Оригинальное название:
TASH hearts TOLSTOY
by Kathryn Ormsbee
«Таш любит Толстого»
Перевод: Екатерина Морозова
Редактор и оформитель: Александра Кузнецова
Вычитка: Ксюша Попова
Русификация обложки: Анастасия Токарева
Переведено специально для группы: Книжный червь / Переводы книг
Любое копирование без ссылки
на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Оглавление:
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
Если сколько голов, столько умов,
то и сколько сердец, столько родов любви.
Лев Толстой, «Анна Каренина»
Вы только что посмотрели очередной незадачливый эпизод веб-сериала «Несчастливые семьи» авторства Льва Толстого и студии Seedling Productions.
Действующие лица и исполнители:
Анна - Селена Бишоп
Алекс - Джей Прасад
Долли - Клавдия Зеленка
Китти - Ева Ханикатт
Левин - Джордж Коннор
Стива - Брукс Лонг
Вронский - Тони Дэвис
Команда:
Продюсеры - Джек Харлоу и Таш Зеленка
Режиссер - Таш Зеленка
Монтаж - Джек Харлоу
Авторы сценария - Джек Харлоу и Таш Зеленка
Графика - Пола Харлоу
Музыка - Тони Дэвис
Ловите наши новые эпизоды каждый вторник и четверг в 11 утра по восточному времени!
***
Однажды дежурные шутки берут и оборачиваются правдой. Разве не забавно?
Вот смеетесь вы над очередной кошмарной попсовой песней, но в один прекрасный день она играет у вас на повторе раз двадцать, и это совершенно не смешно. Или вас смешит название «жареная окра», а потом одним судьбоносным вечером вы с семьей оказываетесь в каком-нибудь занюханном кафе, шутки ради заказываете эту самую окру - и все, у вас новое любимое блюдо. Или вас веселят клоуны, пока однажды ночью после отхода ко сну вы не смотрите фильм «Оно» - и вот она, моральная травма на всю жизнь.
Не удивлюсь, если какие-нибудь римские аристократы тусовались в местной бане и болтали в таком духе:
— Слушай, Гай, а правда смешно будет, если в город ворвутся варвары?
— Блин, Тит Флавий, ну ты и придумаешь!
Мы с двумя моими лучшими друзьями долго шутили о том, что будем делать, когда станем знаменитыми. Мы так и говорили, когда мечтали вслух: «Вот стану знаменитым - и куплю всю Новую Шотландию», «Вот стану я знаменитой - и будет у меня платье, как у Кэйт Хадсон в “Отделаться от парня за десять дней”», «Вот стану я знаменитым - сяду за руль «ДеЛореана» и буду ездить точно со скоростью восемьдесят восемь миль в час». Мы болтали и смеялись над масштабами абсурда. Это были просто шутки.
А потом раз - и нет.
1
Первое, что вам надо обо мне знать: я, Таш Зеленка, без памяти влюблена в графа Льва Николаевича Толстого. Это его полное имя, но мы настолько близки, что я позволяю себе называть его Лео.
Мы познакомились в книжном, когда мне было четырнадцать. Учебный год только начался, и у меня были грандиозные цели. Английский уровня девятого класса был слишком легким - за две недели я просто осатанела от скуки. Поэтому взяла и загуглила список великих романов, составив себе план того, что буду читать в этом году. Первым пунктом в нем стояла «Анна Каренина» Льва Толстого. Так что, можно сказать, нас познакомила Анна Аркадьевна Каренина.
Это была любовь с первой строки. Если вам интересно, строка была такой: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Разве не прекрасно? Лео всегда знал, что сказать, чтобы вскружить девушке голову. В тот день я не ложилась до трех ночи - читала первые двадцать глав «Анны Карениной». Я была безумно влюблена, и влюблена до сих пор.
У нас с Лео все немножко как у Ромео с Джульеттой. Мощно сошлись звезды. Взять хотя бы тот факт, что мой папа настроен против Лео, ведь тот - самый настоящий русский. Папа предпочел бы, чтобы я сходила с ума по какому-нибудь приличному чешскому писателю типа Вацлава Гавела или Милана Кундеры. Они, конечно, хорошие парни, но вы вообще пытались читать «Невыносимую легкость бытия»? Больше похоже на «Невыносимые выверты выпендрежа», не находите?
