Босс с придурью - Марина Весенняя 8 стр.


Отравление.

Звонок в школу. После обеда на продленке нескольким детям стало плохо. Мы не одни такие. И масштаб неясен — кто-то же успел забрать детей раньше, чем воспитатели что-то поняли, заметили.

Промывание желудка.

Врагу не пожелаю.

Потом питательная капельница. Котенок боялась уколов, на катетер смотрела вся перепуганная, хныкала. До Нины дозвониться не получилось. Так что с сестры захотелось спустить три шкуры. За беспечность.

Только за полночь пришли результаты анализов, нас успокоили, что можно обойтись без инфекционки. Само собой, радовался. Бросать Катюху в больнице одну не хотелось, а лежать с ребенком, которому я по документам являюсь никем, никто не позволит.

В машине Котенка опять укачало, хотя я старался ехать максимально медленно.

Дома Катюха захотела есть, а ей толком ничего нельзя. Рекомендации отправились висеть на холодильник. Попробовали выпить чай, но мелкую опять начало тошнить. Ночь прошла аховая. То температура пыталась ползти вверх, то снова рвота. И пустые попытки связаться с сестрой.

Ни о какой работе наутро речи и не шло.

Скидывая СМС Марии, я только и надеялся, что у нее день пройдет без происшествий. Слишком рано бросать ее одну, но выбор невелик — Катюху я точно не оставлю, пока ей плохо.

Жаль на нормального родителя я никак не тяну. Потому что понятия не имею, что нужно делать, если ребенок болеет. И в душе не знаю, как и что готовить. Нет, несколько фирменных блюд в запасе имелось, но вряд ли они подойдут Кате в ее состоянии. Диета, которую расписал доктор, заставляла напрячь мозги. Ничего жирного, жареного. Никакого молока… А я чуть не понес его Котенку к завтраку.

Зато можно было бананы, их в холодильнике в избытке. Сварганил компот из того, что нашел дома. Сухофруктов не держал, оставалось надеется, что яблоки и груши стали нормальной заменой.

Вызвал врача.

Катюха все равно оставалась вялой, а термометр упорно полз к отметке в тридцать семь градусов.

— Голова болит, — мелкая жаловалась, а я не знал, что делать. Таблетками пичкать не хотелось, тем более что понятия не имею, что можно давать, а что нельзя. Приходилось качать на руках, прикладывать мокрое полотенце ко лбу.

Педиатр приехал даже раньше, чем я ожидал. Взяла кровь на анализы, выписали еще один рецепт. Сказала, чтобы о температуре не волновался, типа тридцать семь — не показатель. Велели накормить ребенка нежирным бульоном и уложить спать.

Ага. А они сами когда-нибудь пытались уложить семилетку спать средь бела дня?!

— Хочу мультики!

— Хочу гулять!

— Не хочу суп!

— Хочу… Хочу… Хочу…

Я хотел спать. Очень. Вчера весь день на ногах, бессонная ночь, теперь новая гонка.

Не найдя в интернете никаких противопоказаний к прогулке, вывел Катюху во двор. Но ее и на десять минут не хватило — слабость одолела. И аукнулась новой головной болью, тошнотой и слезами.

— Просто отлично, — тихо простонал я, когда уложил племяшку в кровать и вышел из комнаты. Впечатление, что из рук просто все валится. И что я подвожу Катюху. А потом зазвонил телефон.

Федоров.

Черт, а я о работе и не вспоминал.

— Перестань кричать, — попросил я, плетясь на кухню. Если уйду в свою комнату, то просто вырублюсь мертвецким сном. А Котенок не спит, да и температуру ей надо еще раз проверить…

— Ты кого на работу взял?! — не унимался Леха.

Остальная тирада была благополучно пропущена мной мимо ушей. Несмотря на громогласный ор начальника продаж. Как будто голову опустил в аквариум, и теперь я пытался слушать сквозь толщу воды.

— Твоя Маша…

Мозг включился. И я выпал в осадок.

Нахамила? Маша? Моя кроткая тихоня Маша?!

— Да ты не представляешь, что она здесь устроила! Да со мной никто и никогда так не разговаривал!

Еще раз — это точно про Ромашкину? Нет, норов у нее, конечно, имелся. Но хамства и стервозности — ни грамма.

— Ты точно о Ромашкиной говоришь? — не верю.

— А ты не знаешь, как секретарши в офисных королев превращаются, когда начальство за порог?

