Славка побежал, не видя собственных ног, спотыкаясь, чуть не падая, слыша, как за спиной вопят пионеры и матерят его в бога-душу-мать советские защитники правопорядка. И только за углом ближайшего дома — магазина «Графика-керамика», название которого было написано в два дурных яруса — «гра-кера» и «фика-мика» — он сообразил, что произошло.
И скинул мантию-невидимку.
Гарри Поттер подхватил её в воздухе и, судя по движениям, перекинул через локоть. Он выглядел уже не малышом, но и не старшеклассником, а так, примерно возраста «Ордена Феникса», но его лицо казалось непроницаемым, как у взрослого мужчины.
— Ты?! — поразился Славка.
— Ваша единственная надежда, — кивнул Гарри. — В Особом Отделе сейчас профессор Снейп и Люциус заявления пишут. Все ведь уже в курсе, что вы о нашем мире тоже фанфики сочиняли.
— Что пишут-то? — с тоской спросил Славка, вытирая пот со лба.
— Не хотят, чтобы ваше дело рассматривалось на советской стороне. Требуют, чтобы вас в Азкабан переправили. И очень может быть, что русские согласятся. Были прецеденты.
— Неужели ты хочешь мне помочь? — поразился Славка. — Ты? С ума сойти. Никогда бы не подумал.
— Или вы пойдёте со мной, или у вас нет шансов, — кивнул Гарри. — Вас убьют здесь, а в реальном мире вы от чего-нибудь умрёте. От тромба какого-нибудь — мало ли, от чего живые люди умирают. Но вам это будет не так и важно, правда?
— Бр-рр… как это может быть?
— Как у нас — от фанфиков, — сказал Гарри. — Идите за мной, не стойте. Это как кошмарный сон, в котором вы участвуете. Осознаёте себя, всё понимаете, но сделать ничего не можете. Только мы переживаем и живём дальше, мы же бессмертны, пока о нас читают наши настоящие книги — а вы умрёте. Накройтесь мантией, здесь у вас много врагов.
Славка огляделся. За фасадом советского магазина оказалась узенькая кривая улочка декоративно-архаического вида — Поттер утащил Славку на территорию фэнтези. Немудрено, что менты потерялись. Гарри протянул мантию, раздвинув её двумя руками — и Славка снова нырнул в невидимость. Ощущения были не из приятных, но под защитой мантии Славка чувствовал себя в относительной безопасности.
Вслед за Гарри Поттером он пробирался по фэнтезийному городу. Прохожие здесь казались смутно знакомыми, но Славка, не будучи фанатом ни Толкина, ни Сапковского, ни ещё кого-то в этом роде, не был уверен в том, что узнаёт наверняка. Вот, хоть тот, остроухий, в зелёном — он как, из «Властелина Колец» эльф или из какой-то эпигонской книжки? Чёрта с два разберёшься…
— Здесь встречаются настоящие злодеи, — сказал Гарри. — Не то, что там, в советской прозе. Но нам придётся пройти через район фэнтези, иначе вам не выбраться.
— Потрясающий ты парень, Гарри, — сказал Славка прочувствованно. — Настоящий мужик. Не помнишь зла?
Гарри обернулся, будто мог разглядеть Славку под мантией. Он щурился под очками, шрам-молния казался очень тёмным на бледном лице.
— Почему — не помню? — сказал он странным тоном. — Я всё помню. Я просто хочу, чтобы вы ушли. Отсюда ушли, насовсем. Чтобы не пачкали здесь.
Славку передёрнуло. Он замолчал и стал пробираться вдоль стен, чтобы не наталкиваться на встречных — борясь с упорным чувством, что его видят и сквозь мантию-невидимку.
Внезапно — как всё в этом городе, внезапно и нелогично — улица из сказочных домов, таверн и постоялых дворов с лошадьми и единорогами закончилась. Невообразимо громадная каменная стена уходила в бесконечность по обе стороны от Славки; высоту стены он определить не смог — то ли дым, то ли туман, то ли облака скрывали её где-то на уроне девятого этажа типового многоэтажного дома.
Гарри протянул руку и стащил со Славки мантию.
— Мы пришли, — сказал он.
— Э… куда? — удивился Славка, оглядывая стену — и тут, прямо на его глазах, как в романе Толкина, в стене возникла массивная дверь. Гарри направил на неё волшебную палочку — дверь дрогнула и, скрипнув, приоткрылась.
— Туда, что ли? — Славка подошёл к двери, нажал — и заглянул за неё.
И увидал огромную толпу на той стороне.
