Теперь в Застолье и прилегающему к нему острову-пляжу стало четырнадцать живчиков, и «рассортировать» их можно было на три типажа. «Абстрактные», то есть, выдуманные им самим — изначальные Никодим, Федот и Зинаида и последующие — Тимофей, Марго, Ниночка, Степан и Тамара. «Опластилинившие», то есть, превращенные в живчиков реальные люди Влад и Машка. И «копии», то есть, скопированные с живущих в естественном мире Любки, Борисыча, Вики и самого Сереги Костикова.
Как оказалось, Скоросчётова, Клюев и он сам способны видеть во сне глазами прототипов происходящее в Застолье. Интересно, появилась ли такая же способность у Вики? И если способность появилась, то, как на это отреагирует кореяночка?
Думая обо все этом, скульптор одну за другой убирал платформочки Застолья в сервант. С прибавлением острова-пляжа свободного места в нижнем отсеке совсем не осталось. Если он собирается и впредь расширять территорию композиции, придется думать о дополнительном хранилище. Эх, была бы у него еще одна комната — лучше всего потаенная, про которую никто кроме самого Костикова не знал, такая, в которой давний знакомый Гаврилыча старичок Репин прятал от посторонних глаз картины великих художников…
Возможно, даже, скорее всего, Гаврилыч все это выдумал, тем не менее, потаенная комната очень бы пришлась кстати. Уж там бы скульптор дал волю своей фантазии. Закрыв сервант, Серега вышел на балкон — подышать свежим апрельским воздухом.
Джип Влада Мохова стоял на прежнем месте. А ведь прошло уже две недели, с тех пор, как его хозяин вынужденно сменил образ жизни и место обитания. Вот кому в Застолье должно было быть хуже всего. После того, как Влад сообщил ему код банковской карточки, Серега, как договаривались, объяснил всем остальным живчикам, чтобы те никоим образом не ущемляли «опластилинившего» соседа — в связи с его моральной травмой и неустойчивой психикой. Что, по сути, было недалеко от истины.
Как и договаривались, скульптор соединил комнату Влада с комнатой Машки, которая стала ему во всем «помощницей». Впрочем, саму Машку такое положение, кажется, вполне устраивало. Другие пожелания Влада скульптор так же не против был исполнить, но пока бывший приятель ничего особенного не требовал. Возможно, как и сам Серега, думал, что рано или поздно, каким-нибудь образом все вернется на круги своя.
А если не вернется? Костиков, хоть и «прикрылся» на время от Артура капитаном милиции, но тот навряд ли забудет о долге Мохова и, скорее всего, еще напомнит о себе.
Не успел Костиков вспомнить об Артуре, как, обозревая с высоты двенадцатого этажа двор, узнал его джип, припарковавшийся рядом со своим близнецом — брошенным джипом Влада. Вышедшего из передней двери совладельца ресторана «Фазан и сазан» Серега тоже узнал, а когда открылась дверь и со стороны водителя, и еще одна — задняя, у него похолодело внутри, — с одним Артуром он бы еще справился, но еще с двумя его помощниками…
Но Артур почему-то быстро забрался обратно в машину, и все двери резко захлопнулись. Все объяснилось просто — к подъезду дома подъехала «Волга» с мигалками, и из нее вышел человек в милицейской форме — капитан Клюев.
— Борисыч, как ты вовремя! — с радостной улыбкой открыл ему дверь Серега.
— Ты почему еще не собрался? — спросил тот с порога. — Давай быстрей, человек ждет.
— Какой человек?
— А, что значит — вовремя? Я же говорил, что быстро приеду. Дороги свободны, ну и…
— Понятно. Так, что за человек?
— Наш человек. Поехали, Шуба, сам все узнаешь…
— Борисыч, ты лучше сперва о своих сегодняшних снах расскажи, — Серега нажал в лифте на кнопку первого этажа.
— Какие там сны! Я после вчерашнего торжества дрых, как убитый, едва на службу не опоздал.
— Точно ничего не видел, ничего не помнишь? — подозрительно спросил Серега.
— Да какая тебе разница? Говорю же, напился вчера, а пьяный я никогда снов не вижу. Серега, я тебя попрошу сейчас в машине вообще ни о чем не говорить. Помолчим, добре?
