– Привет, – Серега ответил почти сразу.
– Здорово. Ну как вы там?
– Выступаем уже. Ты же знаешь, нам с ребятами лететь гораздо дольше.
– Вы на ботах?
– Нет, на флайерах. Боты отслеживаются, не поймешь, у них что где. Да и конечной точки атаки нет. Куда их посылать? А в флайерах мы следилку нашли. Тебе Рёмер тоже отключит. Еще не прилетел?
– Нет.
– Ну скоро будет. Он говорил, что ты в этом плане ключевое звено.
– Много бойцов собрали на разведку?
– Двенадцать вместе с Рёмером. Дюжина, получается. А если и тебя считать, то чертова, – Серега захохотал своим беззаботным, добрым смехом, который смог пронести каким-то чудом через все детство и нелегкий период взросления.
– Так и отправляемся мы к черту на рога, – подыграл я ему.
– Если не ты, меня бы не взяли, – вдруг посерьезнел Завьялов, – и не рассказали бы ничего. Тут же знаешь, с этим особая секретность. Знают о плане Рёмера, ну… и обо всем, только люди, которым он доверяет. Тут таких не больше пятидесяти.
– Повезло тебе.
– Ага, не то слово. Рванул за другом в игру, а тут…
– Ты у нас вечно страдал избыточным количеством металлических стержней в ягодицах.
– Чего?
– Шило у тебя в заднице. Проблемы сами тебя находят, даже если из дома выходить не будешь.
– Это точно.
Мы замолчали, вдруг почувствовав, что именно сейчас так будет лучше. Самое ценное в наших с Серегой дружеских отношениях, мы могли не говорить ни слова, будучи вместе, и не тяготились тишиной, не чувствовали ее неловкости по отношению друг к другу.
– А знаешь, что, Андрюх, – сказал Серега минут через пять, – а мне сейчас даже немного страшно.
– Так это нормально.
– Понимаю, но… Я же никогда не боялся, точнее, опасался разного, все же чувство собственного сохранения у меня есть. Но сейчас это некий животный страх. Непонятный. Я будто уговариваю свой мозг поверить, что ничего страшного, умру, так все равно восстановлюсь. Однако…
– У меня такое было, совсем недавно.
– Когда?
– Перед «волной». Когда видел эту тьму, надвигающуюся на форт. Когда понял, что умру. Снова. Первый раз было не страшно. А вот во второй. Когда понимаешь, что все повторится и не в силах ничего изменить. Было жутко, очень. Кошки на душе скребли. Вот и ты, может, подсознательно что-то такое испытываешь, просто себе объяснить не можешь.
– Скорее всего, долбанная психология. Помнишь, как мы на нее в последних классах школы бегали.
Я улыбнулся. Психология была одним из платных, необязательных предметов. Как правило, для тех, кто собирался поступать в трудовые академии, министерские институты или идти в офицеры. Таким оболтусам как мы, путь в высшие учебные заведения был заказан, да и лишних денег ни у кого не водилось, но все же я и Серый бегали после шестого урока в дальний корпус и через отворенную дверь подсматривали на урок, ловя каждое слово. Причина была до боли простая. Кто-то сболтнул, что хорошо зная психологию, можно легко клеить девчонок. Так это или нет, но спустя некоторое время Серега овладел этой наукой мастерски. Нет, не столько психологией, сколько съемом молоденьких и по большей части глупеньких красавиц. Ну что я поделаю, вот такой у него вкус был.
– Ладно, Серег, до скорого.
– Давай, Андрюх, увидимся.
Я отключился и вдохнул свежий вечерний воздух. Странно, но именно после разговора с другом меня вдруг отпустило. Сковывающее нервное напряжение после того разговора с Рёмером постепенно ушло, а вместо него появилась уверенность в своих силах и правильности выбора. Глава «Зимородков» прав, мы должны выяснить, что же произошло, раз те, кто сидят там, на орбите, не думают говорить ничего вразумительного. А может, они и сами не понимают? Вполне может быть.
Мне очень хотелось поговорить с Ними. Чертовыми божками этого мира, смотрящего на все из космоса. Так сказать, с глазу на глаз. Но проникнуть туда можно было только одним способом – умереть. А я и так уже слишком увлекся этим процессом. Того и гляди мозги превратятся в кисель. И не эти, которые здесь, а самые настоящие.