Больше всего это напоминало толпу зомби в ужастике, но обычно зомби — это полуразложившиеся мертвецы, а те, кто голодными глазами пожирал дверь, выглядели совершенно иначе. Некоторые напоминали ожившие манекены из дорогих магазинов, некоторые — силиконовых сексуальных кукол с арбузами громадных грудей, некоторые — плоских персонажей манги, некоторые — неудачные сетевые арты, с рогами, крыльями, электрическим светом из пустых глаз, кровавыми оскаленными пастями. Все они напряжённо, нетерпеливо ждали — когда Славка войдёт.
Когда будет можно сожрать его мозг — или что похуже.
Славка шарахнулся назад, захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Он предпочёл бы обычных зомби.
— Кто это? — прошептал он вмиг пересохшим ртом.
Гарри Поттер стоял шагах в трёх, целясь в него из палочки, как из пистолета.
— Ваши кадавры, — сказал он дрогнувшим от ненависти голосом. — То, что такие, как вы, наплодили за последние годы. Там их гетто, Неудачники мне сказали, что вы спрашивали туда дорогу. Вот и идите.
— Я не хочу! — возмутился Славка и вдруг осознал, что Гарри уже не одинок.
Фантастические создания стояли широким полукругом и смотрели: гномы и эльфы, Алиса, держащая за лапу Белого Кролика, хмурый Геральт с длинными бесцветными волосами, укутанный в чёрный плащ с кровавым подбоем Граф Дракула, Корвин, похожий на пикового валета из сувенирной колоды, кот Бегемот в обнимку с Коровьевым, огромный, полуголый, как культурист на соревнованиях, Конан-Варвар, ещё и ещё кто-то — и за спиной у Гарри Поттера оказались Гермиона и Рон с такими же застывшими, как у всех, непреклонно недобрыми лицами.
— Идите, — сказал Гарри. — Идите туда, или будет хуже.
Кто-то с задних рядов с сопением пытался протолкаться вперёд.
— Один палец, а?! — взвыл женский бас. — Не надо с ноги, ладно — с руки мне дайте, и пусть идёт. В коллекцию, а?! Пальчики, пальчики — гадёнышей, которые неправильно продолжения кропают…
— Не толкайтесь, миссис Уилкс, — раздражённо буркнул Красный Король с рыбьей головой и в багряном одеянии. — Нашли время трофеи собирать! Успеете.
У Славки сдали нервы.
«Ладно, — подумал он в отчаянии. — Там — свои. В конце концов, мои-то ведь тоже там… Может, удастся договориться со своими?»
И рывком раскрыв дверь, зажмурившись, он перешагнул порог гетто.
* * *
Ужасно было до спазмов в желудке: казалось, что сейчас накинется вся эта мерзкая толпа. Но нет, не накинулись — и столбняк мало-помалу отпустил.
Славка огляделся внимательнее.
Окружающий мир тонул в тумане. Из белёсой мути едва выступали тёмные силуэты каких-то строений: от одного взгляда на них коробило, а почему — Славка не понимал. Зомбаки, обитатели гетто, на этом фоне выглядели очень яркими, но как-то неестественно, как глянцевые картинки, наклеенные на кальку. И глаза у них были дикие, но, слегка успокоившись, Славка вдруг сообразил, что нападать на него — вот прямо сию секунду — похоже, никто не собирается.
Не было силы в этих тварях. И у Славки вдруг мелькнула мысль, что они сами его боятся. Хотели бы сожрать живьём — а вот не смеют.
Славка окончательно взял себя в руки. Принялся, превозмогая отвращение, разглядывать толпу.
И его взгляд будто программу запустил в одном из зомбаков — лощёном мускулистом мужике с жеманной бабьей мордой, одетом, как кукла. Зомбак подошёл развинченной манерной походкой и протянул к лицу Славки холёную неживую руку.
Славка отстранился.
— Нервничаешь, мальчик? — процедил зомбак голосом как у телеведущего. — Не беспокойся, я сделаю тебе хорошо — тебе понравится…
Окружающие жадно слушали, но не шевелились, стояли истуканами.
— Да пошёл ты! — вырвалось у Славки раньше, чем он успел обдумать свои слова. — Убери лапы, педрила!
— В чём дело, мальчик? — скривил губы зомбак. — Хватит ломаться, мы знакомы. Ты обо мне оч-чень хорошо отзывался, милый. «Отличный фик, живые герои», так, детка?
Кровь хлынула к Славкиным щекам.
