-- Его Светлейшее Сиятельство опять потянуло на охоту? -- усмехнулся фон Эльке. -- Или вас? Повышаю до пяти.
-- Принимаю.
-- Я тоже.
-- Пас. -- карты корнета отправились в полет на стол.
-- Какая уж у меня охота? Повышаю еще на два талле`га.
-- На Мафальду, разумеется. -- невозмутимо ответил Эрвин. -- Принимаю.
-- Повышаю еще на таллер.
-- Пас.
-- П`гинимаю. Ах, Э`гвин, вы же знаете, что ваша сест`гица, это моя любовь с детских лет. Увы, не`газделенная.
-- Принято. Ей, вообще-то, всегда нравилось, как вы грассируете, Юстас, но, осмелюсь напомнить, что она старше вас. Вскрываемся господа?
-- Пара двоек и пара дам.
-- Ка`ге ко`голей. Все б вам, Э`гвин надомной смеяться. А у меня, может, газбитое се`гце?
-- Глядя на ваш цветущий вид, в это сложно поверить. Партия ваша, Юстас.
Эрвин положил свои карты на стол, рубашкой вверх.
Глава IV
Каблуки Мафальды звонко стучали в гулких полутемных коридорах замка -- она торопилась и едва сдерживалась, чтобы не перейти на бег. Юный Франц шел рядом, отставая на полшага, и сердито сопел.
-- Не стоит обижаться на меня, дорогой фон Айс, -- усмехнулась фрейлина. -- Вы должны быть мне благодарны, я, можно сказать, избавила вас от жестокой пытки чтением!
Вместо ответа Франц засопел еще громче, без сомнения, страстно желая припомнить Мафальде, что именно она и задержала его в «камере пыток» под названием «апартаменты гроссгерцогини».
«Надо будет потом как-то помириться с мальчиком, снова расположить его к себе -- новые недоброжелатели мне ни к чему», -- решила фрейлина, но все мысли о том, как именно она будет возвращать хорошее отношение пажа, тут же отложила на будущее. Сейчас перед ней стояла задача поважнее.
-- Где именно поселили гонца? -- спросила она пажа, когда они оказались в гостевом крыле замка.
-- Вот здесь, -- юноша остановился возле одной из массивных дверей и вежливо постучал. Мафальда встала рядом с ним, готовая проскользнуть в комнату гостя первой.
-- Войдите! -- донеслось из-за двери.
Гонец, принесший герцогу «полудурную» весть, оказался невысоким и невзрачным мужчиной лет двадцати восьми-тридцати. На Мафальду он посмотрел с легким удивлением, на Франца -- с нескрываемым недовольством. Фрейлины и камердинеры, назвавшие его привередой, очень точно подметили главную черту его характера -- это было видно даже просто по выражению его лица. Такие всегда будут всем недовольны! Но Мафальда умела найти подход даже к Эвелине, когда та была в самом дурном расположении духа, так что «справиться» с гонцом могла бы с легкостью!
-- Здравствуйте, господин фон Шиллинг, -- улыбнулась ему фрейлина -- для начала скромной, не слишком кокетливой, но и не совсем официальной улыбкой. -- Госпожа гроссгерцогиня поручила мне передать вам, что просит ее простить -- это она немного задержала вашего пажа.
При упоминании Эвелины гонец едва заметно нахмурился -- как видно, легкомысленная болтовня хозяйки замка успела здорово утомить его за завтраком. А на пажа бросил снисходительный и даже немного сочувствующий взгляд, хотя в первый момент наградил и его волной безмолвного раздражения. Как видно, Эвелина произвела на него гораздо более худшее впечатление, чем отсутствующий в нужное время паж.
-- Для меня счастье, что я сумел быть полезен госпоже гроссгерцогине такой мелочью, -- галантно ответил фон Шиллинг. -- Своим лицом он владел идеально, оно как будто бы и вправду светилось радостью, но презрительный взгляд его холодных глаз выдавал гонца с головой.
-- Сударь, теперь я полностью, в вашем распоряжении, -- поклонился ему Франц.
Фон Шиллинг рассеянно кивнул:
-- Конечно. Принесите, пожалуйста, кувшин с водой -- сегодня такая жара, что от нее не спасают даже стены этого прекрасного замка.
-- Да, ваша милость, -- снова поклонившись, Франц выскочил за дверь. Мафальда сделала вид, что выходит за ним, но остановилась на пороге и, подождав, когда юноша отбежит подальше, снова оглянулась на гостя.
