А начался этот день с множества исходящих звонков. Дина истерзала телефон в клочья, но объем нужных сведений был получен.
- А он нормально приподнялся, оказывается, - сообщила задумчиво, под занавес перезвонов. – Пока не пойму, хорошо это, или нет. С прежним нам было бы проще…
В пояснения вдаваться не стала, да и Глеб не задавал вопросов. Решил сам все увидеть. В итоге, шел теперь по щербатому тротуару, и грозно глядел на аборигенов, сожалея об отсутствии ружья. Трофейную берданку пришлось бросить, не в автобус же с ней!
Конечная точка пути, впрочем, смотрелась вполне импозантно. Эдакое НЛО посреди земных трущоб – два этажа, красный кирпич, зеркальные стекла. Вывеска благородна в своей лаконичности: ЗАО «Барс». Глебу от кошачьего названия аж кровь в голову стукнула – были на то свои причины! Недавнее время, ЧОП «Ягуар», Киря-Кирюша…
- А от понтов он так и не избавился, - оценила Дина увиденное. – Пойдем, Глеб, познакомлю тебя с правдешным Барсом!
За дверью признаков зоопарка не наблюдалось. Охранник, разве что, похожий на гориллу – классический типаж из 90-х годов прошлого века, при камуфляже, берцах и дубине. В столице такие секьюрити давно вымерли как мамонты, но для здешней публики в самый раз.
- Добрый день, - улыбнулась Дина осколку прошлого со всем ведьминским обаянием. – Мне Тимур нужен.
- Кто? – ответная улыбка на лицо «осколка» вылезла рефлекторно. Сперва. Потом до охранника начало, помаленьку, доходить.
- Кто нужен? Тимур Равильевич?! А ты чё, ваще, тыкаешь ему по имени, а?! Да ты, ваще…
- Умолкни! – голос Дины хлестнул, лицо неуловимо изменилось. – Ты, мальчуган, на кого тянешь, а?! Я ж Тимуру скажу, он тебе гланды вырвет!
С каждым словом делала шаг вперед, хороша сейчас была, чертовка, до неприличия – Глеб аж залюбовался. Несмотря на «прононс» приблатненный и прочие манеры в стиле гоп-стоп. Горилла от женского напора слегка опешил, потом брови его решительно сдвинулись, а дубинка шлепнула по ладони:
- Ну, елки, я вам щас…
Пора было вмешиваться, определенно. Глеб успел даже вперед шагнуть, когда появление нового персонажа резко изменило мизансцену.
- Фу-ты, ну-ты, какие люди, - произнес персонаж ровно, выйдя из глубин здания. Чёрный костюм, расстегнутый ворот белой сорочки, начищенные туфли.
- Какие люди. И чё ты, бык, свой голос тут повысил, а?
Последняя фраза адресовалась секьюрити, заставив того сдуться на глазах.
- Да я… а чего она Тимура Равильича по-простому?!
- Цыц, - поморщился чернокостюмный, не посчитав нужным даже взгляд в ту сторону кинуть. На Дину он смотрел и только на нее.
- А ты совсем не изменилась, Княжна! Годы не берут?
- Не надо, Паша, - усмехнулась девушка. – И годы мои не так велики, и юной дурочкой не желаю выглядеть. Вот ты точно заматерел, стал совсем большой мальчик. Знакомься, кстати, это Глеб, мой друг.
- Оба-на! – удивился Паша снова, будто человека-невидимку узрел. – Друг – это шикарно, без друзей нам вилы конкретные! Ну, здорово… друг!
Ради рукопожатия сделал он пару шагов навстречу, и Глебу увиденное не понравилось. Ломаный нос, глаза злые, пара синих колотых «перстней». Костяшки над «перстнями» характерно набиты, а сама ладонь сухая и твердая. Давить со всей дури не стал, без того в себе уверен.
- Вот и познакомились, значитца! – подытожил Паша весело. – Милости прошу, Княжна… и свита тоже. Шутка, хе-хе!
- Не шути так с гостями, Пауль, - осадила Дина строго, но не сердито. – Тимурка-то сам где?
- Занят пока. Он у нас нынче ба-альшой человек, с ним надо заранее славливаться. У него таких офисов по всему городу…
Глеб в глубины здания двинулся последним, без лишней спешки. Княжна, значит? Ну-ну! Сейчас, небось, хоромы предоставят, всё чин по чину!
Действительность, понятно, обманула – банальнейший офис открылся в конце пути, наиказеннейший. Царство резины и пластика.
- Вот тут я и скучаю, - сделал Пауль неопределенный жест вокруг. – Зам генерального по безопасности, или типа того. Прикрываю фирму от местных отморозков, а в бизнес не лезу… да Тимурка и не зовет. У него теперь для бизнеса МЕНЕДЖЕРА есть! – на этой фразе взгляд Паши запнулся о Глеба, и речь прервалась. Для своих была речь, а не для всяких там.
