— Опять эта гадость! Не хочу, не буду. Я и так поправлюсь, без всяких мерзких лекарств.
Но, разумеется, покривлявшись, покорно проглатывала горькие пилюли и, наполнив рот раствором фурацилина, гортанно пела «а-а-а». Дней через пять кризис миновал. Температура спала до 37, я начала вставать с кровати. Родителей я отправила обратно в деревню.
— Машенька, давай мы лучше останемся, — уговаривала меня мама.
— Не надо, мамуля. Мне уже гораздо лучше, справлюсь сама, да и песик скучает.
Раевский опять куда-то запропастился — наверно, занимался оформлением машины. Оставшись одна, я бесцельно шлялась по квартире. Перечитала Ильфа и Петрова. Тупо пялилась в телевизор — в общем, чувствовала себя покинутой и одинокой. «И скучно, и грустно, и некому руку подать…» Знаю, кто мне нужен: Романова! Я тут же набрала ее номер.
— Ну ты, Мэри, даешь! Нашла когда простужаться! Все люди по магазинам за подарками отправились, 8 Марта на носу, а ты в койке! — звенел колокольчиком на том конце провода тонкий Аришкин голосок. — Мне прям тебя жалко! Давай я к тебе заеду, только не сегодня, сегодня у меня работа, а вот завтра я буду свободна, как ветер в поле. Так что жди.
Романова была неотразима: миниатюрная, хрупкая, в модной дубленой шкурке и струящемся голубом платье — настоящий ангелочек. Я-то знала, что этот «ангелочек» ест-пьет за троих и смолит как паровоз. Только никак это на ней не отражалось: всегда оставалась свеженькой и абсолютно не толстела. Все вокруг калории считают, в спортзалах часами потеют, чтобы от лишнего добра избавится, а она уплетает себе пирожки, чипсы килограммами поглощает, и хоть бы что. Такая вот божественная наследственность.
— Это тебе гостинцы, — Аришка протянула мне пакет, заглянув в который я обнаружила коробку шоколадных конфет, апельсины и бутылку красного вина.
— Ты где это все достала? — изумилась я.
— Узнаешь в свое время, — пропела Романова, вертясь перед зеркалом.
Романова с завидной энергией накрыла стол: достала бокалы, открыла вино, нарезала апельсины — золотые кружки уютно разместились в тарелке. Я вяло наблюдала за бодрой подругой, сидя в уголке.
— Знаешь, Мэри, я тоже так недавно сидела и нюни пускала, — шурша целлофаном, болтала Аришка. — Женишок мой ненаглядный, тьфу на него, поматросил доверчивую девушку да отбыл на историческую родину далеких предков… Ой, можно я здесь покурю? Мне теперь редко удается всласть подымить — работа такая, не забалуешь.
— Кури, конечно! — согласилась я, хотя не переношу табачного запаха.
Но отправлять Романову на лестницу было как-то неудобно и главное, хотелось, чтобы она поскорее довела свой рассказ до решающего момента — устройства личной жизни. Я отважно открыла форточку, хотя и знала, что моей ангине это может не понравиться. Но гостеприимство одержало верх над благоразумием. Аришка тем временем сделала затяжку, выдохнула струйку сизого дыма и продолжила свой рассказ.
— …Проблем — выше крыши. Одно надо, другое. В общем, помощи ждать не от кого, так называемый любимый — забыл и не вспомнит…
— После той истории… когда вы ездили в больницу?
— После той истории, — мрачно подтвердила Аришка, изящно закинув в рот конфету. Вспоминать о Ральфе ей явно не хотелось. — Даже последние джинсы протерлись! В общем, вешалка. Поревела я немного, потом утерла слезы и отправилась в агентство по трудоустройству. Ну, там мне предложили два варианта, один другого краше. Либо дворы убирать за полторы тысячи в месяц…
— Представляю тебя в ватнике, размахивающую метлой, — не удержалась я.
