— Не надо! — простонала Белка, качаясь, словно тростник в страшную бурю, а Таррэна вдруг бросило в пот. Неужели Траш собирается начать новое единение, чтобы избавить Гончую от боли! — Траш! Нет!
Хмера вздрогнула всем телом и прикрыла нещадно вспыхнувшие глаза, в которых снова разгорелась страшноватая, ядовитая, неестественная зелень. Шумно задышала, затем хрипло застонала и наконец медленно опустилась на пол, все еще загораживая свое сокровище от чужаков. Карраш раскаянно мяукнул и прижался к подруге, а Белка без звука осела на холодный пол.
— Белик! Траш! — ахнул Урантар, бесстрашно подбегая к испуганно съежившейся хмере. — Да что же вы творите?!
— Им нельзя, — немеющими губами выдохнул Таррэн, у которого перед глазами тоже вдруг все поплыло. — Еще сутки нельзя! Иначе сорвутся!
— Нет! Не подходи! — вскрикнул воевода, стоило эльфу качнуться навстречу. — Тебе тоже нельзя!
Темный только отмахнулся. Он уже видел: Белка снова ушла в себя, как на Тропе смертников. И дышала так редко, что, не зная некоторых особенностей ее организма, можно было подумать, что умирает. Хотя на самом деле маленькая Гончая просто замедлила ритмы, чтобы не превратиться в зверя, и натянула узы как смогла, удерживая кровную сестру от непоправимого.
Таррэн до крови прикусил губу, без труда читая отчетливые и такие ясные линии, связавшие много лет назад кровных сестер. Их боль, общую тревогу, потаенный страх сорваться и уверенность, что другого выхода нет… а затем тихо вздохнул и, опустившись перед ними на колени, коснулся страшноватой морды хмеры.
— Траш? — На него в упор уставились две пары бешено горящих глаз. — Траш, отпусти ее. Так нужно, девочка. Верни ей узы.
Хмера свирепо оскалилась и едва не набросилась на эльфа.
Да что он вообще понимает?! Он, темный?!
Но тут на ее лоб легла мягкая рука, и боль почти сразу отступила.
— Давай, Траш. Отдай их, я удержу. Ну же, девочка, помоги мне, как раньше. Ты сильная. Давай… Белке не выдержать снова: она слишком ослабла. Поверь, я знаю, я вижу ваши узы. Я смогу их убрать. Позволь мне помочь. Прошу тебя, Траш…
Пространство вокруг эльфа внезапно опустело. Но не потому, что грозная хищница протестующе вскинулась и распахнула усеянную острыми зубами пасть. Не потому, что в таком состоянии она могла разорвать даже воеводу. А потому, что вокруг темного эльфа снова, как и день назад, вдруг полыхнуло алое пламя с зеленоватыми сполохами по краям.
Он сам, похоже, не заметил — был слишком погружен в чужую боль. Даже глаза прикрыл, чтобы ничего не упустить. Видел перед собой только переплетение связавших Белку и ее странную пару несокрушимых нитей, которые ему уже когда-то удалось ослабить. Главное не спешить, не торопиться, чтобы ничего не испортить и не сделать им еще больнее…
Таррэн сжал зубы и, старательно отгоняя видение смыкающихся на его горле острых клыков, медленно протянул руку. А потом облегченно вздохнул: получилось! Снова получилось, хотя шансов было ничтожно мало. Он сумел их призвать, подманить, как в прошлый раз. Только сейчас это вышло так легко, будто недавние узы все еще что-то значили. Будто последняя ниточка к этой сработавшейся за двадцать лет паре так и не оборвалась. Как если бы Белка все же немного ему доверяла и на этот раз не стала противиться.
Таррэн бесстрашно подхватил потерявшую сознание Гончую на руки и осторожно обнял, не замечая, как резко посветлело вокруг. Он не видел, что его собственная аура в этот миг стремительно расширилась. Не почувствовал, как высвободилась ненавистная сила, доставшаяся в наследство от предка. Как скрутился в свирепую воронку огненный вихрь над его головой и как пятятся, закрывая от жара лица, Стражи. Он не знал, что в его глазах снова полыхает неистовое пламя, и именно на этот огонь со странным выражением смотрит присмиревшая хмера. Смотрит и отчего-то не решается напасть.
Нет, Траш давно не принадлежала Проклятому лесу. Но сегодня, глядя в бешеный водоворот «Огня жизни», она не могла не почувствовать силы темного эльфа. Не могла не узнать хозяина. И не могла не подчиниться, если бы он вдруг решил приказать.