- И много тут отморозков? – спросил Глеб нейтрально.
- Хватает, - оскалился «зам по безопасности» без малейшего радушия. Мешал ему гость, бельмом в глазу сидел! Следующих несколько минут посвятил Паша своему крутому мобильнику (не «Верту», но что-то вроде), разговор сопровождался междометьями, эмоциями и частым упоминанием Княжны.
- Скоро прикатит, - сообщил под занавес, характерно цыкнув зубом. Во рту при этом фикса блеснула – ну куда ж нам без нее?!
- Голос у Тимки радостный, накроет вам к вечеру поляну, стопудово. А пока… по коньячку, может?
- Не откажемся, - улыбнулся Глеб, и Дина кивнула согласно. Обозначила, стало быть, ведущую роль мужчины. Паша глянул остро, но обещанная бутыль на стол явилась. Початая бутыль, хоть и с впечатляющей этикеткой.
- Ну, вздрогнули! За побаченье, як говорят братья хохлы!
Коньяк оказался паленым – уж это Глеб понял всем опытом прошлой своей жизни. Не отравишься, конечно, и букет имеется какой-никакой, но не «Камю». Совсем не «Камю»!
-Эх, хорошо! – крякнул Паша, сопроводив рюмку лимончиком. - Скажи-ка мне, ДРУГ, а ты кто, ваще, по жизни?
Ну вот, начинается…
- А я по жизни хулиган, и за пазухой наган! – ответил Глеб песенной цитатой, потом улыбнулся шире. – Шутка! Человек я, вольный путешественник. Жить никому не мешаю, если меня не трогают, а за добро всегда благодарю.
Прозвучало почти по-былинному, но Паше как раз на волну легло. Цыкнул снова зубом, пальцы расписные задвигались, успел даже усмехнуться, будто готовился ляпнуть редкостную гадость. Тут мизансцена сменилась опять – в который уже раз за сегодня. Звонок под столом коротко тренькнул, на улице зафырчали моторы, а усмешка Пауля превратилась в золотозубую улыбку.
- А вот и наш Тимурка! Охрана семафорит, чтоб я был весь на цырлах и приветствовал БОЛЬШОГО ЧЕЛОВЕКА с полной уважухой. А мы чё, мы свой шесток знаем…
Глеб окончание фразы дослушал уже у окна – решил, для верности, глянуть. Увиденное позволило сделать сразу два вывода:
а) неведомый Тимур здесь и впрямь авторитетен;
б) воплощением крутизны здесь до сих пор считается «шестисотый мерин».
Именно такое авто припарковалось сейчас у входа. Из тормознувшего сзади «лэндкрузера» (черного, ес-сно, с огромным «кенгурятником» и гроздью фар на крыше) выбрались четыре молодца, одинаковых с лица, окружили «мерседес» огромными тушами. Херовенькая охрана, неповоротливая. Если что и спасает Тимура, так это неуклонное движение времени – как ни крути, а 90-е остались в прошлом, киллеры не в моде, а для здешней шантрапы такие бодигарды вполне убедительны. Как и горилла на входе. Как и весь этот пластиковый антураж, застрявший в эпохе «комков» и «челноков». С такой мыслью Глеб вздохнул, настраиваясь на «беседу по понятиям - эпизод второй», даже лицо соответствующее сделал. И ошибся.
- Извините за опоздание, - сказал Тимур, перешагнув порог офиса. – Иногда дела не позволяют даже шаг в сторону сделать. Будем знакомы!
Высок, худощав, спортивен – таково первое впечатление. Скуластое татарское лицо, белизна зубов, отсутствие видимых наколок. Костюм, определенно, «Бриони», галстук в тон. Кем бы ни был Тимур прежде, сейчас он выглядел топ-менеджером регионального разлива.
- А ты, Княжна, совсем не меняешься, - повторил «топ-менеджер» вывод предыдущего оратора. Глазами, правда, не замаслился, да и тон остался предельно деловым. Дина, напротив, сделалась, вдруг образцом обаяния, заставив Глеба с Пашей озадаченно переглянуться.
- Спасибо, Тимурчик! Боялась, не вспомнишь через столько лет!
- Вспомнил. Хоть ты, Княжна, постаралась в свое время забыть нас, убогих, - тут взгляд Тимура заледенел, вдруг, и сходство с бизнесменом враз исчезло. Совсем другое лицо показалось на свет, какого у клубных мальчиков не бывает. Тишина, отчетливый запах напряжения.
