— Мы тут ищем этого мальчика, пытаемся помочь его матушке и вытащить её с того света, а ему плевать на неё, Авелей… И охота спросить у Бога, а нужно ли знание истины Инне Васильевне? Может нам надо ей сказать, что ваш сынок погиб? — Толик уже сидел на скамье и смотрел в пол, обхватив голову руками, — и смотри, Авелей, сейчас Анатолий скажет нам, что мы не поймём. Что мы ничего не знаем. Что мать сама виновата во всём, гуляла с чужими мужиками, загнала папу в могилу. А я скажу одно этому обиженному малышу — ОН ЗАСРАНЕЦ!!!
Толик уже не сдерживал себя, плечи его тряслись. Диакон хотел подойти к нему и успокоить, но я жестом остановил его.
— Я на собственном примере могу тебе рассказать, как своей обидой можно убить собственную мать. Я могу ещё рассказать, как потом ты будешь рвать на себе волосы от бессилия на могиле её. А что рассказывать — я могу показать могилу, могилу собственной матери! Короче, Анатолий, собирайся, мы едем обратно, в Челябинск, пока твоя матушка жива… дотемна нам надо добраться!
— Как вы узнали, что я здесь? — всхлипнул Толик, — никто не знал, где я, даже друзьям не говорил…
— От Его глаз не скрыться! — я ткнул пальцем в небо, Авелей при этом перекрестился и обречённо вздохнул, слушая мою ересь, но надо отдать ему должное, промолчал.
— Как там… она?
— Она??? — чувствовал, что понапрасну закипаю, но не мог себя сдерживать. — Мать! Она твоя родная матушка, единственная! Ты даже не можешь назвать её мамой…
— Могу! — неожиданно прокричал Анатолий, закрывая свои уши руками. — Мама! Как там моя мама?
— Плохо! — я так же громко прокричал, хотя, на самом деле я рад был, что так импульсивно отреагировал Толик. Значит, он постоянно думал о своем поступке. — Очень плохо, а как ты сам думаешь? Ужасно, когда мать переживает своё чадо и хоронит его, и ещё ужасней, когда она не знает, что с ним… Только Толик не надо вспоминать об отце и её гулянки…
— Уууу… — ну всё, Анатолий зарыдал навзрыд, допёк я этого «засранца». Могу себе повесить медальку на грудь — миссия выполнена.
— Всё мальчик, хватит! Всё будет хорошо… — теперь меня удивил Авелей. Он, не побрезговав запашков, не выдержал, и присел к Толику. И, приобняв его, стал успокаивать — тот ещё сильней заплакал. Даже не верилось — этот утешающий дядя, лет десять назад, хладнокровно застрелил женщину, бабушку и четырёх невинных детишек… такая вот фантасмагорическая трансформация человека, блин.
Ох, не люблю я эти сопли «санта-барбаровские», поэтому я повернулся и пошёл на выход из этой городской клоаки, выкрикнув этой парочке, чтоб долго не сидели.
Всю дорогу обратно, в Челябинск, Анатолий сидел с левой стороны заднего сиденья и смотрел в окошко, периодически вытирая своим грязным рукавом, глаза. Перед ним, на водительском месте сидел Андрей и хладнокровно пилотировал нашей «шестёркой», не реагируя на провон… как бы помягче сказать, пропахнувший салон автомобиля. Три часа мы наслаждались дымом магнитогорских кострищ, исходящим толиковским испарением переработки алкогольной продукции и немного к общему запаху, примешивались рыбно-томатные нотки. Стёкла не было возможности открыть из-за прохладной, осенней погоды, а выкуренные мной сигареты, не заглушали эти запахи. Удивительно, а сам Толик не курил… ну прям пример для меня, один раз он даже попросил поменьше курить, видите ли, надо проявлять уважение к другим, некурящим людям… Ааа, каково?
Часть 2 Глава 10
Потом монахи этого мальчишку помыли в бане, обули, одели, накормили, и спать уложили. А я почему-то злился и на монахов, и на Авелея, и особенно на этого Анатолия с его ангелом, будь он неладен. Этот прохиндей с крылышками, которых на самом деле-то и нет, не без моей помощи, умудрился вытащить со дна этого мальчишку. Получается, он выполнил свою работу по отношению к своему подопечному и заодно спас Инну Васильевну.
