— Каролина, — услышала голос Бернарда, — мы прилетели.
Протерла глаза и села. Гул двигателей все еще не стих, но иллюминатор подсказывал, что мы уже едем по полосе.
— Решили вас не будить до самой посадки, — улыбнулся помощник моего босса. Значит, Даррэйн так и не возвращался. Может, я все же провалила его тест, и это он так расстроился?
Зябко обхватила себя за плечи и кивнула:
— Спасибо.
Посадки я почему-то никогда не боялась, но объяснять своей аэрофобии, что риск разбиться в момент посадки такой же, как и в момент взлета, я не спешила. Странная она у меня.
Тем временем Бернард удалился, а самолет наконец замер. Я разглядывала суету на поле, когда вдруг услышала голос Грэгхана:
— Как себя чувствуешь?
Вздрогнула от неожиданности и повернула к нему голову. Похоже, что по итогу дня мы все же перешли на «ты». Вернее, сделал это пока что только он. Я еще не определилась в этом вопросе.
Он стоял в проходе и как будто не решался ко мне приблизиться.
— Отлично, спасибо, — кивнула сдержанно.
За его спиной послышался звук открывающейся двери и громкие голоса. Я уже потянулась к своим пакетам, когда услышала:
— Каролина, мы в Эдинбурге.
5
Я так и застыла с повисшей в воздухе рукой. Что-то мне подсказало, что мы не случайно сюда залетели, и что это не просто временная остановка по каким-нибудь срочным делам. Ну что там у людей с такими самолетами может вдруг случиться? Документы какие-нибудь забрать, или сходить на какую-нибудь премьеру…
Я молча встала, так и не взяв вещей. Он следил пристально за мной, готовый, похоже, ко всему.
— И почему мы в Эдинбурге? — осторожно начала я с очевидного вопроса.
— Этого требуют правила, — ответил он, — никто не должен знать о том, где ты. Для остального мира ты улетела в Рим.
— Ваше вранье никак не способствует налаживанию нашего сотрудничества, синьор Даррэйн, — выпалила возмущенно, пытаясь удержать его взглядом на достаточном расстоянии. — Откуда мне знать, что у вас в голове?!
Кажется, я превысила допустимый для делового общения децибел, потому как выражение лица Грэгхана стало напоминать мне о его слабой стороне, проявление которой я вот-вот на себе, похоже, прочувствую. Я вдруг рванулась в противоположную сторону с такой скоростью, что мне очень захотелось посмотреть на это со стороны! За моей спиной послышался звук погони, но я точным движением распахнула дверь спальни, и стремительно захлопнула ее, провернув дверной замок. Окинув затравленным взглядом комнату, уже хотела было рвануть в туалет, чтобы отделиться еще одной дверью, но тишина снаружи остановила меня. Либо хозяин самолета не собирался его ломать ради меня, либо просто позволил мне тут запереться.
Я пятилась спиной к кровати, пытаясь унять скачущее где-то в горле сердце, и соображала, что я сделала и, главное, какой у меня выход из данной ситуации.
— Каролина, — услышала я голос Даррэйна так ясно, как будто двери между нами не было вовсе, что навело на мысль о ее в общем-то символической прочности. — То, что мы в Эдинбурге, ничего не меняет, кроме того, что я тебе соврал.
Обычно дальше извиняются за ложь. Грэгхан, видимо, об этом не знал.
— Я вам не верю, — выпалила зло в ответ, — и я вас боюсь! Вы и маму в свое время так похитили?!
— Я никого не похищал! — возмутился мужчина за дверью.
— Что-то я не помню, чтобы вы мне предлагали синюю пилюлю, — проворчала себе под нос.
— Я предложил вам договор, — после мгновенной заминки возразил он, видимо, все же расслышав меня. — Правила для всех одинаковые.
— И что сделала мама? — вдруг спросила я.
Последовало молчание.
— Она не разговаривала со мной до тех пор, пока я не выучил итальянский… — наконец выдавил он.
Я неожиданно для себя фыркнула, сдерживая нервный смешок.
— Каролина, я уже говорил, что не дам тебя в обиду, — услышала я его мрачный голос снова. — Я обещал это Изабелле…
Повинуясь порыву, шагнула к двери и открыла ее. Очень хотелось успеть увидеть его лицо, когда он это произносил. Успела ли я — не знаю. Он встретил меня прямолинейным взглядом, готовый, казалось, ко всему.
— Вы все равно не похожи на итальянца, — мстительно констатировала я.
