Глубочайшая любовь
Информация о переводе:
Перевод выполнен группой: https://vk.com/the_dark_artifices (Тёмные Искусства | The Dark Artifices)
Переводчики: Екатерина Лобан, Ольга Бурдова, Юлия Зотова, Виктория Астафьева.
Редакторы: Виктория Александрова, Саша Тарасова.
Копирование разрешается только со ссылкой на источник.
Уважайте чужой труд!
* * *
29 декабря, 1940.
— Думаю, в первую очередь, — сказала Катарина, — лимонный торт. О, лимоны. Думаю, я скучаю по ним больше всего.
Катарина Лосс и Тесса Грей шли по холму Ладгейт, мимо Олд-Бейли. Это была игра, в которую они иногда играли — что ты будешь есть в первую очередь, когда эта война закончится? Среди всех происходящих ужасных вещей, иногда самые обычные были важнее серьезных. Еда была нормирована, и порции были небольшими — унция сыра, четыре тонких куска бекона и одно яйцо в неделю. Все выдавалось в крошечных количествах. Некоторые вещи просто исчезли, такие как лимоны. Иногда были апельсины, Тесса видела их на фруктовом и овощном рынке, но они были только для детей, и то они могли получать их по одному. Медсестер кормили в больнице, но порции всегда были маленькими, и никогда не хватало, чтобы не отставать от работы, которую они выполняли. Тессе повезло, что у нее хватало сил. Это была не вся физическая сила сумеречного охотника, но какой-то след ангельской выносливости достался и ей и поддерживал ее; она понятия не имела, как медсестры примитивных держались.
— Или бананы, — сказала Катарина. — Раньше они мне никогда не нравились, но теперь, когда их не стало, я чувствую, что хочу их. Это всегда так, не так ли?
Катарина Лосс не заботилась о еде. Она почти ничего не ела. Но она разговаривала, когда они шли по улице. Это то, что вы делали — притворялись, что жизнь была нормальной, даже когда сверху шел дождь смерти. Это был Лондонский дух. Вы придерживались своей повседневной жизни настолько, насколько могли, даже если вы спали на станции метро, или вернулись домой, чтобы найти дом соседа или ваш, а его там больше не было. Предприятия старались оставаться открытыми, даже если все стекла вылетели из окон или бомба залетела через крышу. Некоторые вывешивали таблички с надписью: «Открыто больше, чем обычно».
Вы продолжали. Вы говорили о бананах и лимонах.
В это время в декабре Лондон был самым темным местом. Солнце заходило сразу после трех часов дня. Из-за воздушных налетов Лондон был под запретительными приказами каждую ночь. Плотные шторы скрывали свет от окон. Уличные фонари были выключены. Машины приглушали свет. Люди шли по улицам с фонариками, чтобы найти свой путь через бархатистую темноту. Весь Лондон был тенью, и каждый угол, закоулок, переулок были слепыми, каждая стена темной и пустой. Это сделало город таинственным и скорбным.
Тессе казалось, что Лондон сам скорбит о её Уилле, что он потерял его, что каждый огонек в мире погас из-за этого.
Тесса Грей не особо наслаждалась Рождеством в этом году. Было трудно наслаждаться вещами, когда немцы сыпали бомбами над головой, когда им было удобно. Блиц, как его называли, был задуман для того, чтобы терроризировать Лондон, поставить город на колени. Там были смертоносные бомбы, которые могли снести дом, оставив груду дымящихся обломков, где дети когда-то спали, а семьи смеялись вместе. По утрам вы видели отсутствующие стены и внутреннюю обстановку домов, выставленную как кукольный дом, обрывки ткани, касающиеся сломанных кирпичей, игрушки и книги, разбросанные в грудах щебня. Она не раз видела ванны, свисающие с того, что осталось от дома. Необычные вещи случались, например, в доме, где падал дымоход, разбивая кухонный стол, где семья ела, разбивая его, но не причиняя никому вреда. Автобусы переворачивались. Обломки падали, мгновенно убивая одного члена семьи, оставляя другого ошеломленным и невредимым. Это был вопрос случая, дюймов.
Нет ничего хуже, чем остаться в одиночестве, когда того, кого ты любила, вырвали из тебя.
