Взял он косу, грабли, кошель с хлебом и пошел на покос. Покос был за речкой. Пробыл там целый день и приходит домой. Жена встречает, ругает: «Ну, много накосил?» Да прямо его бить. «Много накосил. Копен тридцать, в кучу сносил, в скирд сложил да тебе ягодок нарвал».
Она взяла ягоды, ест и хвалит: «Дюже ягоды хороши, где ты их нарвал?» — «Да около речки, где Антошкина Круть, там крутобережье. Ягоды! Обсыпные!» — «Правду говоришь?» — «Правду». — «Ну, пойдем. Если придем да ягод нет, я тебя убью. Распрощаешься с белым светом!» — «Ну, пойдем».
Приходят на Антошкину Круть. Она: «Где?» — «Нагнись к забережью». Она нагнулась, он толкнул, она бултых в воду, только забулькала. «Ну, — говорит, — слава богу, отмучился».
И пошел домой.
Пришел домой, а тут дел!.. Надо коров доить, телка поить, поросенка накормить, наседку с цыплятами загнать. Дети кричат, есть просят. Дел!.. Надо печь, варить. Бедствовал он так с неделю и говорит: «С худом — худо, а без худа еще хуже. Пойду — может, я ее еще поймаю».
Взял палку, вырубил скалку, привязал посредине веревку и пошел.
Пришел к Антошкиной Крути, бросил палку в воду, а веревку в руках держит. Сидит; раз потрогал — легко, другой — легко, третий раз потянул— тяжело: «Эх, должно, попалась!»
И давай тянуть. Там крутобережье, обрыв, он не видит, кого тянет. Глянул, а он черта тащит! «Куда ты, черт?» Хотел его бросить. «Куда тебя, дьявол, несет на белый свет?» А черт говорит: «Мужичок, вытащи меня, пожалуйста, я тебя сделаю богатым-пребогатым. Там какая-то баба окаянная завелась, никак не дает нам, чертям, покою». — «Да это жена моя!»
Он его вытянул. «Ну, как нам быть, как договариваться?» Черт и говорит: «Я сейчас пойду к самому богатому купцу в дом. Буду стучать, греметь. А ты возьмись знахарем быть. Только бери дороже».
Вот черт пошел к купцу, стучит, гремит, покою не дает. Пошел слух, что такой знахарь есть. Приезжает купец и спрашивает: «Умеешь нечистую силу выгонять?» — «Умею. Это у вас домовой в трубе сидит». Купец говорит: «Что хочешь возьми, только выгони!» — «Давай избу-восьмерик. У тебя много в лесу коров, корову дай дойную, а то у меня плохонькая. Уж зубов нет». — «Пожалуйста, возьми!»
Походил, нет ничего! А черт уже убежал к другому богатому-пребогатому. Шумит, гремит, никому покоя не дает. Опять приехал управляющий за мужиком и спрашивает: «Мужичок, можешь нечистую силу выгнать?» — «Могу. Это у вас домовой в трубе сидит. Давайте лошадь с упряжью. А то у меня ни кнута, ни хомута и телега никуда не годится!» — «Ладно», — говорит. Привели ему лошадь, телегу привезли.
А черт уж убежал к графу. «Давай, — говорит, — к самому богатому уйду!»
Приезжает графа управляющий за этим мужиком. «Можешь нечистую силу выгнать, никому покою не дает, стучит, гремит». — «Что же, могу. Дайте мне земли участок, да леску десятины хоть две-три, да деньжонок на первый случай с сотенку».
Все ему дали. Черт как увидел мужика, убежал, да к царю. Приходят за ним и от царя. А мужик думает: «Как быть? Уговор с чертом был только до трех раз!»
Порвал мужик шубу на клочки, краски навел на лицо, на руки, течет везде. Только к воротам подходит, а черт спрашивает: «Ты зачем идешь? Уговор был до трех раз!» А мужик говорит: «Друг мой милый, мне тебя жалко. Жена моя пришла, вот что со мной сделала. Тебя ищет!»
Черт испугался, побежал и бултых в Антошкину Круть!
А мужик и сейчас с детьми живет. Всех выучил. Живет-поживает, никогда горя не знает.
Я недавно у него была, квас с мятой пила. Он еще приглашал заходить, кваску попить.
Мужик и чертенок
На одной реке лес сплавляли: плоты составляли и вниз по реке гнали.
