Военфельдшер, командир нашего медвзвода, уже погрузил всех немцев, раненых во время обстрела, в грузовик и в сопровождении санитаров принялся осматривать наших новичков. После выбраковки по состоянию здоровья он разрешил оставить только человек шестьдесят, а остальных потребовал отправить в медсанбат. Ну, и то хлеб.
Разделив бойцов на три неравные группы, я передал две из них, которые поменьше, в распоряжение комбата, а оставшихся распределил по своим взводам. Теперь в роте было семьдесят пять человек - примерно половина штатной численности.
Комиссованные по здоровью бойцы стояли в сторонке, ожидая отправки в тыл, и виновато смотрели на нас. Один из них о чем-то спорил с военфельдшером, размахивая рукам. Потом, развернувшись, он решительно отправился в мою сторону. Это был тот самый забинтованный сержант, только повязки у него теперь были белые и чистые. Его фамилию я запомнил - Михеев.
- Товарищ старший лейтенант, разрешите присоединиться к вашей роте. У меня все ранения легкие, и я не стану для вас обузой.
- Вам бы товарищ младший сержант, немножко в госпитале подлечиться.
- Вы в наступление идете, а я буду в тылу отсиживаться? У вас, тащ старший лейтенант, в роте личного состава прибавилось, а сержантов мало.
- Надо же, какой вы наблюдательный. Ладно, оставайтесь. Займетесь хозяйством, а то мой старшина и взводом командует, и меня замещает, а на вещевое имущество времени не остается.
Закончив составлять список новичков, я отправился искать комбата, чтобы узнать, нужно ли нам готовить оборонительные позиции. Узкий перешеек между болотами к западу от станции, который нам надо было защищать, уже был перекопан линией траншей, скорее всего, оставшейся здесь с августа, когда 22-й армии приходилось отступать. Места в них хватило бы только на одну роту, и кто из нас где должен располагаться, я не знал. Найти командира мне удалось без труда по громкому голосу, шумевшему на всю округу. Иванов сидел за рацией, и вел переговоры с дивизионным штабом. Связь была не очень хорошая, и Сергею приходилось кричать так, что в штабе его наверно могли услышать и без рации. Закончив сеанс связи, комбат с раздражением бросил наушники, и повернулся ко мне.
- У меня новости. - буркнул он.
- Что одна хорошая, а другая плохая? Тогда начинай с хорошей.
- Нам приказано оборонять станцию до утра, а здесь находится эшелон с боеприпасами, и все склады забиты ящиками со снарядами. Отправить эшелон в Андреаполь мы не можем, так как дорога туда все еще блокирована немцами.
-- Вот значит как. Один артобстрел, или авианалет, и взрыв будет слышно в Москве.
Сергей кинул на меня сердитый взгляд. Ему сейчас явно было не до шуток.
-- Ладно, давай лучше подсчитаем, сколько грузовиков и подвод нам смогут выделить.
Навскидку получалось, что до следующего утра мы все это добро вывезти за реку не успеваем. Да, это вам не "задача коммивояжера". Если мы не успеем, то можем запросто все погибнуть. Конечно, можно пересидеть аваианалет в кустах, а потом вернуться сюда на развалины станции. Но боеприпасы очень нужны нашей армии, они смогут сохранить жизни многих солдат. Да и железная дорога необходима для быстрого снабжения наших войск, наступающих в сторону Торопца.
- Вот что Сергей, нам главное рассредоточить боеприпасы в разных местах, и подальше от станции, иначе от батальона ничего не останется. Пусть все машины займутся вывозом боеприпасов к нам в тыл, а подводы мы задействуем для перевозки и складирования снарядов в лесу, откуда мы атаковали. Рассредоточь все трофейные станковые пулеметы вокруг станции для ведения зенитного огня. Можно добавить к ним несколько хороших пулеметчиков с ручниками. Выставь посты с биноклями наблюдать за небом по всем направлениям. После того, как транспорт нагрузим, и он уйдет в первый рейс, всем быстро копать. Нужно использовать все имеющиеся в округе ямы, воронки, и прочие углубления в земле. Нам надо не сплошную линию обороны сооружать, а всего лишь выкопать щели и укрытия от обстрела. А я пока возьму один взвод, и кое-что приготовлю.
