Дальше все было печально и торжественно. Дворяне принесли личные извинения вдове за то, что не смогли уберечь ее мужа, она великодушно простила их и в знак признательности за службу лично вручила памятные подарки. После чего они отправились в Отель представляться герцогу, но предварительно пообщались со мной.
— Брат! — Филипп де Круа крепко обнял меня. — Я знаю, это ты добился нашего освобождения и потратил собственные средства. Я не забуду…
— Мы не забудем! — пылко воскликнул Жак Савойский. — Сегодня непременно надо встретиться и хорошенько отметить это дело.
— Братья, я уезжаю…
— В армию? — оживился Болдуэн де Ланнуа. — Ну тогда мы скоро там увидимся.
— Я вышел в отставку…
Дворяне засыпали меня вопросами, но я отговорился плохим состоянием здоровья. Вряд ли поверили, но это уже не важно. Да и не нужно им ничего знать.
Проводив бывших пленников, я уединился с Туком. Есть о чем поговорить.
— Моншьер!.. — Тук восторженно отсалютовал мне обглоданной куриной ножкой. Он не слезал с седла двое суток, дико изголодался и теперь со страшной быстротой уничтожал печеного каплуна. И не только его.
— Не подавись. — Я плеснул ему в кубок вина.
— Ни-ко-гда! — по слогам уверенно заявил Уильям и присосался к чаше. — Уф! Поздравляю, ваше сиятельство! Это же… это же…
— Держи. — На стол плюхнулся увесистый мешочек. — Молодец, отлично сработал. Теперь вот такое дело…
Логан, по своему до сих пор не изжитому обычаю, сунулся было целовать мне руку, но вовремя опомнился, ловко подхватил кошель и с ожиданием уставился на меня.
— Твое прошение об отставке уже удовлетворили, — не торопясь сообщил я ему. — Не передумал?
— Не-а, сир… — энергично замотал патлатой головой юнкер ван Брескенс. — Куда вы, туда и я. А служить… хватит уже. Дома надо делами заниматься. Сами знаете, как без присмотра бывает. Да и по Бруле с детишками истосковался. Большего, чем сейчас, все равно не выслужу…
Отхлебывая по глоточку вино, я слушал его и поражался тому, как лихо кривит душой братец Тук. Хотя и не во всем. Некоторый резон в его словах все-таки есть. Прижимистый скотт скопил уже достаточно кругленькую сумму, и, учитывая, насколько хорошо у него идут дела в поместье, служить ему на государевой службе уже просто смысла нет. Но сейчас он нагло врет. Нагло, но безобидно.
Как только я поделился с ним замыслом покинуть службу, Логан сразу же собрался расстаться с должностью кондюкто лейб-гвардии, хотя об этом раньше и не заикался. И дело тут не только в личной преданности, в которой, кстати, я абсолютно не сомневаюсь. Имел возможность неоднократно убедиться в оной.
На самом деле Логан считает меня своим счастливым талисманом и твердо уверен, что хоть какой-то успех в жизни возможен только рядом с человеком, подобравшим его в лесу возле Лектура. Да что там, скотт дико суеверен и убежден, что, пока рядом бастард Арманьяк, он вообще неуязвим аки Ахиллес. Правда-правда: сам проговорился, будучи в изрядном подпитии. Но в этих утверждениях изрядная доля логики все же присутствует. Мы с ним вместе столько передряг невредимыми прошли, что поневоле уверуешь в зависимость друг от друга. А насчет меня в качестве талисмана он тоже в чем-то прав. Логан за сравнительно короткое время из монаха-саморасстриги в розыске превратился в рыцаря, командира роты лейб-гвардии, покрыл себя славой и милостями, к тому же обзавелся имением. И все это благодаря мне. Так что пусть врет, я не в обиде, тоже расставаться не хочу: давно держу его за брата и даже скучать начинаю, когда долго не вижу этого скупца и грязнулю.
— Понятно. Сам понимаешь, без дела мы не останемся.
— Угум…
— Послезавтра отбываем.
— Значит, отбудем, сир… — Логан беспечно отмахнулся костью.
— Почему не спрашиваешь, куда и зачем?.. — Я налил себе немного вина в бокал.
— Сир… — Логан укоризненно на меня посмотрел. — Надо будет — расскажете. А так — чего гадать? Известное дело, опять ввяжемся в драку, наделаем пакостей Пауку, порубим кого-нить, сами шишек заработаем, покроем себя славой и на золотишко разживемся. Все как всегда.
— Ты же вроде как по Бруле соскучился… — едва не рассмеялся я.
— Подождет оная Бруля! — строго заявил Логан и прихлопнул лапищей по столешнице. — Муж не груши хреном околачивает, а славу для рода и семьи зарабатывает. Правильно, монсьор?