Дороги действительно оказались на удивление свободны, но, сидевший за рулем сержант, все равно включил мигалку и сирену и несся, как на пожар. Серега, вопреки поговорке про «какого русского», быструю езду не любил и, молча, гадал, зачем понадобился Клюеву.
— Чего так гнали-то? — спросил капитана, выйдя вслед за ним из машины напротив входа в знакомое РУВД.
— Человек ждет. Пройдем-ка со мной быстренько в один кабинет!
— В какой такой кабинет? — нахмурился Серега. — На допрос ведешь, начальник? Борисыч, мы так не договаривались.
— На какой допрос? Почему на допрос? — удивился Клюев и, покрепче ухватив Серегу за локоть, повел по коридору.
— А куда ведешь?
— К шефу моему. У него к тебе дельце…
— По поводу инкассации? — Серега предпринял безуспешную попытку остановить дальнейшее продвижение. — Я стукачом быть не…
— Да причем здесь твоя инкассация! Все, пришли.
Капитан коротко постучал в дверь, украшенную золотистой табличкой, и впихнул Серегу в просторный кабинет с длинным столом, в дальнем конце которого восседал грузный седовласый мужчина в кителе с погонами подполковника. Заводнов — сразу узнал его Серега.
— Товарищ подполковник, вот и наш скульптор Шуба, — доложил Клюев и тут же поправился, — Сергей Михайлович Костиков.
— Отлично, капитан! — одобрительно кивнул Заводнов. — Ну, здравствуй, скульптор Шуба.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — вспомнил армию Костиков. Ему показалось, что в воздухе витает легкий запах алкоголя. Во всяком случае, хозяин кабинета выглядел не совсем трезвым. Оно и понятно — после вчерашнего-то юбилея.
— Проходи, присаживайся. Ты человек гражданский, так что зови меня просто Владимир Иванович, — подполковник чуть привстал и обменялся с Серегой рукопожатием. Только сейчас скульптор заметил на столе прямо перед Заводновым композицию «Рыбацкое счастье».
— Вот, любуюсь, — подполковник взял композицию двумя руками и поднес поближе к лицу. — Я, такое вот дело, очень люблю всякие такие миниатюрные штучки. Только чтобы все действие обязательно происходило на природе, где, отдыхают люди. Собирают грибочки, ловят рыбку, охотятся… Такое вот дело…
— Я тоже, Владимир Иванович, все это люблю, — решился вставить два слова Серега. — Собираю рыболовные и охотничьи марки, значки, открытки, фигурки по этой тематике леплю…
— Да-а-а… Я, собственно, в связи с этим и приказал капитану тебя вызвать. Да ты не шугайся, скульптор Шуба. Конечно же, не вызвать, а пригласить тебя сюда приказал я капитану нашему, Юрию Борисовичу. Порадовал он меня вчера подарочком пластилиновым. Все ведь стараются угодить начальству дорогой пафосной фигней, а тут вдруг приятный такой пустячок. Ты ведь прежде никогда меня, кроме как на фотографии, не видел, так? А слепил будто живого. Да-а-а… Такое впечатление, что я вот-вот окунька поймал и готов за удачу горло промочить, ха-ха…
— Ха-ха-ха, — засмеялся сидевший по правую руку от подполковника Клюев. Серега тоже вынужденно рассмеялся.
— А потом, — продолжил разговорившийся начальник РУВД, — капитан наш, Юрий Борисович про тебя мне рассказал, что лепить такие фигурки у тебя настоящий талант. Что у тебя таких фигурок несколько десятков. Верно?
— Верно, — кивнул Серега, пытаясь сообразить, к чему клонит подполковник. Неужели в связи с исчезновением Влада и Машки? Неужели Борисыч вышел на Артура, и лысый совладелец «Фазана и сазана» убедил капитана в его причастности к этим исчезновениям?
— А еще капитан наш, Юрий Борисович сказал, что ты свои фигурки никому и ни за что не продаешь, и только эту, как исключение, слепил по его большой просьбе.
— Ну, да…
— Да-а-а… — подполковник очень аккуратно поставил «Рыбацкое счастье» обратно на стол. — И тут возникает такое дело…
Серега напрягся, приготовившись услышать что-то очень для себя неприятное.
— Не мог бы ты, скульптор Шуба, по большой просьбе некого Заводнова Владимира Ивановича слепить еще одну композицию?
— То есть… слепить для вас? — Серега бросил взгляд на Клюева.
— Ну, конечно, — посчитал нужным вмешаться капитан. — Пойми, Шуба, тебя не начальник районного УВД просит, а глубокоуважаемый мною и всеми, кто его знает человек…
— О чем разговор! Обязательно слеплю, Владимир Иванович, — у Сереги отлегло от сердца, но только на миг. Он вдруг подумал, что полковник попросит слепить что-нибудь «хулиганское», о чем ему рассказал Борисыч. И как он тогда объяснит, куда делись те же «Застолье» и «Лыжная прогулочка»?
— Вы скажите — что именно слепить и к какому сроку?
— В том-то и дело, что времени совсем впритык! — в сердцах хлопнул ладонью по столу Заводнов и, спохватившись, испуганно посмотрел на задрожавшее «Рыбацкое счастье».
— Знать бы раньше о твоем таланте. У моего друга и начальника, товарища генерала… фамилию тебе знать необязательно… как раз в это воскресенье день рождения. Отмечать на охоте будем в Тверской области, куда планировали накануне, в субботу всей компанией выехать. А сегодня уже вторник. Успеешь ты до субботы свой талант проявить, а, скульптор Шуба?
— Смотря, какая композиция, сколько фигурок, какой антураж… — Серега вопросительно посмотрел на Борисыча. — Вообще-то леплю я быстро.
— Что верно, то верно, — подтвердил тот. — Он вас, Владимир Иванович буквально за два дня слепил.
— Так я-то один, а здесь три человека должны быть, да желательно еще и со всякими прибамбасами, как выразился наш скульптор, — с соответствующим ситуации антуражем…
— Детали антуража иногда труднее всего даются, — со всей серьезностью сказал Серега. — Помню, мне была необходима лиса, которая у уснувшего рыболова рыбу тырила. Так я эту рыжую дольше, чем всю остальную композицию лепил. Голая баба гораздо быстрей получается.
— Как раз в этом-то все и дело… — подполковник едва вновь не стукнул по столу, но вовремя удержался.
— Так что именно слепить-то надо?
— Ты картину великого русского художника Василия Григорьевича Перова «Охотники на привале» помнишь? Которую он в одна тысяча восемьсот семьдесят первом году написал, в период своего позднего творчества! — неожиданно даже для Клюева блеснул эрудицией подполковник.
— Конечно, помню. У него еще и картина «Рыболов» есть. Кстати, написанная в том же самом году, — не остался в долгу Серега. — И я, между прочим, одну свою композицию именно с этой картины слепил. Охотников на привале тоже собирался слепить, но пока руки, то есть, пальцы не дошли.
— Хорошо бы сейчас дошли, а, скульптор Шуба! — глаза Заводнова загорелись. — Как раз три охотника на привале и нужны. Только с другими мордами, ну и в одежде посовременней. Главное — непременно до субботы успеть.
— Если рогом упрусь, успею.
— Упрись, Шуба, упрись. А я тебе по гроб жизни обязан буду. Материал, пластилин, то есть, у тебя есть? Хватит?
— У меня все есть. Кроме физиономий действующих лиц.
— Одна из этих физиономий — моя. Вторая — моего друга, товарища генерала, третья — еще одного друга, он… ну, это не важно. Мы вместе сто лет на охоту выезжаем. Их фотки тебе завтра домой капитан наш, Юрий Борисович привезет. А ты до этого можешь с антуража начать, ведь так?
— Хорошая мысль…
* * *
— Ну, Шуба, ты даешь! — встретил Сергея Костикова у входа в здание банка водитель суточной машины Фуфел. — Ну, ты и ловкач, Шуба, кто бы мог подумать! И главное — все по чернявеньким, по чернявеньким, и главное — одна краше другой…
— Ты о чем? — нахмурился Серега.
— Голову на девяносто градусов влево поверни…
Предугадав, кого увидит, Серега посмотрел в указанном направлении. И, убедившись, что не ошибся, собрался войти в здание банка, но наткнулся на укоризненный взгляд водителя:
— Она почти час тебя дожидается…
— Тебе-то что? — Серега уже собрался обойти Фуфела — как-никак, скоро на маршрут выезжать, но остановился, услышав едва ли не молящее:
— Сережа, подожди!