-- Простите меня, господин фон Шиллинг, но моя госпожа попросила меня еще об одной услуге...
-- Чем могу..? -- неохотно отозвался гонец.
-- Господин гроссгерцог считает, что дамам не нужно интересоваться государственными вопросами, особенно военными... -- осторожно заговорила фрейлина.
Фон Шиллинг кивнул, всем своим видом показывая, что полностью разделяет взгляды герцога.
-- Он, конечно же, прав, мы, женщины, все равно ничего в этом не понимаем, -- продолжила Мафальда. -- Но госпожа очень беспокоится о судьбе герцогства, о наших воинах, которые сейчас сражаются на севере. А расспрашивать вас при господине герцоге ей было... не очень удобно.
-- Что ж, понимаю... -- натянуто улыбнулся фон Шиллинг. Во время речи Мафальды в его глазах промелькнуло удивление, из чего фрейлина сделала вывод, что ее хитрость удалась. Гонец поверил, что Эвелина не так уж глупа, как ему представлялось, поверил, что она лишь притворяется легкомысленной в присутствии супруга. Жаль, сама герцогиня никогда не поблагодарит свою любимицу за то, что та намного улучшила ее репутацию!..
-- Вы не могли бы рассказать о последнем отступлении Францу, чтобы он сегодня на прогулке пересказал это мне? -- попросила Мафальда. -- А я потом передам все госпоже гроссгерцогине. Только вы все объясните, пожалуйста, по-простому, -- добавила она, смущенно улыбаясь, -- чтобы мы с госпожой все поняли...
-- С удовольствием помогу вам и вашей госпоже, -- пообещал гонец.
-- Благодарю вас! -- Мафальда присела в реверансе и выскользнула в коридор. Франца нигде видно не было, но вдалеке слышались чьи-то тихие, но гулкие шаги, и фрейлина заспешила в женскую половину замка -- теперь ей было не до Франца, она должна была скорее вернуться к Эвелине, пока та не заскучала в одиночестве и не начала сердиться на бросившую ее любимицу.
Выйдя из коридора, в котором она могла столкнуться с пажом, Мафальда приподняла свои тяжелые бархатные юбки и перешла на бег. Впрочем, уже через минуту затянутая в корсет фрейлина начала задыхаться и снова замедлила шаг, с тоской думая о том, что сейчас ей придется подниматься по небольшой, но довольно крутой лестнице.
В комнаты герцогини фон Шиф вошла, с трудом переводя дыхание и прилагая огромные усилия, чтобы улыбаться.
-- Ну, вот я и вернулась, дорогая Эвелина!
Хозяйка замка подняла на нее капризное и чуть обиженное, как у ребенка, лицо. Хорошо хоть не разозлившееся, как могло бы быть, задержись ее любимая фрейлина у гонца еще чуть дольше! Мафальда бы, конечно, и с этим справилась, мириться с чем-то недовольной герцогиней она научилась еще в первый год своей службы в замке, но это отняло бы у нее столько времени и сил...
-- Долго же тебя не было, а мы же на прогулку собирались, -- недовольно надула губки Эвелина, забыв, что только что потратила полчаса на чтение. -- Не успеем ведь ничего, обед скоро...
-- Ну что вы, не беспокойтесь, мы все успеем! -- заверила ее Мафальда. -- Зато у Франца не будет никаких неприятностей. Этот гонец и впрямь -- такая нудная личность, и как только вы выдержали его за завтраком! Я бы умерла от скуки!
Эвелина польщено улыбнулась:
-- Сама не знаю, как мне это удалось! Но давай уже скорее собираться на прогулку!
Облегченно вздохнув, Мафальда занялась своими основными обязанностями и вскоре герцогиня была одета в одно из своих самых элегантных платьев для верховой езды -- гостя, каким бы неприятным он ни был, все равно необходимо было поразить своей красотой в самое сердце, не говоря уж об остальном дворе. А еще через некоторое время Эвелина в компании нескольких фрейлин уже выезжали из ворот замка на лошадях, чтобы присоединиться к поджидающим их чуть в стороне герцогу, его гостю и остальным мужчинам.
Дальше Мафальде оставалось только дождаться, когда они въедут в окружающий замок лес и, разделившись на небольшие группки, разойдутся по разным тропинкам. Она проследила, в какую сторону направился фон Шиллинг с сопровождавшим его пажом, а потом, убедившись, что Эвелина оживленно болтает с ехавшей рядом фрейлиной Розалиндой, придержала свою лошадь и начала постепенно отставать от них.