— Правильно. Значит, доедай и вали домой. Готовьтесь. С собой возьмем всех наших.
— А вы?
— А я пока здесь. Завтра под утро вернусь.
Тук недоуменно крутнул головой вокруг.
— Так это ваши покои? У-у-ух… — озадаченно протянул он. — Я правильно все понимаю?
— Что ты понимаешь?
— Ну-у… вы… это… — Он вдруг сорвался с места, поднял валявшийся возле кровати женский платочек и ткнул пальцем в вышитую на нем монограмму.
— А это уже не твое дело… — буркнул я в ответ и поклялся посадить на кол всех слуг. Всех до единого. Ей-ей, запорю сволочей.
— Сир! — Логан почтительно поклонился мне. — Я всегда верил в вашу счастливую звезду! И знал, что вы…
— Заткнись! — Я погрозил ему кулаком. — И вали.
— Сир, если надо будет, я откушу себе язык! — торжественно заявил юнкер ван Брескенс и, скорчив жалобную мину, попросил: — А можно я доем? И допью…
— Можно, можно…
Пока он ел, я размышлял над смыслом своей жизни. И в который раз убеждался, что меня все устраивает. Да, согласен, порой страшно. Особенно страшно оплакивать друзей и соратников, да и самому ходить по лезвию бритвы — сомнительное удовольствие. Но, черт возьми, я просто наслаждаюсь такой жизнью. И вообще, давно понял, что попал в свое время, а в двадцать первом веке был лишним. Ну… не совсем, конечно, лишним, но здесь мне больше нравится. Гораздо. И ничего менять я не собираюсь, все устраивает. На этом и остановимся.
Выпроводив Логана, занялся своими прямыми обязанностями оберкамергера двора вдовствующей герцогини. Устроил смотр, отодрал в хвост и гриву стражников, провел небольшие учения, а потом еще раз образцово-показательно отодрал. Для порядка. А затем обошел укрепления, изыскал недостатки и пообещал коменданту, что распну его лично, если в течение месяца не подправят машикули, не вычистят ров и не отремонтируют лафеты на двух крепостных рибодекинах.
После чего неожиданно оказался в будуаре Мегги, с томиком «Декамерона» Боккаччо в руках. Герцогиня и дамы из ее свиты занимались рукоделием, а ваш покорный слуга услаждал их слух похождениями развратных обитателей Апеннинского полуострова. Даже весело получилось: к концу чтений мы все немного расшалились и устроили театрализованное представление по мотивам произведения. Конечно, в рамках средневековых приличий. Хотя нет, все же чуть-чуть выходя из оных. Дамы — они особы такие… увлекающиеся. Даже в пятнадцатом веке.
Вечер продолжился конной прогулкой, а закончился ужином в моих покоях, спонтанно прервавшимся внезапной страстью.
— Вы неимоверный развратник, граф… — лукаво шептала мне на ухо Мергерит. — О-о-о! А я не верила слухам о вас…
— И что же обо мне говорили, моя роза? — Я провел пальцем по вздрагивающей от прикосновений груди Мегги. — Уж очень хочется знать. Уж не…
— Жа-а-ан! Так нельзя!!!
— Можно! — Я рывком перевернул герцогиню на живот. — Даже нужно!
— Да-да, про это тоже говорили, но ты не останавливайся… А-а-а…
А через мгновение я уже был готов истребить всех в слуг в замке, вместе с камеристками и статс-дамами заодно. Твою же кобылу в дышло, это уже становится традицией… Вы уже догадались? Да, на самом интересном месте раздался деликатный стук в дверь, после чего мне сообщили, что прибыл гонец от кардинала и привез срочное письмо. В котором его высокопреосвященство кардинал де Бургонь писал, что мне необходимо немедленно выдвигаться, ибо… М-мать!!!
Ну и выдвинулся, куда денешься; правда, прощание с Марго несколько затянулось…
ГЛАВА 4
— Я сама… — Земфира строго зыркнула на пажей и ловко принялась зашнуровывать юшман.
Луиджи и Пьетро в нерешительности помялись на пороге и, не услышав от меня иного приказа, угрюмо бурча, вышли из комнаты.
Я промолчал, хотя экипировать господина в доспехи — их прямая обязанность и даже привилегия. За которую они готовы сражаться с любым, не щадя себя. Но не в случае с Земфирой — ее братья немного побаиваются, к тому же прекрасно знают, как относится господин к сирийке.
— Мой господин, я приготовила вам в дорогу лепешки и бастурму… — печально шепнула девушка.
— Ты печалишься, моя ласточка? — Я взял в ладони лицо девушки и внимательно посмотрел ей в глаза.