— …Либо в кафе какое-то официанткой. Пять дней в неделю с девяти до семи. За три тысячи деревянных, — возмущалась Аришка, тряся копной кудряшек. — Неудивительно, что в этой забегаловке никто работать не соглашался. Перспективы — жуть. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Бреду по Шпалерной, погруженная в думы свои темные, да и выскочила, грешным делом, на проезжую часть, на самый красный свет. А там машина, и не какая-нибудь — белоснежный «Ниссан»! С правым рулем, клевый такой, и на капоте с обеих сторон зеркала такие малюханистые! Я таких раньше вообще не видела. Мужик, что за рулем сидел, сразу затормозил — реакция хорошая, — Романова закинула ногу на ногу. — Так что меня только чуть-чуть толкнуло, так, пара синяков. Ну и перепачкалась еще, когда упала, юбку немного порвала. Ну, думаю, влипла. А он страшно перепугался: шутка ли — человека сбить! Выскочил. «С вами, — говорит, — девушка, все в порядке?» «Вроде бы да» — отвечаю. А он: «Может, вас подвезти?» Подняться мне помог, платье отряхнуть. Я смотрю, лицо открытое, симпатичное и печатью мысли отмеченное, между прочим. На Ричарда Гира смахивает, помнишь, мы «Красотку» с тобой смотрели, только чуть постарше и в очках? В золотой, представляешь, оправе.
Белоснежный «Ниссан» и золотая оправа — сочетание перспективное, улыбнулась я про себя.
— Ну и?..
— Само собой, я согласилась. Почему бы, думаю, на «Ниссане» один раз в жизни не прокатиться, да еще и с Ричардом Гиром за рулем?
— Да еще в золо… — я осеклась. — Ариш, а не страшно было в машину к незнакомому мужчине садиться?
— Да нет, я сразу поняла: интеллигентный он, — в устах подруги это слово позвучало как «божественный». — Ну, значит, плюхнулась к нему на переднее сиденье, едем, а он все расспрашивает: кто я, чем занимаюсь, да почему по проезжей части так неосмотрительно разгуливаю — беда, может, какая у меня стряслась? А мне как раз выговориться хотелось. Так я ему все свои проблемы без утайки и выложила. Мол, денег нет, работы нет, перспективы туманны и мрачны. Смотрю — а у него на лице улыбка сияет. Я даже ошалела, — Романова потянулась и небрежным жестом стряхнула пепел в раковину. — Ничего себе, думаю, сам на машине дорогущей разъезжает, а над чужой нищетой смеется! Вот буржуй недорезанный! — разволновавшись, Аришка даже кулачком по столу стукнула. — А он вдруг и говорит: «Так мне вас сам бог послал!» Оказалось, что от него жена сбежала с каким-то итальянским партнером и оставила ему двух дочерей, одной шесть лет, другой четыре. Только женушка ушмыгнула, началась форменная свистопляска: у одной ангина, у другой скарлатина. А у него своя фирма, которой надо руководить, потому что работники, как водится, без жесткого контроля расслабляются. Он в агентство обратился: нянечки, гувернантки. Ему сперва грымзу субтильную прислали. Девочки, как ее увидели, — сразу в рев: «Папа, не уходи. Не оставляй нас с этой тетей, она плохая». Нанял он тогда бабушку, знакомые ему порекомендовали. Все было хорошо, пока лето не началось. Тут бабка начала фортели выкидывать: на дачу ей надо, картошку окучивать, огурцы поливать. Он ей: «Я заплачу, купите себе огурцов, сколько вашим душе и желудку угодно». А она — ни в какую, подавай ей натуральный огурец, без нитратов и радионуклеидов, — Аришка явно гордилась собой, запомнила такое длинное модное слово. — А ты знаешь, кстати, что апельсин — это символ плодородия? — не переставала удивлять Романова.
Оранжевый кружок, описав дугу, исчез у нее во рту.
— Я знаю, что это символ витамина С…
— Потом он снова в агентство обращался, опять кого-то не того прислали… Мыкался-мыкался, разрывался на части между девчонками и работой, а тут как раз я — под колеса бросилась. «Я, говорит, чувствую, что вы девушка добрая и порядочная. Поступайте ко мне работать».
— И ты согласилась? — сказочная история смахивала на индийский фильм.
Аришка, заливаясь соловьем, не забывала регулярно отпивать вино из высокого бокала и поглощать конфеты. Я свою порцию только пригубила, мне бы сейчас чаю горячего с лимоном, да под плед…
— А то! Он мне оклад предложил 300 долларов — «для начала»!
Я изобразила восторг.
— И добавил: «Если все будет хорошо, можете рассчитывать на премиальные». С дочками он решил меня в тот же вечер познакомить. Ему в командировку надо было ехать на два дня…
Все это сильно напоминало сказку: Ричард Гир, белоснежный «ниссан»… Отечественный вариант принца на белом коне. Помнится, Романова еще в школе любила преувеличить да приукрасить действительность, так что все ее рассказы и байки нужно было делить на два, если не на четыре. Наверняка ее «принц» прискакал на какой-нибудь «восьмерочке» и если и похож на Гира, то со спины. Я одернула себя: радоваться надо за подругу, а не завидовать!