— Молодец, Серёжа! — ко мне в келью зашёл отец Авелей и присел на скамью. Я лежал и смотрел в потолок — побелка местами пожелтела, а в углу даже чернела зарождающая плесень. — Ты сегодня был очень убедителен, у тебя есть талант не только сверхъестественный, но и мирской — сила убеждения!
— Аааа… — я лишь пренебрежительно махнул рукой, — делов то на копейку… просто несправедливо как-то… неправильно, что ли.
— Откуда нам знать, что правильно, а что нет? Пути Господни неисповедимы. Аааа, я понял, почему ты такой злой! — печально улыбнулся Андрей.
— Почему злой? И совсем я не злой…
— Не обманывай меня. Это из-за твоей матушки, я же помню твою историю. Только сразу не сопоставил…
— Ну, уж…
— Ты завидуешь Анатолию, он спасёт завтра свою маму, а ты в своё время — не успел…
— Но ведь серьёзно! Я-то не убегал, как этот засранец… я не сотворил такую гадость, как он по отношению к любимому человеку! — меня понесло, слишком уж засел сегодняшний день в сердце. — Моя мать знала, где я, она в любой момент могла повидаться со мной! Почему же такая несправедливость?
— Хватит, Серёжа! Не обманывай себя, это его жизнь и Анатолий должен был пройти через свои тёрны, а ты проходишь через свои! Так всегда бывает, кого-то судьбинушка бьет, а кого-то нежно гладит. Буддисты сказали бы, что это карма с прошлой жизни. А вообще, ещё не известны последствия наших несчастий и счастливых моментов — время всё расставит по своим местам.
— Ладно, Андрей! Я всё понял… Ты вон, тоже не через медные трубы прошёл…
— Вот именно… это был мой путь в лоно церкви, и, может быть, сама церковь — это только лишь была ступень к нашему знакомству? Кстати, зависть — это один из грехов!
— Такой я вот весь погрязший в грехах, — я горько улыбнулся, не отводя взгляда от потолка.
— Андрей, слушай, а есть в ваших закромах медный купорос и извёстка?
— Что? — с недоумением глянул на меня священнослужитель. — Наверно есть, а зачем тебе?
— Косметический ремонт хочу у себя тут сделать, а то чёрная плесень, говорят, мозги разжижает…
* * * *
Утром, после завтрака, мы находились в той же комнате, что и вчера, когда я общался с матерью Анатолия. Я опять сидел посередине, на стуле, монахи на скамье, а рядом с ними, в неведенье, плачущая Инна Васильевна.
Наконец, отец Авелей ввел, держа за руку, Анатолия — чистого, выбритого и в свежей одежде. Кто бы мог подумать, что ещё вчера этот парнишка наслаждался запахами помой и дыма, вкусом спиртового пойла и находился в компании «умных и интеллигентных» людей.
— Мама…привет… — сконфуженно пробормотал Толик, виновато глядя в пол.
— Сынок!!! — это был не крик, а вопль. Инна Васильевна вскочила со скамьи, руками держась за сердце. — Ты живой!?
— Да мама… живой… прости меня… — Анатолий подбежал к Инне Васильевне и обнял её. А потом произошло непредвиденное… женщина обмякла в руках сына. Толик в слезах донёс матушку до скамьи и положил её. Монахи засуетились, поднося воду к женщине, смачивая полотенце и вытирая лоб её, а она, как пьяная, открывала рот, пытаясь что-то несвязанно сказать.
Это был инсульт. Такой вот поворот судьбы… и теперь я совсем не завидовал Анатолию….
Слава богу, Инна Васильевна выжила, но осталась, парализована на левую сторону. Анатолий взвалил на себя уход за мамой, и в течение пары лет ухаживал за ней. А потом она восстановилась и смогла самостоятельно встать на ноги. Надо отдать ему должное, за эти два года, Толик проявил себя любящим и терпеливым сыном… Но это уже другая история…
Конец второй части
Часть 3 Глава 1
В свежепобелённой собственными руками келье, я провёл зиму. Кушал я в общей трапезной, с двумя монахами и Авелеем. Иногда Андрей отсутствовал во время столованья, тогда я немного расслаблялся и распускал свой язык, подначивая двух соседей по столу. Первое время они нервничали и раздражались от моих шуток, но потом привыкли и иногда даже улыбались. Пётр и Фелоний их звали. Сейчас, по прошествии стольких лет, я и не помню их лица, но их рост, на голову выше моего, запомнил и силищу они имели богатырскую… Вот кому бы продолжение рода иметь, но, увы, под обетом безбрачия были.