- Ну, да ладно, - улыбнулся бизнесмен (или кто он там), непостижимым образом вернув маску на место. – Кто старое помянет…
В наступившей тишине отчетливо выдохнул Паша. Испужался, однако! Куда только дел свой босяцкий апломб?! Вот Дина, по прежнему, молодцом – улыбка не потускнела ни на градус, а во взгляде появилось нечто, адресованное персонально Тимуру. Восхищение, признание силы… то самое, на чем ловят самки испокон веков доверчивый сильный пол. Взревновать бы, да что толку, если смотрят ТАК не на тебя? Твоя женщина не на тебя смотрит! Или она никогда и не была твоей?
…Они сказали, что ты не смог уберечь свою женщину…
Твоя осталась далеко отсюда, совсем в другом городе и в другие времена. Всё прошло, утекло и закончилось!
- Нам нужна помощь, Тимур. Серьезная. Вопрос жизни и смерти.
- В самом деле? Мы ведь теперь, Княжна, все больше вопросы денег решаем, - сказал «топ-менеджер» весело, словно не заметив женского зова. – И вообще, все дела оставим на вечер. Сейчас вы мои гости, поэтому предлагаю проехать в дом и временно обо всем забыть. Согласны? Ну, вот и якши…
***
…Год 1991-й, август, Москва. Мерзкое пробуждение. Во рту кошки нагадили, череп гудит… ключница водку делала! Из еды - всё та же морская капуста, в виде бурой корочки с влепленным окурком. «Лебединое озеро» по всем каналам сразу! Телефон заходится трелями.
- Спишь там?! – голос Макса в трубке взрывает барабанные перепонки. – Просыпайся,у нас переворот! Горбачев заперт в Крыму, власть взяли гебисты и военные. Сейчас все бойцы демократии съезжаются к Белому Дому, каждый штык на счету!
Перед Белым Домом творится История – или что-то, весьма на нее похожее. Баррикады из мусора, техника цвета хаки, взбудораженная толпа. Все будто ждут чего-то. Боя, последнего и решительного, или так… шоу в реальных декорациях? От последнего варианта становится тоскливо, выбирается Глеб из сутолоки и куда-то бредет. Таксофон, голос отца в трубке бьет по ушам децибелами:
- Алло! Глеб?! Ты где?! Ты знаешь, что случилось с Наташей?!!
…Больничные коридоры – унылая краска стен и вонь эфира. Лицо Натали на подушке, белее застиранной наволочки. Лица врачей, привычные ко всему и от всего уставшие.
- Сейчас ее состоянию ничего не угрожает, но ребенка спасти не удалось. Удары в живот… множественные ушибы…
Качки-спортсмены, числом трое, встретили Наташу у подъезда и пинали здесь же, среди бела дня. Грамотно пинали – ни одного перелома. Человек, правда, погиб. Первый и единственный пока человечек, подаренный Глебом этому миру, но так и не успевший родиться.
- Где ваш главврач? Ей отдельная палата нужна, лекарства… я заплачу!
- Не шумите, молодой человек. Лекарств все равно нет, даже за деньги, а главврач… приболел он. И зам его тоже. Они ведь по рангу номенклатурщики, им сейчас надо определяться, за белых, или за красных. Поддержат ГКЧП, а завтра, не ровён час, Ельцин возьмет верх!
Глеб мечется еще какое-то время, потом замирает, будто муха в смоле, посреди Безвременья, где не действуют человеческие законы. Жесткая банкетка больничного коридора, дремота, бубнеж телевизора в фойе. Жизнь, текущая мимо резиновой вязкой струёй – ни шагу не сделать.
…Снова август, двадцатые числа. Ельцин пожинает лавры, заговорщики в «Матросской тишине», а кое-кто просто застрелился. Новая власть хочет всего и сразу, как простой и ненасытный победитель. Наташа, депрессия, истерики, слезы.
- Это ты виноват! Они сказали, что ты жадный, а потому отомстили мне. Сказали, что ты не смог уберечь свою женщину. Как теперь жить, а?
…Лицо друга Бори сквозь призму водочной бутыли.
- Я могу их найти, но что потом? Натаху били явно не те «быки», что с тобой общались – они ведь тоже не идиоты. Это мафия, Глебчик, там свои законы.
- Мафия - х…фия! На кой тогда вы нужны?! Правоохранители, блин!
…Кабинет Макса в Белом Доме - не по годам большой, свежеотобранный у кого-то из «бывших».
- Понимаешь, брат, мы ведь теперь не подпольщики, а солидные люди, нам нельзя применять криминальные методы. Есть, в конце концов, милиция и суд, пускай делают свою работу, а мы проследим, подкорректируем…
- Ты не понял, Макс, они ребенка моего убили. Ну, возьмут их, ну навесят «легкие телесные повреждения», и всё, аллес!