Знаю. Увы. Плавали. Одна такая как-то умудрилась Анюту до слез довести, а в кадры приказ об увольнении от моего имени отнести.

— Она меня знаешь куда послала? Сереж, это же просто ни в какие ворота. У нас Таиланд горит, мы сколько пахали. Курьер в офисе, а у меня печати на двух страницах не хватает. А эта… Мало того что я половину дня к ней бегать вынужден с уговорами, так она сейчас демонстративно заперла документы и свалила на обед.

— Лех, это какой-то сюр…

Голова гудела. Услышал, что Катюха заворочалась, пошел проверять.

— Какой сюр? Я тебе говорю. Маша у нас под тобой работает, так что мне плевать, если она весь день языками в чайной чешет. И ладно, охамела вкрай. Но это Таиланд, Сереж. Долбанные две печати махнуть. Я только отмазки весь день слышу. Ты же сам вчера у юристов все проставлял. Мы месяц работали! Тебе оно надо? Упустить контракт, из-за того, что две страницы слиплись? Ты знаешь, как горят сроки?!

— Ты вчера проверить не мог?

— Ты чего? Радуйся, что я вчера все не отправил! Мы бы просто все про…

— Ладно. Заканчивай.

Ага, только Леха разошелся по полной. Отчего раздражение только нарастало.

— Не знаю, как ты, а я не хочу терять годовую премию из-за того, что ты спишь со вздорной бабой…

— Перезвоню.

Повесил трубку, чуть не запустив телефоном в стену.

Выдохни.

Это все бред какой-то. Звонить Маше сразу не хотелось, пытался причесать мысли. Тихая скромница Ромашкина довела Федорова до истерики? Нет, язычок у нее, конечно, острый. Но Ромашкина старалась не шутить. Кроме пары едких комментариев в спортивном центре, я больше ничего такого не слышал.

Или не хотел слышать?

Так обрадовался наличию ассистента, что стал пропускать тревожные звоночки? Или постоянные мысли о том, чем развлекать Катюху и как бы не опоздать забрать ее после продленки, превратили меня в глухаря?

Не станет же Леха наговаривать на девушку? Он даже самых-самых отмороженных моих помощников терпел молча.

Набрал Аню.

— Привет, Анют. Что у вас там происходит?

— Да вроде нормально всё…

— А с Федоровым?

— Ой… Ну, я не знаю… Только слышала, как он из вашей приемной выбегал. Хлопнув дверью.

Это плохо.

— Ладно, спасибо.

Зла на себя не хватало. Неужели пригрел змею? Точно дурак. Наивный.

Набирал Машу, обещая, что не стану горячиться. Катюха спала, но некрепко. Да и все равно надеялся, что все это большая ошибка.

«Поставили печать?»

«Нет… Проверяю…»

Какие проверки на документе, если там уже все проставлено?

«Только отмазки весь день слышу» — гудели слова Федорова в голове.

— Уволена.

Это я так не горячусь, называется. Я даже не помню, когда последний раз кого-то увольнял.

А Маша молчит в ответ.

Ну скажи ты, что «не надо». Извинись, умерь свой гонор. Пойми, что перегнула палку. Фиг с ними с извинениями. Хоть что-то скажи…

Не могу я взять слова назад просто так. После такого только на шею садятся.

Кроме одной непонятной ситуации же не было ничего. Никаких предпосылок. Вернусь в офис, проведу воспитательную беседу.

Я не хочу в очередной раз искать себе нового помощника. И с Марией расставаться не хочу. Неправильно все это.

«Хорошо».

Вот так легко… Просто великолепно. Сам дурак, за язык никто не тянул. Ей хорошо — ну и пусть.

Надо поспать.

Меня уже шатало. Побрел в свою комнату, надеясь, что услышу, если Котенок проснется.

На кровать завалился, все еще думая, что с Марией все вышло как-то… странно. Что-то внутри подсказывало, что это всё слишком. В идеале стоит поехать в офис и разобраться, а не рубить сплеча.

Заснуть не дал новый звонок от Федорова.

— Что значит «украла печать и документы»?

Вот тебе и Маша…

— Я говорил, что шашни со всякими…

— Вы там охренели все? Меня один день в офисе нет, — гаркнул на Алексея. — Вспомни, на секунду, что ты не другу звонишь, а начальнику. Так что хватит орать. Иди и занимайся своими делами. Кроме Таиланда у тебя задач хватает.