— Я знаю, — пожал он плечами.
— И теперь мой договор с вами недействителен?
— Договор настоящий и действительный, — возразил он, — и, если бы ты его все же прочитала, обнаружила бы там пункт о том, что место работы выбирается работодателем.
Он усмехнулся.
— Но ты же доверяешь юристу.
— Доверяю, — упрямо кивнула я.
— Тогда мы снова теряем тут время.
Я еще пару мгновений сверлила его раздраженным взглядом, потом молча обошла его и направилась к своим пакетам. Он следовал за мной.
Подхватив свои вещи у кресла, я прошла в сторону выхода.
Аэропорт Эдинбурга встретил меня пронзительным ветром и запахом мокрого асфальта. Все накопленное тепло, казалось, выдуло из меня в один миг, и я сразу же задрожала. Бернард подхватил мою руку у подножия трапа и, едва мои ноги коснулись вожделенной земли, поспешил к двери автомобиля — двойника того, что привез нас к самолету в несколькими часами ранее. Зеркального двойника. Руль у авто был справа.
Едва я села на заднее сиденье, дверь за мной сразу же захлопнулась, и я оказалась в полумраке салона.
Водитель сдержанно кивнул мне, а я поспешила его злорадно поприветствовать:
— Buona sera!
Честно сказать, с итальянским у меня не заладилось с музыкальной школы. Я свободно говорю на английском и французском, а вот с итальянским я пообещала себе никогда больше не связываться.
— Buonasera, signorina, — расплылся водитель в улыбке.
Тоже мне, шутник! Они тут все издеваются надо мной с улыбкой! Кроме Грэгхана. Этот издевался в основном без нее…
Передняя дверь открылась, и рядом с водителем сел Даррэйн. А с моей стороны раздался сперва вкрадчивый стук в стекло, обращая мое внимание, а затем Бернард приоткрыл мою дверь и подал мне аккуратно свернутое одеяло и подушку.
— Спасибо, — выдавила смущенно и перевела взгляд на Грэгхана.
— Нам долго ехать, — сдержанно объяснил тот, едва поймав мой вопросительный взгляд в зеркало заднего вида, и приоткрыл окно со своей стороны.
Я не заметила, как мы выехали с территории аэропорта, поглощенная мыслями о предстоящем. А когда опомнилась, за окнами уже мелькали фонари вдоль трассы. Однообразие пейзажа вскоре наскучило мне, и я, завернувшись в предложенное одеяло и устроившись удобнее, закрыла глаза.
Так много хотелось спросить у Даррейна! И в тоже время ничего не хотелось знать. Почему, я пока не понимала. Совершенно очевидным было то, что довольно большая часть жизни мамы от меня была скрыта то ли договором, то ли ее личным решением. Если она скрывала от меня этих «итальянцев», значит причины у нее были более серьезные, чем какой-то там договор!
Поерзала на сиденьи, вытащила из-под себя подушку и устроилась так, чтобы видеть профиль Грэгхана. Он сидел, отвернувшись к приоткрытому окну, ветер из которого трепал свободный ворот его рубашки, и все, что я могла видеть — лишь жесткий рельеф его профиля, подчеркиваемый игрой светотени от фонарей, мимо которых мы проезжали.
После нашей (или моей) беготни по самолету у меня все еще подрагивали ноги. Почему я ему верила? Может, не зря мама сокрушалась по поводу моей доверчивости, и мне не стоило соглашаться на все это? Что бы она сказала, узнав, во что я вляпалась?
Глянула в противоположное окно и покачала головой. Я же в Шотландии, в конце концов! Интриган так задурил мне голову, что я была совершенно не готова к такому повороту! Я же всю юность мечтала о Шотландии! Зачитывалась Скоттом, делала зарисовки с его описаний, даже однажды уже собралась в Лондон, только нашей группе не выдали визу. И вот — на тебе! За окном — лишь какие-то мрачные поля, хотя по моим представлениям тут на каждом повороте должен стоять какой-нибудь старинный замок! Как же мы все-таки обманываемся стереотипными представлениями!
Когда-то я также прилетела в Барселону, где мы договорились встретится с моими друзьями Михаэлем и Орландо. Эти двое разнесли в пух и прах мое представление о городе, не последнюю роль в котором, стыдно признаться, сыграл и Вуди Аллен. Днем мы обходили достопримечательности, а ночью погружались в ночную клубную жизнь, которая неизменно напрочь вытесняла все мои дневные впечатления, не давая им усвоиться.
