Джек на Луне - Татьяна Русуберг 10 стр.


Перед глазами темнота чуть рассосалась, в ушах гул поутих. Вроде я еще живой, лежу, скорчившись, на боку. Прямо передо мной – расставленные колени Себастиана, в иголках и прилипших травинках, бедра, обтянутые дорогими джинсами, между бедрами – ткань темнее. Я чуть повернул голову и поймал его взгляд: взгляд ребенка, который только что оторвал мухе крылышки, и не может решить, что лучше – поджарить ее теперь на свечке или скормить канарейке. Он понял, что я очухался, моргнул пару раз и улыбнулся:

- Привет, Джек. Как ты себя чувствуешь?

Как будто, блин, это и не он меня отмудохал.

- Хреново, - говорю, просто чтоб что-нибудь сказать.

Он улыбнулся еще шире:

- Сейчас мы поедем домой, к маме. Ты перед ней извинишься и пообещаешь больше никогда не курить марихуану. И вообще не курить. Понятно?

Я кивнул. Ссать хотелось ужасно, ныли почки.

- Хорошо. Ты умный мальчик, Джек. А теперь запомни, - он наклонился ниже, положил руку мне на бедро, но я лежал смирно, как парализованный. – Все эти мысли о полиции, о жалобах в Коммуну – забудь их. Никто тебе не поверит и не поможет. А я об этом узнаю. И знаешь, что тогда будет?

Его ширинка с мокрым пятном была прямо перед моим лицом, и я думал, что не хочу знать, что может сделать человек, который кончает от того, что причиняет другому боль.

[1] Svans – пидор по-датски

[2] Rundstyk – круглая или квадратная булочка с хрустящей корочкой, которую датчане обычно едят на завтрак

Дом, который построил Джек

За «драку» с матерью меня наказали рублем, вернее, кроной. Лишили карманных денег.

Объявили об этом тем же вечером, вызвав меня на ковер – пушистый и белый, лежащий между диванами-альбиносами в гостиной.

- Не думай, что ты от нас еще хоть копейку получишь, - мать говорила по-русски. Отчим сидел рядом, внимательно прислушиваясь. Оба трогательно держались за руки. - Нужно тебе что – скажи, купим. Я не дам тебе деньги Себастиана на наркоту тратить!

- Мам, ну я же обещал! – в двери на террасу украдкой стучал дождь, сползая по стеклу извилистыми дорожками. Я думал о том, что скоро у отчима кончится отпуск. И о том, как быстро он заметит, если я стырю одну из его банковских карт.

Парочка посовещалась чуть слышно, и слово перешло к Себастиану:

- Джек, ты подорвал наше к тебе доверие, - клянусь, у него даже голос благородно дрожал. Вот артист! – Доверие – это фундамент здоровых семейных отношений. Тебе придется его заново заслужить.

Здоровые отношения?! Отымей себя в зад! Этого я, конечно, вслух не сказал. Вслух я сказал другое:

- А что, если мне трусы понадобятся или гандоны, мне тоже к вам обращаться?

Ма рванулась в бой, но Себастиан ее опередил:

- Насчет презервативов мы с тобой отдельно побеседуем – похоже, на уроках сексуального воспитания у вас в школе этот момент упустили.

Я похолодел, а мать встрепенулась:

- Уроки секса? Жень, у вас что, в школе были... – она прихлопнула ладошкой губы на страшном слове и только переводила большие глаза с меня на Себастиана и обратно.

Да, мам. В стране развитого социализма и демократии сексуальное воспитание типа с третьего класса.

- Насчет остального, - продолжал отчим, - то ведь карманные деньги можно и заработать, - и смотрит на меня многозначительно.

А ма, святая невинность, дует в ту же дуду:

- Да, вот когда я была маленькая, мне вообще ничего не давали. Я сама подрабатывала с одиннадцати лет и в копилку откладывала. Травы там лекарственные собирала, макулатуру сдавала...

Да кому ты рассказываешь. Я весь последний год в пиццерии по вечерам вкалывал. Только потом пару раз на работу не пришел – ну, оттопыривались там с пацанами – меня и выперли. Наверное, и в Брюрупе что-то для меня найдется, только на это время надо.

- Я газоны могу стричь, - говорю. – Или пылесосить.

Вспомнил, что Микелю предки за это дело бабло давали.

- У нас роботы для этого есть, - с гордостью заявила ма.

Точно, я и забыл. Самоходный пылесос в первый раз напугал меня до усрачки. Я пытался забить его полотенцем – думал, то ли пришелец, то ли черепаха-мутант.