— Девчонки у Алексея такие оказались милашки, — Аришка томным жестом подправила локоны.
— Так это все-таки не Ричард Гир?
— Шутишь?! Нет, он Алексей Терский. А Гир — его двойник.
— Бледная копия?
Но мои усилия пошли прахом. Романова — крепкий орешек.
— Не ерничай, а то не буду ничего тебе рассказывать! Так вот, мы с его дочурками сразу сдружились. Старшая, Танечка, немного застенчивая. Зато младшенькая, Олюшка, ну просто прелесть! Глазки голубые, щечки розовенькие, сама белокурая. Такая сладкая! Я к ним очень привязалась. Они тоже во мне души не чают — так радуются, когда я прихожу, а потом отпускать не хотят: «Теть Рин, ну посиди еще полчасика». Я их гулять вожу, играю с ними, читаю им книжки, сказки перед сном рассказываю.
— И сколько он тебе платит? Как обещал?
— Да, как обещал: триста долларов наличными. Это, так сказать, оклад. Но столько же дает в качестве премии. Закупаюсь теперь по полной, могу такое себе позволить, — Аришка махнула рукой на вино и конфеты. — И подарки дарит регулярно: то сережки золотые, то цепочку. И если честно, я надеюсь, что скоро он мне предложит руку и сердце.
— Да ну?! Ты что, с ним в связи?
— О боже, какое милое старинное выражение! Само собой. Я ж тебе говорю, он сим-па-тич-ный! — Аришка непринужденно взяла мой бокал и осушила до дна. — А в меня, похоже, влюбился с первого взгляда. Через месяц отдыхать едем в Испанию на три недели. Уже турфирму выбрали, все решено и оплачено. Слушай, у нас вино кончилось. Может, махнем куда, проветримся? Хватит тебе тут помирать!
Нет уж, лучше «помирать» у себя дома, чем с подругой на дискотеке. Чувствовала я себя неважно, да и немудрено: сначала у плиты крутилась, теперь вот важную гостью принимаю, форточку распахнула — сижу на сквозняке. А мне ведь прописан строгий постельный режим. И еще этот дым! Сидим здесь, как ежики в тумане.
— Я бы с радостью, но боюсь, что сегодня я не ходок. Как-нибудь в другой раз, — вежливо отказалась я.
— Ну, как знаешь. А я пойду, поклублюсь. Мне теперь редко оторваться случается. В тусовках почти не бываю, не то что раньше… С Лешей мы если выбираемся, то в ресторан, как и положено в респектабельных семьях.
— Респектабельных семьях?
— А как же, я ведь все больше вечерами дома сижу, с детьми. Так что не хочу упускать редкой возможности выйти в свет. А то, может, составишь компанию?
— Нет, не уговаривай, — я закашлялась. — Слушай, а у твоего Алексея Гира друзей нет, которым тоже гувернантка требуется?
— Ну, я у него спрошу, — Аришка сделала вид, что не заметила моего сарказма. — Если что, позвоню тебе на днях.
— Да если и не будет ничего, все равно звони! Удачного тебе вечера, подружка! Только будь осторожна.
— Ой, Мэри, прямо как моя маменька. Я тертый калач, не пропаду! Это ты тут со своими микстурами да носовыми платками будь поаккуратнее. Совсем скоро закиснешь!
Она чмокнула меня в щечку и упорхнула. Забавная она, Аришка. С виду — невинная овечка, а иногда как рот откроет да сказанет что-нибудь эдакое — даже парней в краску вгоняет. Особенно когда переберет Аришка лишку. Остается только удивляться тому, насколько обманчива бывает внешность! Хотя по натуре-то она девчонка добрая и отзывчивая. Просто шебутная, «оторва», как ее все называют. Но «оторва» со знаком плюс. Так что пусть ее сказка окажется правдой, она вполне это заслужила.
ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
В тот вечер мы с Мишей, как всегда, торчали дома и спокойно ужинали перед телевизором. Я люблю находиться в своей квартирке, в родных стенах. Только здесь можно расслабиться и отдохнуть по-настоящему. От книг на полках, вышитых мамой салфеточек на столе, даже от фиалки на подоконнике исходят флюиды гармонии и умиротворения. Аришка смеется над таким домоседством и зовет меня «мещанкой», мне же по душе выражение «Мой дом — моя крепость».
