— Приветь, ты принцесса? — спросила она тоненьким голоском, по-детски коверкая букву «р».
— Нет, детка, я не принцесса.
Присев на корточки, я с улыбкой смотрела в очаровательное личико. Огромные голубые глаза с длинными каштановыми ресницами, маленький носик-пуговка, чуть-чуть сгоревший на солнце, пухлый, приоткрытый ротик, — очаровательная девочка, унаследовавшая красоту матери.
— Меня зовут Лив. Приятно познакомиться.
— А я Элизабет. Ты умеешь надувать жаб, как принцесса Фиона?
Я засмеялась:
— Нет, Элизабет, к сожалению, не умею. Но мне нравится мультик про Шрека. И моему сыну Максу тоже.
— А он где? — Она начала заглядывать мне за плечо.
— Он остался дома со своим дедушкой.
— Ну всё, Лиззи, политес соблюден. — Кэтрин взяла дочку на руки. — Пойдёмте к бассейну.
Идя сквозь дом к внутреннему дворику, я не переставала удивляться тому, с каким вкусом он был оформлен. Сочетание цветов, детали интерьера, цвет стен, мебели — всё было идеально, всё подходило этому дому, всё кричало об изысканном вкусе его владельцев; кричало не о роскоши, а о шике. О потрясающей работе, которая была проведена, чтобы дом поражал изнутри не меньше, чем снаружи. Возглас восхищения вырвался у меня, когда, проходя через красивую гостиную с раскрытыми французскими окнами, я увидела яркое закатное солнце, отражающееся в лакированной крышке стоящего посредине комнаты белого рояля.
— Нравится? — спросила Кэтрин, улыбаясь.
— Очень! — с восхищением прошептала я. Картина, открывшаяся мне, ошеломляла.
— Это Закатная комната. Гордость Фиби.
— Гордость Фиби?
— Я придумала её дизайн, — пояснила та. — Как и всего остального дома.
— Ты? Это всё, — я обвела рукой комнату, — сделала ты?
— Ага, — Фиби с гордостью улыбнулась.
— Господи, Фиби, это потрясающе! Ты настоящий талант! Это… это… — От восторга я забыла все слова. — Это должно быть в каком-нибудь журнале по искусству.
— А оно и было, — Улыбка Фиби стала ещё шире. — В «Двелл» нашему дому посвятили целый разворот. Ну что, пойдём поплаваем?
— Ой, нет, не сегодня! Сегодня я просто смотрю. Здесь так красиво.
— Тогда идём, я покажу тебе остальной дом, — предложила Кэтрин, опуская на пол Лиззи.
— Нет, пожалуйста, если можно, попозже.
Внезапно я осознала более насущное желание воспользоваться ванной. О чём, краснея, сообщила Кэтрин.
— Конечно, дорогая. Гостевой туалет на ремонте, поэтому по коридору налево, потом наверх. Вторая дверь справа. Мы будем ждать тебя на улице.
Пройдя по коридору, я увидела красивую широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Её перила располагались на двух уровнях: снизу обычных шли такие же, сделанные специально для маленьких гостей. Исключая Закатную комнату, всё в доме кричало о том, что в нём живут дети. Разбросанные игрушки, яркие книжки, разложенные на горизонтальных поверхностях, тут и там валяющиеся надувные мячи, круги и нарукавники, предназначенные для игр в бассейне, детская одежда, свисающая даже с перил, — именно такие мелочи делают дом живым. Я улыбнулась, поднимая лежащий на лестнице мячик для пинг-понга, — а это уже опасно! Запросто можно поскользнуться.
Крутя в руках мячик, я поднялась на второй этаж и, следуя указаниям Фиби, подошла ко второй по счёту двери. Её красивая бронзовая ручка заинтересовала меня. Она была старинная, но не массивная, а очень изысканная, закругляющаяся на конце тонким завитком в виде цветка. Я смотрела на неё, пока открывала дверь. И пока закрывала тоже. А когда повернулась, моё сердце перестало биться.
Передо мной стоял самый красивый мужчина, из когда-либо виденных в жизни. Его глаза были слегка прищурены, на губах играла кривая усмешка. Он смотрел прямо на меня. Огромное зеркало за широкой спиной позволяло рассмотреть его со всех сторон.
А смотреть было на что: он был полностью обнажен.