Есть и еще одна проблема. Лео мертв. Как гвоздь в притолоке. Он спит смертным сном уже сто семь лет.
Истинная любовь это всегда непросто.
Второе, что вам нужно знать: я - режиссер. Или, по крайней мере, начинающий режиссер. И нет, я пока не пытаюсь снять нового «Гражданина Кейна», но мы с моей лучшей подругой Джеклин Харлоу ведем канал на YouTube, и прямо сейчас снимаем веб-сериал. И не просто сериал, а современную версию «Анны Карениной». Чуете? Круг замкнулся. Если вы еще не поняли, Толстой, мой возлюбленный, играет очень важную роль в моей жизни.
— Давайте снимем это заново. Начиная со слов Евы: «Я знаю, что здесь написано».
Поздним вечером пятницы у меня дома мы снимаем одну из ключевых сцен сериала. Я стою у штатива зеркальной камеры, а Джек управляет уровнем звука. Ее старший брат и, по совместительству, мой лучший друг Пол стоит вне кадра и держит подвесной микрофон над головами наших звезд - Джорджа и Евы.
Сегодня мы, в принципе, не снимаем ничего сложного, и нам нужны всего два из семи актеров. Но нам жизненно необходимо сделать все идеально, потому что этот эпизод раскрывает важную сюжетную линию, которая назревала на протяжении не одного десятка серий.
Да, это сцена с поцелуем.
Если вам казалось, что снимать сцену с поцелуем неприятно, вы ошибались. Это в десять раз неприятнее. Начнем с того, что надо заставить людей, которые не влюблены друг в друга, целоваться так, чтобы выглядело правдоподобно. А вам придется сидеть в обнимку с камерой и записывать все, как будто вы какой-то бешеный вуайерист. Что особенно забавно в моем случае, потому что меня это даже не привлекает. И, конечно, вам придется заставлять их целоваться много-много раз. Представьте себе: «Слушай, ты чуточку неправильно двигал губами», «Ой, тут у нас капелька слюны, придется переснимать».
Сейчас мы снимаем уже в четвертый раз. Мне неловко, но я пытаюсь вести себя как профессионал. Это мое творческое кредо: «Профессионализм превыше всего». Но жить было бы куда легче, если бы Джордж с Евой еще и не поругались.
— Постой, — отвечает Джордж на мои указания. — Погоди минуту.
— О боже, — вздыхает Ева и роняет голову на руки, потому что Джордж решает сделать дыхательное упражнение, а потом переходит к тренировке дикции.
Когда он складывает губы бантиком и начинает повторять: «ба, бо, бу, бе», Ева не выдерживает:
— Мы даже не разговариваем, мы, черт возьми, целуемся!
Пол принимается истерично хохотать, так что микрофон попадает в кадр и трясется в такт его смеху.
Я начинаю терять надежду. Если так пойдет, мы никогда не снимем идеальную сцену, где все пойдет как надо, а игра актеров будет смотреться по-настоящему естественно. Обычно Джордж с Евой прекрасно ладят. Сегодняшняя размолвка случилась из-за того, что час назад Джордж заявил, будто у Евы пахнет изо рта и он не станет с ней сниматься, пока она не пожует жвачку. Это, конечно, было свинством с его стороны, но Ева могла бы и пропустить оскорбление мимо ушей. Обычно она хорошо играет, но поди изобрази влюбленный взгляд, когда у тебя на лице написана жажда убийства.
— Может, прервемся минут на пять? — спрашивает Джек, стаскивая наушники.
— Видимо, — киваю я. — Так, вы двое, перерыв пять минут. Погуляйте там или еще что. Вам надо отвлечься.
Еву не надо уговаривать, она тут же срывается с места и выбегает из комнаты. Через секунду на кухне начинает течь вода. Джордж стоит, где стоял, и продолжает свои упражнения на дикцию, как будто ничего не случилось.