Вот плывет мужик на плоту и в гармонь играет. И так хорошо играет! Чертенок вынырнул из воды и на плот забрался. Подбирается к нему: «Ой, дяденька! Ты так хорошо играешь! Научи меня!» Мужик смотрит: пальцы у него здоровые, как крюки. «Как же тебя учить? Ты гармонь мне разломаешь! У тебя пальцы-то видишь какие. Давай сначала тебе пальцы расправлю». — «А как?» — «Я научу как». Чертенок спрашивает: «А как тебя, дяденька, звать?» — «Ясам». — «Ну, давай учи!»
Мужик дерево расколол, клин вбил: «Клади руки сюда, в дерево!» Чертенок руки всунул, а мужик клин-то выбил, дерево сжалось, чертенок туда-сюда, взвыл, а руки вытащить не может. Мужик же бревно с чертенком отвязал от плота, и поплыл чертенок один.
Вот плывет он, хочет нырнуть, а дерево-то не пускает на дно. И орет, и орет… Тогда самый старший черт вынырнул и говорит: «Да кто тебя так?» — «Да Ясам!» — «А, сам, не черт ведь! И плавай ты тут тогда… Я тебя не могу взять на дно — дерево не пускает. Коли его сам!»
Так и остался черт плавать. Не знаю уж, куда его унесло… Больше никто его не видел.
Старик и чертенок
Жил-был старик со старухой, у них не было дров. Старуха и посылает его за дровами. Вот он и поехал. Нарубил дров, нашел одно бревно в лесу, начал его колоть, возился, возился, никак не может расколоть. «Ах, черт возьми», — говорит. Только он сказал, выскочил чертенок: «На что ты меня, дедушка, зовешь?» — «Вот, — говорит, — надо расколоть дерево». — «Ты бы, дедушка, клин вбил!» Тот вбил клин, стал раскалывать, а чертенок взял руками клин, у него руки и придавило. «Отпусти меня, я, — говорит, — дам тебе ружье-самострел: какая бы ни была птица, всякую застрелишь». — «Мало», — говорит старик. «Дудку, — говорит, — еще дам: как свистнешь, все плясать будут».
Вот свистнул чертенок, на его свист явился другой. Он велел ему принести дудку и ружье. Чертенок принес, мужик взял и давай играть на дудке: чертенок весь заскакал, руки ему до крови изодрало. «Дедушка, пусти, пожалуйста!» Мужик отпустил его.
Поехал мужик домой с дудкой и с ружьем. Видит птичку, он выстрелил, птичка упала в репейник. А у репейника шел дьяк, он и говорит ему: «Достань-ка птичку из репейника». Только дьяк зашел в репейник, он заиграл в дудку: дьяк заплясал, весь репьем искололся, плачет да скачет. Однако старик сжалился, бросил играть.
Дьяк ушел и стал жаловаться. Старика присудили повесить на виселице, схватили его и повели вешать, а он дудку с собой носит. Привели его на поле, стали вешать. Он вынул дудку и давай играть: все стали плясать, он их измучил; до того плясали, что от устали попадали наземь.
Царь за это его и простил.
Скрипач в аду
Был-жил мужик, у него было три сына. Жил он богато, собрал два котла денег — один закопал в овине, другой в воротах. Вот помер этот мужик, а про деньги никому не сказал.
Однажды был на деревне праздник; шел скрипач на гулянку и вдруг провалился сквозь землю; провалился и попал в ад, прямо в то место, где богатый мужик мучился. «Здравствуй, знакомый!» — говорит скрипач. Отвечает ему мужик: «Ты неладно попал сюда! Здесь ад, и я в аду сижу». — «За что же ты, дядя, сюда угодил?» — «За деньги! Было у меня денег много, нищим не давал, два котла в землю закопал. Вот сейчас станут меня мучить, палками бить, когтями терзать». — «Как же мне-то быть? Пожалуй, и меня замучают!» — «А ты поди сядь за трубой на печке да три года не ешь — так уцелеешь!»
Скрипач спрятался за трубой; пришли ненаши [18], стали богатого мужика бить да приговаривать: «Вот тебе, богач! Тьму денег накопил, а спрятать не сумел; туда закопал их, что нам сторожить невмоготу! В воротах бесперечь [19] ездят, лошади нам головы подковами поразбивали, а в овине цепами нас молотят!»
Только ушли ненаши, мужик и говорит скрипачу: «Если выйдешь отсюда, скажи детям, чтобы они взяли деньги: один котел у ворот закопан, а другой — в овине, и чтобы роздали их на нищую братию».
Потом еще набежала целая толпа ненаших, и спрашивают у богатого мужика: «Что у тебя русским духом пахнет?» Мужик говорит: «Это вы по Руси ходили, русского духу набрались!» — «Как бы не так!»