Прошлое. Глава 7
Его влажные волосы были гладко зачесаны назад, но несколько непокорных прядей уже упали на лоб. Он только что вышел из душа, и на совершенном теле блестели бриллиантовые капельки воды. Волоски на груди лежали маленькими влажными завитками. В кончиках пальцев закололо, когда я представила, как это будет — лежать на нём и накручивать на них эти жесткие завитки. Тело мужчины было совершенным и с лёгкостью могло бы украсить собой следующую обложку «Менс хелс»: рельефные мускулы на груди и руках принадлежали если не профессиональному спортсмену, то, по крайней мере, тому, кто ежедневно посещает спортзал.
Взгляд опустился ниже, и я задохнулась: святые угодники, вот это член! Вообще-то, сравнивать мне было не с чем: кроме члена мужа, другие я видела разве что в порнофильмах. Тому же, что предстал передо мной, мог позавидовать сам Дирк Дигглер из «Ночей в стиле буги». Даже будучи расслабленным идеальными размерами и красотой он вызывал во мне трепет.
На мгновение я представила, как в возбуждённом состоянии этот красавчик заставляет меня кричать от страсти; проникает настолько глубоко, насколько я позволяю его в себя впустить. Божественно!
Неужели я назвала чей-то член божественным?
Какой ужас!
Моментально залившись краской, я опустила взгляд ниже.
Его длинные ноги — крепкие, сильные мужские ноги, — были так же совершенны. Всем своим обликом стоящий передо мной обнажённый мужчина вызывал ассоциации с хищником. Хищником, находящимся в своём логове, — сытым, довольным, расслабленным.
И ни капельки не смущённым.
Я тяжело сглотнула.
— Насмотрелась?
Услышав насмешливый голос, я вздрогнула и наконец подняла глаза.
Дилан Митчелл — хозяин дома и мой личный дьявол-искуситель интересовался, насмотрелась ли я. Если и был шанс включить мозги, отвечая на этот провокационный вопрос, то я им не воспользовалась.
— Да! — Ангелы небесные, что я несу?! — То есть нет! То есть, в смысле…
Я заикалась, торопясь сформулировать достойный ответ. Его не было, потому что самым достойным в этой ситуации было извиниться и выйти за дверь. Но неожиданно для себя я превратилась в чёртов соляной столб: ни двинуться, ни моргнуть.
Дилан усмехнулся, а затем, как ни в чём ни бывало, повернулся ко мне спиной. Взяв с мраморной столешницы флакон с пеной для бритья, он начал выдавливать её на ладонь.
О, Боже, его спина! Широкая, мускулистая мужская спина! А задница! Его крепкая задница! Совершенство природы и моё окончательное поражение.
— Нравится? — спросил он через зеркало, намыливая щёки.
Именно этот вопрос вывел меня из ступора.
Пробормотав слова извинения, я стала шарить рукой по двери в попытке найти ручку. Словно под гипнозом, мне всё ещё не удавалось заставить себя отвернуться. Цветом лица я уже давно напоминала перезрелый томат.
— К твоим услугам, радость моя, — Дилан подмигнул мне в зеркале.
Нащупав чёртову ручку, я всем телом налегла на неё, развернулась и пулей выскочила за дверь.
Это же надо — зайти в ванную, не заметив, что там кто-то есть! А когда этот кто-то оказался обнаженным мужчиной, вместо того чтобы выйти, пялиться на него как озабоченная малолетка. Неужели я настолько слаба, что любая красивая задница может легко выбить меня из колеи?
Ну, всякая, предположим, не может, а эта — уж точно не всякая. Эта — особенная. Та, которая из колеи не только выбивает, но и не позволяет снова в неё вернуться. Во всяком случае, конкретно для меня конкретно эта задница представляет собой конкретную опасность. И произошедшее за этой дверью — хорошее тому подтверждение.
Да и он хорош — принимать душ, не потрудившись закрыться!
В попытке оправдать саму себя, я сердито осматривала коридор. Взгляд остановился на лестнице. В ушах зазвенели слова Джессики, в которых она говорила, что мне нужна вторая дверь справа. Сейчас же я стояла слева, и нужная дверь находилась как раз напротив. На ней красовалась такая же шикарная ручка, что основательно подпортила мою репутацию верной жены.
Твою мать, надо же так глупо ошибиться!
Ужом проскользнув внутрь, я оказалась в ванной комнате, совершенно непохожей на предыдущую — более скромной, более обезличенной, определённо гостевой, — и повернула замок.
Ну, Лив, поздравляю! Подобное могло случиться только с тобой.