Однако эльф не приказывал: просто просил. Умолял, стоя перед ней на коленях. И его «Огонь» не обжигал, как должен был, не причинял боли и не требовал склонить непокорную голову. Как ни странно, он лишь мягко обнимал их обеих и вместо жара приносил удивительное успокоение. Умиротворение. Словно тихо говорил: «Я справлюсь, все будет хорошо, только доверьтесь».
Траш заколебалась, но потом услышала тихий стон Белки и наконец неохотно отпустила одну крохотную ниточку.
— Я смогу, — настойчиво шепнул Таррэн, бережно подбирая оброненную хмерой нить. — Давай еще. Я выдержу.
И тогда кошка неожиданно решилась: отдала ему ровно половину, позволив разделить эту боль на троих. Услышав скрип намертво сжатых зубов, слегка обеспокоилась, однако он не издал больше ни звука. Только принялся умело разделять их сдвоенное сознание. Работал быстро, со знанием дела, сосредоточенно и аккуратно. Ни капли боли не причинил ее малышу — все взял на себя. А с Белки только снял ненужные нити и наконец шумно выдохнул.
Кажется, все. Теперь им больше не грозит сорваться: он все подобрал, исправил. Мысленно посетовал на неумеху, что когда-то учил этих красавиц сливаться в единое целое, и клятвенно пообещал себе, что непременно набьет Велимиру морду, если выяснится, что это — его работа.
Открыв глаза, Таррэн осторожно перевел дух, заставляя свое страшноватое пламя угаснуть. Затем благодарно прижался к ошарашенно моргнувшей хмере и наконец поднялся. Его тут же шатнуло, повело. Но эльф почти сразу выпрямился и, перехватив Белку поудобнее, решительно направился к выходу.
— Карраш! Дверь! — властно бросил он, и мимикр без единого звука исчез в проходе. Там что-то звякнуло, грохнуло и противно заскрежетало, а оторопевшие Стражи внезапно осознали, что строптивый демон, от которого всегда было море проблем, неожиданно подчинился. Более того, признал за темным право отдавать приказы и теперь старательно держит лапой открытую дверь, чтобы тот как можно скорее отнес хозяйку домой.
Траш тоже поднялась, неуверенно мотнув страшноватой головой. Слегка покачнулась на широко расставленных лапах, но скоро обрела неустойчивое равновесие и под ошарашенными взорами Стражей безропотно последовала за темным, не то что не порвав его на клочки, а даже не возразив толком.
— Я тебя предупреждал, что так нельзя, — сурово покосился на нее Таррэн, и кошка виновато вздохнула. — Надо было самый краешек ухватить, чтобы сменить вектор, а ты опять весь моток дернула. Чтоб я больше такого не видел!
Хмера совсем скисла, но перечить не посмела: темный был слишком силен. И, к сожалению, прав. Поэтому она еще раз вздохнула и, благодарно мурлыкнув, потерлась оборванным ухом о бедро рассерженного эльфа. Ушастый не отказал, не побоялся рискнуть, разделив с ними эту боль и даже сейчас присматривает за ее сокровищем как за чем-то важным и очень дорогим.
Она на мгновение приотстала, со всех сторон рассматривая неожиданно пришедшую в голову мысль, и озадаченно шевельнула ушами. А затем юркнула следом за эльфом на улицу, в уютный домик хозяйки, где с немалым трудом поместилась, после чего внимательно проследила, как Белку бережно укладывают на мягкую постель. Так же придирчиво оценила, как ушастый маг слушает пульс, проверяет зрачки, накрывает Белку покрывалом и присаживается рядом…
Траш немедленно насторожилась: та-а-ак, не распускает ли руки? Не полез ли куда не надо? Не пора ли выгонять в шею, пока дерзкий самец не обнаглел от вседозволенности? А ну…
Таррэн, на мгновение забывшись, кончиками пальцев убрал непослушную прядку с усталого лица Белки и случайно коснулся щеки. Слегка вздрогнул, когда по телу прокатилась волна знакомого жара. После чего неожиданно понял, что вряд ли когда-нибудь теперь забудет это ощущение. И продаст даже душу, лишь бы однажды испытать его вновь. На какой-то миг почувствовал неодолимое желание коснуться снова… но все же справился с собой. И, припомнив слова Белки о мужчинах, усилием воли заставил себя отодвинуться.