— Ни хрена мы не знакомы! — рявкнул он. — Я даже не читал, ясно тебе, ушлёпок? Твоя авторица, наверное, мне лайкнула, я — ей, всего делов! Будто я знал, что она такую гниду описывает! Я слэш в принципе не читаю!
— Хватит ломаться, мальчик, — повторил зомбак, как заезженная пластинка, не меняя интонации. — Я тебе оч-чень понравился, ты сам сказал…
— Чмо тупое, — бросил Славка, содрогаясь от гадливости.
Зомбак потянулся снова, и Славка яростно оттолкнул его от себя.
Ощущение было чудовищным — словно не человека пихаешь, а мокрую жирную губку, которой только что мыли грязную сковороду. Славка инстинктивно вытер руку о джинсы — и тут сбоку, из тумана, из-за какого-то несуществующего угла возникла девка.
Девка была — вылитая кукла Барби, только с бюстом раза в три побольше. Она покачивалась на длинных шатких ногах, обутых в босоножки на высоченной «шпильке», а её тело, гладкое и глянцевое, как пластмасса, еле прикрывали какие-то цветные лоскутки. Копна волос шевелилась за её спиной, как живая.
«Мои прекрасные волосы развивались при каждом моём шаге», — вспомнил Славка и невольно ухмыльнулся.
— Слышь, шалава, — сказал он облизывающей парафиновые губы девице, — даже не вздумай говорить, что нравишься мне или ещё что в таком духе. Тебя я помню, мерисьютина. И авторша твоя — коза, только что модератор и конкурс судила…
— Ну, скажи ещё, пуся, что меня тоже по дружбе хвалил, — надулась, тут же нахмурилась и тут же приторно улыбнулась другая деваха, гламурный манекен с чудовищно подвижным, прямо-таки резиновым лицом.
— А твоя — вообще работает в издательстве, — хмыкнул Славка. — Потому тебя и пропихнула. Я такую хрень не читаю, не воображай. Тебя на обложке нарисовали — вылитую, такое же чувырло…
— Какой плохой мальчик, — проныл ушлёпок из слэшного фанфика, и пацанёнок анимешного стиля, глазастый и зарёванный, почти плоский, как тиснёная открытка, грустно сказал девчачьим голоском:
— А обо мне ты правду сказал?
— А за тебя твоему автору надо задницу надрать, — мрачно сказал Славка. — Ремнём с пряжкой. Я правду сказал: сильно вышло. Прямо чуть не блеванул на клаву. Но ты не обнадёживайся очень, всё равно ты картонный… Эй, уроды, а где мои-то? Хрен ли тут всё чужие?
— Твои подходить стесняются, — глумливо хихикнула красноглазая девка, одетая в полный рыцарский доспех, грубо сделанный из чего-то, вроде крашеного пенопласта. — Боятся, что ты их сотрёшь к чёрту. А над нами твоей власти нет, сучёнок.
Славка сплюнул под ноги.
— Может, и нет, — сказал он. — Но и у вас, у картона, надо мной власти нет. Ни фига, никакой.
Славка успокоился. Его тело помнило холодное твёрдое прикосновение острия шпаги и тяжёлую руку на плече. Живое присутствие тех, других. Он уже понял: тут не будет ничего подобного. Здешнее оружие погнётся об его реальную плоть, как пластилиновое, а если кто полезет с руками, руки ему Славка оборвёт. Буквально.
Если над ним есть чья-то власть, то — тех, по другую сторону стены. Не этих.
Но вдруг жарко захотелось увидеть своих — и захотелось никогда их не видеть — и потянуло в животе от странного чувства, то ли жалости, то ли стыда, то ли тоски.
Когда захотелось — они подошли.
Славка боялся увидеть Гарри Поттера и ещё кое-кого, кто был переписан уж вовсе лишь глума ради, но они, очевидно, так и не стали даже кадаврами, остались кошмарами обитателей Города, просто тенями. Но Пит явился. В Пита Славка вложил кое-что — хоть и мучила теперь нестерпимая досада на это «вы же издали». «Издали» — было как каинова печать, как тавро, выжженное прямо на лбу.
У Пита — и у Славки.
Не вырубишь топором. Уже разошёлся этот текст. Уже на виду, на слуху, уже писали отзывы и обсуждали. И приходилось защищать от некоторых особо требовательных читателей, как от жителей Города — кривя душой.
Потому что было криво, Славка знал, что криво, уже знал даже, где криво — но ровно ничего нельзя было изменить. «Издали». Оставалось только блюсти хороший тон и изображать непризнанного гения.