- Ну, тогда посудомойку разгружать, пыль вытирать и... чего там еще?

Мать улыбнулась:

- Белье раскладывать, мусор выносить, в комнате своей убираться, окна мыть. Хочешь, составлю график на неделю? За каждое сделанное дело... хм, скажем, десять крон.

- Да вы чо? - говорю и фигею. – Я вам не факинг Золушка!

А Себастиан такой:

- Не смей так с нами разговаривать! – и пялится на меня, не моргая. У меня аж в ушах снова зашумело. А потом спокойно так, прохладно даже объясняет. – Если ты по-человечески не можешь понять, то придется тебе объяснить в терминах хлыста и морковки.

У них в Дании морковка вместо пряника. Если честно, не знаю, что из этих двух опций меня больше напугало.

- Ты уже не маленький, должен понимать, что за все свои действия придется держать ответ. И за «ф»-слова тоже.

Думаю, блин! Во влип.

- Простите, - говорю, - нечаянно вырвалось. Я больше не буду.

А этот скот зафиксировал меня взглядом, как жаба муху – вот-вот слопает. Но тут ма пришла на помощь:

- Да ладно, Сева. Мы и так Женьку уже наказали. Он же извинился?

Короче, с ковра я сполз с тем же чувством, как помилованный с эшафота. Вот так дом ты построил себе, Джек!

В первый же день, когда Себастиан вышел на работу, я дрых, как младенец, не реагируя на попытки матери меня растолкать – отсыпался за недели бессонницы. Разбудило меня бибиканье мерса. Я скатился с постели, судорожно нашарил предатель-мобильник, который, кстати, тщетно пищал еще с трех. Четыре! Блин, мой план смыться из дома до возвращения отчима полетел к чертям собачьим. Снова раздалось бибиканье. Случилось там что? Кое-как протерев кулаками глаза, я выполз из комнаты и сунулся в окно, выходящее на подъездную аллею и засыпанный гравием двор. Меня ждала мимимишная картинка: мать обнимала Севу у машины, сзади к мерсу был приторочен новенький черный маунтинбайк. Себастиан поднял голову и встретился со мной глазами. Улыбнулся во всю акулью пасть, ткнул через плечо в сторону байка, а потом в меня. Тебе, мол.

Я пересрался. Думаю, за что такие авансы? То есть, что мне за велик придется сделать, если у нас теперь не семья – а рыночные отношения? Напялил штаны, выполз во двор. Спасибо там, все дела. Оказалось, они с матерью давно задумали байк купить, а то школа в августе начнется, а мне до нее минут сорок пилить пешедралом. На велике же – минут десять езды.

- Хочешь попробовать? – Себастиан спустил блестящую новеньким лаком машину со стапелей. – Алюминиевая рама, 27 скоростей системы Деоре. Красавчик, а?

Еще бы я не хотел! Это вам не металлолом на колесах, который припер мне когда-то Бо. Я всегда подозревал, что первый мамин датский муж нашел ржавого мастодонта на свалке, хотя сказал, что купил, и вытряс из ма под это дело пятьсот крон.

Конечно, я и раньше на маунтинбайке сидел – мы с пацанами иногда «занимали» их, чисто покататься. Но на продажу никогда не тырили, не подумайте. Мы не румыны какие-нибудь. И все-таки, Себастиан был прав – этот велик действительно красавчик. Страшно даже думать, сколько отчим за него отвалил.

Короче, я взлетел в седло и сделал кружок по гравию, меняя передачи.

- Нравится? – засмеялась ма, прикрывая глаза от солнца рукой. – Можешь покататься до ужина. Только дома будь в шесть, ладно?

Весь в счастье я намылился со двора, но тут Себастиан меня тормознул. Оказалось, он и шлем к байку прикупил.

- Давай помогу тебе подтянуть по размеру, - отчим ловко отрегулировал лямки до нужной длины и защелкнул застежку под подбородком. У меня от его пальцев пупырки по всей коже, но пришлось стерпеть. – Не опаздывай, - подмигнул он мне и хлопнул по заду, когда я проезжал мимо.

Больше всего мне хотелось вообще никогда не возвращаться, но я знал, что меня тогда ждет. Кнут, так Себастиан сам сказал. Я колесил по округе, впервые обращая внимание, что в некоторые дома вернулась жизнь. Снова наткнулся на старичка с таксой. Жирная псина облаяла меня забавно тонким голоском. Женщина в деревянных башмаках полола фиалки за низким белым заборчиком. Увидев меня, она улыбнулась и помахала рукой. Потом я обогнал иссохшую старушку с палками, но без лыж – это называется скандинавская ходьба. Ее придумали, потому что зимой в Дании почти нет снега.