«Нет. Не хочу быть для нее „паутиной“. И жадным зверем тоже не буду. Лучше уж сгореть в Лабиринте, чем поранить ее снова».
Траш тихонько выпустила воздух из раздувшейся от возмущения груди, сердито посопела, но все-таки решила не кусаться.
Вроде ушастый действительно неплох? Да и сейчас удержался от соблазна, хотя некоторым для этого требовался увесистый пинок, а кое-кому приходилось руки обрывать, потому что теряли разум. Может, он подойдет? Сможет в кои-то веки устоять перед повисшим на хозяйке проклятием? Вдруг его принадлежность к темным имеет значение? Может, хоть он сумеет ее понять и принять такой, какая есть? Или даже войдет в стаю?
— Спасибо, не стоит, — машинально отозвался Таррэн, не сразу сообразив, что произошло. А когда все же додумался, то аж подпрыгнул на месте и дико вытаращился на растерянно отпрянувшую хмеру.
— Тра-а-аш…
Хмера так же дико посмотрела в ответ.
— О боги, — судорожно сглотнул темный эльф, шаря полубезумным взором по озадаченной, неверящей, совершенно непонимающей морде. — Такого не бывает! Траш! Ты же не…
Хмера озадаченно поскребла когтем здоровое ухо и помотала головой.
Нслюдь прав: такого не бывает. Просто не может быть, чтобы он сумел перекинуть на себя крохотный кусочек уз. Нет, нет и нет, потому что все на месте. Все как положено, как обычно. За исключением того, что ушастый исправил ошибку, заново переплел старые нити, а ненужные убрал, чтобы не мешались. Но вот незадача: чего это он вдруг побелел и таращится, будто стоит тут и нагло читает чужие мысли?
«Ау, остроухий, ты вообще живой?!»
— Живой, — обреченно отозвался эльф.
Траш совсем нахмурилась.
«Он что, специально?!»
— Нет. Сам не знаю, что случилось!
«Эй! А в морду?!»
— Давай, — измученно прикрыл глаза Таррэн. — Может, мне полегчает?
Хмера задумчиво шевельнула кончиком хвоста и внимательно уставилась на нахала, который вдруг обессилено уронил голову на руки и затих.
«Как сумел влезть-то? Как может меня слышать, если ни одной ниточки от меня к нему не тянется?! Может, от Белки осталась?»
Кошка настороженно обнюхала спящую хозяйку, но нет: ничем не пахло. Гм, тогда в чем дело? Или это кровь сказалась? Не зря от него несет почти так же, как от того, другого.
«Эй! Ушастый, ты меня слышишь? Такое бывает?»
Эльф потерянно покачал головой.
— Не знаю. Ничего уже не понимаю. Наверное, я сошел с ума?
Траш хитро прищурилась.
— Не продолжай, я понял. — Таррэн поспешно открыл глаза и с силой потер виски. — Может, ты права и дело именно в крови? Если Талларен сумел поделиться с Белкой своей, да еще руны сродства использовал… не собирался же он каждый раз слюни ронять при одном только взгляде на нее?! Жаль, не знаю, как у него это получилось. Прости, но вам, кажется, придется потерпеть меня еще пару дней.
— Я т-те дам пару дней! А ну, проваливай отсюда! — гневно прошипел кто-то от распахнутой двери.
В ту же секунду в проеме нарисовался встревоженный Карраш. Его кто-то властно отпихнул, и в тесную комнатушку ворвалась сгорбленная старушенция с всклокоченными седыми волосами и сморщенным, как печеное яблоко, лицом. Худая, как палка, вся какая-то усохшая. По меркам эльфов, и вовсе при смерти, однако все еще шустрая и рассерженная, как дикая кошка.
— Вон отсюда! — замахнулась она на эльфа. — Прочь, кому сказала! Кто ее опять до такого довел?! Ну?!
— Они с Траш перестарались с узами.
— Я тебе дам «узы»! Сейчас уши-то как оборву!
— Не кричи, мать, — поморщился Таррэн, невольно обратившись к бабке так, как было принято у смертных. — Бел выспаться надо и отдохнуть. Не дай небо, разбудишь.
— Ты, что ль, узы свел? — вдруг хищно прищурилась старуха, сверля его пристальным взглядом черных, как терновая ягода, глаз.
— Я.
— Маг? Хранитель?
Темный эльф только вздохнул.
— Можно и так сказать.
— А чего бледный такой? Идти-то сможешь?