- Я здесь, товарищ командир, - оказывается, Стрелин все это время стоял у меня за спиной, и ждал дальнейших распоряжений.
- Значит так, сержант. Сейчас собираем ветошь, хворост, и вообще, все что горит. Еще берем все ведра, какие найдем на станции, и вычерпываем бензин и солярку вон из тех цистерн. Ветер сейчас постоянный, и дует с северо-запада. Поэтому наветренная сторона будет за железнодорожной насыпью. Ваша задача приготовить костры так, чтобы они легко разгорались, и сильно дымили.
Получив инструкции, Стрелин погнал своих бойцов собирать горючие материалы, а мы со старшиной распределяли фронт погрузочных работ между остальным отделениям. Две роты нашего батальона разгружали эшелон, а нам достались склады, если так можно назвать возведенные на скорую руку сооружения. Эта маленькая станция была самой ближней к линии фронта, поэтому здесь немцы устроили промежуточное хранилище боеприпасов, которые сгружались с поездов на маленькой ветке, где сейчас и стоял эшелон. Правда, здесь рядом не было нормальной дороги, но пока в сентябре стояла сухая погода, грузовики без проблем могли сюда добираться. Поэтому немецкое командование предпочитало разгружать составы здесь, а не на следующей станции Сысоево, дорога к которой хотя и хорошая, но делает лишний крюк километров в пятнадцать.
Чтобы не таскать лишний раз тяжелые ящики, мы просто разобрали одну из стенок склада, сделанную чуть ли не из фанеры. Теперь грузовик просто въезжал сюда задним ходом, и ящики сразу ставили в кузов, что значительно ускоряло погрузку. Чтобы солдаты не мешали друг другу в тесном помещении, я отослал половину из них копать укрытия. Оставшихся было достаточно, чтобы быстро загрузить весь выделенный нам транспорт. Неожиданно громкие крики, доносившиеся с улицы, заставили всех схватиться за оружие, сложенное вдоль стен. Приказав не прекращать работу, я выскочил посмотреть, в чем дело. Оказывается, в одном из вагонов вместо снарядов находились ящики с консервами и другой едой. С самого утра бойцы еще ничего не ели, и поэтому просили разрешения перекусить, мотивируя это тем, что у них прибавится сил для работы. Иванов вместе со вторым ротным матюками разогнали всех особо голодных, популярно объяснив, что сначала надо загрузить все повозки, а уже потом отдыхать. Получив исчерпывающее разъяснение, бойцы послушно продолжили погрузку с удвоенными силами.
Загрузившись, машины медленно поехали среди болот на юг вдоль Грустеньки. В каждом грузовике, кроме водителя находилось еще двое бойцов с лопатами и топорами, но все равно, автомобили преодолевали четыре километра чуть ли не полчаса. После этого начиналась дорога, ведущая на северо-восток. Но она проходила через Соболево, откуда немцев до конца не выбили, поэтому еще четыре километра до нашей переправы приходилось преодолевать по едва наезженной колее грунтовки. Вместе с разгрузкой на дорогу уходило не меньше двух часов, но это не значило, что все это время нам приходилось скучать. Помимо копания щелей и сооружения гигантских костров бойцы нагружали повозки снарядами, которые потом приходилось сгружать в небольшом лесочке, примерно в километре отсюда.
Время шло, но пока все было тихо. Машины уже сделали по два рейса, и я уже всерьез начал надеяться, что все обойдется, как вдруг раздался резкий крик наблюдателя - Воздух.
Со стороны солнца на нас заходило несколько черных точек. Они еще были далеко, и разглядеть что это такое, без бинокля было нельзя. Случайно ли так получилось, или опытные пилоты специально выбирали время для бомбежки, но солнце сейчас стояло на юго-западе, то есть точно над железной дорогой. Таким образом, фашистские летчики убивали сразу двух зайцев: Во-первых, они шли над железной дорогой, и с таким ориентиром гарантировано не могли пройти мимо цели. Во-вторых, самолеты зашли на нас от солнца, что не позволяло наблюдателям вовремя их обнаружить, а зенитчикам мешало стрелять.