— Ты хорошо провела этот день? — спросила Катарина.
— Молодое поколение все еще пытается уговорить меня уехать, — ответила Тесса, обойдя дыру в тротуаре, часть его была снесена. — Они думают, что я должна поехать в Нью-Йорк.
— Это твои дети, — мягко сказала Катарина. — Они хотят лучшего для тебя. Они ничего не понимают.
Когда Уилл умер, Тесса знала, что ей не будет места среди сумеречных охотников. Какое-то время казалось, что ей нет места во всем мире, когда такая большая часть ее сердца в холодной земле. Затем Магнус Бэйн отвел Тессу в свой дом, когда она почти сошла с ума от горя, и пока Тесса медленно приходила в себя, друзья Магнуса, Катарина Лосс и Рагнор Фелл окружили ее.
Никто не понимал боли бессмертия, кроме другого бессмертного. Она могла быть только благодарна, что они приняли ее.
Именно Катарина научила Тессу врачеванию, когда началась война. Катарина всегда была целителем: она лечила Нефилимов, обитателей Нижнего Мира и даже людей. Если кто-то нуждался в ней, то она всегда протягивала им руку помощи. В Первую мировую Катарина также работала в больнице, а спустя каких-то двадцать лет началась другая война, которой вообще не должно было быть. Обе девушки делили общую маленькую квартиру на Фарингтон-стрит, которая находилась близко к Лондонскому Институту и больнице Святого Барта. Хоть квартирка и не была такой роскошной, в каких Тесса жила ранее, зато была небольшой, располагалась на втором этаже с общей маленькой ванной комнатой в холле. Она была простой, но уютной. Тесса и Катарина спали в одной крошечной спальне, разделенной на две части простыней, дабы дать хоть немного личного пространства. Чаще всего они работали по ночам, а днем отсыпались. По крайней мере, рейды были только ночью — в полдень же не было никаких сирен, самолетов, бомб или зенитных орудий.
Война послужила усилению демонической активности (как, собственно, во время каждой войны), демоны используют хаос, что появляется после битв, и последствия этих действий являются почти непосильными для Сумеречных Охотников. Хоть это была и страшная мысль, но Тесса считала, что эта война была своего рода личным благословлением. Здесь и сейчас она была полезна. Одна из самых положительных сторон профессии медсестры — это много работы, всегда найдется что-нибудь, что нужно сделать. Всегда. Переезд в Нью-Йорк, отсидка в безопасном месте, всё это было бы невыносимым для неё. Ведь Тессе тогда ничего бы не оставалось, кроме как думать о своей семье. Но она не знала, как сделать это, как продолжать жить с мыслью о том, все её потомки стали старше её самой, как жить, если ты никогда не сможешь постареть.
Она посмотрела на купол Собора Святого Павла, который возвышался над Лондоном точно так же, как это было в течение многих лет. Интересно, что чувствует собор, смотря на город сверху, выглядит ли Лондон как растянувшийся ребёнок, разорванный на куски?
— Тесса?
— Я в порядке, — ответила Тесса, ускоряя шаг.
В тот же самый момент по городу пронесся крик. Прозвучала воздушная сирена. Несколько секунд спустя послышался гудящий шум. Создавалось такое ощущение, будто приближалась армия, состоящая из злых пчел. Люфтваффе был прямо над головой. Скоро должны упасть бомбы.
— Я так надеялась, что хотя бы несколько дней будет тишина, — мрачно сказала Катарина, — В течение недели было только два налета. Мне кажется, что Люфтваффе хочет отметить знаменательную дату.
Они сразу же ускорили свой шаг. Но затем пришел он — тот самый звук. Когда бомбы падали, то издавали какие-то свистящие звуки. Тесса и Катарина незамедлительно остановились. Свист был повсюду, он буквально окружал их со всех сторон. Однако он не являлся такой уж большой проблемой, проблемы начинались сразу же, когда этот звук пропадал. Тишина означала, что бомбы находились менее чем в ста футах над их головами. Прямо над тем местом, где они стояли. Они собираются стать следующими? И куда ты сможешь пойти, если твоя смерть отдает тишиной, а затем падает на тебя с воздуха?
