Жена Его Сиятельства
ГЛАВА 1
- Миледи, прошу вас.
Доктор Джеремайя Джонас суетливо потирал руки, торопясь приступить к осмотру, но Джулия даже не взглянула в его сторону. Она, не отрываясь, смотрела на мужа.
«Неужели, Уильям так и не оставил своей глупой затеи? - думала она. - Какая нелепость! Знает ведь, что я никогда ему не изменяла, но почему-то продолжает упорствовать!»
- Миледи? - в голосе Джонаса проскользнуло нетерпение.
Джулия покосилась на доктора, а потом снова уставилась на супруга, без слов умоляя того о пощаде.
Напрасно. Уильям выглядел холодным и непреклонным. И очень старым. Худые, жилистые руки тяжело опирались на трость, многочисленные перстни сверкали на скрюченных пальцах, белоснежные манжеты подчеркивали желтизну кожи. Преклонный возраст графа Уэнсфилда не могли скрыть ни дорогая одежда, ни тщательно уложенные волосы.
- Дорогая, не задерживайте доктора, - властно распорядился Уильям и многозначительно нахмурился.
Джул чуть слышно вздохнула. Она знала, что спорить с мужем бесполезно. Если уж граф что-то решил, значит, так и будет. Уильям был на редкость упрям и категоричен, и ей уже не раз приходилось сталкиваться с этими чертами характера супруга.
Она прошла к постели, улеглась и приподняла юбки, мрачно размышляя о том, как ее угораздило согласиться на этот нелепый фарс, называемый браком? Хотя, у нее и выбора-то не было - если бы не деньги графа, и фабрика, и Лонгберри давно ушли бы с молотка за долги.
Джулия утомленно прикрыла глаза. Она старалась думать о чем угодно, только не о том, что должно было произойти, - о шерсти, что совсем упала в цене, о процентах по закладной, которые опять повысились, и о том, что Лонгберри давно пора привести в порядок, пока крыша окончательно не прохудилась.
Она вспоминала о самых разных вещах, а доктор Джонас занимался привычным обследованием. Джулия морщилась, но терпела унизительную процедуру. Возможно, Создатель смилостивится, и эта ежегодная проверка окажется последней!
- Все в порядке, милорд, - спустя несколько минут, заявил эскулап. - Миледи все так же чиста и невинна, как и в первый день вашего брака.
- Свободен, - коротко махнул рукой граф, отпуская доктора.
Лорд Норрей тяжело оперся на трость, поднялся со стула и, прихрамывая, медленно подошел к Джулии.
- Благодарю вас, дорогая, - поцеловал он пунцовую от смущения Джул и ухватил сухими пальцами ее подбородок. - Я ценю вашу верность. Завещание остается в силе.
Усмехнувшись каким-то своим мыслям, граф окинул Джулию цепким взглядом и неторопливо покинул комнату.
Когда звук шаркающих шагов мужа стих, Джул стерла со щек слезы унижения и резко дернула шнур звонка.
- Ванну, - коротко приказала она прибежавшей на зов горничной.
Понятливая Клара тут же кинулась наполнять огромную емкость водой, а Джул уставилась в окно, пытаясь отрешиться от произошедшего. Пять лет. Пора бы уже и привыкнуть. Почему же до сих пор так противно? Эти неприятные, холодные пальцы, копошащиеся в ее женском естестве, эти любопытные глаза, осматривающие ее нагло и беспардонно. Фу. Гадко-то как! И ведь каждый раз надеется, мерзкий ублюдок! Ишь, каким траурным голосом объявил: - «Все в порядке, милорд!»
Она невольно нахмурилась.
- Пожалуйте, миледи, - донесся до нее голос служанки. - Ванна готова.
Джулия прошла в отделанную мрамором умывальную комнату и грустно улыбнулась. Догадливая Клара добавила в воду розовое масло, зная, что хозяйка его обожает, и это растрогало Джул почти до слез.
- Спасибо, - шепнула она, пока горничная расстегивала ее платье.
- Всегда рада услужить Вашему сиятельству, - негромко отозвалась девушка, но Джул знала, что за этими формальными словами скрывается искреннее участие.
- Джонас уже уехал?
Она переступила высокий бортик и опустилась в ароматную воду.
- Да, миледи. Как только от вас вышел, так, и поминай, как звали. Неприятный тип!
Горничная фыркнула и потянулась за ковшиком.
«Неприятный» - про себя, согласилась с ней Джулия, а вслух ответила:
- Клара, следи за языком. Не дай Создатель, при графе такое скажешь!