Стали искать, нашли скрипача и закричали: «Ха-ха-ха, скрипач здесь!» Стащили его с печки и заставили играть на скрипке.
Он три года играл, а ему за три дня показалось; уморился и говорит: «Что за диво! Бывало, играл я — в один вечер все струны изорву, а теперь третий день играю — и все целы. Господи благослови!» Только вымолвил — все струны и лопнули. «Ну, братцы, — говорит скрипач, — сами видите: струны лопнули, не на чем играть!» — «Постой, — сказал один черт, — у меня есть две связки струн, я тебе принесу».
Сбегал и принес; скрипач взял струны, потянул и опять только вымолвил: «Господи, благослови!» — обе связки лопнули. «Нет, братцы, ваши струны мне не годятся; у меня свои дома есть, дайте схожу!» Ненаши его не пускают: «Ты уйдешь!» — говорят. «Если вы не верите, то пошлите со мной кого-нибудь в провожатых».
Ненаши выбрали одного и послали со скрипачом.
Скрипач пришел в деревню; слышит, в крайней избе свадьбу справляют. «Пойдем на свадьбу!» — «Пойдем!»
Вошли в избу; тут все скрипача узнали, спрашивают: «Где это ты, братец, три года пропадал?» — «На том свете был!»
Посидели, погуляли, ненаш зовет скрипача: «Пора идти!» А тот: «Погоди еще немножко, дай мне на скрипке поиграть, молодых повеселить».
До тех пор просидели, пока петухи запели; тут ненаш пропал, а скрипач стал говорить сыновьям богатого мужика: «Ваш батюшка приказал вам взять деньги: один котел у ворот зарыт, а другой — в овине и велел все эти деньги нищим раздать».
Они откопали оба котла, стали раздавать деньги нищей братии: чем больше их раздают, тем больше их прибавляется.
Вывезли эти котлы на перекресток: кто ни едет мимо, всякий берет оттуда, сколько рукой захватит, а деньги всё не убывают.
Подали челобитную государю: в некоторый город шла дорога в объезд — верст пятьдесят будет, а если прямо проложить, то всего пять верст, и приказал государь выстроить прямоезжий мост.
И выстроили мост на пять верст, и на то дело оба котла и опорожнили.
Невеста-банница
Собирались раньше молодцы на пиры, на братчину. Пили пиво и бражку. Выпьют — начнут хвалиться, а потом и спорить. И поспорили однажды, что не отыщется смельчак, который сходил бы в полночь в баню и принес с каменки камешек. А баня та стояла на краю деревни, в глухом месте, в раменье [20].
Выискался один парень. «Я, — говорит, — не боюсь ни черта, ни сатаны, ни самого бога. Я принесу камень из бани!»
Ударили по рукам.
Пошел он, горемычный, злосчастный. Открыл баню, протянул было руку, только хотел взять камень, да не тут-то было: кто-то схватил его за руку. Чувствует, рука не мохнатая, гладкая, рука девичья. «Стой, парень, не убегай от меня. Ты должен на мне жениться. Если не возьмешь — под камнем не убережешься и под водой не спасешься!»
Кто она такая в бане ночью? Попробуй, возьми ее! Перепугался парень — прямо не человек. «Вот, — говорит она, — такого-то числа (называет время) приезжай ко мне в баню со свадьбой. И на девяти лошадях!»
Приходит парень к приятелям, приносит камень. А на самом лица нету. Спрашивают его, почему он такой синий, черный. А он и ответить ничего не может. Трясет бедного.
Приходит домой и говорит: «Папа, мама, готовьте свадьбу, я хочу жениться». — «А кого возьмешь?» — спрашивают они. «Потом увидите».
А что он может сказать?
Настал срок. Выезжает парень со свадебным поездом на девяти лошадях. Около бани остановились. Выходит из нее невеста — да вся в золоте! Велела она грузить на лошадей ящики с богатством. Ящики все полные. Все девять подвод нагрузили. Потом велела ехать в церковь.
Повенчались. «Что за банница? — не может понять жених. — Венчается в церкви перед иконами! Ладно это или неладно?»
После венца невеста и говорит: «Поедем теперь к моим отцу, матери». — «Опять, видно, в баню», — думает жених.
Нет, останавливаются около дома, тут же в деревне. А в доме этом родители невесты.
Подошла банница к матери и говорит: «А помнишь, мама, когда я была еще маленькой, ты принесла меня в баню, а мыло-то и забыла. Я еще некрещеная была. Оставила ты меня одну, ушла домой, а черти-то меня забрали и подменили».