Впереди раздался лязг и шипящий звук, и на улице внезапно засветился плюющий, фосфоресцирующий свет.
— Зажигательные бомбы, — всё, что смогла сказать Катарина.
И они тут же бросились бежать. Зажигательные бомбы были похожи на канистры, которые выглядели, если подойти близко, безвредно; были подобны длинной тепловой колбе. Когда они падали на землю, то из них вырывался огонь. Их выбрасывали по всей улице с помощью самолетов, подсвечивая дорогу и охватывая здания огнем. Пожарные начали сбегаться со всех сторон, стараясь как можно быстрее потушить пожар. Катарина наклонилась над одной из бомб. Тесса увидела синюю вспышку, и бомба тот же час потухла. Тесса подбежала к другой и остановила искры, пока пожарный не вылил на бомбы ведро с водой. Однако сотни других были уже по всей дороге.
— Нам нужно идти, — сказала Катарина, — Судя по всему, это надолго.
Прошедшие мимо них лондонцы снимали шляпы. Они видели то, что Катарина и Тесса хотели, чтобы они видели: двух молодых и храбрых медсестр, которые лечат людей в больнице, а не двух бессмертных существ, которые пытались остановить бесконечный прилив страданий.
На другой стороне Темзы неизвестная фигура пробиралась сквозь темноту ниже виадука, где обычно проводился процветающий рынок Боро. Обычно это место ломилось от избытка какой-либо активности. Однако сегодня вечером здесь было тихо, а на земле почти ничего не осталось. Вся старая капуста и все помятые фрукты были сорваны голодными людьми. Занавеси темноты, недостаток уличного освещения, отсутствие ходивших здесь примитивных заставили этот уголок Лондона стать предвестником беды. Но скрытая фигура шла без колебаний, даже когда воздушная сирена прорвалась сквозь ночь. Его направление было более или менее понятно.
Даже с войной Теневой рынок продолжал свою работу, хотя и фрагментарно. Как и примитивные со своей системой карточек на их ограниченные запасы пищи, одежды и даже воды для купания, продовольствия здесь также не хватало. Старинные киоски были почти опустошены. Вместо сотен названий зелий и порошков только десятки или около того украшали таблички продавцов. Искра и огонь были практически ничем по сравнению с пламенем, бушевавшим на противоположном берегу, или машины, которые были сброшены с неба, чтобы сеять смерть, так что, смыла в освящении было мало. Но дети все еще бегали — молодые оборотни, уличные дети и сироты, которых обратили в такое темное время, а теперь только и могли, что бродить, ища себе пропитание и родительскую опеку. Маленького роста вампир, которого, судя по всему, превратили в ещё достаточно юном возрасте, плелся рядом с Братом Захария, весело то натягивая, то отпуская его мантию. Захария не обращал на это никакого внимания. Ребенок был грязным и одиноким, поэтому если ему нравилось ходить за Безмолвным Братом хвостиком, то Брат Захария позволит ему это.
— Что ты такое? — спросил мальчик.
«Я — Сумеречный Охотник», — ответил Брат Захария.
— Ты пришел сюда, чтобы убить нас? Я слышал, что именно этим вы и занимаетесь.
«Нет. И это не то, что мы делаем. А где твоя семья?»
— Погибли. На нас была сброшена бомба, а затем пришел мой мастер и забрал меня.
Это ведь слишком легко брать таких малышей, доставать их из обломков, уносить их в какой-нибудь темный переулок, а затем превращать в Нежить. К тому же высокая демоническая активность тоже играла свою роль. В конце концов, кто мог бы с точностью различить конечность, оторванную от человека, убитого бомбой, от конечности, чей владелец был разорван демонами? Была ли между ними какая-нибудь разница? У примитивных были собственные демонические способности.
Затем сбежалась толпа других детей-вампиров, и мальчик убежал вместе с ними. Небо взревело, укутанное звуками самолетов. Брат Захария прислушивался к этому шуму с музыкальной точки зрения. При падении бомбы свистели, однако по мере приближения к земле появлялась странная прерывистая тишина. Тишина в музыке была также важна, как и сам звук. В этом случае тишина говорила очень многое. Сегодня, например, бомбы падали по ту сторону реки, словно капли дождя — громогласная симфония с большим количеством нот. Эти бомбы падали бы около Института, около больницы Святого Барта, где работала Тесса. Страх пробежал по телу Брата Захарии, будто холодная река через весь город. В эти пустые дни со смерти Уилла его эмоции были заморожены, но как только что-то угрожало Тессе, они возвращались с ещё большей силой.