Франца первая фрейлина нашла не сразу: пришлось сперва немало поплутать по узким кривым тропинкам. В какой-то момент Мафальде даже показалось, что она заблудилась и оставшееся до конца прогулки время ей придется провести не в разговорах с пажом, а в поисках дороги к замку. Но потом впереди за деревьями внезапно замелькала чья-то яркая одежда, послышались веселые голоса, и фон Шиф, облегченно вздохнув, направила туда свою лошадь.
Через небольшую поляну неспешно ехали фон Шиллинг и юный Франц, причем, к удивлению Мафальды, мрачный гонец рассказывал пажу что-то забавное, а тот сдержанно, но все же достаточно громко смеялся. Похоже, барон и его временный слуга нашли общий язык -- может быть, их сблизило раздражение, которое оба испытывали к глупенькой Эвелине?
-- Надеюсь, наши места не показались вам совсем уж скучными? -- улыбнулась фрейлина гостю.
Замок гроссгерцога, Лихтервинд, пребывал любимейшей охотничьей резиденцией Максимиллиана Капризного еще со времен юности оного, однако находился в таком медвежьем углу, что вся «придворная рать» начинала скрежетать зубами, едва Его Светлейшему Сиятельству случалось лишь заикнуться об охоте.
-- Это самый красивый лес, какой я когда-либо видел, -- заверил ее гонец, и Мафальда могла бы поклясться, что этот комплимент он сделал уже и самому государю, и всем прочим обитателям замка, которые заговорили с ним на прогулке.
-- Ни минуты не сомневаюсь, что вы видели гораздо более интересные места, -- ответила она своим дежурным комплиментом и вкрадчиво добавила. -- Вы ведь не забыли о моей просьбе?
-- Ни в коем случае, -- фон Шиллинг обернулся к Францу. -- Расскажите госпоже камер-фрейлине то, что я говорил вам. А я с удовольствием прокачусь по лесу в одиночестве.
Он дернул поводья своего коня и скрылся за деревьями. Франц спрыгнул с лошади и помог спешиться Мафальде. Если он и обижался на нее за чтение у Эвелины и заступничество перед гостем, то теперь его обиды бесследно прошли. Юноша был рад, что вместо работы на побегушках у фон Шиллинга он может заняться одним из своих самых любимых дел.
Франц недаром уже который год читал различные романы герцогине -- в его изложении события, казалось, происходили не где-то далеко, а тут, сейчас, прямо перед тобой, и Мафальда практически въяве лицезрела то, что произошло под Фюртеном четыре дня назад. Словно на ожившей картине видела она промозглый сырой туман над пожелтевшем осенним лугом, смутные тени древесных исполинов на лесной опушке, едва-едва различимые и, призрачные, казалось бы, окруженные порослью более молодых деревцев, украшенных остатками пожелтевшей, а, в дымке, кажущейся бесцветной листвы. И не речь юного фон Айса звучала в ее ушах, а мерный шаг гусарских и драгунских лошадей, тяжелая поступь сапог солдат, утомленных долгим ночным маршем, скрип колес обозных телег и артиллерийских упряжек, кашель и шмыганье носом простуженных во время непривычной осенней кампании новобранцев да хрипловатые, прокуренные голоса старых вояк, негромко обсуждающих какие-то свои солдатские радости и печали. И это не Франц, жестикулируя, взмахнул рукой -- это ее брат Эрвин, сидящий верхом, сразу за линей мушкетеров, медлительно, как-то лениво даже, опустил затянутую перчаткой длань, отдавая приказ притаившимся в тумане бойцам своей бригады, едва лишь передовые всадники колонны Ростокских драгун стали различимы -- недостаточно, дабы можно было понять, что это они, но довольно для того, чтобы взять прицел.
И не рассказчик воскликнул в возбуждении, повествуя о произошедшем, нет. Это глухо ахнули четыре пушки фон Хортманна, сухо затрещали мушкеты, засвистели пули и картечины, с чавкающим звуком впиваясь в тела померанских солдат, закричали раненные, заржали от боли и испуга кони, с глухим звуком повалились наземь убитые, пронзительно закричали уцелевшие офицеры, отдающие противоречивые приказы.