Заплакали отец с матерью: «Любимая ты наша!»
И сыграли свадьбу. Все еще живут. В прошлом году я бывал у них в гостях. Хорошо приняли.
Проклятый внук
Стал у бабки внук жениться, она взяла да на венчальном пороге его прокляла. Как от венца пошли, его черт и взял. Осталась молодуха одна и слезно плачет, посылает свекра искать его. Свекор встал утром и говорит жене: «Спеки колобков с собой». И пошел в лес; в лесу шел, шел — нашел избушку. Зашел, колобок положил на стол, сам за печку сел. И вот идет сын, во скрипку воскрипливает, в балалайку наигрывает. Приходит в избушку, садится на лавку и говорит: «Жаль мне-ка батюшки, жаль мне-ка матушки, — а сам все во скрипку воскрипливает, в балалайку наигрывает, — жаль мне молодой жены: как не жил я — да расстался, как не жил я — да потерялся!»
Отец и выходит из-за печки: «Ой, сын ты мой любезный! Пойдем со мной домой!» — «Нет, — говорит, — батюшка, нельзя никак!» И сын пошел, отец вслед: «Я от тебя не отстану: куда ты, туда и я». Приходят они к норе. Сын с отцом простился, в ноги поклонился да в эту нору и пал. А отец постоял, постоял и не смел пасть в нору и пошел, слезно плача, домой.
Приходит домой, сноха спрашивает: «Что, видел ли ты сына?» — «Видел, — говорит, — да взять не взял!» Она говорит: «Я, батюшка, завтра пойду: куда он, туда и я. Я не отстану от него!» — «Нет, отстанешь!» — «Нет, не отстану!»
Испекла она колобки и пошла по той дороге, которую свекор указал. Приходит к избушке, колобки положила на стол, а сама за печку села. И идет сын опять, во скрипку воскрипливает, в балалайку наигрывает: «Жаль мне-ка батюшки, жаль мне-ка матушки, жаль мне молодой жены, как не жил я — расстался, как не жил я — потерялся!»
Женка и выходит из-за печки и с ним здоровается: «Ну, муж мой возлюбленный: куда ты, туда и я! Я от тебя не отстану теперь». — «Будет, — говорит, — отстанешь!» — «Нет, не отстану». И приходят они к норе, и расстаются они слезно тут, он говорит: «Прощай, тебе меня больше не увидеть!» Она: «Куда ты, туда и я!» — «Нет, ты, сделай милость, не ходи за мной!» — «Нет, я пойду, ни за что не отстану!»
И он пал, она постояла, постояла, да и пала в эту нору за ним. «Все равно, — говорит, — где он, там и я: одна жизнь!» Пала и видит: дорога, дом, а он уж к дому подходит. Увидел ее: «Ой, погибли мы теперь с тобой! Из-за меня свадьба играется, черти дочку за меня выдают».
Заходят они в дом, старик сидит — страсть поглядеть! «Это ты кого привел?» — «Это женка моя!» Она этому старику в ноги, а он ее бил, ломал, лягал, щипал… Потом как наступил на нее ногой, она и закричала худым голосом. Он совсем рассердился. «Стащите обоих, — говорит, — к дому, откуда взяли их! Чтобы духом их не пахло!»
Их и потащили, и притащили ночью, о крыльцо хряснули — только хоромы задрожали!
И стали они жить да быть и добра наживать, лихо избывать.
Горький пьяница
Жил-был старик, да такой горький пьяница, что и сказать нельзя. Вот забрался он как-то в кабак, упился зелена вина и поплелся во хмелю домой, а путь-то лежал через реку; подошел к реке, не стал долго думать, скинул с себя сапоги, повесил на шею и побрел по воде; только дошел до середины — споткнулся о камень, упал в воду, да и поминай как звали.
Остался у него сын Петруша. Видит Петруша, что отец пропал без вести, потужил, поплакал, отслужил за упокой души панихиду и принялся хозяйничать. Раз в воскресный день пошел он в церковь богу молиться. Идет себе по дороге, а впереди его тащится баба: шла-шла, спотыкнулась о камешек и заругалась: «Кой черт тебя под ноги сует!»
Петруша услыхал такие речи и говорит: «Здорово, тетка! Куда путь держишь?» — «В церковь, родимый, богу молиться». — «Как же тебе не грешно, идешь в церковь богу молиться, а поминаешь нечистого! Сама спотыкнулась, да на черта сваливаешь…»