Я посмотрел на пустынные земли с одиноко торчащими среди них фортами и сощурил глаза. В сумерках, самом подлом времени, потому что именно сейчас тени обретают самые причудливые формы, виднелся одиночный флайер, оставляющий за собой клубы пыли. И летел он не мимо, а именно к моему укреплению. Я спустился с башни, вышел наружу, убрал бластер, потому что уже видел эмблему игрока.
Рёмер стал тормозить метров за сорок, медленно подкатывая ко мне, и уже у самого форта плавно и легко остановился. Я как бывший ВПС-ник не мог не отметить его бережного отношения к машине. Летательный аппарат был такой же, как у меня, только с откинутой крышей. Сам глава «Зимородков» еле вылез наружу, неторопливо разгибая конечности. Он был облачен в экзоскелет (я думал, что в них нельзя влезть в флайер), да еще с перекинутым через спину диковинным оружием по размеру раза в полтора больше, чем мой бластер. Поджарый, с острыми скулами и цепкими глазами, он пробежался по мне взглядом, после чего спросил.
– Так ты не снял конвертер?
– Нет, как-то непривычно без него.
– И активатор не снял. Он считывает твое местонахождение, с ним выходить из форта нельзя. С твоего личного флайера я жучок еще в прошлый раза убрал, так что можешь не волноваться.
Говорил Рёмер спокойно, одновременно с этим постоянно что-то делая. Будто его худое, легковесное тело постоянно требовало движения. Он уже проверил все датчики на своем флайере, перекинул сползающее оружие и направился к моему форту.
– Стой, сейчас разрешение дам, – опомнился я.
Но мои ребята равнодушно стояли в тех же самых позах, в которых и были оставлены, лишь проводили Рёмера полными миролюбия взглядами.
– Я еще в прошлый раз добавил себя в постоянный список посетителей. Теперь можно без всех этих условностей. Надеюсь, ты не против? Не волнуйся, когда ты меня не будешь видеть, я постучусь.
Вот что ему сказать? Рёмер шел к своей цели как стотонный шаттл, взлетающий с мыса Свободы. Конечно, меня не устраивало такое положение дел, и я обязательно ему скажу об этом, а еще раньше отключу этот «список постоянных посетителей». Хотя, с другой стороны, именно глава «Зимородков» привел меня в чувство после второй смерти. Если бы не он, еще непонятно, как бы все вышло. Решил, что разберусь именно после нашей совместной вылазки, а пока пришлось догонять Рёмера, уже вошедшего в ДОТ.
Внимание, идет переключение в режим управления.
– Нет, серьезно, нельзя же все время с конвертером ходить. Он нужен лишь утром и вечером, когда происходит обратное считывание информации, – раздался голос моего нового приятеля.
Рёмер сидел на одном из кресел в командном пункте, а я стоял перед ним, только теперь поняв, что тупо пялюсь в монитор.
– Знал бы ты, как это глупо выглядит со стороны. Я имею в виду переключение из одного режима в другой.
– Догадываюсь. Просто немного жутко от того, что ты мне тогда показал. Знаешь, это как плавать в защитном снаряжении по радиоактивным водам. Все кажется таким большим и… мертвым.
– А я с недавнего времени терпеть не могу конвертер. Тяжело осознавать, что все окружающее тебя ложь. Ладно, будет трепаться.
Рёмер понажимал что-то на панели управления, и стало намного светлее, после чего он повернулся ко мне, серьезно глядя в глаза.
– Давай сначала активатор.
Я протянул ему руку с огромным псевдопсихотроном.
– Будет больно, – сразу предупредил «Зимородок». Дело в том, что активатор буквально врастает в плоть. Считывает все твои показатели: давление, пульс, даже, вроде, сахар в крови. Автоматически он отделяется только в одном случае.
– Если тебя убивают, – сказал я.
– Ага, – кивнул Рёмер. Все это время он не просто болтал, а прощупывал мой активатор, будто что-то выискивая, – ну ты знаешь, после смерти ты снова засовываешь руку в короб, и он награждает тебя снова этой штуковиной. Я все думал, кто же относит активатор сюда. От того места, где тебя убили, вот сюда. Понял только, когда увидел сам. Так, вроде, нашел… Готов?