— Вы уезжаете, и ваша недостойная рабыня…
— Опять за свое… — Я притворно тяжело вздохнул. — Я так понял, ты это специально, чтобы позлить меня?
А сам внутренне улыбнулся, так как предсказал эту сцену еще пару часов назад и даже знаю, чем она закончится.
— Вы разлюбили меня, господин! — со слезой в голосе заявила Земфира. — Почему вы не берете меня с собой? Неужели вы… вы…
М-да… в этом она вся. Девушку я нашел замурованной заживо в подземельях аббатства Сент-Жюстин во время Лотарингской кампании. Тогда еще не было известно, за что ее так жестоко покарали церковники, да я особенно и не разбирался, просто освободил девчонку, и все. Думал, не выживет, но она выкарабкалась. Спасла сирийку цыганка Лилит, знахарка, а одновременно с ней выходила и меня после того, как вашего покорного слугу отравили. Но об этой истории я уже рассказывал. Как позже выяснилось, Земфира оказалась христианкой, причем не новообращенной, а из древнейшей восточной конфессии маронитов, и дочерью очень богатого купца из Алеппо. Каким образом она попала в европейский монастырь, долгое время оставалось неизвестным. Она скрывала эту историю, а я не спешил допытываться, но в итоге стало ясным, что ее обманным путем похитил португальский дворянин, а когда не добился от девушки взаимности, попросту сдал в монастырь. Ежели доведется нам встретиться, Луиш Нуньес ответит за это, но надо отметить, поступил он более чем гуманно, ведь мог попросту изнасиловать и продать пленницу в бордель. Но это уже не важно: совершенно неожиданно для себя я всем сердцем полюбил строптивую сирийку. В свое время я послал весточку ее родителям и пообещал вернуть домой, а теперь… даже не знаю.
— Господин, — печально и решительно произнесла она, — думаю, вам стоит продать меня…
— Продать, говоришь?
— Да! Нелюбимых наложниц всегда продают! — почти выкрикнула девушка.
В который раз я невольно залюбовался сирийкой. Когда мы ее нашли, Земфира была больше похожа на замученного воробушка, а сейчас…
Всегда удивляюсь, каким удивительным образом в ней сочетаются европейская и восточная красота. Смолисто-черные вьющиеся волосы и белоснежная, без малейшего намека на смуглость, кожа. Огромные миндалевидные жгучие глаза, и лицо с абсолютно славянскими чертами. А вот характер, скорее всего, как у тигрицы…
— И долго ты будешь возиться? — В комнате появилась Лилит. — Твои побрякушки я за тебя собирать буду?
Земфира в растерянности оглянулась на цыганку.
— Да-да, тебе говорю… — заявила Лилит, притворно строго смотря на сирийку. — Господин нас долго ждать не будет. И учти, едем верхом, так что обрядись соответствующим образом, а наряды твои придут с обозом.
— Жан!!! — счастливо воскликнула девушка и бросилась мне на грудь. — Так ты берешь меня?
Молча развернул ее к двери и придал ускорение, слегка прихлопнув по попке. Оставлять сирийку в Генте, в опасной близости к Мегги, было бы не совсем разумно. Герцогиня в первую очередь — влюбленная женщина, она может в порыве ревности попросту приказать устранить соперницу. Поэтому я решил перебазировать Лилит и Земфиру в свою усадьбу в Антверпене, благо и там надо потихоньку обживаться.
— Несносный злюка! — Земфира погрозила мне кулачком и пулей вылетела из комнаты.
— Это точно, злюка… — пробурчала Лилит. — Издеваешься над девчонкой. Стой, стой, не шевелись. Я помогу тебе.
— Да и, я до сих пор не уверен, что поступаю правильно, взяв вас собой. Мне через двое суток надо уже быть в Антверпене, поэтому никакого комфортного путешествия не ожидайте.
— Сынок, сынок… — укоризненно покачала головой цыганка. — Не так уж я стара, как ты думаешь. Но уже сидела в седле, когда ты еще не родился. А девчонка вообще разъезжает, как дикий турок. Так что не беспокойся. На нас можешь даже не оглядываться.
— Угу…
— Подожди… — Лилит положила мне ладонь на лоб и закрыла глаза. — Вай-вай… совсем заездила тебя англичанка. И молчи, я сама знаю. Ну что же… плохого я не вижу, вроде как давно любит. Но все равно будь осторожен и не забывай о Земфирке. Она точно любит тебя без памяти и всегда останется верной. А это… — Цыганка на мгновение изменилась лицом.
— Что?
— Ничего… — Она помотала головой, словно прогоняя видение. — Я и сама не знаю. Ну вот, готов уже. А я пошла, подгоню Земфиру… — Цыганка быстро вышла из комнаты.