Наверняка все в доме знают, где находится гостевая ванная, и вряд ли кому придёт в голову зайти в хозяйскую, которая, может, именно поэтому и не закрывалась.
Я застонала, закрыв лицо руками. Ужасно глупо! Ужасно стыдно! Но ещё ужаснее — моя реакция на голого Дилана Митчелла.
Почему, ну почему я не выбежала оттуда сразу? Почему застыла, как Ноева жена? Почему позволяла себе смотреть на незнакомого обнаженного мужчину и желать его. Ведь сейчас мои трусики были мокрыми не из-за того, что я до сих пор хочу писать.
Я возбудилась, глядя на Дилана.
По спине пробежал холодок, когда я представила, что случится, если, не дай Бог, он ко мне прикоснётся. Я растекусь маслом, прольюсь водой и испарюсь. И меня ничего не удержит от того, чтобы забыться и забыть про всё, попав под его магическое воздействие.
Упираясь руками в край раковины, я опустила голову и попыталась успокоиться. Сердце билось, норовя выскочить из груди. Сделав несколько глубоких вдохов, я открыла кран и, сложив ладошки ковшиком, начала жадно пить воду. Напившись, тыльной стороной руки я вытерла губы и посмотрела на себя в зеркало.
Ну что, будем считать, мне крупно повезло — ещё есть возможность всё исправить. Сейчас я выйду отсюда, разыщу Майка, и под каким-нибудь благовидным предлогом мы уберёмся из этого дома. Можно разыграть внезапное недомогание. Даже особо притворяться не придётся: яркий лихорадочный румянец на щеках делал меня похожей на чахоточную больную.
Я побрызгала на лицо водой, радуясь, что глаза не были накрашены.
Стук в дверь и раздавшийся следом голос Джессики заставили меня подпрыгнуть.
— Лив, с тобой всё в порядке?
«Чахоточная, да ещё и нервная».
— Да, спасибо, я скоро буду. Небольшой приступ изжоги.
«Почти правда, Лив, молодец».
— Может, дать таблетку? — заботливо предложила девушка.
— Нет, ничего страшного. Второй утренний кофе оказался лишним
«Господи, уйди! Просто уйди, пожалуйста».
— Ну, хорошо. Если что, зови.
Некоторое время я прислушивалась к её удаляющимся шагам.
Быстро закончив с делами, я ещё раз посмотрела в зеркало. Поправила волосы, приложила ладони к щекам и глубоко вздохнула: «Плохо чувствую. Майкл. Домой», — повторила я про себя спасительную мантру и, развернувшись, пошла к двери.
Открыв её, я сразу упёрлась взглядом в дверь напротив.
«Чёрт, чёрт, чёрт, чертовский черт, ну надо же так ошибиться!»
— Не так быстро, малышка!
Крепкие руки обхватили меня за талию и, приподняв над полом, легко развернули в обратном направлении.
Какого черта?!
Одетый в свободную льняную рубашку и лёгкие светлые брюки, Дилан Митчелл был неотразим. От его прикосновения по телу побежали мурашки. Сквозь тонкую ткань футболки я чувствовала волнующее тепло его рук. На губах мужчины играла уже знакомая мне кривая усмешка.
Может, медитация в туалете помогла: всего мгновение понадобилось, чтобы отвести взгляд от Дилана, и, положив ладони на крепкий мужской живот, попытаться его оттолкнуть.
— Ещё раз примите мои извинения.
Не тут-то было!
— Думаешь, мне нужны твои извинения? — промурлыкал он насмешливо.
— Если не извинения, тогда что?
К сожалению, как я не пыталась, но панику в голосе мне скрыть не удалось. Я боялась Дилана, боялась себя. Боялась того, чем становлюсь рядом с ним. Мои руки на его животе были единственной преградой, отделяющей нас друг от друга.
Внезапно Дилан схватил меня за плечи и с силой притянул к себе. Я ощутила, как напряжены у него мышцы, проступающие через плотную ткань рубашки. Он спустил руки на талию и вдавил меня в себя. Мой живот был на уровне его паха, и я почувствовала его твёрдость.
Господи!
Дилан наклонился, смотря на мои губы взглядом, полным неприкрытого желания.
— Мне нужна ты. Только ты, Лив. Я хочу тебя.
Сказав это, он безумно интимным жестом потёрся щекой о мой висок. Поражённая, я забыла, как дышать.