- Да, вы не беспокойтесь, Ваше сиятельство. Что уж я, совсем без понятия, что ли? А Джонас этот - мерзкий тип, с какой стороны ни взглянь! Давеча, Полли разродиться не могла, так он и пальцем пошевелить не захотел. Мы уж ему и денег сулили, а он ухмыльнулся так, и говорит, я, дескать, только с благородными господами работу свою делаю, а об вас руки марать не собираюсь. Хорошо, милорд ему приказал, так он ребеночка-то принял, а так и не знаю, что было бы. Тетушка Дженни сказала, что пуповина на шее у маленького затянулась, ещё бы немного, так и придушила бы. Да, и Полли едва не умерла, хорошо, что все обошлось.
Джулия вспомнила веселую, розовощекую кухарку Полли, ее непутевого мужа Тоби, и четверых маленьких, рыжеволосых ребятишек. Это шумное семейство два года назад появилось в имении и сразу же вписалось в неторопливую жизнь большого дома, заполнив его шумом и бестолковой суетой.
- И кто родился? - Спросила она у Клары.
- Так мальчик же. Еще один, - охотно ответила служанка. - Вот, вроде, и непутящий мужик Тоби, а по своей части все у него хорошо работает, вон, наследников сколько!
- Мальчик, - задумчиво улыбнулась Джул и представила новорожденного. Маленький, теплый, пахнущий молоком и чем-то таким особенным, детским, непередаваемо-прекрасным. У Полли получались исключительные детки. Вот, в прошлом году, родился Джонни - смешной, с длинным рыжим вихром на макушке, с большим, жадным ротиком и громким голосом. А теперь, ещё один мальчик.
- И как его назвали? - спросила она.
- Аарон, - откликнулась Клара.
Аарон. Хорошее имя. Да, и малыш, наверняка, чудесный. А вот ей о детях только мечтать остается.
Она отдала Кларе полотенце и плотно запахнула халат.
- Ваше сиятельство, а вы на прогулку пойдете? - поинтересовалась горничная. - А то, я серое платье приготовила. Вот только не знаю, не слишком ли оно легкое?
- Ну, раз приготовила, значит, его и надену, - равнодушно ответила Джул.
Платье. Это такая мелочь...
Она поправила волосы, туго затянула пояс и направилась в спальню.
В комнате, несмотря на растопленный камин, было сыро и холодно. От окна ощутимо тянуло сквозняком.
Джулия окинула покои грустным взглядом. Темный шелк на стенах показался ей ещё мрачнее, чем обычно.
«Не спальня, а усыпальница, - хмыкнула Джул, разглядывая тяжелую, массивную мебель, прослужившую нескольким поколениям графинь Уэнсфилд. - Одно трюмо чего стоит!»
Громоздкое зеркало, которое она терпеть не могла, тускло подмигнуло ей своими позолоченными гранями.
Джул зябко передернула плечами. Странно. На мгновение, ей показалось, что она ощущает на себе чей-то взгляд. Пристальный, въедливый, недобрый. Правда, она тут же отогнала нелепые страхи. Что за глупости?! В спальне никого, кроме нее и служанки, нет.
- Миледи, позвольте? - Клара аккуратно расправила платье и помогла Джул одеться. - Я ещё шаль достала, погода нынче ветреная, как бы вы не простудились.
Горничная обеспокоенно нахмурилась.
Джулия молча забрала из рук служанки теплую шерстяную шаль и накинула ее на плечи. Какая простуда? Глупости! Она никогда не болеет. Даже после того ужасного ливня, который надолго уложил в постель Лиззи, она всего лишь пару раз чихнула. Да, и то, скорее всего, от скопившейся в мансарде пыли. Исключительное здоровье, как сказал тогда доктор Уэтерби.
Она усмехнулась, взяла с тумбочки книгу и отправилась в парк, на прогулку.
Стоило Джул выйти из дома, как прохладный ветер подхватил ее шаль, пытаясь сорвать ту с плеч, растрепал прическу и зацепился за подол юбки, увлекшись игрой с ее оборками. Джулия невольно улыбнулась. Она любила это ни с чем несравнимое ощущение свободы. Любила краткие моменты одиночества. Любила радоваться таким вот, ничего не значащим мелочам, и ценила каждое приятное мгновение своей совсем не веселой жизни.
Подставив лицо ласковым прикосновениям ветра, Джул свернула на тисовую аллею.
Шаг за шагом, она отходила все дальше от мрачного замка, избавляясь, на ходу, от его давящего величия. Дойдя до затянутого ряской пруда, Джул присела на скамейку и раскрыла книгу.