Я же сел поработать над картой. Черт, как же не вовремя! Шебека стоит после ремонта на верфи в Антверпене, туда же ушел гукер с экипажем. Так что вместо баронии, до которой всего двенадцать лиг, придется пилить в Антверпен, то есть все пятьдесят. А времени в обрез: послы Луи из шато Плесси-Ле-Тур отправляются в Ла-Рошель уже послезавтра. Правда, нас выручает, что им придется преодолеть расстояние даже большее, к тому же послы часть пути проплывут по Луаре, что еще больше замедлит франков. Так что мы должны успеть. Главное, чтобы информация оказалась верной.
Вот же, собака коронованная, что удумал… Луи собрался предложить кингу Эдику, то есть королю Британии Эдуарду, тому самому, что единоутробный братец моей Мегги, вторгнуться во Фландрию и Брабант. Даже предлагает ему оплатить военную экспедицию и признать на веки вечные за Британской короной крепости с городами на побережье Нидерландов. Обманет, конечно, на то он и Паук, но из верных источников стало известно, что некоторые авторитетные личности в окружении кинга вовсю ему советуют денежки принять, оттяпать все что удастся и, в свою очередь, кинуть Паука. Вероятность такого развития событий, конечно, очень мала. Эдуарду сейчас не до Фландрии, но перестраховаться не мешает. А нагадить Пауку, воспользовавшись моментом — тем более. Что, по мере сил, я и собираюсь сделать.
Бросил свинцовое стило с линейкой на стол и откинулся на спинку кресла. Интересно, а что там Лилит привиделось? Как-то беспокоит меня этот момент. Лилит никогда ничего просто так не говорит. К тому же она немножечко ведьма, так что…
— Что? — спросил я сам у себя. И, не найдя ответа, спрятал карту и принялся перезаряжать пистолеты и аркебузу. Это благородное занятие меня успокаивает.
Примерно через час примчались братья и сообщили, что всё и все к отбытию готовы. Ну что же, действительно пора. Подвесил к поясу тальвар, засунул пистолеты за кушак и вышел на крыльцо.
— Здравжеламвашсиятельство!!! — встретил меня на пороге дружный рев луженых глоток. Правда, на фламандском языке сие приветствие звучит не так браво, как на русском, но все равно звучит. Да, каюсь, сам научил, из хулиганских побуждений. И не только этому.
Вот они, мои ухари-горлорезы, иначе и не назовешь. Редкостной ценности и редкого качества народ. Как там говорил Маяковский — гвозди б из такого народа делать; крепче б не было гвоздей? Или это поэт Николай Тихонов сказал? Не помню, да и не важно; важно, что это сказано как раз про моих живорезов. Некоторые со мной вместе еще со времен службы моей в должности лейтенанта арбалетчиков наемной ватаги рутьеров. Раньше они носили белые котты с красным крестиком на груди, а сейчас уже зеленые, с гербом графа де Граве… Стоп, вру, конечно: еще даже не заказаны наддоспешники с графским гербом, не успели, так что пока — герб кавалера ордена Золотого Руна барона ван Гуттена. Но это и не важно.
Вот мордатый огненно-рыжий приземистый здоровяк с порубанной мордой, Петер ван Риис, великолепный повар, да и рубака хоть куда. А этот верзила с кровожадной рожей, сержант Якоб Бользен, одним махом, не отрываясь, выпивает бочонок пива и может из арбалета ласточке в глаз попасть. Рядом с ним Питер Нидербоккер и Курт Боулингер, таких храбрецов свет еще не видел — тоже мастера-арбалетчики. Вот браво таращится Гуус Бромель, в прошлом отрядный капеллан банды рутьеров, а сейчас… да и сейчас капелланом считается. А вообще он спитцер от бога: такие фортели пехотной пикой выделывает — диву даешься. Великан с рожей, сшитой как у Франкенштейна, — это Виллем Аскенс, добрейшей души человек, муху зря не обидит — он виртуозно владеет профессией профоса, то есть палача. Если Вилли сажает клиента на кол, то можно быть уверенным — оный клиент сядет как положено и будет подыхать долго и мучительно. Немного в стороне от остальных держатся Энвер Альмейда и еще десяток бородачей в чалмах — мои аркебузиры. Они христиане, но живут на мусульманских территориях, оттого и такого сарацинского вида. На редкость способный к огневому бою народец. Да и вообще бойцы из лучших. Было их больше, но остальные ушли домой. Ну и в завершение — пятерка негров, самых настоящих. Гавриил Зеенегро, «в девичестве» просто Мвебе, у них главный. Этих негрил я освободил из рабства, и теперь они считают меня своим хозяином. Звери, а не бойцы, ну и вида соответствующего. Враги особенно впечатляются, порой до смерти, да и обитательницы борделей тоже. Правда, всего лишь до потери чувств.