Вообще наша компания сложилась еще в Грассе. Едва разъехавшись, мы начали планировать наши совместные каникулы и неизменно встречались раз в год где-нибудь в Европе. Ребята не теряли надежды затащить меня в какой-нибудь более отдаленный кусочек нашей планеты, но я все никак не отваживалась на такие далекие путешествия самолетом.
Что нас так привязало друг к другу? Сложно сказать. Дружба, общая страсть к парфюмерии и похожие взгляды на мир. С друзьями я могла быть самой собой, до умопомрачения спорить на английском и французском вперемешку о композициях в целом, ингредиентах и новых технологиях, захватывающих наше старейшее ремесло. Ребята были бОльшие фанаты своего дела, чем я. По крайней мере, мне так казалось. Для них это было смыслом всей жизни и способом самовыражения, а также средством заработка. А для меня — больше способом восприятия окружающего.
Поддавшись какому-то порыву, как это часто со мной бывает, зашла в наш обветшалый чат в Вайбере и послала им сообщение:
«Еду по ночному Риму».
Не успела я сделать и пару вдохов, как получила первую реакцию.
«Кароль», — это от Микаэля, — «почему не сказала?! Я как раз в отпуске, встретил бы!»
Мик был в отпуске почти всегда. Его родители, как и моя мама, владели сетью парфюмерных магазинов, давая возможность Мику избирательно подходить к предлагаемым заказам и проектам. На сколько я знаю, он все собирался вникнуть в коммерческую составляющую бизнеса, но никак время не мог найти.
«Я сама не знала, сегодня все решилось. Но у меня не отпуск, а работа. Поэтому встретиться пока не получится.»
«Каролин…», — а это Орландо.
Терпеть не могла произношение своего имени на английском. Поэтому Орландо долго учился называть меня не «Кэролайн», а «Каролин». Для этого я поменяла написание имени для него с «Сaroline» на «Сarolynn».
«Нечестно, почему ты оказалась ближе к Микки?! За моей спиной договорились?!»
Эх, знал бы ты, что, на самом деле, я нахожусь ближе к тебе!
Орландо жил и работал в Лондоне на парфюмерный дом Burberry. Его путь к Грассу был более тернист, нежели у обеспеченных меня и Микаэля. Орландо был из малообеспеченной семьи, и долгое время зарабатывал на свое обучение, работая механиком в мастерской.
«Что за работа такая, что даже кофе попить не отпустят?» — резонно возмутился Мик.
«Пока что только еду на место. Контракт очень жесткий, шаг влево — шаг вправо — расстрел. И все очень секретно.»
«Ничего себе, — а это Орландо. — Ничего не знаю! Мы должны увидеться!»
Вот о чем я думала, оживляя наш чат? Конечно, эти двое сорвутся в любую точку мира, стараясь друг перед другом. Как это, их Каролина — трусиха вдруг оказалась в Риме, а они еще не там?! Вздохнула обреченно.
«Я вынужденно вру, ребята. Я в Риме только для остального мира. Но я в Европе. Пока не могу говорить, где именно… Условия договора, чтоб его!»
Последовала минутная заминка.
«Во что ты вляпалась, девочка наша любимая? — начал ласково Мик. — Ты уверена, что тебя еще не надо спасать?»
Хотела бы я знать…
«Ты самолетом летела?» — начал практично допытываться Орландо.
«Угу.»
«Нормально все прошло? Не умерла?»
«Ну я же разговариваю с тобой сейчас!»
Знали бы вы, как прошел мой полет… Бросила взгляд на сидящего спереди босса. Он как раз смотрел в сторону водителя, и я поспешила опустить взгляд обратно на экран айфона.
«Кажется, у нас появился конкурент, Мик», — предложил вдруг альтернативную версию Орландо.
Чуть не выронила гаджет от неожиданности. И с чего он вдруг это взял?!
«Как ты могла, детка? — схватился за предложенную тему Мик. — Мы потратили лучшие годы в надежде, а ты вот так поступаешь?»
Закатила глаза, фыркая. И тут же спохватилась, настороженно взглянув на Грэгхана снова. Конкурент, как же…
«Не говорите ерунды, я по вам соскучилась!»
В окошко телефона посыпались сердечки и иконки теплых объятий.
