Последний взгляд бросаю вниз на свое горящее тело и вижу людей в храме.
Они ликуют.
С улиц Фарабуна слышны торжественные возгласы:
— Смотрите, радуга на небе!
— Это чудо!
— Бог с нами!
А первосвященник объявляет во всеуслышание:
— И жил Ной после потопа триста пятьдесят лет! Всех же дней Ноевых было девятьсот пятьдесят лет, и он умер…
Память просыпается, и я кричу:
— Хотел испепелить себя, но не в дыму кружить с чертом! Хотел отделаться от него, а не плясать с ним!
Остатками воли напрягаю внимание и понимаю: он подчинил меня, поработил, цепями сковал.
Но мысли мои свободны, и я кричу:
— Сгинь, Сатана! Брось меня преследовать!
А он клубится мне в рот и хохочет в душу:
— Ты — мой! Твой владыка Я! Тебе не уйти от меня в себя, ибо я уже в тебе!
Я с ним спорю:
— Нет, и нет! Я себя поджег…
Он ехидно злорадствует:
— Не себя! Лишь тело!
Я с ним борюсь:
— Я совершил жертвоприношение!
Он меня бьет:
— Не Богу, а мне!
Я нападаю:
— Алтарь был Бога! Он принял меня. Теперь я в Боге, но не в тебе!
Он глумится.
— Ты в Боге?! Ну, рассмешил! Ты во мне! Это моя планета и это мой дым!
Силой злости и негодования я бросился на него, он не увернулся…
Даже наоборот: в смехе он поддался мне. Я схватил его, и мы повалились на…
Холодный мраморный пол…
Дым развеялся, прах разметался, все вылилось в твердые формы материального мира.
Крепкой хваткой я держал за горло испуганного толстяка, тряс его, бил головой об каменный пол. А к его левому виску я прикладывал острие ножа с черной рукояткой.
Толстяк даже не сопротивляется, лишь пытается выговорить что-то.
Но ему трудно.
Я его душу.
Что происходит?
Я и сам пугаюсь.
Особенно ножа.
Быстро отпускаю незнакомца, бросаю нож в угол и отскакиваю, с грохотом опрокидывая алтарь и треножник.
По полу катится чаша с разлившимися благовониями, разбросаны поднос, амулеты, осколки зеркала, колокольчик и книги.
Почувствовав освобождение, толстяк глотает воздух, кашляет, поправляет свой толстый пояс с деревянными символами. Потом он тянется к ножу, которым я его чуть не зарезал. Тут я замечаю, что черная, длинная рукоятка ножа украшена устрашающими орнаментами.
Толстяк качает головой и говорит:
— Зря вы взяли мой нож. Никому нельзя трогать его.
Я осмотрел помещение: тускло освещенная комната, в камине потрескивает огонь, в массивном канделябре — свечи, из ритуальной чаши исходит пар.
— Где я? — вырвалось у меня.
Толстяк еще раз откашлялся и сказал:
— Вы меня чуть не зарезали.
Я крикнул:
— Кто я? Отвечай мне!
На его лице выразилось восхищение:
— Поразительно! Вы сами скажите, кто вы.
Я оглядел себя и ужаснулся: на мне было надето тяжелое, потное, пузатое тело…
— Что мы здесь делали? Похоже на черную магию…
Толстяк как-то странно покосился:
— Можете ее назвать и черной. Похоже, вы действительно забыли себя?
Я спросил неуверенно:
— Я — Ной?
Он воскликнул:
— Ной? Превосходно! Умоляю, расскажите больше!
Толстяк, пыхтя, поднялся, помог мне тоже встать и усадил в кресло.
Голова пошла кругом, все завертелось, и я растерянно сказал, скорее обращаясь к себе, чем к этому незнакомцу:
— Я был Ноем. Потом я сжег себя, чтобы убить Черно-Белого Ангела, завладевшего моей душой…
Мои слова вызвали восхищение толстяка:
— Боже! Вы видели себя Ноем? Нашим библейским патриархом?
Я возмутился:
— Да, я был им! Я путешествовал, строил, выращивал лозу и меня соблазнил Черно-Белый Ангел. Он подстрекал на пьянство и разврат. И я сжег себя. Потом я превратился в дым и теперь не знаю, кто я, и где нахожусь.