А потом я доехал до белого особняка и лестницы в вазонах. В этой части озера все было еще тихо, и я решил искупнуться. После дождя немного похолодало, но сегодня вот вышло солнышко, да и вода, по ходу, после недель жары остыть еще не успела. Я радостно сиганул с мостков головой вниз – глубина-то уже была проверенная. Плескался, гоняя уток, заплыл за камыши и нашел там лебединое гнездо. Еле унес ноги-руки от разъяренной мамаши-лебедя. Короче, оттягивался по полной. На пляже-то я в воду ходил только с матерью – боялся, что Себастиан мне в плавки залезет.

Короче, обсох я на мостках, стал одеваться, и тут слышу – музыка. Замер – одна нога в штанине, другая навесу. Думаю, все, снова глюк. Вроде как пианино, классика что ли? От дома с пригорка идет, по ходу, окно там где-то открыто. Это что значит, и туда хозяева нагрянули? А я тут плещусь у них на виду в наглую!

Ну, ширинку быстренько застегнул, велик схватил, на дорожку выволок – типа я просто мимо проезжаю. Тут музыка запнулась на мгновение, а потом последний кусочек снова повторился, и снова, прежде чем пойти дальше. До меня доперло, что это не диск, а играет кто-то в живую. Причем офигенно играет-то! У меня аж волоски на руках дыбом, хотя сюда, вниз, звуки доносятся едва слышно.

В общем, отъехал я для вида в сторону, в кустах велик спрятал и полез по холму вверх. Все равно там вокруг сада живая изгородь, меня заслоняет. Влез на косогор, спрятался за деревом, которое из изгороди торчало – здоровое такое, развесистое, старое. В дуплах, галочьих гнездах, грибах и все такое. Выглядываю – точно. На втором этаже окно открыто, ветерок из него прозрачную голубую занавеску вытрепал и раздувает. И музыка, как будто в такт: вверх и вниз, замерло, вверх и вниз.

Я вообще классику не уважал никогда, да и не знал ее толком. Потому определить, что играли, конечно, не мог. Но было это здорово и главное, понятно. Про жизнь было. Вот это – мой велик на дорожке, вот солнечные пятна под колеса летят, а если вверх посмотреть – то там яркая такая канитель в просветах веток. Закроешь глаза, и под веками - теплое оранжево-синее сверкание, в которое может закрутить, как в водоворот, так что даже страшно становится в животе. А потом открываешь их и, если еще в дерево не врезался, то весь мир такой контрастный, будто в нем яркость подкрутили. Вот такая это была музыка.

Я долго тогда ее слушал – невидимый пианист играл больше часа без перерыва. А потом на мобилку глянул – ёпт! Уже полвосьмого почти! В общем, вскочил на «Призрака» - это велик я так назвал, по марке – и дунул к дому. По пути понял, что забыл шлем на берегу, но возвращаться времени не было. Вдруг мне там Сева уже счетчик включил, и за каждую лишнюю минуту – оплеуха?

Короче, влетаю такой в дом, весь на измене. Мать с отчимом сидят, телек смотрят, все вроде мирно.

- Извините, - говорю, - такой офигенный велик, я на часы не посмотрел.

Ма поднялась со вздохом:

- Ладно, Жень. Я понимаю. Ты, наверное, давно о таком мечтал. Разогреть тебе котлет? А еще я пирожки испекла, твои любимые, с вишневой начинкой.

Я ее от облегчения даже в щечку чмокнул. Но тут Себастиан слез с дивана:

- Подожди, - такой, - Катюша. Главное в воспитании – это последовательность. Если мы сказали, что Джек должен нести ответственность за свои поступки, то нельзя сразу отступаться от своих слов. Необходимо показать ему, что мы действительно имеем в виду то, что говорим.

Мать остановилась на полпути в кухню:

- Что же, наказывать его теперь? Женька же извинился.

- Почему сразу наказывать? – Себастиан обезоруживающе улыбнулся. – Пусть посидит в своей комнате, подумает над тем, что нельзя нарушать данное слово. Там же и поест.

Ма облегченно вздохнула:

- Ну да, конечно, - погрозила мне сурово пальцем, - останешься на сегодня без мультиков! – а сама смеется уголками губ.

- Иди наверх, Джек, - спокойно велел отчим. – Мы принесем тебе ужин в комнату.