Я оборачиваюсь к Джек, и у меня на лице явно написано: «Убейте меня». Подруга только руками разводит. Она иногда бывает невыносимо спокойной. Но я-то знаю, она тоже злится.
Дела нашего сериала «Несчастливые семьи» идут не слишком гладко. И я сейчас не про финансовую сторону, потому что мы не зарабатываем на канале ни цента. Наши фанаты вовсе не так многочисленны, как мы надеялись в декабре, когда все только начиналось. Мы поставили цель достичь тысячи подписчиков, что, конечно, неслабо, но осуществимо. Сейчас почти конец мая, а у нас жалких четыре сотни, то есть даже меньше половины.
Не то чтобы мы с Джек рассчитывали немедленно проснуться знаменитыми, как Бибер, но мы ожидали, скажем, немножко больше внимания. У нас есть несколько верных зрителей, которые два раза в неделю комментируют наши новые видео, и все. Никакого фан-клуба. Никаких воплей с требованием новых эпизодов. Никакой тысячи подписчиков. Мы с Джек ни разу не произносили этого вслух, но, кажется, сегодняшняя сцена Джорджа и Евы - последняя надежда для нас обеих. Если что и способно вдохнуть жизнь в нашу аудиторию, так это сцена с поцелуем. Как выражается Джек, «люди любят поцелуйчики». Мне этого не понять, но я, так и быть, подыграю.
Джордж повторяет скороговорки («Карл у Клары украл кораллы…»). Я хлопаю его по колену.
— Чего?
Он смотрит на меня так, будто не понимает, как я посмела прервать его торжественный театральный ритуал, но все же замолкает и вопросительно поднимает брови.
— Тебе не кажется, что неплохо бы извиниться перед Евой?
Джордж, кажется, оскорбляется еще сильнее:
— Зачем?
— Ну, ты немного погорячился, она на тебя злится, и ваши поцелуи выглядят неправдоподобно.
— Я не считаю себя виноватым.
Медленно выдыхаю, стараясь сохранять спокойствие. Иногда заниматься постановкой не лучше, чем сидеть с дошкольниками: нужно иметь много терпения, лужёную глотку и уметь уговаривать всяких самовлюбленных идиотов делать то, что нужно.
— Знаю, — отвечаю наконец. — И прекрасно тебя понимаю. Но не мог бы ты сделать мне огромное одолжение и убедительно разыграть сожаление? Мы не сможем нормально снять, пока вы не помиритесь, и я прошу тебя поговорить с Евой, потому что ты всегда хорошо играешь.
Я спиной ощущаю взгляд Джек. Наверное, она одновременно и восхищена, и возмущена моей грубой лестью. Да, ни для кого не секрет, что Джордж считает себя лучшим актером из всех семи. Обычно я в шутку называю его нашей примадонной, но ради дела можно чуточку перегнуть и сказать, что он хорошо играет.
Джордж глотает наживку. Еще одно «пожа-алуйста» - и он с молчаливым кивком марширует в сторону кухни, будто солдат, отправляющийся на передовую.
Когда он выходит из комнаты, Джек медленно, театрально хлопает в ладоши.
— Это было изящно, — замечает Пол.
— Просто делаю свою работу, — отвечаю я. — Пол, можешь пока положить микрофон.
— Правда? Слава небесам! — Пол осторожно прислоняет свою ношу к дивану, где только что неубедительно целовались Джордж и Ева.
— Да, лучше оставь немножко сил на завтра, — добавляет Джек.
Завтра Пол и моя старшая сестра Клавдия заканчивают нашу школу «Кэлхаун-хай». Я стараюсь об этом не думать. Просто невозможно себе представить Жизнь в Кэлхауне без Пола. Что ж, по крайней мере, он пойдет в местный колледж и никуда не уедет.
За моей спиной кто-то негромко кашляет. В дверном проеме стоят Джордж и Ева. Он выглядит немного сердитым, но довольным, она - немного раздраженной, но более спокойной. Наконец хоть какой-то прогресс. С чуточкой раздражения уже можно работать.
— Отлично, — говорю я. — Готовы попробовать еще раз?
Джордж и Ева усаживаются обратно на край дивана перед доской для скрэббла. Пол поднимает микрофон и принимает прежнюю позу. Джек надевает наушники и берется за хлопушку-нумератор.