Моя борьба с алкогольной зависимостью, вроде, продвигалась успешно. Мысли свои занимал книгами, которые приносил в больших количествах Авелей, руки — рубкой дров, уборкой помещений или борьбой со снегом. Вроде бы не думал о спиртном, пока не видел бутылей. Сыны божьи несколько раз праздновали свои святые праздники и позволяли между постами употребить «красненькую» не стесняясь моего присутствия, в эти моменты я ненавидел их всем сердцем. Но к концу зимования, настал момент, когда я смог спокойно смотреть на бокал с вином.
— Понимаешь Серёжа, если совсем не пить — это очень хорошо, но это не совсем правильно. Тут надо научиться контролировать нашу русскую душу…
— Но ведь восточные народности, я читал, ещё больше подвержены «тяге к огненной воде»? — прервал я очередную лекцию Авелея «блеском» своего ума.
— Поймал, поймал, да уж, немного расизм прозвучал в моих словах… ладно, контролировать любую нашу душу. Когда ты полностью отказался от вина, ты не избавился от главной проблемы. Ты её просто держишь в клетке, до поры до времени, но стоит только оставить клетку незапертой, проблема вырвется наружу… А вот совсем другое дело, когда ты научишься контролировать свою «тягу» и жить в мире со своей проблемой, тогда и вольер у тебя будет открыт…
Вот примерно так проходили у нас беседы, и я вроде понимал мысль Андрея, но всё равно боялся этого зверя. Я слушал Андрея, иногда он меня. Время летело.
Когда Авелей уезжал в церковь по своим обязанностям, я совращал Петра и Фелония, склонял их к азартным играм. Не хватало мне немного драйва, что ли, я научил их играть в дурака на щелбаны. Какое-то время я отбивал свои пальцы об их стальные лбы, но потом монахи набрались опыта, и мне стало не интересно, слишком уж мускулистыми парнями они были. Вот примерно так мы и коротали время, скука полнейшая. Я даже готов был «пережить смерть» какую-нибудь, чтобы разнообразить этот быт.
— Андрей, но что там? Не пора ли нам помочь какой-нибудь заблудшей овечке? — иногда спрашивал я Авелея полушутливым тоном.
— Всему своё время! — лишь отвечал Андрей, в очередной раз, отправляясь на свои служения. Раньше я боялся своих астральных перемещений, но в последнее время меня начинало тянуть снова прикоснуться к этому таинству. Да, иногда мучения предсмертные были ужасные и в физическом и в моральном плане, но вот не хватало мне этого и всё. И я дождался, на свою голову…
* * * *
— На этот раз, Серёжа, всё совсем по-другому… тут нет пропавших или заблудших. На этот раз смерть была стопроцентная и жестокая. — Я сидел перед Авелеем, почёсывая затылок. Мне не понравился сегодняшний подход ко мне Андрея, без предисловий и церемоний. Он просто подошёл и заговорил: — …ты должен помочь моему другу, он работает «опером» и у него «висяк»…
— Но я не могу… я же тебе гово…
— Я помню, Серёжа… ты не можешь назвать имя убийцы, но послушай меня… В городе 7 смертей с «расчленёнкой» за эту неделю. Это всё дело одного человека… части тела находят в разных местах города и следствие мнётся на одном месте… Я — как служитель Бога, должен быть в смирении с этим фактом, но не получается…. моё естество меня разрывает. Серёжа, хоть как-нибудь помоги!..
— Даже не знаю… — я и в самом деле не знал, но чувствовал, что сегодня важный день, и все предварительные события были предисловием к дальнейшему моему предназначению. Выдохнув, я пробормотал важные слова, после которых всё поменялось, — я помогу, Андрей, зови своего друга!
Часть 3 Глава 2
— Это он? — первые слова, которые я услышал, когда вошел в зал.
— Да, Дим! Это он! — на скамье сидел мужчина, предпенсионного возраста и скептически на меня смотрел. Рядом стоял Авелей. — Познакомьтесь, Сергей… а это Дмитрий Иванович.
Я подошёл к сидящему и протянул правую руку. Он соизволил встать и ответить на рукопожатие. Несмотря на возраст, хватка у него была железная, мне немного стало стыдно от своей мягкотелости в ладони.
— Он же мальчик ещё… — вроде пронзительно смотрел на меня, а обращался к Авелею. — Что-то меня терзают смутные сомнения, Андрюха… он нормальный?
— Вполне! — не выдержал я такого пренебрежительного отношения в свой адрес, — может только чуть-чуть нервенный… и я не мальчик, мне уже почти 23 года!