Все бросились по укрытиям, а я помчался через насыпь к Стрелину, который уже разжигал костры. Политые соляркой дрова, тряпки, и охапки сырых листьев, разложенные вдоль железной дороги, быстро разгорелись и сильно дымили. Клубы дыма относились ветром в сторону станции, прикрывая эшелон от глаз вражеских пилотов. Еще несколько минут, и поезд уже нельзя будет разглядеть, но в уши уже ударил вой от сирены, сопровождающий атаку первого Лаптежника. Навстречу ему протянулись нити трассирующих пуль. Но вместо того, чтобы поставить непроницаемую завесу перед самолетом, большинство пулеметчиков пытались попасть прямого в него, что было почти невозможно. В двух словах объяснив Стрелину, куда ему нужно бежать, я со всех ног помчался к дальнему концу станции, где в маленьком окопе стояло два станковых МГ других рот нашего батальона, изготовленных для зенитной стрельбы. Тем временем, сержант побежал к другой огневой позиции. Он присутствовал на тренировках наших пулеметчиков, когда я объяснял принцип заградительного зенитного огня, и знал что делать.
Но вот к вою сирены еще добавился противный свист падающей бомбы. Ноги опередили скорость мысли, и я с размаху плюхнулся лицом в траву, закрыв уши рукам. Я еще не успел осознать, почему лежу, а не бегу, как землю тряхнуло, и грохот проникнул в уши даже сквозь прижатые ладони.
Так как вой и свист прекратились, то я рывком поднялся, и продолжил кросс, думая только о том, чтобы успеть добежать до захода следующего стервятника. Упав с разбегу в окопчик пулеметных расчетов, я стал орать, надеясь, что бойцы не совсем оглохли от близкого взрыва бомбы.
- Не кричите так, товарищ командир, мы хорошо слышим. Бомба вон аж где рванула.
- Ну раз так, то слушайте мою команду. Не пытайтесь попасть в самолет, он пикирует слишком быстро. Ведите заградительный огонь, как мои пулеметчики.
Покивав, бойцы согласились, что так больше шансов если не попасть, то хотя бы испугать вражеского пилота и заставить его сойти с боевого курса. Конечно, расход патронов в этом случае высокий, но экономить нам никакого смысла не было.
Тем временем наблюдатель, внимательно следивший в бинокль за самолетами, объявил о новом заходе. Увидев дым, пилоты Юнкерсов сделали круг, чтобы лучше разглядеть объект атаки, а теперь возвращались на второй заход. Теперь солнце уже было на нашей стороне, и прямом, и переносном смысле. Всего бомберов было семь и, скорее всего, это была наша знакомая эскадрилья.
Пока немцы разворачивались, эшелон еще сильнее накрыло клубами дыма, но они все-таки решили бомбить. Все пулеметные гнезда я не зря предложил разместить по периметру станции, и теперь дым почти не мешал пулеметчикам целиться.
Теперь дело пошло веселее. Увидев тянущиеся вверх линии трассеров, скрестившиеся прямо у них на пути, пилоты предпочитали сойти с боевого курса, или сбросить бомбы раньше. То, что объект атаки было плохо видно, являлось для них прекрасным оправданием. И действительно, два самых стойких самолета, без колебаний прошедших через огневую завесу, не смогли поразить цель. Судя по взметнувшимся к небу столбам земли, бомбы упали не ближе, чем в пятидесяти метрах от вагонов. Последний самолет не стал пикировать на станцию, а догадался отбомбиться по повозкам, которые стояли на полпути к лесочку. Вот тут летчик показал высший класс. Имея хорошо видимую цель без зенитного прикрытия, он с большой точностью высыпал на нее горсть маленьких бомб, со всех сторон накрывших повозку фонтанами взрывов, которые тут же перекрыл огромный черный столб от сдетонировавших снарядов. Я поневоле глубже забился в окоп, но тут же вспомнил о своих обязанностях.
- Наблюдатель, доложите обстановку.
Боец с биноклем, хладнокровно продолжающий следить за улетающими юнкерсами, тут же отозвался.
- Самолеты уходят. Два подбито. Вижу шлейфы дыма, тянущиеся от двигателей.
И действительно, эскадрилья шла вразнобой, и за двумя отставшими лаптежниками, шедшими со снижением, виднелись черные полосы дыма.