– Давай, – кивнул я.
Что-то щелкнуло, и Рёмер ловким движением снял с моей руки махину. Я зарычал от невыносимой боли, заскрипели сжатые зубы, поплыли круги перед глазами, а по руке потекла горячая и влажная кровь. Меня пошатывало, но постепенно становилось легче, тем более Рёмер бросил активатор и теперь поддерживал сбоку, чтобы я ненароком в обморок не грохнулся.
Открыл глаза и с удивлением посмотрел на руку. Ничего. Обычная светлая кожа без намека на какое-либо повреждение. Ну да, чего это я, конвертер же. Рёмер, заметив мою ухмылку, перестал пытаться быть костылем для вялой туши и снова вернулся к пульту.
– В каждом форте есть аптечка. Автоматическая, при обычном режиме невидимая. Обычно используется при переходе из защитного режима в управленческий. После боя, как правило. Ею можно пользовать, если знать, где лежит.
Все это он говорил, совершая странные манипуляции руками. Походило все на выступление неудачливого мима. Вот набирает нечто в ладонь, судя по движениям, вязкое, почти жидкое, и начинает мазать мою «здоровую» руку. Конечность охватывает приятный холод, и боль понемногу отступает. Следом Рёмер «обматывает» рану чем-то плотным, хотя я по-прежнему вижу лишь его забавные движения. Еще мгновение, и в руку впивается короткое жало укола-пистолета, такое ни с чем не спутаешь.
– Полегче?
– Да, намного. Даже рукой двигать могу.
– Укол обезболит на первое время, пока впитывается гель, а потом уже привыкнешь. Плохо, что утром тебе надо будет…
– Надеть активатор снова.
– Именно. И в скором времени хорошо бы, чтобы ты научился снимать его сам. Положишь рядом аптечку и вперед.
– Без проблем. Что теперь?
– Самое главное. Конвертер.
Рёмер зашел мне за спину, его холодные пальцы коснулись шеи, и я невольно вздрогнул.
– Не шевелись, пожалуйста, – на всякий случай напомнил «Зимородок».
Я зажмурился. Не от боли, выемка конвертера из паза не была сравнима по боли со снятием активатора. Скорее легкий дискомфорт, как бывает, когда затекает шея. Рёмер и в прошлый раз сказал, что снимать конвертер я должен сам, но с этим еще придется свыкнуться.
– Все, – сказал Рёмер, – готово.
Я открыл глаза и посмотрел на реальный мир.
Глава 2
За день до происходящих событий, спустя двое суток после инопланетной атаки
Я был маленькой песчинкой в мире, наполненном страданием и болью. Словно тело разорвали на части и опустили в соленую радиоактивную воду, что омывала земли восьмого доминиона. Я, Андрей Ревякин, превратился в один сплошной нерв, который терзали различными раздражителями. И спасения не было.
Каким-то чудом, совсем издалека, будто из чужой галактики, до меня донесся шум. Нет, не шум, скорее нечто едва различимое, вроде голоса. Да, именно голоса. Каким-то внутренним чутьем я понял, что со мной разговаривают. Мужчина, определенно мужчина. Его ровный, спокойный, точно у автоматизированной системы, баритон пытался мне что-то втолковать. Но увы, тщетно.
И все же надо было отсюда выбираться. Эта всеобъемлющая кромешная тьма начинала довольно сильно напрягать. Интересно, именно здесь оказываются все девианты, у кого спеклись мозги? Те самые, которых мне показывал дядя Игорь: с пустыми глазами, в которых не было и намека на сознание, и собравшейся в уголке рта слюной? Бродят в темнице разума, не силах выбраться наружу.
Это точно не для меня. Еще столько дел, нет времени тут прохлаждаться. Я напрягся, вглядываясь в свет, но пространство вокруг меня представлялось однородным. Тогда мне пришло в голову, что надо попросту ощутить себя. Руки, пальцы, волосы на коже. Я могу этим управлять. Я…
От боли, встряхнувшей меня почище удара переменного тока, захотелось выть. Хотя, почему я должен себя сдерживать? Мой голос был похож на рык раненого, умирающего зверя. Но я слышал! Я! Себя! Слышал! Мужской голос стал громче, теперь стало понятно, этот человек совсем рядом. Возможно, в каком-нибудь шаге от меня.