Не фон Айс умолк на миг, переводя дыхание -- это непроницаемая пелена из тумана и порохового дыма встала между сторонами. А дробный звук копыт -- это остатки эскадрона рванулись назад, а не...
-- Мафальда, милочка, я тебя всюду ищу, а ты слушаешь эти мужские глупости про войну. -- герцогиня в сопровождении нескольких фрейлин выехала из-за деревьев. -- Как это не похоже на тебя, дорогая. Впрочем...
Ее взгляд остановился на молодом человеке, и она понимающе улыбнулась.
-- Вам, Франц, должно быть стыдно. Утомляете бедную девушку этакой ерундой -- нет, чтобы стихи прочитать, собственного сочинения. -- укоризненно добавила Эвелина.
Мальчик покраснел до корней волос и запальчиво воскликнул:
-- Но Ваше Светлейшее Сиятельство! Ведь это именно брат госпожи фон Шиф дрался с врагом и победил!
-- Глупости. -- нахмурилась герцогиня, не любившая, когда ей перечат даже в малом. -- Если бы он победил, то наступал бы, а не совершал ретираду. Кроме того, я уверена, он сам обстоятельно отпишется госпоже баронессе, без приукрашиваний и с истинной военной точностью. Не так ли, дорогая Мафальда?
-- О, не сомневаюсь. -- небрежно кивнула та, едва сдерживая желание стукнуть свою госпожу чем-нибудь тяжелым.
-- Едем с нами, Мафальда! -- потребовала герцогиня. -- Моего драгоценного супруга что-то тоже нигде не видно -- попробуем его отыскать! А Франца, -- она чуть заметно кивнула молодому пажу, -- наверняка ищет наш гость.
Улыбаясь и старательно скрывая свои истинные чувства, Мафальда развернула своего коня и двинулась следом за госпожой. Настаивать на своем теперь, после того, как она все утро испытывала терпение Эвелины, фрейлина не решилась. Тем более, что узнать все самое основное о прошедшем сражении она все-таки успела. Дальше ей просто хотелось еще хотя бы немного послушать о своем брате, которого она так давно не видела...
Она ехала по лесу, поддакивала щебечущей о каких-то глупостях Эвелине, но при этом не имела ни малейшего представления о том, что говорила ее госпожа. Все мысли Мафальды были заняты братом. Мальчишкой Эрвином, который, хоть и давно уже вырос и превратился во взрослого мужчину, в чем-то все равно остался мальчишкой, постоянно ищущим опасности и успешно ее находящим. В этот раз ему повезло, он остался жив, но война не окончена, и будут следующие битвы, а потом следующие войны, без которых эти мужчины, похоже, вообще не способны прожить... И Эрвин, конечно же, не станет отсиживаться в стороне, он всегда будет в гуще сражения, и она, его сестра, ничего не сможет с этим поделать. А если даже и сможет, если ей удастся заставить младшего брата выйти в отставку и вести мирную жизнь, то ничем хорошим это тоже не кончится. Эрвин без риска и трудностей долго не выдержит, сперва заскучает, а потом и вовсе захиреет. Именно поэтому Мафальда и не тащит его в отставку, хотя, возможно, если бы она очень постаралась, ей бы удалось на него повлиять.
Все эти мысли были для Мафальды далеко не новыми: они возвращались к ней после каждого сражения или дуэли с участием Эрвина, но придумать, как сделать его жизнь менее опасной и при этом не дать ему умереть от скуки, она не могла. Здесь ее талант интриговать и выкручиваться из самых сложных положений был бессилен.
«Братца можно было бы женить, -- рассуждала про себя фрейлина. -- Причем женить по любви, пусть даже на небогатой и совсем не выгодной невесте -- но чтобы он был влюблен в нее по уши и не хотел с ней расставаться. Да только ведь этому гадкому мальчишке все время не до женщин, у него всегда дела поважнее находятся! И даже если он влюбится -- надолго ли его хватит? Все равно ведь потом сбежит в очередной военный поход! Нет, чтобы заставить его сидеть дома, надо сделать так, чтобы такая жизнь была для него не только приятной, но еще и интересной... Пусть даже в чем-то опасной, но не такой рискованной, как на войне... Но вряд ли такое возможно в принципе, если только ты не король какой-нибудь!»
-- ...не правда ли, душечка? -- прозвенел у Мафальды над ухом голосок Эвелины, и она, чуть заметно вздрогнув, вновь изобразила на лице любезную улыбку: