Наполеон засыпал русское командование предложениями о мире. Но Кутузов и Беннигсен продолжали вялые переговоры с французскими маршалами, чтобы выиграть время и дождаться появления своего главного союзника — морозов. Когда на московские пожарища выпал первый снег, французский император понял, что его дурачат. А русские войска уже шли на Москву и разбили авангард неаполитанского короля. Дальнейшее пребывание в Москве было подобно смерти. И Наполеон отдал приказ об отступлении. Он намеревался сокрушить левый фланг Кутузова и отвести свои войска на юг, где на берегах Дуная можно было перезимовать, а затем с новыми силами на следующее лето закончить русскую кампанию.
Но под Малоярославцем русские войска преградили путь отступающим французам, и им не осталось другого варианта, как возвращаться в Европу по смоленской дороге.
Деревни и сёла уже облетела новость, что враги сожгли златоглавую Москву, осквернили древние храмы, надругались над православными святынями, и теперь оскорблённый народ готовил «тёплый» приём захватчикам. Среди мужиков прошёл слух, что крепостным, отличившимся в войне с французами, царь якобы обещает даровать вольную. Над несчастной головой победителя Европы нависла дубина народного варварского гнева.
«Великая армия» таяла буквально на глазах, и не столько в больших сражениях с регулярными частями, сколько от холода, голода, от бесконечных стычек с летучими казачьими сотнями и партизанскими отрядами мужиков.
В этой войне не было никаких правил. Выиграть схватку у «великого генерала Мороза» было не под силу даже Наполеону. Только нерешительность русских генералов позволила французам избежать окончательного разгрома на Березине.
Из шестисоттысячного войска, вторгшегося в июне в Россию, обратно в Европу в декабре 1812 года вернулись лишь пятьдесят тысяч.
В Сморгони император бросил свою армию, как некогда это сделал в Египте, и в овчинном тулупе в сопровождении трёх адъютантов укатил в деревянном возке в Вильно, а потом через Польшу и немецкие княжества — в Париж.
Царь со своей свитой подъезжал к Вильно. Не прошло и полугода с тех пор, как ему пришлось в спешном порядке отступать отсюда, чтобы не попасть в плен к французам.
И вот всё изменилось с точностью до наоборот. Теперь завоеватель мира со всех ног удирает от русских войск.
Эх, если б казаки оказались чуточку проворнее, сидел бы сейчас Наполеон в железной клетке, как пойманный лютый зверь. И провезли бы его по Европе, чтобы все народы воочию убедились, что бывает с захватчиками трона. Но это ещё успеется. Жало у змеи вырвано. Пускай ещё побрыкается малость. Додавим гадину в её собственном логове.
Царский кортеж поравнялся с толпой пленных французов, которых конвоировали усатые гренадеры. Насколько жалкий вид имели бывшие покорители Европы! Закутавшиеся в изодранные бабьи платки, мужичьи зипуны и в какие-то лохмотья, они понуро брели по заснеженной дороге, не поднимая глаз.
Вильно, штаб фельдмаршала Кутузова. Декабрь 1812 года
От щедро натопленной печи жарило, как из преисподней, и окоченевшему в дороге государю показалось, что он оказался в бане, а не в ставке главнокомандующего.
Больше всего у царя замерзли ноги. Едва он сел на лавку, как денщик сразу же стянул с него сапоги и укутал озябшие ступни принесённым хозяйкой тулупом. Выпив стакан горячего чаю, государь, наконец, обернулся к присутствующим генералам.
— Ну, рассказывайте, господа, как вы умудрились упустить неприятеля на Березине? Победа была почти в наших руках. Почему вы не добили французов? Вы могли закончить войну ещё две недели назад. Извольте отвечать.
Кутузов так и застыл, склонившись над разложенной на столе картой. Он не ожидал от царя такой встречи. Но затем старый фельдмаршал выпрямился, поправил повязку на утраченном в сражениях глазу и ответил, глядя прямо в лицо государю:
— Я хотел прийти к границе империи с достаточным количеством войск, Ваше Величество. Я не дам и одного русского солдата за десять неприятельских. Поставленная Вашим Величеством передо мной задача выполнена. Отечество освобождено от врага. Причём сделано это малой кровью с нашей стороны. И это я считаю своей заслугой, а не упущением!
Генералы и адъютанты хранили молчание и смотрели то на фельдмаршала, то на государя. Маленький, сгорбленный, наполовину лысый, наполовину седой, одноглазый, больной фельдмаршал и вальяжный, едва вошедший во вкус большой охоты и предчувствующий скорый триумф российский самодержец ещё какое-то время смотрели друг на друга.
Первым не выдержал этого молчаливого поединка царь.
— Полноте горячиться, князь, — примирительно произнёс Александр Павлович. — Никто не умаляет ваши заслуги перед Отечеством. Прошу простить меня, что я сразу начал с неприятного. Я высоко ценю ваш военный талант. И позвольте мне вручить вам, освободителю России, высшую воинскую награду — орден Святого Георгия 1-й степени!
Лица офицеров осветились улыбкой, они дружно зааплодировали. И даже больше не награде, а разрешению конфликта.
Но, как оказалось, преждевременно.
Император прикрепил орден на грудь фельдмаршала, обнял его, а затем продолжил:
— Но поймите меня правильно, князь. Если бы вы пленили Наполеона, то война была бы окончена. А так нам придётся дальше преследовать его по Европе, до полного уничтожения.
— А зачем нам это нужно, Ваше Величество? — недоумённо спросил Кутузов. — Начавшись на берегах Немана, война здесь же и должна закончиться, как только русская земля будет очищена от последнего вражеского солдата.
Теперь царь не понимал своего главнокомандующего.
— Но мы же не можем бросить Европу на съедение этому корсиканскому чудовищу! Мы должны освободить христианский мир от Антихриста. В этом великая миссия православных людей.
До старого фельдмаршала стратегические планы царя доходили с трудом.
— Зачем проливать русскую кровь ради спасения Европы? Пусть она сама себя спасает! Падение Наполеона более выгодно Англии, нежели России. Нам следует держаться на равном расстоянии и от Наполеона, хозяина Европы, и от Англии, владычицы морей.
Царь укоризненно посмотрел на Кутузова. Что возьмёшь с этого больного старика, не видящего далее собственного носа?
Он свою миссию выполнил. Мавр сделал своё дело. Государь больше не нуждался в услугах «одноглазого циклопа». Теперь он уже видел себя освободителем Европы и благодетелем всего человечества. И никто ему в этом не смел перечить. Участь Кутузова была решена. И если бы не скоропостижная смерть Михаила Илларионовича в самом начале европейского похода, поставившая точку в противостоянии Кутузова и царя, кто знает, какая бы участь постигла героя войны 1812 года.
Бывшие союзники Франции в войне с Россией — австрийский император и прусский король, почувствовав слабость Наполеона после неудачного похода на восток, с лёгкостью предали его и обратили оружие своих армий против тех, с кем совсем недавно в одном строю сражались с русскими варварами. Франц I даже забыл о родственных чувствах к зятю, отцу своего внука.
Но Наполеон продолжал оставаться Наполеоном. Несмотря на численный перевес армии союзников, он ухитрялся громить их по отдельности. Пруссаков — под Люценом, русских — под Бауценом. И даже сражение под Дрезденом он скорее выиграл, чем проиграл у объединённой русско-австрийской армии. Но силы его войск истощались, практически всё мужское население Франции, за исключением мальчишек и стариков, уже давно было «съедено» им в предыдущих баталиях, а на бывших союзников надежды было мало. Силы же противника всё умножались.
Под Лейпцигом в Битве народов войска объединённой коалиции Австрии, Пруссии, России и Швеции уже в два раза превосходили наполеоновскую армию. Первый день сражения не выявил победителя. Пруссаки и австрийцы понесли большие потери. Поляки во главе с храбрым генералом Понятовским [21] отчаянно сражались за Наполеона, пообещавшего в случае победы свободу и независимость их родине. И только русские солдаты вновь поразили всех своей храбростью. Они стояли насмерть, как при Бородине, и заставили в беспорядке ретироваться французскую конницу.
В разгар второго дня баталии, когда казалось, что союзники вот-вот дрогнут под натиском французов, которым уже некуда было отступать, ведь за ними уже маячила сама Франция, саксонцы неожиданно повернули оружие против своих, вюртембергская кавалерия ударила в спину вчерашним товарищам. Глупый сапер, который должен был подорвать мост после отступления французских войск, сделал это преждевременно. Половина наполеоновской армии оказалась в котле окружения.
Звезда Наполеона закатилась. Удача отвернулась от него. А на европейском небосклоне загоралась новая звезда. Царя Александра I.
Париж. Март 1814 года
Французская столица встречала победителей непогодой. С раннего утра небо затянулось свинцово-серыми тучами, накрапывал мелкий дождь. Клейкие молодые листочки на деревьях ёжились под порывами переменчивого мартовского ветра.
В рабочих предместьях, в кварталах бедноты, несмотря на поздний час, улицы были пустынны, окна домов закрыты. Ни какой привычной городской суеты, снующих туда-сюда пешеходов, гремящих экипажей, горластых торговок на обочинах. Казалось, город вымер. И только редкий цокот подкованных копыт по камням мостовой свидетельствовал о наличии жизни.
Александр въезжал в столицу побеждённого неприятеля на белом коне впереди колонны союзных войск. Рядом с ним горделиво держались в сёдлах союзники — австрийский генерал и прусский король.
Но где же парижане? Неужели они уготовили мне такую же встречу, как москвичи Наполеону? — эта мысль не оставляла царя и омрачала торжество.
Но, слава богу! По мере приближения победителей к центру, город стал оживать. На тротуарах колону встречали женщины и дети. Вначале с опаской, но потом, увидев, что иноземцы улыбаются им, горожане тоже отвечали улыбками. А они не такие и ужасные, эти русские варвары. Вон какой у них красивый и статный царь. И какой он обаятельный! Такой человек не может быть злым и жестоким.
На площади Мадлен колону уже осадила ликующая толпа.
«Слава Александру! Да здравствует русский царь!» — слышалось из толпы.
Одна экзальтированная молодая особа в порыве чувств даже бросилась к лошади ошалевшего казака. Тот был парень не промах, наклонился, подхватил завизжавшую от неожиданности парижанку и посадил её на лошадь впереди себя. Толпа взревела от восторга. А юная грация теперь радостно восседала в объятиях бородача и приветливо махала платочком своим сгоравшим от зависти подругам.
Счастливый царь находился на верху блаженства. Сбылась его сокровенная мечта. Он победил самого Наполеона. Освободил всю Европу. И сейчас покорённый им Париж встречал его ликованием. Александр Павлович приветливо помахивал рукой в белой перчатке восторженным парижанам, незаметно отирая слёзы с глаз. Он плакал от счастья и радости.
Царь царей
Когда Наполеон подписал своё отречение от престола и за себя, и за своих родственников, Александр поселился в Елисейском дворце.
Он быстро освоился в Париже. Мог вечером запросто один выйти из дворца и прогуляться по Елисейским полям или Марсову полю. Улицы столицы мира в эти дни кишели иноземцами. Вот добродушные казаки в косматых меховых папахах катают у себя на плечах светящихся от радости парижских сорванцов. Вот молоденькие, ещё безусые русские офицеры в туго затянутых ремнях, чтобы грудь выпирала колесом, мило флиртуют с беззаботными парижанками. Но особенным успехом у француженок пользовались российские инородцы. Настоящие толпы сопровождали черкесских и калмыцких воинов. Они словно явились в сердце цивилизованной Европы из глубины веков.
Царь ходил, улыбаясь, в этой толчее нового Вавилона, стоял на набережной Сены, вдыхал аромат парижской весны и свежего кофе, исходящий из многочисленных кофеен, и наслаждался.
Ему редко удавалось побыть одному. Его сразу узнавали, и вокруг него собиралась толпа.
— Почему вы столько медлили? Почему раньше не пришли в Париж? Мы вас так ждали! — спросила одна дама.
Царь застенчиво улыбнулся и ответил:
— Меня задержало великое мужество французов, мадам.
Парижане рукоплескали великодушию победителя.
На Вандомской площади он с иронией отозвался о монументальной статуе Наполеона и произнёс фразу, облетевшую Париж с быстротой молнии: «Если бы меня поставили так высоко, точно б закружилась голова».
Чтобы не травмировать самолюбие русского царя напоминанием о былом поражении, депутаты муниципального собрания хотели даже переименовать Аустрелицкий мост. Но царь Александр их остановил:
— Зачем? Русская армия же прошла по нему. Моё самолюбие удовлетворено.
Репутация обворожительного, деликатного, набожного и великодушного русского царя в Париже была выше Вандомской колонны.
Два вопроса требовали незамедлительного решения: будущее политическое устройство Франции и дальнейшая судьба Наполеона.
— Казнить его, и дело с концом, — предложил австрийский министр иностранных дел князь Меттерних [22]. — Отродье революции, как и его предшественники, должен закончить своё существование на дьявольском порождении революции — гильотине.
Прусский король молча пожал плечами. В отличие от Александра, он был злопамятен и не мог простить Наполеону оскорблений его династии.
Хитрый Талейран [23] не ответил ни да, ни нет:
— Казнь бывшего узурпатора, может быть, обоснована, но не забывайте, господа, что влияние Наполеона на умы французов по-прежнему велико. Как бы его насильственное умерщвление не привело к новой революции. Великодушие царя Александра приносит гораздо больше пользы в усмирении революции, чем любые карательные меры.
Собравшиеся устремили взоры на русского царя.
— Ваше Величество, король, и вы, господа министры, — обратился Александр к представителям держав-победительниц. — Я согласен, что за свои преступления перед Богом и народами Европы Наполеон заслужил самого сурового наказания. Но если мы возьмём на себя грех его смертоубийства, то ничем не будем отличаться от бунтовщиков и захватчиков. Мы принесли во Францию мир. Не надо больше проливать кровь.
Участники совещания встретили предложение русского царя в молчании. Но Александр ещё не закончил свою речь.
— Наполеон — личность неординарная. Это смутьян, но великий смутьян. Таких в истории можно пересчитать по пальцам. Да, он унижал нас своими победами, но с благородством победителя не опускался до физического уничтожения правящих династий. Наполеон заслужил право быть императором, поэтому мы должны относиться к нему, как к равному. Мы не вправе судить его. Только Бог может быть ему судьей. Виновник гибели миллионов людей должен сам покаяться в своих грехах перед Создателем. Давайте предоставим ему такую возможность.
— Значит, ссылка, — резюмировал мысль Александра понятливый Талейран. — Из нынешней ситуации это был бы наиболее подходящий выход. Только лучше сослать его куда-нибудь подальше от Европы. Например, на Азорские острова. Я буду крепче спать, зная, что чудовище далеко и не нагрянет завтра в Париж.
Российский император подошёл к висевшей на стене карте мира и, близоруко щурясь в лорнет, попытался отыскать Азорские острова. Наконец он их обнаружил и воскликнул:
— Но это же такая глушь! Середина Атлантического океана! Я бы выбрал место для ссылки поближе. Вот, остров Эльба, например.
Александр Павлович ткнул пальцем в Средиземное море между Италией и Францией. Словно собирался посетить изгнанника и заранее беспокоился об удобстве этой встречи.
— Как раз недалеко от его родной Корсики. Знакомый пейзаж, привычный климат. Отдадим ему этот остров, положим ежегодную двухмиллионную пенсию, даже разрешим ему иметь собственную гвардию из 50 человек. Не бойтесь, с такой армией он Париж снова не завоюет! Решено, Наполеона отправляем на Эльбу. Вызовите ко мне князя Шувалова. Я хочу, чтобы он немедленно отправился в Фонтенбло и лично проводил низложенного императора к месту ссылки.