— Аааа, ему почти 23 года! — не отвел взгляда Дмитрий Иванович от меня, я заметил усмешку в его глазах. — Ну, тогда это всё меняет… не могу понять, Андрей, что я тут делаю? Как мне может помочь этот… мальчик???
— Димон, я понимаю, что ты скептик… но останься на десять минут и не задавай вопросов, а потом ты сам решай — уходить или нет! Ты принёс, что я тебя просил?
— Блин, Дюха, я пошёл на должностное преступление ради тебя…
— Дим… не надо лишних слов, поверь, это ты сделал ради людей и справедливости… ну? Принёс?
— Да! На! — утвердительно ответил Дмитрий Иванович, протягивая мне, вытащенный из кармана штанов, платок.
Развернув тряпку, я чуть не уронил от неожиданности содержимое. На ткани лежали два золотых зуба.
— Это единственные вещи, которые материальны… всё как ты и просил, — я не мог понять, он чисто из принципа со мной не говорил, или как? Даже сейчас, вручив два куска металла, в мои руки, он продолжал обращаться к Авелею, — так же мы нашли две руки, одну ногу, голову… думаю понятно, откуда эти зубы? Ещё нашли туловище без конечностей и отдельный скальп… от другой головы…
Всё это выговаривая, Дмитрий Иванович не отводил своего безжалостного взгляда от меня. По спине пробегали мурашки после каждого слова, но я понимал, что должен был выдержать и не дрогнуть. Желудок засосало от предчувствия, всё моё нутро кричало: «Брось это всё! Это же какая-то жесть намечается… тебе ведь предстоит это переживать…»
— …на пальцах, возможно, были кольца, но убийца предварительно их снял… точней отрезал вместе с пальцами… — продолжал выговаривать «добрый» опер, чеканя каждое слово, — …все конечности принадлежат разным людям. Я более скажу, разнополым и разновозрастным… Ни один труп не опознан, отпечатков в базе нет… как бы стыдно не было признавать — но мы мнёмся на одном месте… И чем он может нам помочь?
— Помоги, Серёжа! — посмотрел на меня Авелей и кивнул головой.
Я стряхнул зубы с платка и, зажав их в кулак, прошёл на свой стул, стоящий в середине зала. — Постараюсь…
Минуты три я просидел под насмешливым взглядом Дмитрия Ивановича, всеми фибрами чувствуя его скептицизм. Не выдержав, я отвернулся от «опера» и Андрея, но даже затылком ощущал почти осязаемое недоверие.
— А можно он выйдет ненадолго из помещения? — я тоже решил обращаться к нему через Авелея.
— Серёжа… Дима… вы как дети, ей богу…
— Ладно, ладно… пойду во дворе покурю. — Я услышал, как дверь захлопнулась, Дмитрий Иванович вышел.
— Может этих двух зубов мало будет? Обычно более объемные вещи я использовал для «переживания»? — я повернулся, обратно к Авелею.
— И рады бы… но нет больше никаких вещей… ты же понимаешь. Убийства очень чёрные, нечеловеческие… ты обязан помочь хоть чем-то ради Добра!
— Ладно, окей… — я сжал золото ещё крепче в кулаке и закрыл глаза. Надо было думать о чём-то отвлечённом. Я стал вспоминать лица всех своих близких, родных и друзей. Как лента воспоминаний передо мной прошли: мама, друзья детства той, благополучной жизни, соседи, однокурсники и наконец, я потерялся…
Часть 3 Глава 3
Я открыл глаза, яркий свет раздирал моё зрение, заставив зажмуриться.
— Блять… что за херня… — прохрипел я, пытаясь приподняться. Тело моё было привязано, я чувствовал веревки на кистях рук и лодыжек. — Что тут происходит?
— Привет, Чипа! Давно мы не виделись? — услышал я рядом мужской голос. От «Чипы» меня продрало. Так меня не называли лет эдак пять, считай с 95ого… Горячие «девяностые» походу дела меня настигли… Очертания человека стали проступать сквозь свет.
— Ты кто? — без обиняков, просто, спросил я, сплёвывая сквозь зубы. Я сидел, привязанный к дереву, вокруг был лес. Понятно, что кричать не было смысла, да и не в моих привычках такие проявления паники. Я глянул мимоходом на ноги, так и есть, они были в крепком соединении с пеньком. Узлы профессиональные, со знанием дела, отметил я.