— Увидев тебя вчера в этом чертовом ничего не прикрывающем платье — босую, мокрую от пота, с разлетающимися волосами, — я немедленно захотел стянуть его с тебя.
Он говорил, и его губы двигались по моему лицу, оставляя за собой след, словно от ожога. Я почти ничего не слышала сквозь шум стучавшей в висках крови.
— Я хочу видеть тебя в моей постели, малышка. Влажную от желания, умоляющую взять тебя. И я рад, что ты тоже этого хочешь.
Он удовлетворённо улыбнулся, глядя мне прямо в глаза.
— Нет, не хочу! — пискнула я бессознательно, потому что…
Потому что я действительно хотела! Хотела всё, о чём он только что говорил. Хотела почувствовать его вкус, его желание. Хотела услышать, как он прошепчет моё имя. Хотела узнать, какие звуки вырвутся из его груди, когда он подойдёт к краю…
— Хочешь, малышка, ох как хочешь. — И снова эта кривая усмешка. — Только боишься своего желания.
Горячая рука легла мне на живот и медленно начала опускаться вниз, приближаясь к поясу юбки. Ловкие пальцы нащупали молнию и начали потихоньку её расстёгивать.
— Я всё ещё ощущаю тепло и влажность твоего язычка. Надеюсь, там ты точно такая же.
— Нет! — вскрикнула я. — Пожалуйста, не надо.
Продолжая тянуть за молнию, Дилан недоверчиво приподнял бровь:
— Не надо? Ты уверена? Ты же этого хочешь. Я вижу, что хочешь. — Он наклонился к моей шее, обжигая её горячим дыханием.
Рука, оставив молнию, вскинулась к моей груди. Я вздрогнула.
— Твоё тело говорит об обратном.
Большой палец нащупал сосок. Предатель превратился в твёрдую горошину, выдавая меня с потрохами. Круговыми движениями Дилан поглаживал его, распаляя меня всё больше и больше, так, что я едва стояла на ногах.
— Котёнок. — Его голос сорвался, когда он снова прижал меня к себе, руками двигаясь вверх по моей спине, задирая майку. — Нам это только будет мешать.
Что-то щёлкнуло у меня в голове.
— Нет, — сказала я твёрдо. — Нет. Отпусти меня. Немедленно!
Подняв беспомощно болтающиеся до этого момента руки, я упёрлась в грудь Дилана и с силой его оттолкнула. Ладони обдало жаром, но я постаралась не заострять на этом внимания.
Он отступил всего на шаг, но его глаза всё ещё владели моими.
Казалось, моё сердце выросло до огромных размеров, и его стук отдавался в груди ударами гигантского молота.
— Я не маленькая девочка и не вчера родилась. Я не буду играть в игры и скажу прямо: да, я чувствую, что хочу тебя. Но между хочу и могу в моём случае — пропасть размером с Большой Каньон. Во-первых, потому что я замужем. И, во-вторых, потому что я замужем. Именно из-за этих двух причин, а также из-за третьей, четвёртой и следующих ста, идентичных, я не сделаю этого.
С каждым словом я чувствовала себя уверенней и не отводила взгляда от глаз Дилана. Их выражение менялось по мере того, что и как я говорила: страстное желание, горевшее вначале, сменилось недоверчивым прищуром. Недоверие перешло в насмешку, насмешка — в удивление. А после, когда в них промелькнуло некое подобие уважения, он нахмурился.
Внутри меня заиграл триумфальный марш.
— Если для тебя это важно, можешь поставить галочку, или что там у тебя ставится в этом случае. С чистым сердцем записывай меня в трофеи. И — я скажу это больше для твоего самолюбия, — было чертовски трудно не поддаться искушению им стать. Но, как видишь, я справилась. И у тебя тоже должно получиться.
Некоторое время Дилан молчал. Выражение его лица не читалось. Возникло довольно неуютное ощущение, что меня оценивают. Я передёрнула плечами.
— Ты полна сюрпризов, Лив Вуд, — заговорил он, отступив на один шаг, будто для лучшего обзора. — Будет интересно наблюдать за тобой. За тем, как ты будешь справляться со своими желаниями. Это будет особенно интересно, потому что ты знаешь, что мои — полностью идентичны. Я хочу тебя. — Он сделал движение вперёд, и я непроизвольно отшатнулась. Заметив это, Дилан улыбнулся и приблизился ко мне вплотную. — Душа твоя уже у меня, ты сама это признаёшь. А тело… Это всего лишь вопрос времени.