Сейчас все пойдет, как надо. Сейчас мы все снимем идеально. Я уже это вижу. Даже воздух вокруг пары кажется другим. Из глаз Евы исчезла злость. Актеры наконец-то готовы. Осталось только включить камеру.
— С начала сцены, — командую я, нажимаю на кнопку записи и киваю Джек. Она хлопает нумератором и убирает его из кадра. — И… поехали!
2
Я умру от разрыва сердца раньше, чем моя сестра получит аттестат.
Солнечные лучи бьют прямо на трибуны футбольного стадиона «Кэлхаун-хай», и я зажата между папой и Джек. Пола только что вызвали, теперь осталось пересечь огромный алфавитный пустырь между “H” и “Z”. На улице восемьдесят пять по Фаренгейту и такая влажность, что можно достать соломинку и пить воздух вместо коктейля. Утром я полагала, что поступаю мудро, надевая свое лаймовое льняное платье. Думала, оно спасет меня от жары. Но я не учла, что моя пятая точка пропотеет насквозь, и на платье появятся два позорных полукруглых следа. В зеркало я себя не видела, но отлично их чувствую. Пятна пота, как и пятна от месячных, просто нельзя не почувствовать.
Так что я сижу, тушусь в собственном соку, очень хочу пить и прикидываю, как бы отсюда исчезнуть так, чтобы при этом не вставать. И тут Джек наклоняется ко мне и шепчет:
— Взгляни на телефон.
Церемония только-только дошла до буквы «М», так что я ничего особого не пропущу, если на секунду отвлекусь.
— Половина двенадцатого, — отвечаю я.
— Нет, ты на канал глянь! — Джек тычет свой телефон мне в лицо. Я щурюсь.
— Ничего не вижу, солнце.
Джек кидает телефон мне на колени:
— Просто посмотри.
Я накрываю телефон руками; экран все еще слишком темный и отражает все вокруг, но что-то уже можно прочесть. Страница нашего канала на YouTube выглядит как обычно: оранжево-розовая шапка с длинными тонкими буквами Seedling Productions, логотип - арбуз на фоне лучей солнца среди туч, и два активных плейлиста - один с моим собственным влогом, другой с сериалом. Ничего необычного.
Джек смотрит на меня без улыбки, так что я готовлюсь к худшему:
— Чего там? — таращусь на страницу, пытаясь увидеть, что же я упускаю из виду. — Что случилось, нас кто-то взломал? Я не вижу…
— Подписчики. Только взгляни!
Обычно я проверяю количество подписчиков раз в неделю, по воскресеньям, когда загружаю влог на утро понедельника. В это воскресенье их было ровно четыреста девять. Я помню потому, что из-за этого целый день напевала одноименную песню Beach Boys, пока Клавдия не прикрикнула на меня, чтобы я заткнулась, и не порадовалась, что в августе она наконец отсюда съедет.
Обычно мой влог за неделю смотрят раз сто, а «Несчастливые семьи» - чуточку больше. Маленькая, но верная аудитория. Думаю, сложно ожидать большего, если тебе семнадцать и ты влоггер-любитель с полной учебной нагрузкой. Ничего большего я и не ожидаю, переводя взгляд на красное поле с числом подписок.
Там стоит: «43 287».
На нас. Подписалось. Больше. Сорока. Тысяч. Человек.
— Черт, — выдыхаю я.
Папа хлопает меня по колену сложенной программкой, смотрит с деланной строгостью и кивает в сторону сцены. Я гляжу на него с наигранным раскаянием, но не возвращаю Джек телефон. Я просто пялюсь в экран. Потом обновляю страницу, в полной уверенности, что это какой-то глюк. Теперь их 43 293.
Зрачки Джек расширены, а ее кислотно-фиолетовые волосы, кажется, наэлектризованы больше, чем обычно. Ее щеки заливает краска. Частично, конечно, от солнца - черт бы побрал традицию вручать аттестаты на улице! - но по большей части, думаю, от полного изумления.
— Черт, — повторяю я. — Это ведь какая-то ошибка, да?