Я не сказала ребятам ничего о маме. Знала, что стоило мне сказать, они бы сразу примчались. Но почему-то не хотелось этого…
Потому, что всем нужно будет возвращаться к своей жизни рано или поздно. А мне напротив, предстояло возвращать жизнь себе, и мне было бы еще больнее… Ничего, переживу, успокоюсь и расскажу им все… Они поймут. Обидятся сильно. Но потом поймут.
«И все же, Каролин, надо будет как-то увидеться, — написал Орландо. — Решай быстрее свои вопросы с работой».
И вдруг на наш солнечный и уютный чат грозной тучей наползло уведомление о новом входящем сообщении.
«Каролина, позволь напомнить, что говорить о своем местонахождении нельзя никому».
Сначала не поверила глазам, потом устремила взгляд на Грэгхана. Но он все также сидел, отвернувшись носом в форточку.
«И вам хорошего вечера! — бросила ему сообщение в ответ. — Нечем заняться, синьор Даррэйн?»
«Я всего лишь напоминаю, — пришло мне тут же. — Все еще злитесь?»
А что мне остается?
«Что за детский сад? Вы не можете разговаривать со мной лично?»
Ну на самом деле!
«Я не планировал с вами разговаривать, просто напомнил об условиях договора. Вы же там с кем-то переписываетесь!»
«Каролина! — прорвалось из моего дружеского чата от Мика. — Так все-таки кто он?»
«Никто!» — бросила, раздраженно, не подумав.
«Я же говорил, Орландо, у нее кто-то есть!»
«Вообще-то, это я говорил», — поправил друга Орландо.
«Нет у меня никого!» — огрызнулась, как мне показалось, в общем чате.
«Я помню про правило, на память не жалуюсь!» — а это улетело по моим расчетам Даррэйну.
«Приму к сведению,» — вдруг пришло от последнего.
«Каролина, Орландо прав? Это ты с ним там ругаешься?» — а это пришло от Михаэля.
Я болезненно скривилась, стиснула телефон руками и раздраженно засопела. Я перепутала чаты! Ууууу, сейчас добавлю Грэгхана к ним, а сама удалюсь! Будут знать!
Я так увлеклась моделированием этой ситуации, что чуть не забыла объяснится со всеми.
«Ошиблась, это не вам! — обозначила я очевидное в окошке чата с боссом. — Хорошей поездки, мистер Сми… то есть, Даррэйн!»
Кинула на него взгляд, и мне показалось, что он улыбается, но старательно прячет от меня этот факт. Хотя, могло и показаться. Интересно, у него английское чувство юмора? Или все же итальянское?
«Я просто перепутала чаты! — ответила наконец друзьям. — Хватит глупости писать!»
«Вас там не продует?» — поинтересовалась у Грэгхана.
Просто я уже куталась в одеяло всерьез, а не просто для уюта. А он там сидел у самой форточки…
«Вы за меня переживаете?)»
Это что, «улыбка»? Третья на моем счету, кажется… Ничего не скажешь, целая коллекция!
«Нет, за себя. Мне холодно.»
Он молчал дольше, чем я ожидала.
«Могу предложить плед.»
Вполне предсказуемый ответ. Только откуда столько разочарования взялось в моих закромах, что так накрыло меня с головой? Чего я ожидала? Наверное, что хотя бы прикроет свой воздухозаборник! Ему что, жарко или душно? Не Рим же за окном!
«Не надо, спасибо.»
Я демонстративно заерзала, заворачиваясь в плед плотнее, натягивая его по самые уши. Пусть мучается угрызениями совести!
«Каролин! — кажется, в пятый раз мелькнуло вверху напоминание о дружеской беседе. — Мы с Орландо посовещались и решили, что обиделись на тебя! Ты изменяешь нам!»
«Да ну вас всех!» — я в порыве погасила экран телефона и бросила его в щель между сидением и одеялом.
Дальше мы ехали «молча». За окнами совсем стемнело, фонари попадались все реже, а вскоре и совсем исчезли. Вместо сна ко мне начала подкрадываться паранойя, подводящая все менее радостный итог наблюдений: мне наврали про Рим, и теперь никто не знает, где я, и я еду по темной дороге в автомобиле с человеком, которого знаю всего несколько часов… Не способствовала оптимизму и проселочная дорога, сменившая вскоре трассу, и обозначившая свое появление ощутимой тряской. На борьбу с паранойей встал здравый смысл (я надеялась, что это был он): у маньяков не бывает таких самолетов, если бы маньяк захотел кого-то убить, выбрал бы более доступную цель. И потом, он обещал! Словно почувствовав мое настроение,