Показывали «Гараж». Раевский казался рассеянным и чем-то озабоченным, и уморительные злоключения запертых на ночь в Зоологическом музее ученых мало его волновали.
— Миша, у тебя все в порядке?
— А? Что ты сказала?
— Да что с тобой последнее время? Неприятности на работе?
— А, да… неприятности.
Раевский был явно не в себе. Поди пойми этих мужчин, правильно говорят, мы и они — существа из разных галактик! Я старалась, фирменное блюдо — плов из курицы — изготовила, на рынок за специями ходила, терпела приставания назойливых «хачиков», а он и не замечает, что в рот кладет.
— Вкусно? — не удержалась я.
— Очень! — Раевский наконец-то понял, о чем его спрашивают: — Очень вкусно, правда!
— То-то же, внимательный ты наш! — пошутила я на манер председателя правления гаражно-строительного кооператива.
— Кстати, — вдруг оживился Раевский. — У тебя же скоро день рождения. Где мы будем отмечать?
«Мы»? Что-то больно часто Мишенька стал употреблять это местоимение. В принципе, конечно, я не против. С Раевским было уютно и надежно. Именно надежно. Я всегда знала: стоит о чем-нибудь попросить Мишу — и все будет сделано в лучшем виде. Я не хотела задумываться о том, насколько глубоки мои чувства к нему. Мне было с ним удобно, и я не прогнозировала события. Иногда, правда, меня удивляло, что до сих пор наши отношения не перешли границу платонических. Я знала, что стоит мне только пошевелить пальчиком, и Раевский тут же окажется у моих ног и в моей постели. Не скажу, чтобы мне этого было не нужно… Но я ждала более решительного поведения от мужчины, который угощался моей стряпней в моей квартире.
— Мэри, слушай, а может, у него не все в порядке со здоровьем? — как-то деликатно спросила меня Аришка.
Подругу было не узнать. До знакомства с господином Гиром она бы сказала что-нибудь вроде: «Мэри, так он же импотент!»
— Перестань! Здоровье у него хорошее. Просто он стеснительный, эдакое ископаемое, как, к примеру, путоранский снежный баран — вымирающий вид, в мире сохранилось совсем немного особей, — объяснила я. — И потом, он иногда так на меня смотрит — ну, ты понимаешь…
— А я считаю, это ненормально — столько встречаться и не спать вместе! И твой баран здесь ну совершенно ни при чем, — распалялась Аришка. — Ты сама упертая, как… как твой баран!
Подружка не любила, когда я выказывала свою образованность.
— И вообще женщине для здоровья необходимо иметь регулярную половую жизнь, это общеизвестный факт!
— Ну не могу же я сама залезть к нему в штаны!
— Почему?
Аришкин вопрос меня обезоружил.
— Не знаю… Потому что, наверное, не хочу.
— Для чего тогда общаться? — недоумевала подруга. — Не понимаю.
— Мне с ним просто удобно! А постель — никуда не убежит.
— Как знаешь, подруга…
…Пайщики кооператива «Фауна» располагались на вынужденную ночевку. Лохматый Раевский машинально ел, уставясь в одну точку перед собой. Учительница физики в нашей школе называла подобное состояние учеников — «отсутствие всякого присутствия». Не иначе, Раевский озабочен тем, как вывести страну из экономического кризиса и направить по дороге светлого будущего.
— Один маленький мальчик сказал: «У верблюда два горба, потому что жизнь — борьба», — грустно сказала героиня Лии Ахеджаковой из телевизора.
— У меня приятель служил в Средней Азии, Витька Тарасов, — опять неожиданно встрепенулся Раевский. — Так он там ездил на верблюде!
Помолчали.
— Да, Мэри, так что с днем рождения?
— Дома, наверно, скучно и неромантично… — осторожно начала я.
Совершенно не умею пользоваться всякими женскими штучками — хитрить, вынуждать, «раскручивать», как это сейчас называется. Что думаю — то и говорю.
— …Но могу приготовить что-нибудь вкус…
— Нет, Мэри, я тебя приглашаю, — вдруг выдал Раевский.
Хочет взять реванш за рассеянное и не очень внимательное отношение!
— Куда бы ты хотела?
— Ой! — от неожиданности я не сразу нашлась, что ответить.
Надо же, какой богатенький галантный Буратино. Выяснилось, что я по большому счету и ресторанов-то приличных не знаю. Раньше все свободное время я проводила у папы в кафе. С Сашкой мы в дорогие места не заглядывали.