А я уж как-нибудь без твоих советов разберусь.

Сон, похоже, опять отменяется.

Понес ноутбук на кухню, составляя в голове план действий. В первую очередь — звонок Марии. Который она скинула.

Просто великолепно.

Печать новую заказать не проблема. Копии документов дома есть, завтра перед работой успею заказать. Таиланд… посмотрел на время. В Бангкоке ночь, звонить бесполезно. Значит, нужно письмо. И поставить будильник на два ночи, чтобы выйти на связь. С принимающей стороной всегда можно договориться. Зря Федоров панику разводит.

Текст письма пришлось перепроверять трижды. Перед глазами просто все плыло. Потом Котенок проснулась, пришлось отложить всё. С горем напополам сварил кашу. Обжегся. Потом снова укачивал мелкую. Потрогал ее лоб. Хоть без температуры.

Интересно, как мне завтра все разруливать?

Пока нес Катю в ее комнату, старался придумать, как быть. С няней я ее не оставлю. Категорически. Вообще ни с одним малознакомым человеком не оставлю.

М-да, Никифоров, что ж будет, когда ты своих заведешь?

Ладно, допустим, за печатью можно и юристов отправить…

В дверь позвонили. Трель пронеслась по всей квартире, заставляя чертыхнуться. Если Котенок проснется, я убьюсь ее снова укладывать.

Кто бы меня уложил в кроватку, погладил по голове и помог заснуть?

Открыл дверь.

Маша стояла на пороге и прижимала к себе сумку.

Причем злая стояла, сердитая.

Мало того что я ее увидеть уже и не рассчитывал, но в таком виде. Просить передумать и взять обратно на работу приходят с лицом, полным раскаяния. А Ромашкина щурится, и больше напоминает свирепую фурию.

— Зачем пришли? — поинтересовался сухо.

— Вот, — девушка протянула мне штамп в прозрачной коробке.

Отлично, хоть совесть проснулась.

— И это не всё…

Забрал печать и толкнул дверь, не собираясь ни разговаривать, ни впускать в квартиру маленькую… кого?

«Предательницу».

Она мне никто, ассистент номер шестьдесят девять. Или восемь. В любом случае после первых трех десятков сбиваешься со счета.

— Я…

Мария выбросила руку вперед, успевая просунуть ее в проем до того, как дверь захлопнулась.

У меня волосы на голове зашевелились от этой картины. Дверь металлическая, тяжелая. Пальцы сломает однозначно. Попробовал предотвратить беду, только не успел.

— Ай-я-я-я-я-яй!

— Вы каким местом думали?!

Маша уронила сумку и прижала предплечье к груди.

Вот же бедовая девка!

Все люди как люди, если хотят дверь остановить — ногу просунуть пытаются. Не то что нижняя конечность пострадала бы меньше … Но в случае с моей дверью Маша могла просто выставить ладонь вперед. Дверь-то в квартиру распахивается, а не наружу, как у всех. То ли с монтажом напутали, то ли заводская ошибка. Мне-то все равно, на самом деле. А вот Мария легких путей не ищет, решила заняться членовредительством.

А если бы я сильнее толкнул? Точно бы без пальцев осталась.

Распахнул дверь, затащил в квартиру, повел на кухню, пока Ромашкина еще чего не учудила. Посадил на табуретку. И только отвернулся к холодильнику, как Мария уже опять куда-то направилась.

Честное слово, с Катериной проблем меньше.

— Сядьте!

— Сумка…

Что за привычка спорить? Выдохнул, достал из морозилки пачку овощей. Сумку я сразу в квартиру занес и в коридоре оставил, не на лестничной же клетке ее бросать?

— У вас может быть перелом. Покажите руку.

— Да ничего страшного…

Поймав мой недовольный взгляд, Ромашкина все-таки протянула руку. Наф-Наф лениво вытек из хозяйской (моей, а не его) спальни, проверять — что это презренные людишки поднимают шум в ночное время.

— Это только ушиб. Йодную сетку нарисовать, и само пройдет, — Маша попыталась вырваться, но не тут-то было. Из нас двоих в упрямстве она меня точно не победит. Не уверен, что это плюс в мою пользу, но от девушки я не отстану, пока не смогу убедиться, что нам не потребуется скорая.

Про ушиб Ромашкина оказалась права.