Даже наедине с собой.
Теперь — наедине с Питом.
На «настоящего» Пит не был похож вовсе. Не было в нём никакого небрежного шика, никакой холодной силы, от которой что-то сдвинулось бы внутри. И выглядел он нелепо, будто его одели в сэконд-хэнде по сходной цене — и там же нарисовали физию.
Но Славка ждал, что Пит начнёт орать и материться, упрекать, размахивать шпагой — а он молчал. Смотрел глазами замученного пса и вид имел смертельно уставший. Жалкий и уставший.
А за спиной у Пита маячили какой-то забытый и неузнаваемый фанерный дылда и силиконовая девица-кадавр. У фанерного не было выражения вообще, а девица выгодно отличалась от прочих здешних девиц одной малостью — молчала.
— Ну чего, — пробормотал Славка. — Привет.
И руку протянул, хоть и боялся до спазм, что Пит либо не пожмёт, либо окажется жирной губкой на ощупь. Но Пит ответил на рукопожатие — и не было гадко. Правда, не было и крепко, так — колыхнувшийся жаркий воздух.
— Пошли к тебе, — приказал Славка, немного взяв себя в руки.
Тут и идти не надо было. Не было за этой стеной ни расстояний, ни физического пространства, только дыры в тумане. В такую туманную дыру Пит и канул, а Славка — за ним, и оказался в бутафорской таверне.
Собственно обстановка кабака была частью примитивно нарисована на фанере, частью — на холсте. Сравнительно настоящим был стол, за которым они сидели, и пластиковые стулья, но положения это не облегчало: нарисованный кабак выглядел «под старину», а стол и стулья — как из современной уличной кафешки. Хорошо, ещё, что реклама пива на них не наклеена.
За окном без стекла виднелся берег чего-то, напоминающего большое озеро. На мелкой воде болталось хлипкое фанерное сооружение, похожее на плавучий ресторан. Вокруг не было ни души — не считать же «душой» маячившую где-то на периферии зрения силиконовую девицу. Посетителей изображали фанерные фигуры в человеческий рост, какие иногда ставят у входа в магазин. Пит сидел за столом, облокотясь и уперев подбородок в кулаки, и смотрел на Славку устало и хмуро. Молчание начало угнетать.
— Чего молчишь? — не выдержал Славка.
— Жду, чего ты, блин, скажешь, — огрызнулся Пит.
— Как жизнь?
— Какая, на хрен, жизнь?! — рявкнул Пит, грохнув по столу кулаком. — Это, на хрен, жизнь?! Ты зенки-то разуй, автор!
— Истерику-то прекрати…
— Как ты написал, так и я говорю, мудила, — буркнул Пит, взяв пониже. — Просто удивляюсь, блин: что это ты спрашиваешь? Когда, на хрен, ты о чём-нибудь спрашивал!
— Вот, спрашиваю, — сказал Славка извиняющимся тоном. — Кто ж знал, что ты ответишь, если спрошу? Ты ж придуманный…
— И чё? Ты кого, блин, писал, человека, блин, или дерьма кусок? — на туповатой физии Пита отразилось отчаяние. — Я, твою мать, даже говорить не могу нормально, врубаешься, нет? Словей, на хрен, не знаю таких, чтоб тебе объяснить…
Славка вспомнил Блада из Города — и его бросило в пот.
— Пит, — сказал он, глотая тяжёлый вздох, — ты не кирпичись. Видишь, я пришёл… слушать.
— Не пришёл, а прилетел. Когда пенделя огрёб.
— Ладно тебе. Чего тебе не так?
— А что мне, на хрен, так?! Ты вокруг-то оглянись!
— А чего так пусто-то здесь?
— А кого, блин, ты тут прописал, чтоб было не пусто, придурок? — спросил Пит с тоской. — Это что, — он гулко грохнул кулаком в фанеру стены, и стена содрогнулась, — Тортуга, что ль? А вон там — там корабль, на хрен, или фиалка в проруби? За каким лядом ты гонишь, чего не представляешь ни хрена?! Ну за каким? — нотки в его голосе появились почти умоляющие. — Ты ж море видал только по ящику, двоечник, корабли — ведь только на картинках же, твою-то дивизию! И чё, я — пират, что ли? Я ж, как грёбанный Фукс, не знаю, где на этой лоханке грот, а где бизань, если они только есть на ней, обе! Да я вообще не шарю, как та бизань выглядит и с чем её жрут! Ты ж, писатель, блин, руками, из всех нужных слов знаешь только «на абордаж!» — а я?!