Вика — и куда только подевалась ее вчерашняя надменность — бежала к нему, не глядя под ноги, вот-вот споткнется и упадет в лужицу. У нее и в самом деле подвернулась нога, хотя, возможно, она умело притворилась, тем не менее, чтобы не позволить девушке упасть, Серега был вынужден поддержать ее и даже обнять.
— Ну, и ловкач ты, Шуба! — одобрительно прокомментировал где-то сбоку Фуфел. На что Серега сначала показал ему кулак, потом отмахнулся — мол, проваливай. Сам же, поддерживая Вику за локоть, отвел в сторонку, где на асфальте не было луж и, отпустив, довольно грубо спросил:
— Чего тебе, любвионистка?
— Запомнил слово, да?
— Чего тебе?!
— Сережа… — Вика вдруг всхлипнула и просяще посмотрела ему в глаза. — Мне поговорить с тобой надо…
Она была все в тех же полусапожках и короткой шубке, с той же сумочкой через плечо, что на их первом и единственном свидании. Он же выглядел как… как типичный инкассатор, которому через несколько минут выезжать на вечерний маршрут. Они стояли неподалеку от здания банка, на виду у Фуфела и выходивших на улицу инкассаторов и водителей. Серега краем уха улавливал, высказывания коллег, но ему было плевать на подколы и прочее…
— Ты как здесь очутилась?
— Мы… то есть, я приехала к твоему дому в Коньково и увидела, как тебя в милицию забрали. Мы… то есть я поехала…
— Ты была с Артуром, — уточнил Серега.
— Да… — Вика вновь всхлипнула.
— Костиков, на маршрут собираешься? — закричал кто-то, кажется, Боярин. Серега, не оборачиваясь, махнул рукой — мол, сейчас, дайте шесть секунд.
— Мы за тобой поехали до отделения… Мне обязательно поговорить с тобой надо было… Мы ждали…
— Ты — с Артуром?
— Да… А ты из отделения милиции выскочил — и в машину, а потом — в метро, а я не успела тебя догнать…
— Вместе с Артуром…
— Костиков! Вооружаться!!! — трудно было не узнать писклявый голос заместителя начальника Вячеслава Лисавина.
— Бегу! — обернувшись, крикнул Серега. — Извини, любвионистка, мне на маршрут пора.
— Сережа! — крепко ухватила его за рукав Вика. — Скажи мне, пожалуйста, Сережа… Ты меня заколдовал?
— Чего?
— Признайся, Сережа. Заколдовал, да?
— На маршрут. Пора. Мне.
К немалой досаде Боярина, один из двух постоянных водителей Хорошевского маршрута Краснов на работу не вышел — заболел. Кататься с Красновым было весело, кроме того тот еще и бутылку проспорил, которую теперь поставит в лучшем случае в четверг. Еще больше загрустил Боярин, узнав, что с ними опять поедет Бугор. Вечно чем-то недовольного водителя не любил не только Боярин, наверное, поэтому, какого-то конкретного вечернего маршрута за Бугром закреплено не было, его оставляли в резерве, чтобы при необходимости «заткнуть дырку».
Серега Костиков из-за Бугра ничуть не переживал. Сидя на заднем сидении, строго по инструкции, закрывал на кнопку дверь за ушедшим инкассировать очередную точку сборщиком, когда тот возвращался, кнопку открывал, принимал у него сумку с деньгами, проверял ее целостность, наличие пломбы и сверял номер с номером в накладной. Боярин объявлял название следующей точки, Костиков передавал ему соответствующую порожнюю сумку, а Бугор вел машину по указанному адресу. Ни водитель, ни сборщик поднимать какую-либо тему для беседы не собирались, а старший — тем более.
Серега приблизительно догадывался, о чем хотела с ним поговорить Вика. Конечно же, о сне, который она могла… нет, должна была видеть минувшей ночью. Да что там должна — наверняка видела абсолютно необычный сон, если так настойчиво домогалась от него ответа — не заколдовал ли? То же самое мог спросить у него и Клюев, и Любка, и он — сам у себя.
Нет, никого он не заколдовывал. Просто-напросто своими собственными пальцами сотворил из пластилина уменьшенные копии реально существующих людей, а потом посредством чиха эти копии оживил. Да так оживил, что прототипы в своих снах начали жить жизнью копий, пластилиновых живчиков.