— Больно? — осторожно надавливал на чуть покрасневшую кожу. Отека не намечалось, аккуратно и неспешно согнул и разогнул руку в локте. У самого три раза были переломы в этой области. Маша не реагировала, так что, наверное, можно было не беспокоиться. Разве что трещина — тут я не спец.

Положил на предплечье девушки упаковку овощей, предварительно обернув вафельным полотенцем.

— Йод нельзя. Синяк будет большой. Сначала холод. И нужен рентген.

— Все в порядке. Я цела.

Включил чайник и достал две кружки. Для кофе время категорически не подходящее. А выставлять за дверь девушку, которая готова руку отдать, лишь бы ее послушали? Нет уж. Такую самоотверженность еще поискать надо.

Или глупость. Трудно сказать. Я, вероятно, вел себе не шибко разумнее последние часов двенадцать.

— Что вы сегодня устроили в офис?

Боже, как же я устал. В голове мысли только о кровати. Причем настолько зацикленные, что я практически готов бросить Машу на кухне в одиночестве и уйти к себе. Раз уж не получилось оставить девушку за дверью.

— Зачем украли печать?

— Я не украла, — Мария снова поджала губы и нахмурилась. Точно взъерошенный воробей. вся нахохлилась, шею втянула, глаза сверкают. — А забрала, чтобы передать вам в руки лично.

— Зачем?

Спрашивал так, на автомате. Потому что, если не поддерживать разговор, я просто отрублюсь. Прямо здесь, сидя за столом.

— В сумке, я принесла…

— Сидите, — скомандовал и сам направился в коридор. Принес дамский аксессуар и вручил Марии. Девушка отложила холодный компресс в сторону и полезла что-то искать.

Точно синяк будет, если она не перестанет так рукой дергать.

— Вот.

На стол полетела скрепленная стопка бумаг. Небрежно настолько, что я решил, что прилетит мне в лицо.

— Что это?

Повернул стопку к себе, поднял несколько страниц. Некоторые из них оказались изуродованы зелеными маркером. Словно ребенок добрался до зеленки.

— Договор по Таиланду.

Хмыкнул:

— Это НЕ договор по Таиланду.

Конечно, чтобы убедиться в этом на все сто процентов, мне следует присмотреться получше. Особенно в нынешнем состоянии. Но свою работу я узнаю, даже так.

— Это то, что Федоров принес ко мне заверить, — упрямо заявила Мария, складывая руки на груди. Наф-Наф скребся рядом с ее табуретом, требуя, чтобы Маша взяла его на руки.

Значит так, лохматая зараза? Забыл, кто тебя кормит? Мысленно пообещал коту, что теперь точно верну его сестре. Будет знать.

— Компресс, — напомнил я, поднимая документы. Девушка насупилась, но все-таки вернула холод к руке.

Документы совершенно не радовали. Я искренне надеялся, что не ошибся сегодня, когда уволил Марию. Да, это неприятно. Зато явись я в офис, совесть бы затихла, получив более весомые доказательства вины Ромашкиной. А теперь? Кто дурак?

В моем договоре было на две страницы меньше. Это раз. Два — на третьей и последней страницах текст заканчивался на другом уровне, чем здесь. Запомнил, потому что приходилось двигать ширину строк, из-за того, что место подписей вылетало на пустые листы. Итоговая сумма отличалась. Не сильно, но тем не менее. В масштабах всей фирмы это можно назвать копейками. А для одного направления — не те цифры, которые приводят меня в восторг.

Уже внимательнее стал вчитываться в выделенные строки.

— Это шутка? — посмотрел на Ромашкину со всей строгостью, на которую был способен.

— Конечно, — девушка фыркнула и закатила глаза. — Мне делать больше нечего, как в ночи ломиться в вашу квартиру, чтобы пошутить.

— А почему вы просто не поставили печать?

Мария-то как могла заметить? Она и не видела оригинала. Пролистывал страницу за страницей, разглядывая собственную подпись. Вернее, неплохую подделку. Я-то вижу разницу. У меня над «Н» идет глубокий апостроф, который почти сливается с завитком. Я ставлю его в последнюю очередь, после точки под подписью. Он получается всегда короткий, и с обратной стороны страницы образует шероховатость. Сейчас же страницы гладкие, апостроф местами идет тонкий и вытянутый. Заметно, что его лепили небрежно и с легкостью.

Назад Дальше