В этот момент мне почему-то вспомнилась песня. Я забыл, кто ее исполняет, вроде какие-то ребята-энтомологи из страны, которой уже не существовало. Но слова, слова были именно те, что сейчас нужны: «Here comes the sun, here comes the sun». Вторую строчку я не помнил, да она и не была нужна.
– Восходит солнце, – в муках дрогнули мои губы.
– Какое солнце? – Спросил мужчина.
– Восходит солнце. – Руки дернуло. Они не хотели слушаться, но все же потянулись, подчиняемые моей волей, к туловищу. Теперь можно было опереться. – Восходит солнце, – и я открыл глаза.
– Это какая-то русская мантра? – Спросил худой человек в комбинезоне с острыми, словно вырезанными из холодного мрамора скулами. Я его узнал. И он это понял. – Все говорят, что во втором доминионе живут странные люди.
– Пьют эрзац-этил, а по мостам, между небоскребами, у них ходят выжившие млекопитающие семейства хищных, – согласился я.
Мы были в комнате. Я лежал на кровати, где еще относительно недавно спал с Киу, а Рёмер боком сидел на краю. Это еще не все странности. Я был гол. Вернее мое тело кто-то бережно накрыл смятой простыней, кстати, липкой, но одежды не было. Хотя, чего удивляюсь. Меня же убили. Только почему тогда я нахожусь именно здесь? В прошлый раз в себя пришел в форте, на голой земле. И какого черта здесь делает Рёмер?
Наверное, в моих глазах отразилось нечто похожее на вопрос, потому что глава «Зимородков» заговорил.
– Хочешь спросить, что я тут делаю?
– Для начала, – скорее всего, ответ прозвучал неприветливо.
– Лучше показать. Но сначала тебе нужно помыться. При создании тела используют морфонизирующую слизь, чтобы у новой кожи было время для адаптации к незнакомой агрессивной среде. У тебя вся кровать в этой гадости.
Ага, ясно. Вот почему простыня такая липкая. Совершенно не стесняясь Рёмера, я поднялся на ноги, сжав зубы от накатившей боли, и тяжело побрел в душ. Дай мне волю, наверное, стоял бы под теплыми струями воды целую вечность. Но в командном пункте, моем командном пункте, сидел лидер чужого Альянса. Он, конечно, не враг, но и не союзник. Пока.
Все же контрастный душ – величайшее изобретение человечества. Через четверть часа я вышел заметно посвежевшим, хотя внутреннее состояние было еще далеко от идеала. Ничего, каких-нибудь пара дней и приду в себя. Главное теперь разобраться с непрошеным гостем и узнать, как долго я «отсутствовал».
– Присяду? – На мой вопрос Рёмер лишь кивнул, не услышав в голосе саркастических ноток. – Ну все, я готов к разговору.
«Зимородок» (мне вдруг стало смешно, а ведь парень и вправду похож на эту вымершую птичку: вертлявый, худой, с большим носом) кивнул и пробежался по панели управления, как наш музыкант-Пронто по клавиатуре музыкального инструмента. С центрального монитора исчезли все отчеты и уведомления, а вместо этого появилось изображение форта в защитном режиме. И голого человека, лежащего у полуразрушенной стены – меня.
Ну да, теперь все сходится. Мое тело восстановили и привезли в форт. Я скрипнул зубами. Рядом ходили солдаты, мои бойцы, но не обращали на бессознательного командира никакого внимания. Не заложено в их уставе? Может быть. Проклятые программы. А нет, вот мой знакомый капрал стоит рядом и что-то говорит. Мне говорит!
– На тот момент ты находился в форте уже около шести часов. – Сказал Рёмер. – Сейчас, смотри.
Рядом с капралом появилась фигура главы «Зимородков», который без лишних разговоров подошел ко мне, взвалил на плечо, несмотря на разницу в весовой категории, и потащил в сторону ДОТа.
– Как ты прошел?
– Это стоило определенных усилий, – сказал Рёмер, – точнее терпения. Смотри, – он промотал запись на место и указал на говорившего что-то мне капрала, – это я запрашиваю доступ на посещение форта.
– Понял, а он это озвучивает.