— Сегодня всё очень плохо, — произнесла женщина-фэйри с серебряной, чешуйчатой кожей, которая продавала игрушечных заколдованных жаб. Они прыгнули на стол, показывая всем свои длинные золотые языки. — Нравится?
Она указала на одну из жаб. Сначала одна из них посинела, потом покраснела, а затем позеленела и после этого перевернулась на спину, скрючилась и превратилась в камень. Однако вскоре она превратилась в жабу обратно, и цикл возобновился снова.
«Нет, благодарю», — отказался Брат Захария.
Он уже было хотел пойти дальше, как женщина заговорила снова:
— Он ждет тебя.
«Кто «он»?»
— Тот, с кем ты уже встречался.
В течение нескольких месяцев Брат Захария пытался найти хоть какую-нибудь информацию о потерянных Эрондейлах, используя разные контакты из мира фэйри; об Эрондейлах он узнал только на Теневом рынке на карнавале в Теннесси. Сегодня он специально ни с кем не встречался: у него имелось несколько контактов, которые предоставляли информацию по мере их поступления. И кто-то пошел ему навстречу.
«Спасибо», — сказал он вежливо, — «Куда я должен идти?»
— На Кингс-хед-ярд, — сказала она, широко улыбаясь. Её зубы были маленькими, но заостренными.
Брат Захария кивнул. Место встречи было расположено вблизи аллеи — подковообразное сооружение на Баро-хай-стрит. Вход был через арку между зданиями. Когда он подошел к ней, то сразу услышал звук самолетов над головой, а затем свист бомбы.
Ничего не оставалось, кроме как идти дальше. Захария пересек арку, а затем остановился.
«Я здесь», — сказал он темноте.
— Сумеречный Охотник, — произнес голос.
Из-за поворота в конце двора появилась фигура. Это был фэйри и, скорее всего, с одного из дворов. Он был очень высоким, по внешнему виду очень напоминал человека, но с коричнево-белыми, широко расставленными крыльями, что почти касались стен.
«Я так понимаю, что вы хотели поговорить со мной», — учтиво сказал Брат Захария.
Фэйри подошел ближе, Захария смог разглядеть медную маску в виде орла, закрывающую верхнюю часть его лица.
— Ты вмешиваешься, — всё, что сказал фэйри.
«А во что именно?» — поинтересовался Захария. Он не отступил назад, но сильнее сжал рукоятку своего посоха.
— В то, что тебя никаким образом не касается.
«Я всего лишь искал информацию о потерянной семье Сумеречных Охотников. Это как раз то, что действительно касается меня».
— Ты приходишь к моим собратьям. Ты задаешь вопросы фэйри.
Это была правда. С той самой встречи с Белиалом на карнавале в Теннесси Брат Захария преследовал многих шпионов в Мире Фэйри. Он, в конце концов, видел потомка Тобиаса Эрондейла с его женой-фэйри и ребенком. Они сразу же сбежали, как только Эрондейл заметил и распознал их. Но убежали они не потому, что боялись. Какая бы угроза не преследовала потерянную линию семьи Эрондейлов, Захария знал, что она шла от фэйри.
— Ты знаешь, что это такое? — спросил фэйри, сделав шаг вперед.
«Я вам настоятельно рекомендую не подходить ближе».
— Ты и понятия не имеешь об опасности того, что ты ищешь. Это личное дело фэйри. Хватит вмешиваться в то, что касается наших земель.
«Повторюсь», — спокойно произнес Брат Захария, хотя хватка на посохе стала тверже, — «Я спрашиваю от лица Сумеречных Охотников. Это очень важно для меня».
— Тогда делай это на свой страх и риск.
В руке фэйри промелькнуло лезвие. Он бросился на Брата Захарию, который повершил резкий рывок, и, прокатившись по земле, подошел к фэйри и, ударив его того по руке, выбил меч.