Толстяк сел напротив меня и сказал:
— Первым делом успокойтесь, я помогу вам вернуть память. Главное, сидите тихо и не делайте резких движений.
Он суетливо пошарил в своем кожаном чемоданчике и извлек оттуда склянку с красной жидкостью. Накапав в рюмку, он поднес ее к моим губам и сказал:
— Вот, это поможет.
Я послушно выпил.
Странная дрожь прокатилось по всему телу, и мне действительно стало лучше.
Толстяк удовлетворенно посмотрел на меня и спросил:
— Ну как? Помогло?
— Да, помогло. Теперь скажи мне, кто я? И кто ты? Ты — Сатана?
Он усмехнулся:
— Нет, я не сатана. Я всего лишь жалкий профессор юриспруденции из университета Ингольстадт.
— Профессор? Как твое имя?
— Адам Вейсхаупт.
— Профессор Вейсхаупт… И что же ты здесь делаешь, профессор?
— Я прибыл по вашей просьбе. Вы хотели, чтобы я провел над вами ритуал открывающий удачу в делах — ответил он.
— Значит, мы, все-таки, занимались магией.
Поняв мое смятение, профессор пошарил в кармане плаща с капюшоном, достал оттуда потрепанную бумагу и показал ее мне:
— Смотрите, это письмо, которое вы послали мне с прошением немедленно прибыть к вам с нужным инвентарем для обряда воплощения идей в параллелизм.
Я взял у него письмо и начал недоуменно рассматривать странные закорючки, в которых я ничего не понял.
— Это я писал?
— Конечно! На письме ваша личная печать!
— Допустим. Что это такое — обряд воплощения идей в параллелизм? Чушь какая-то…
Профессор улыбнулся.
— Нет, господин, это не чушь. Это значит, что вам требовались удачные идеи для своих деловых встреч…
— Каких встреч?
— Этого я не знаю…
— Хорошо, расскажи, в чем заключался обряд?
Профессор объяснил:
— В этой чаше, по всем правилам высшей магии, я приготовил для вас отвар красного мухомора. От него еще идет пар. Кончиком ножа я писал заклинания по воздуху и с помощью амулетов направлял свою энергию к высшим силам. Когда напиток был готов, я прочитал тайные заклинания из своей книги, напоил вас отваром, и вскоре ваша душа улетела путешествовать. Я помогал вам, не переставая читать заклинания. Я также жег благовония и сопровождал вас в странствии, пробивая вам путь магическим ножом…
Я его слушал с большим удивлением и, наконец, спросил:
— Как долго я путешествовал?
— Всю ночь. Ваша душа парила над многими мирами. Конечно, я не видел, то, что видели вы, но я чувствовал, что вы покоряете не страны и континенты, а целые Вселенные. К рассвету вы как-то утихли, и заснули. Возможно, вы даже видели сны. Я охранял вас здесь, держа свой нож наготове. Духи никогда не дремлют и могут овладеть путешествующей душой. Поэтому вам требовалась моя защита. Я боролся с одним мерзким существом, чтобы спасти вас. На моем ноже еще осталась его вонючая кровь. Наконец, вы проснулись, начали кидаться на стены, танцевали. А под самый конец напали на меня, отняли нож… Кроме меня никому нельзя дотрагиваться до моего волшебного ножа! Я вам кричал, но вы не слушали, повалили меня на пол и чуть не зарезали. Слава всевышним силам, вы вовремя очнулись. Вот и весь рассказ. Что вы там видели и где путешествовали, я, конечно, не знаю. Это ваше дело. Я лишь помогал вам по вашей же просьбе.
Я растерянно озирался:
— Но я ничего не помню.
Профессор ответил:
— Это не страшно. Сейчас у вас временный провал в памяти. Это естественное последствие моего ритуала. Память полностью восстановится в ближайшие минуты.
Я придвинулся поближе к профессору и спросил полушепотом:
— Я хочу знать, кто я сейчас? Скажи мне!
Вейсхаупт ответил мне таким же полушепотом:
— Пожалуйста, я все скажу. Вы — господин Натан Ротшильд, сын всеми уважаемого торговца антиквариатом, Майера Амшеля Ротшильда, поставщика двора его величества ландграфа Гессен-Кассельского Вильгельма…
Эти имена ударили меня как ток, и в моей голове заиграли образы старых монет из антикварной лавки отца, зазвенели серебряные крейцеры, золотые гольдгульдены и медные талеры… Я почувствовал присутствие подземных тайников под нашим домом. Там хранятся драгоценности вкладчиков и аккуратные учетные бухгалтерские книги отца…
Я вспомнил, что у меня есть братья. Нас пятеро!