— Смогу. — Таррэн подавил новый вздох и неохотно поднялся. Его снова шатнуло, а в груди появилось такое чувство, что буквально отрывает себя по-живому. На висках выступил холодный пот, дыхание на миг прервалось, а в глазах потемнело.
— Что, несладко? — понимающе хмыкнула бабка. — Бывает. А ты… неужели коснулся? Ого! Вижу, что сглупил! Ишь, как тебя крутит!
Она откинула покрывало, придирчиво изучила одежду Белки, которая была в абсолютном порядке. Зачем-то коснулась живота, провела морщинистой ладонью по гладкой щеке и удивленно обернулась.
— И ты сдержался? Даже под рубаху не полез?!
Таррэн устало привалился к косяку и мотнул головой: нет. Не станет он уподобляться другим… самцам. Не тронет ее, хоть это и дьявольски трудно.
— Надо же, — с нескрываемым уважением протянула старушка. — Обычно вашего брата надо волоком оттаскивать… Иди-ка ты к фонтану, остроухий, да водой холодной умойся. А за девочку не волнуйся: рану я сама перевяжу и стяну. Не надо тебе смотреть. Нельзя. Никому из вас нельзя, а то разум потеряете… Ну, чего встал?! Слаб ты нынче — со мной спорить, так что топай!
Темный эльф с трудом отошел от косяка и, вяло переставляя ноги, выбрался наружу, шатаясь как пьяный и не совсем представляя, как в таком состоянии сумеет одолеть несколько десятков шагов до фонтана. Но буквально сразу ему под руку ткнулось что-то твердое, он машинально ухватился, благодарно кивнул Траш, вовремя сообразившей подставить холку. И так, с чужой помощью, все-таки дополз. После чего опустился на мраморный бортик и буквально сунул голову под ледяную воду.
Бабка оказалась права: в самом деле полегчало. Настолько, что он смог сбросить с себя одурь и уже вполне осмысленно оглядеться по сторонам.
Странно, ему показалось, что в доме он провел немало времени, но встревоженный народ только-только начал выбегать во двор. Вон и Седой летит, и рыжик. Даже Элиар. Гончие, опять же… ага, целым выводком. Неужели темный выбежал из столовой с такой скоростью, что сам не заметил?!
Траш серьезно заглянула в прояснившиеся глаза эльфа, ободряюще лизнула руку и с уважением подумала, что он действительно силен. Настолько, что смог уйти сам. Тогда как прежде ей всегда приходилось волочь дураков на себе.
— Таррэн? — вихрем налетел на эльфа взъерошенный Урантар. — Ты живой? Траш? А с Беликом что?!
— Я-то живой, — невесело улыбнулся эльф, отирая лицо рукавом. — И с Белкой все нормально. Сейчас это просто обморок. Узы я снял, она больше не сорвется. Просто полдня проспит, пока не восстановится полностью. Там сейчас бабка хозяйствует.
Урантар с непередаваемым облегчением перевел дух.
— Ну ты даешь, остроухий! — прерывисто выдохнул Адвик. — Носишься как метеор! Даже я за тобой не успел!
За Адвиком подтянулись и остальные Гончие. Вслух, как обычно, ничего не произнесли, но выражения их лиц были странными. Шранк придирчиво оглядел мокрого, как мышь, остроухого, нещадно перепачканную рубаху, слегка ошалелые глаза и понимающе хмыкнул.
— Сильно зацепило?
Таррэн хмуро на него покосился, но смолчал. Бабка упомянула, что близость Белки сводит с ума, но это еще слабо сказано. По голове шарахнуло так, что до сих пор звенит. Уши как ватой заложены, в глазах разноцветные круги плавают, сердце колотится, будто бешеное… а ведь он только пальцем прикоснулся к коже, и то приложило — будь здоров! Пока они с Траш были едины, это еще не так действовало (кажется, хмера несколько ослабляла Белкину магию?), зато сейчас вдарило.
Суровый Страж усмехнулся шире и ободряюще хлопнул Таррэна по плечу. Мол, все мы через это прошли. Все знаем, понимаем, потом тихонько поржем, но сейчас в глаза тыкать не будем.
— Так, а ну, разошлись! — рявкнула с порога внезапно появившаяся бабка и грозно оглядела столпившихся Стражей. — Седой, разгони этот сброд, не то рассержусь!
Урантар спрятал улыбку и поднялся.
— И в самом деле. Грета присмотрит: она Белика всегда выручает, потому что с нас, мужиков, проку никакого.