Есть улыбка любви
И улыбка обмана и лести.
А есть улыбка улыбок,
Где обе встречаются вместе.
Есть взгляд, проникнутый злобой,
И взгляд, таящий презренье.
А если встречаются оба,
От этого нет исцеленья.
- От этого нет исцеленья, - тихо повторила она последние строки и отложила в сторону старенький, потертый томик стихов Блейка.
Джулия задумчиво смотрела на неподвижную водную гладь, вспоминая события пятилетней давности. Тогда, в далеком пятьдесят восьмом году, она, молоденькая, романтичная барышня, даже не предполагала, как резко изменится ее жизнь после ежегодного Большого Бала. Память вернула Джул в маленький провинциальный городок, в модную лавку мадам Доротеи - лучшей модистки всего Уорминстера и, по совместительству, первой сплетницы графства.
Пять лет назад
- Маменька, этот цвет больше пойдет Джул, а не мне, - капризно надула губки Элизабет.
Она приложила к лицу отрез бледно-зеленого шелка и придирчиво осмотрела себя в зеркале.
- Нет, не годится! - Лиззи небрежно отбросила ткань и принялась перебирать образцы. - Не то, это тоже не то... Вот! Маменька, ну, вот же, вы только взгляните! Совсем другое дело! - Вытащив из разноцветного вороха переливающийся малиновый шелк, сестра довольно улыбнулась. - Посмотрите, разве я не красавица? Этот яркий оттенок так идет к моим волосам! А если сделать воланы из кружева... И пышную юбку, а тут по подолу пустить розочки... Великолепно! Какая я молодец! Граф Уэнсфилд будет в восторге от моего вкуса и моей красоты! Правда, же, Джул?
Джулия скептически посмотрела на нее и покачала головой.
- Лиззи, этот цвет слишком яркий для молодой, незамужней леди. Боюсь, ты будешь выглядеть вульгарно, - рассудительно заметила она.
- Маменька, ну, почему Джул всегда говорит мне гадости? - Обиженно протянула Элизабет. - Знаешь, Джули, если ты завидуешь тому, что скоро я стану графиней, так и скажи. А если ты боишься остаться старой девой, я не виновата - в твои двадцать давно уже пора иметь жениха! И вообще, вместо того, чтобы кукситься, лучше бы порадовалась за меня!
Джулия иронично посмотрела на сестру, но промолчала. Все равно Лиз не поверит, что не нужен ей никакой жених. Сестрица, вообще, редко слышит кого-либо, кроме себя.
- Душечка, ну, зачем ты так? - Добродушно пожурила Элизабет маменька. - Разумеется, мы найдем для Джулии подходящую партию. Я уверена, что в этом сезоне вы обе выйдете замуж. И, кстати, я согласна с твоей сестрой - этот цвет слишком взрослый, он тебя старит. Взгляни-ка сюда, - леди Фицуильям развернула отрез нежно-розового шелка и, прищурившись, посмотрела на дочь. - Да, отличный выбор, - кивнула она и обратилась к модистке: - Дороти, мы решили. Розовый и зеленый - для юных мисс, и серебристо-серый - для меня.
- О, миледи, замечательный выбор, - тонко улыбнулась мадам Доротея. - Мои девочки пошьют вам самые лучшие наряды. Думаю, Его сиятельство точно не устоит и сделает предложение мисс Элизабет на предстоящем Большом балу. Ах, это будет чудесно! Я даже знаю, какой подвенечный наряд сошью для вашей дочери. Атласный шелк. Голубой, с серебряной отделкой. Можно было бы и золото по подолу пустить, но серебро подойдет больше. Лиф украсим вставками из кружева, подол разошьем маленькими букетиками роз, и непременно - шлейф! Мисс Элизабет Фицуильям произведет фурор!
Невысокая щупленькая мадам быстро сыпала словами, ловко сворачивая ткани и делая необходимые подсчеты.
- Ах, Дороти, пока рано рассуждать о свадьбе, Его сиятельство ещё и предложения не сделал! - Прервала монолог модистки леди Фицуильям.
- Полно, миледи, - лукаво улыбнулась Доротея. - Об этом уже все говорят, да, и сам лорд Норрей не отрицает, что влюблен в вашу дочь. Вы же знаете, я не поощряю сплетни, но, давеча, кухарка Его сиятельства рассказывала моей Мэри, что в замке только и разговоров, что о предстоящей свадьбе. И потом, недаром же граф Уэнсфилд так надолго остался в Уилтшире и даже распорядился организовать в своем дворце Большой Бал. Вот увидите, после праздника вы снова придете ко мне, на сей раз - за свадебным платьем. Надеюсь, вы не лишите меня чести пошить подвенечный наряд для будущей графини Уэнсфилд?