Короче, я взлетел по лестнице, как на крыльях. Легко отделался. А вместо мультиков я найду чего посмотреть в макбуке. Может, на Ютубе нарою, что там в белой вилле играли? На кровать с компом залез, врубил. Смотрю, на столе иконка новая. Думаю, что за хрень? Чего-то не помню такой. Может, вирус? Да нет, на маках их вроде не водится. Кликнул.

Ахи-стоны на всю комнату. Там видео оказалось. Порнуха. Жирный мужик дерет парнишку в очко. Я офигел настолько, что сразу не выключил – палец не попадал, куда надо. Посидел потом маленько, тупо пялясь на Лунный пейзаж – обои у меня на столе такие. Как, думаю, эта хрень туда могла попасть? Я, даже когда легкую порнушку смотрю, историю всегда чищу, чтоб не спалиться. А тут прям на столе рабочем такой разврат. И тут же мысль в голову лезет: а как мать Меметов косяк нашла под подоконником? Я ведь потом проверял, что он именно тот самый был, дареный. Потому что в щели под плинтусом, куда я сам траву заныкал, ничего не оказалось.

Выходит, что? Себастиан в комнате у меня шарится, когда меня нету? Не, ну ладно писюк. Надо его запаролить нахрен, а то еще мамка сунется, увидит фильмец с жиряем и в психушку загремит или сразу в кардиологию. А вот насчет косяка... Как до отчима доперло, что я его под плинтус засунул? Или он случайно его нашел? Типа муравьев выводил? Только какие тут муравьи?! Это, блин, не трущобы наши районные.

В общем, пока я над Морем Кризисов сидел в позе мыслителя, в дверь стукнуло. Я думал, это мать хавчик принесла, и даже не обернулся.

- Спасибо, мам, - говорю. – Поставь на стол, я потом...

- Нашел что-то интересное, Джек?

Мля, я чуть макбук на пол не скинул, так у меня коленки дернулись. Хули Себастиан-то сюда приперся?

Смотрю, стоит такой с подносиком, на нем котлеты с пюре и пирожки на отдельной тарелочке.

- Не, - говорю, - так, фигня всякая.

А сам тыкаю потихоньку мышкой, чтобы это палево гейское удалить. Только там видать программка какая-то была установлена. Вместо того, чтобы уйти навечно в нирвану, жирный мужик с малолеткой выскочили в центр экрана и продолжили свое дело. Судя по звукам, с большим энтузиазмом.

- Что это у тебя? – Сева даже не старался разыгрывать удивление.

Я захлопнул ноут, но отчим ловко его цапнул и открыл экран. Блин, не успел я пароль поставить!

– Не думал, что у тебя такие предпочтения, - головой качает, усмехается. – Ты знаешь, что детское порно запрещено? А этому пареньку не дашь больше четырнадцати.

Короче, сижу весь красный, не знаю, куда глаза девать. А что сказать-то? Ну, я и послал отчима лесом. А он макбук закрыл, на пол положил аккуратно рядом с подносом и садится такой на кровать. Я отодвинулся, голову в плечи – думаю, щас снова бить будет. А он смотрит на меня так безмятежно и говорит:

- Ты любишь маму, правда?

У меня в горле пересохло в момент, но я все-таки смог просипеть:

- А ты? Ты разве ее не любишь?

Себастиан нахмурился, прикусил губу:

- Когда я спрашиваю, Джек, ты должен отвечать. Иначе я рассержусь. А если я рассержусь, я могу сделать больно твоей маме.

Больше всего в этот момент мне хотелось придушить эту сволочь на месте, но я слишком хорошо помнил, как он избил меня в лесу – я и щас еще ссу, как пенсионер с простатитом, постанывая, а ни одного синяка не осталось. Что, если он свои приемчики начнет на матери отрабатывать? Алкаша Бо с его затыками она сколько терпела? Четыре года? А сколько будет терпеть милашку Себастиана?

- Если, - говорю, - ты мать хоть пальцем тронешь, я в полицию пойду. Серьезно.

Сева покачал головой, на морде – мировая скорбь:

- Малолетний эмигрант, наркоман и хулиган пришел жаловаться на своего отчима, уважаемого адвоката. У подростка было трудное детство, он ревнует мать к новому мужу, вот и решил его оклеветать.

- У тебя будут неприятности, - срываюсь на шепот. – Я смотрел «Охоту»[1].

Себастиан усмехнулся:

- Я не Лукас, а ты – не девочка из детского сада. Никто не найдет никаких доказательств. Никаких следов. Все будут сочувствовать мне, а не тебе.

Назад Дальше