть, разруха ведь после Гражданской по всей стране была. Так что тут в самую точку. Лучше и не придумаешь. Ладно, пойду праздничный ужин готовить. Детки с войны вернулись.
– А я помогу, – Истомин встал с дивана, – у нас с Олей тушёнка есть, в госпитале на дорогу выдали. Так что покормим сестрёнку вкусненьким.
– Как братик Вася – мой братик – Оля растерянно поглядела на маму.
– Да вы что, серьёзно Но ведь у него фамилия и отчество, отчество другое, как же он
– Так в детдоме записали, – вздохнул Истомин. – Мне же тогда четыре года было. Имя – да, моё. Я его помнил, а остальное так, смутно.
– А когда мы с тобой в госпитале твои фотографии смотрели, ты мне ещё медсестру позвать хотела, думала, что плохо. Тогда и узнал, правда, до конца уверен не был, времени-то сколько прошло, вдруг просто похожие А сейчас поговорили всё точно. И станция рядом, с которой крушение поезда произошло, и дата, и даже родинки на руке.
У Оли на глазах появились слёзы.
– Я же теперь никогда замуж не выйду. Ну кто меня такую возьмёт, инвалида Она уткнулась Истомину в плечо и заплакала.
– Ну что ты, что ты, – Истомин нежно поцеловал Олю в щёку. – Не плачь, не надо. Выйдешь ты замуж, обязательно выйдешь. Ты же очень, очень хорошая. Да, правда
–Конечно. Ну что успокоилась – Истомин ещё раз поцеловал Олю. – А теперь давай ужинать. Праздник сегодня, мы с войны вернулись.
А после ужина Истомин и Оля долго сидели во дворе на скамейке, и Истомин нежно обнимал его и уже не его Олю, и вдруг Оля спросила
– Слушай, Вася, а как ты узнал, что я в этом же госпитале
– Как узнал
Истомин на секунду задумался. «Сказать правду или.. А хотя, зачем придумывать»
– Во сне увидел, – и он рассказал ей про своё ночное путешествие.
– Вася, а это не сон был, – с абсолютной уверенностью заявила Оля. – Я тебя тоже видела. Ночью вдруг проснулась, а ты в палате стоишь и на меня смотришь, а сам точно из тумана, и светишься. А Зина, медсестра с нашего этажа, она в ту ночь домой не пошла, а в моей палате на свободной койке спать осталась, тебя тоже увидела. Да как заорёт. Весь госпиталь разбудила. Ей ещё потом, как я слышала, главврач сказал, что если она про привидений болтать не перестанет, он её в дурдом сдаст. Так это что же получается
– Не знаю, – пожал плечами Истомин, хотя и догадывался о том, что это было. – Просто мы вместе очень хотели быть, и будем, даже привидениями.
– Привидениями, – Оля хихикнула, – нет, привидением я быть не хочу, люди бояться будут, мне и так нравится.
В небе сверкнула падающая звезда.
– Вася, быстрей загадывай желание. Успел
– Нет, не успел, – честно признался Истомин.
– А вот я успела, целых три. И какие. Чтобы мы немцев побыстрей победили. Чтобы всё у нас. И у всех, всех хорошо было.
– Присоединяюсь, – Истомин поцеловал Олю. – Так оно и будет.
Глава 16
– Вот так, Владимир Викторович, и закончилась моя история. – Инструктором в школу снайперов не взяли, так что с 1942 года в отставке. До конца войны на патронном заводе работал, потом на курсы бухгалтеров пошёл, и до пенсии. В общем, как мы с Олей тогда в сорок втором загадывали, так оно и получилось, что у неё, что у меня. Так как, есть у меня шанс своё настоящее имя вернуть
– Шанс, – адвокат задумался, – шанс, господин Истомин, есть, но заявление в суд по подобным основаниями подавать нельзя. Сами понимаете. Ведь даже если мы судью во всём, что вы мне тут сейчас рассказали, убедить сможем, то и тогда… Ну нельзя ему будет на этом своё решение строить. В лучшем случае с работы попросят. Не всё же судейское сообщество к аномальным явлениям столь лояльно, и вот поэтому, – адвокат сделал паузу, – мы поступим следующим образом состарим вас на 25 лет, чтобы вы действительно с 1894 года были. Это по свидетельским показаниям установить можно. Кто ещё про вас правду знает Кого в свидетели записать
– Оля знает, ей родители перед смертью правду открыли. Они у нас долго, почти сто лет прожили, так что она, как сейчас молодёжь говорить любит, давно в курсе.
– Ещё кто
– Муж Оли, Пётр Яблоков, да, тот самый однополчанин, который благодаря моим советам снова ходить начал, и жена моя Лиза, Олина подруга. Они, правда, про всё это недавно узнали, но тем не менее я с ними уже говорил, в свидетели пойдут.
– Вот и отлично, товарищ Лаптев, – адвокат улыбнулся, – попробуем вам ваше настоящее имя вернуть. Кстати, с наступающим новым годом вас, господин Истомин, после праздников приходите.
– И вас, Владимир Викторович, тоже с наступающим.
– Спасибо.
Настенные часы с гирями пробили шесть.
Эпилог
– Встать, суд идёт!
В зал судебного заседания вошла судья.
– Оглашается резолютивная часть решения по заявлению гражданина Лаптева Василия Андреевича. Рассмотрев в открытом судебном заседании заявление об установлении личности, суд решил. Заявление гражданина Лаптева Василия Андреевича об установлении личности удовлетворить. Признать, что гражданин Лаптев Василий Андреевич 1916 года рождения, место рождения город Псков, в действительности является гражданином Истоминым Владимиром Васильевичем 1894 года рождения, место рождения город Санкт-Петербург. Решение может быть обжаловано в течение десяти дней с момента изготовления в окончательной форме. Адвокат подошел к Истомину.