- Ну, если до этого дойдет дело, - протянула леди Фицуильям, - разумеется, мы обратимся к вам. Девочки, нам пора, - повернулась она к дочерям.
Радостно улыбающаяся Элизабет и задумчиво-отрешенная Джулия молча последовали за ней и покинули мастерскую модистки, оставив ее хозяйку подсчитывать будущие барыши.
Редкие капли дождя отвлекли Джул от воспоминаний. Она огляделась по сторонам и плотнее закуталась в шаль. По воде расходились небольшие круги, ветер гнал низкие тучи и трепал страницы лежащей на скамье книги, а ветви деревьев испуганно гнулись к самой земле. Погода не желала баловать жителей Вуллсхеда.
Джулия поднялась, прихватила с собой старенький томик и двинулась по дорожке к дому. На фоне грозового неба, его древние стены казались особенно зловещими. Они мрачно нависали над парком, отбрасывали тень на извилистые дорожки, и, казалось, неодобрительно поглядывали на Джулию своими узкими стрельчатыми окнами.
Джул зябко поежилась. Она не любила старый замок. С самого первого дня, он внушал ей странное опасение. Особенно ночью, когда стихали все звуки, и на Вуллсхед опускалась вязкая тишина.
- Миледи, вот вы где! Милорд волнуется, велел мне вас в дом завести!
Клара, сбежав со ступеней, суетливо набросила на нее длинный плащ.
- Я уже иду, - ответила Джулия.
Она поправила тяжелую ткань и направилась к дверям. Дождь припустил сильнее. Крупные капли запрыгали по лужам, застучали по витой ограде крыльца, забарабанили по мощеному камнем двору, сливаясь со звуком колес подъехавшего экипажа.
«Интересно, кому взбрело в голову ездить по гостям в такую погоду?» - подумала Джул.
Потянув на себя тяжелую створку, она уже собиралась войти, как неожиданно столкнулась с выходящим из дома мистером Бинглоу.
- Миледи, - приподнял цилиндр известный лондонский стряпчий.
- Добрый день, мистер Бинглоу, - коротко поприветствовала его Джул.
- Ох, миледи, - откликнулся тот. - Если бы погодка была получше, то этот день, несомненно, был бы очень добрым!
Стряпчий натянуто улыбнулся, суетливо открыл зонт и постарался незаметно проскользнуть мимо Джулии.
- Всего доброго, Ваше сиятельство, - пробормотал он, старательно пряча глаза.
Джулия хмыкнула, наблюдая, как мистер Бинглоу чуть ли не бегом спускается по ступеням, исчезает в недрах громоздкого экипажа, и тот трогается с места. Надо же, какая поспешность!
Джул проводила отъезжающую пролетку задумчивым взглядом. Выходит, граф, в очередной раз, составил новое завещание. Пятое по счету, со дня своей женитьбы.
Вздохнув, Джулия открыла дверь и вошла в полутемный холл, отделанный красным деревом. Едва заметный запах плесени привычно напомнил о древности замка. Однажды, Джул попыталась уговорить мужа заменить старые панели, но граф даже слушать ее не стал. «Дорогая, этот дом - наследие моих предков, - заявил тогда лорд Норрей. - Здесь все дышит стариной и историей. И, уж поверьте мне, менять что-либо в Вуллсхеде - настоящее преступление!»
Спорить с графом оказалось бесполезно. Если он сказал, что дом дышит стариной, значит, так оно и есть, а запах плесени ей только мерещится. И Джулия сдалась. История рода была единственной страстью Уильяма. Долгими зимними вечерами он рассказывал Джул о многочисленных предках, о славном прошлом Норреев, о первом графе Уэнсфилде, о его заслугах перед короной. Джулия слушала мужа, но думала вовсе не о делах давно минувших дней, а о самых простых вещах - о грядущем Рождестве, о подарках близким, о том, что неплохо было бы переделать одно из прошлогодних платьев и выбрать новый набор для вышивания. Лорд Норрей, довольный внимательной слушательницей, пускался в красочные описания давних сражений, а Джул кивала в нужных местах и с тоской ждала окончания очередной лекции. Разумеется, ни о каком ремонте речи больше не заходило, и ей приходилось мириться с тяжелой, старомодной обстановкой особняка. В Вуллсхеде даже современного газа не было. Граф не разрешал «уродовать» дом трубами и рожками, и обитателям замка приходилось пользоваться свечами и масляными лампами.