- Да не шуми ты, - морщится новый хозяин большого кабинета. – Тебя послушать, так у нас тут Чикаго. А между тем, коррупция и казнокрадство были порождением советского застоя. Сейчас к власти пришел народ, а народная власть защитит каждого гражданина свободной России!
- Спасибо, товарищ, я понял, - усмехается Глеб, ощущая легкую тошноту. – Пойду сам разбираться, пока народная власть кабинеты делит. Гляди, чтоб победивший народ тебя не съел, на радостях, а то свободы много, но хавать по-прежнему нечего!
На том и расстаются…
Часть 2. Глава 3
Глава 3
Охотник
Комната, кровать, телефон. Искусственное пламя в пластмассовом камине – мелькание подсвеченных тряпочек. Ночь промозглая, хоть и лето, а фальшивый огонь совсем не греет. Или, просто, слишком много холода внутри, в мясе, в душе, в костях? Намерз ледяной глыбой и не выгнать его ни водкой, ни пламенем.
Серафим помнил себя с детства. С самого рождения, наверное. Или с бескрайней зимней степи, где сломался однажды родительский «газон», и мама тихо уснула, пытаясь согреть крохотного Сережу остатками своего тепла. Папа пытался согреть их обоих, жег тряпки и резиновые скаты, но потом уснул и он. Степь осталась. Ночь, шепот вьюги, вой волков за слоем инея и железа. Смерть…
В тот раз его спасли, единственного. Жить стал с дедом, в огромном опустевшем доме, пропитанном тоской. Дед много пил, курил и кашлял – его зима коснулась еще раньше, в далеких таежных бараках. Отняла молодость, покрыла инеем голову и сожрала правое легкое. Перебрав портвешку, становился дед грустно-лиричен, пел непонятное под баян:
Идут на Севера срока огромные-е!
Кого ни спросишь – у всех Ука-аз!
Взгляни, взгляни в глаза мои суровые-е!
Взгляни, быть мо-ожет, в последний раз!..
Какие-такие Севера, какой еще указ?! Да и глаза у деда добрые, не в тон словам! Сережке тогда совсем другие песни нравились – про черного кота за углом, или вроде того. Веселиться хотелось, на то оно и детство! Кино, мороженое… нет, холод он и тогда не любил. Сладкое, впрочем, перепадало нечасто, а потом и вовсе кончилось. Доконала деда засевшая в легких зима.
…Детдом. Равнодушие, плохая еда, волчьи законы. Шестилетний мальчик с тоскливым холодом в глазах. Сперва плакал, потом привык. Сперва били, потом научился драться. Зауважали. Время шло, песня «про кота» сменилась электрогитарными аккордами, волосы у старших ребят становились все длиннее. Сережа стригся коротко – детишкам вольностей не дозволялось. Подрастал, креп мускулами, наливался ядреной злостью. Таньку приглядел для себя сразу и всерьез, даром, что была старше на два года. Хихикала сучка, дразнила «стручком» и «мальком», обжималась по углам с большими. С патлатыми! Которым всё можно! Однажды душа не вынесла – схватил арматурину, и тестостерон смешался с адреналином, а перепуганный «старшак» отступал, утирая кровь с лица. Скандал получился изрядный, но до милиции не дошло, замяли. Авторитета прибавилось – если можно так назвать репутацию «психа» и уважительно-настороженные взгляды. Серегу оттенки чувств не волновали, понял уже главное – до конца надо идти! Уважают того, кто на все готов, прочих ломают через колено!
...Армия – вместо «зоны», к которой все шло. Очень просился в Афганистан – тогда, в начале 80-х об этом знали мало, а из телевизора веяло духом интернациональной дружбы. Сергей узнал правду из первых уст, пообщался с ВЕТЕРАНАМИ, и новое знание пришлось по вкусу. В далеком неведомом Афгане все было просто и ясно, враги носили оружие и не прятались под масками советских граждан. С ними можно было драться открыто, за Родину… да за себя самого, блин, не нужного в этой Родине никому, но готового за нее погибнуть! Такие вот мысли посещали Сергея в ту пору, выбивающие слезу и берущие за душу звонким комсомольским настроем. Высказал их офицеру в военкомате, тот нахмурил брови, и беседа перешла, неожиданно, совсем в другое русло. Тебе нравится убивать? Нет, не нравится. Тогда зачем тебе Афган? С чего ты решил, призывник, что там война?! Фильмов насмотрелся про Павку Корчагина?! Гер-рой, бляха-муха! А в Демократической Республике Афганистан, к твоему сведению, советские солдаты строят школы и муку развозят детишкам. А кто сочиняет байки про войну, тот дурак, и ты с него пример не бери! Щас мы тебе выпишем направление, подальше от этой дури!