Напомнив пулеметчикам поменять стволы на трофейных МГ, я поспешил к своим. Пожарники, как я мысленно окрестил взвод Стрелина, по аналогии с пожарниками из "451 градус по фаренгейту" Брэдбери, успели попрятаться до начала бомбардировки, и отделались царапинами, которые военное время за ранения не считались. Они уже вовсю бегали, запасаясь новыми горючими материалами. Я уже успел сильно пожалеть, что мы не захватили противогазы, сейчас они могли пригодиться ребятам.
Пострадавших во всем батальоне было не очень много. Единственной серьезной потерей стала гибель шести солдат из числа недавно освобожденных пленных. Тыловики, никогда не копавшие раньше окопы, они решили схалтурить и выбрали большую воронку слишком близко от станции. В результате, от близкого взрыва двое из них погибли на месте, а четверо было так тяжело ранено, что их могли даже не довести до медсанбата.
Остальные бойцы отсиделись в надежных укрытиях, которые они успели выкопать, а теперь, в ожидании грузовиков, углубляли с удвоенной скоростью.
Окончательно я перестал волноваться, когда увидел нашего коновода Семенова, идущего между двумя упряжками, и подгонявшего по очереди лошадок то слева, то справа. На вопросы бойцов, кто погиб от бомбы, он всех успокоил:
- Да все живы. Там на телеге парнишка молодой был. Как самолеты налетели, он дурак сначала лошадей стал распрягать, а уже потом с ними к лесу побежал. Но все-таки успел. Зря рисковал, надо было коней оставить.
- А вы не оставили?
- Казак лошадь никогда не бросит, - обиделся он. - Я постромки просто обрезал, и с ними к овражку.
И действительно, но одной из упряжек кожаные ремешки упряжки были завязаны узелками. Пока бойцы загружали телегу, Семенов объяснил, что один из погонщиков подвернул ногу, спеша в укрытие, и теперь ему приходится управлять сразу двумя повозками.
Радостная эйфория, овладевшая всеми нами после отражения авианалета, еще сильней возросла после прибытия зенитной 37-мм пушки. Младший лейтенант Максимов - командир орудийного расчета тут же раскритиковал расположение наших зенитных пулеметов. Он посоветовал разместить все средства ПВО вместе, для упрощения командования ими. Естественно, комбат согласился, что при наличии опытного командира-зенитчика, способного правильно оценить параметры полета воздушной цели, так будет правильнее.
К моему удивлению, место для расположения зенитных расчетов младлей выбрал метрах в двухстах к западу от насыпи, за позициями "пожарников". Я тонко намекнул, что лаптежники будут выходить на цель вдоль железной дороги, и размещение средств ПВО на этой же линии упростит прицеливание.
- Немцам тоже упростит. А так мы сразу заметим, если бомберы станут пикировать на нас, и успеем укрыться. К тому же, рассеивание бомб сильнее в продольном направлении бомбометания. Расположись мы у насыпи рядом со станцией, и нам могут достаться шальные осколки. А далеко пулеметы ставить нельзя, а то от них толку не будет.
Так как пехота уже успела вырыть себе окопчики, то комбат отрядил полсотни человек готовить позиции зенитчикам. По мнению артиллериста, немцы постараются повторить налет как можно раньше. И действительно, прошло только полтора часа, как потрепанная эскадрилья юнкерсов вернулась обратно. На этот раз к крику "Воздух" наблюдатели еще добавили радостные возгласы - Шесть, их только шесть осталось.
- Ну надо же, - удивился Максимов, - видать вы действительно одного хорошенько зацепили.
Сергею очень хотелось посмотреть, как нужно правильно руководить огнем по самолетам, но я скорее потащил его подальше от зенитных позиций, напоминая, что они скоро станут приоритетной мишенью для бомберов.
Команда Стрелина уже разожгла цепочку костров, от которых поднимались густые клубы черного дыма, и моего контроля там не требовалось. Хотя ветер сменил направление, и относил дым немного в сторону, но с этим мы ничего поделать уже не могли. Поэтому, проследив, что мой командир укрылся в глубоком окопе, я быстро спрятался в другом - нельзя допустить, чтобы случайная бомба убила сразу двух командиров в батальоне.