Я Натан Ротшильд…
Профессор внимательно наблюдал за мной и сказал:
— Вижу, к вам возвращается память.
Я чувствовал, что силы возвращаются, однако память восстановилась медленно и я спросил:
— Какой сейчас год?
— 1805-й.
— Где мы?
— Во Франкфурте. Это дом вашего батюшки, где вы родились и выросли, однако сейчас вы живете в Лондоне, откуда вы прибыли вчера, для встречи с вашей семьей.
Следующая волна воспоминаний была наполнена новыми образами моего большого дома в Лондоне.
Стук в дверь, и курьер будит меня среди ночи. При свечах я читаю весточку от отца с требованием немедленно прибыть во Франкфурт на важное семейное совещание. Я начинаю собираться. Сонный секретарь записывает мои указания, которые он, несомненно, выполнит безукоризненно. Мой экипаж мчится под луной. Мой фрегат ожидает в Рамсгейтском харборе. Роскошные кареты брата целые сутки несут меня через всю Францию…
Потом я сидел и сочинял письмо.
— Верно, я вам писал, — вспомнил я.
Профессор обрадовался:
— Память быстро возвращается.
— Однако никак не вспомню, в какой помощи я нуждался? Может, дадите какую-нибудь подсказку?
Профессор задумчиво помотал головой и ответил:
— Подозреваю лишь, что речь идет о возможном финансировании датского монарха, принца-регента Дании и Норвегии, Фредерика шестого. После отмены крепостного права и рабства, казна Дании так опустела, что королевство на грани развала. У вашего батюшки появились по этому поводу кое-какие соображения, и он хотел все обсудить с вами и вашими братьями.
Сразу всплыло воспоминание о моих братьях.
Они разбросаны по столицам Европы. Но сейчас все вместе находятся здесь, с отцом, и ждут меня для общей встречи сегодня утром в…
Я встревожился:
— Который час?
Профессор посмотрел на карманные часы и ответил:
— Начало одиннадцатого.
Я быстро встал: — Надо торопиться. Мне кажется, что встреча была назначена на десять часов. Наверное, семья заждалась.
Я направился к двери, но профессор меня остановил:
— Секунду. Позвольте лишь напомнить вам то, что вы сказали в беспамятстве.
Я остановился у двери.
— Я что-то говорил?
— Да! И мне кажется, это очень важно для вас сейчас.
— Хорошо, я слушаю…
— Вы сказали буквально следующее: «Истинное богатство не в наших подвалах, а в сознании людей, которые верят в наше богатство…»
Смысл этих слов не дошел до меня.
— И что же это значит?
Профессор развел руками:
— К сожалению, я не могу знать. Возможно, понимание придет к вам в нужный момент.
Я кивнул и бросил на прощанье:
— Вы получите достойное вознаграждение за ваш труд.
Профессор учтиво поклонился:
— Всегда к вашим услугам.
Пятая Глава
Начало новой финансовой эры
Я вышел в длинный коридор, который сразу разбудил воспоминания детства. Вот здесь я бегал как угорелый от дверей до зеркала и обратно, наперегонки с братьями.
Голос мамы проснулся в глубине детской памяти:
— Голову свернете! Нельзя ли бегать помедленнее!
Мы с братьями смеемся:
— Как же помедленнее, если мы наперегонки?
Из угла привидением выступает бабушка со сладким голосом:
— Кто заслужил сладкое варенье?
Мы хором кричим:
— Я… Я… Я…
Огромная деревянная дверь в конце коридора ведет в лавку отца. Папа всегда был в там, торговал всякой всячиной, и… Монетами.
В ушах звон, и дотронувшись до медной рукоятки, я медленно открываю эту дверь в наш семейный бизнес. Передо мной расстилаются векселя, закладные, счета, бухгалтерские книги, тайные записи отца. А лавка та же самая. Ничего тут не изменилось, кроме того, что на месте отца сидит его верный кассир Абрам.
Увидев меня, он почтительно встал и поклонился:
— Доброе утро, господин Натан!
Я отвечаю приветливо:
— Доброе утро, Абрам.
Кроме Абрама в лавке находится угрюмый купец, которому я отвешиваю почтительный поклон.
Абрам говорит:
— Позвольте вам представить Исмаила, торговца из Мюнхена.
Я отвечаю учтиво: — Рад знакомству, господин Исмаил. Однако Исмаил по-прежнему хмур. Зато Абрам улыбается: — Господин Натан, помогите нам, пожалуйста, и подскажите сегодняшний курс талера.
Сам удивляясь собственным познаниям, отвечаю мгновенно:
— Талер сегодня стоит две трети крейцера, что равняется шестой части гульдена или три четверти марки и пять третьих флорина.
Абрам несколько растерян:
— Сколько же следует дать крейцеров этому почтенному торговцу за сто флоринов?
И на этот вопрос у меня оказался готовый ответ:
— Один талер мы меняем на пять третьих флоринов, за один крейцер берем три вторых талера, это значит, что за сто флоринов мы выдадим двести пятьдесят крейцеров.
Абрам рад и, обращаясь к удивленному торговцу, говорит:
— Да, точно! Можете проверить.
Не дав Исмаилу время опомниться, я с почтением обращаюсь к нему:
— Однако я чувствую, вы со своими крейцерами поедете в Мюнхен для закупки следующей партии товара.
Исмали отвечает:
— Да, это так. Я говорю ему доверительным тоном: — Тогда я бы посоветовал не брать с собой сундучок с монетами. Дороги нынче опасные. Полно воров и лесных разбойников. Мы можем дать вам именной вексель на двести пятьдесят крейцеров для обналичивания в нашей Мюнхенской меняльне. Это наш дорожный вексель. Комиссия всего лишь десятая доля от суммы векселя. За двадцать пять крейцеров вы сможете обеспечить себе надежную охрану. Ворам ваш вексель ни к чему, он же на ваше имя.
Торговец задумался, сразу понял преимущества моего предложения и сказал:
— Хорошо! Я согласен.
Я обратился к кассиру:
— Абрам, прими у господина сто флоринов, выпиши ему мюнхенский вексель на двести пятьдесят крейцеров с закладной на его сто флоринов и укажи комиссию…
Торговец молча поклонился, и я ответил ему тем же. Уже в дверях я услышал лестное замечание Абрама:
— Натан достойный сын старшего господина Ротшильда.
Через небольшой дворик я попал в наш садик, где папа играл с нами и обучал нас, когда мы были совсем маленькими. Здесь в нашей старой деревянной беседке проходила сегодняшняя встреча.
Братья были в сборе.
Джон приехал из Парижа, Соломон из Вены, Кальман из Рима, Амшель, наш старший брат, всегда оставался с папой во Франкфурте.
Отец сказал:
— Вот и Натан подошел. Почему ты опоздал?
Я, немного помедлив, ответил:
— Занимался с профессором.
Отец нахмурился на мгновение и спросил:
— С Вейсхауптом? Я видел, что он вчера входил в дом. Он еще здесь?
— Да.
Отец с интересом посмотрел на меня:
— Что же вы делали всю ночь?
— Он давал мне урок по ведению современного бизнеса.
Отец одобрил мой ответ и сказал:
— Хорошо. Садись, Натан, и начнем, не теряя время, так как нам надо принять важные решения.
Мы все устроились в приготовленных для нас креслах вокруг садового столика.
Отец перешел к делу:
— Итак, я вас пригласил обсудить возможность крупного вложения капитала с получением существенной прибыли. Я знаю, что вы проделали долгий путь. Джон оставил неспокойный Париж, охваченный революцией. Спасибо сын, что отозвался на мое приглашение. Уверен, что вернувшись обратно, ты найдешь свои дела в полном порядке. Соломон отложил великий бал для венской знати, который он ежегодно дает в своем дворце. Спасибо и тебе, Соломон. Надеюсь, это не очень повлияет на дела нашего венского банка. Кальман проделал долгий путь из Рима. Спасибо тебе тоже, Кальман. А ты, Натан, ведешь в Лондоне очень важные дела на благо всей нашей семьи. Спасибо тебе! Тем временем, пока вы трудитесь на чужих землях, ваш старший брат, Амшель, помогает мне во франкфуртских делах. Он всегда со мной и заменяет мне всех вас. Итак, еще раз спасибо за то, что быстро смогли приехать.